Be My Home

      Минхо прикусывает губу, сидя на диване и просматривая сообщения от Джисона. Через полторы недели уже наступит Соллаль, но, если изначально парень думал, что отпразднует его с Хёнджином, Чанбином и, конечно, с Чонином и Джисоном, то на самом деле всё оказалось гораздо сложнее. Двое его лучших друзей разъезжаются по своим семьям, потому что давно не виделись, считай, аж с Чусока.       В этот момент Минхо понимает, что это только у них с Чонином какое-то семейное проклятие. Только у них никого нет, кроме друг друга. Джисон предлагает поехать с ним к его родителям, ведь те их ждут тоже, но Минхо страшно. Он столько лет не общался с семьёй своего молодого человека, что ему кажется, что его просто не примут, как и его племяшку.

Джисон-и

Давай, чаги! Они правда ждут нас. Я им столько рассказал о Чонине. Они безумно хотят с ним познакомиться! Да и тебя увидеть. Сколько лет они тебя не видели?       Минхо выдыхает, не зная, что ответить. По сути, он тоже хочет увидеть семью Хан, да и у них серьёзные отношения, так что ему стоит ответить «да».       Он быстро печатает ответ, кивая самому себе, сразу же переключаясь в заметки, записывая, что подарить на Соллаль своим щиомони и щиабоджи. Проще было бы подарить деньги, чтобы не заморачиваться, но Минхо думает, что это немного бездушно, словно он совсем не задумывался над тем, что им подарить, и просто собрал всё в последний момент.       — Чёрт, издевательство. Как же трудно! — шипит Минхо, ударяя кулаком от негодования и нелепой тревоги.       Хотя бы Чонин сегодня не дома, а вместе с Сынмином у Феликса на ночёвке. Ёнджун и Субин взяли отпуск в Швейцарию, дабы устроить небольшую сказку своему сыну, поэтому эта небольшая домашняя вечеринка считается словно прощальным днём.

***

      Чонин прыгает вокруг Джисона и Минхо, держа в руках бельчонка Джи. Он заглядывает на полки магазина, иногда гипнотизируя те слишком долго, с явным намёком, но взрослые делают вид, что ничего не замечают, из-за чего мальчик закатывает глаза и идёт к следующему стеллажу.       — Чаги-я, родители сказали, что всё сделают. Мы же не повезём с собой к ним ещё кучу еды? — Джисон кладёт свой подбородок на плечо Минхо, который с фырканьем пытается оттолкнуть его пальцами от себя.       — Я не переживу такого позора, так что нет, Джисон-и, мы не оставим всё на твоих родителей. Нам ещё нужно будет заехать в зоомагазин за переноской, потому что кому ты Дори оставишь? — отвечает Минхо, беря в руки упаковку со стеклянной лапшой, продумывая блюда, которые они смогут с собой привезти. — Да, надо ещё докупить контейнеров, — шепчет он, когда Джисон рядом тихо вздыхает, вспоминая, сколько сумок уже лежат в багажнике, а им ещё после продуктового ехать за подарками, а потом ещё и за новыми ханбоками, потому что, оказывается, их старые не в одной цветовой гамме, как хотел бы Минхо. Типа: «Мы же одна семья! А по вот этим ханбокам такого не скажешь!».       Чонин дёргает Джисона за рукав тёплой куртки, тыкая ему в лицо мармеладными конфетами с умоляющим взглядом, на что получает кивок, и бросает упаковку в тележку, чтобы потом догнать Минхо, выбирающего что-то ещё в другом отделе.       — Чаги-я, выбери мясо, пожалуйста, — не отвлекаясь от прочтения состава на каком-то продукте, говорит старший, как только Джисон подвозит к нему тележку.       Чонин тоже делает вид, что он, как Минхо, очень занятой и читает состав на газировке, которую, видать, также хочет выпросить. Джисон кивает, хотя у него уже отваливаются и ноги, и руки оттого, сколько всего нужно переделать, но даже это не сбавляет яркости его улыбки. Он так счастлив, что Минхо всё же согласился поехать к его семье на Соллаль, ведь это семейный праздник, как ему праздновать его без своих дорогих людей?

***

      — Смотри, а я тебе говорил, что лучше всего было взять ханбоки именно в этой расцветке, — с победной улыбкой произносит Минхо. — Скажи же, что они очень хороши. Мы выглядим в них очень мило! — Джисон кивает, поправляя свой чокки, захватывая взглядом и своего возлюбленного с ребёнком. Глубокий синий выглядит, на удивление, естественно и очень натурально, хорошо сочетаясь с голубым ханбоком Минхо, который поправляет тёмные паджи Чонину.       — Ага, а ещё мы потратили за эту неделю больше, чем за весь год, — со смешком отвечает Джисон, присаживаясь рядом с парнем, чтобы помочь с другой штаниной, а у самого сердце бьётся, как не в себя.       Столько времени прошло. Они знакомы с Минхо уже больше десяти лет, и, если быть честным, Джисон действительно начал сомневаться в том, что его чувства хоть когда-то будут взаимными, а теперь он наконец-то может назвать Минхо своим любимым человеком, представить его своим родителям в новом ключе. Теперь у них есть одна забота, Чонин, на двоих, и это выбивает из него воздух. Неужели этот момент настал в его жизни? Это не просто сон?       Минхо теперь действительно его семья?..       — Джисон, перед поездкой привези Дори сюда вместе с его принадлежностями. Мы же не оставим его одного, правда? — возвращает его в реальный мир Минхо, мягко целуя в щёку, поднимаясь на ноги и уходя на кухню, чтобы налить себе воды в стакан. Парень быстро краснеет, а улыбка сама растекается по его лицу, на что Чонин, сидящий перед ним, насмешливо фыркает.       — Это так странно, — говорит ему мальчик, качая головой из стороны в сторону. — Ты выглядишь как самый счастливый человек, когда хён тебя целует или проявляет внимание. И он выглядит таким же, — Чонин отводит взгляд, вытирая нос рукавом нового дорогого ханбока. — Это так странно, что какой-то человек может сделать другого настолько счастливым.       Джисон смотрит на него пару секунд, после чего поднимает на руки и несётся с визжащим комком детской энергии к Минхо, удивлённо выглядывающему из кухни.       — Айщ, напугали! — выдыхает он, сглатывая воду и начиная хихикать над недовольным Чонином и явно гордым Джисоном со всё ещё красноватыми щеками.

***

      Чонин лежит на полу в своей комнате, рисуя себя, Минхо, Джисона и Дори, который сейчас вальяжно ходит по квартире, готовясь к завтрашней поездке в провинцию Кёнгидо, где теперь живут родители Хана. Фломастеры иногда оставляют слишком неопрятные пятна, но ребёнок на этом не зацикливается, наоборот, считая своё творчество невероятным.       На заметочку, это лучший его рисунок на данный момент. Видать, уроки рисования с Хёнджином не проходят зря.       Когда все действующие персонажи оказываются раскрашены, он начинает красить фон и рисовать поздравление, как вспоминает, что он, так-то, вообще не знает людей, к которым поедет.       — Хён! — кричит Чонин, вставая с пола и уверенными шагами направляясь в комнату старших. — Как мне лучше написать: «С Новым годом! Желаю Вам долгих лет жизни и счастья?» или «С Новым годом! Желаю Вам здоровья и пусть в этот год Вас преследует только удача!»? Как мне к ним обратиться? Хальмони и Харабоджи? Не будет ли это слишком? Мы же не знаем друг друга, — спрашивает он, показывая лист бумаги с рисунком, который он делает в подарок на Соллаль.       Джисон, который до этого читал книгу, обнимая Минхо, смотрящего какие-то видео на ютуб, поднимает взгляд на него, пару раз моргая.       — Погоди, покажи, — подзывает он его, после чего Чонин прыгает к ним на кровать, перелезая через Минхо и садясь посередине, разворачивая рисунок к ним лицом.       — Я не знаю, как его подписать. Он уже готов, — говорит мальчик, показывая на пустое место сверху. Джисон некоторое время щурится, продумывая, когда Минхо приподнимается на локтях, присматриваясь.       — Напиши: «С Новым годом Вас, чжобумоним. Желаю Вам долгих лет жизни и счастья!» — наконец отвечает Джисон, улыбаясь. — Это будет хорошо.       Чонин кивает и быстро убегает, чтобы написать то, что ему сказали. Буквы аккуратно выводятся цветными ручками голубых оттенков в верхней части листа. После этого он складывает подарок напополам, рисуя ленточку и подписи по обе стороны от неё: «С Новым годом» и «От Хан Ли Чонина».       Как только появляется последняя буква его имени, он опять бежит к Минхо и Джисону, поднимая по пути на руки Дори, недовольно мявкнувшего, а потом затихшего.       — Я доделал! Вот! — с гордостью отдаёт он рисунок хёнам, начиная тискать котёнка на руках, потираясь щекой о мягкую шерсть. А тот терпит, даже не царапается, хотя иногда и хочется вырваться из цепких детских ручонок.       — Чонин, не мучай Дори, — говорит Минхо, откладывая телефон и наушники на тумбочку, чтобы взять кота на кровать и положить рядом с собой. Мальчик хмурится, но против ничего не имеет, быстро залезая следом, чтобы увидеть реакцию на свой подарок, хотя хёны уже видели его полностью.       — Смотри! — тихо вякает Джисон, тыкая пальцем в обложку, показывая Минхо, который гладит кота между ушей. Глаза старшего расширяются, и он переводит свой взгляд на племянника.       — А почему Хан Ли? — спрашивает он, на что ему приходит очень простой и лёгкий ответ, словно это ничего не стоит. Словно это так и должно быть.       — Потому что теперь у меня нет семьи Ян? От мамы я не отказывался, ведь она тоже Ли, а вот вы — моя семья. Поэтому Хан Ли.       Наступает тишина на пару десятков секунд, когда Джисон начинает смеяться, а по его щекам стекают слёзы, которые он поспешно вытирает. Минхо смотрит на него удивлённо, хлопая ресницами, а Чонин, опешив, просто замирает, даже не двигаясь.       — Чаги-я, всё в порядке? — мягко спрашивает его старший, нежно притрагиваясь ладонями к его щекам, на что получает всхлип. — Ну, не плачь, Джисон-а, — хихикает Минхо, получая на это недовольный взгляд.       — Это так мило, ты не понимаешь, — легонько ударяет парня по плечу Джисон, притягивая Чонина к себе и обнимая его со всей любовью. — Хан Ли! Ты понимаешь? Соединил наши фамилии, — опять всхлипывает он, когда Минхо начинает смеяться ещё больше. Дори, сидящий с ними, испуганно спрыгивает с кровати и убегает в зал подальше от всей этой суеты.       — Конечно, Джисон, — отвечает он, беря его лицо в свои ладони. — Я вижу это.       — Потому что теперь вы моя семья! — говорит Чонин, пытаясь вырваться из крепких объятий хёна. — Прям как отцы! — Джисон почти воет оттого, как ему приятно слышать нечто подобное, из-за чего Минхо закрывает лицо ладонями и приглушённо смеётся.       — Не говори ему таких вещей. Смотри, что с ним это делает.       — Нет! Говори! Мне же нужно привыкать! — протестует Джисон, из-за чего уже они все начинают смеяться.

***

      — Эй, Чонин-и, доброе утро, просыпайся. Мы же говорили, что рано вставать придётся, — будит Минхо мальчика, гладя по волосам, на что тот недовольно бурчит, зарываясь лицом в хвост Джи.       — Щас, я дорисую рисунок Феликсу, — бормочет он, двигая рукой по простыням.       — Но ты ничего не рисуешь, — говорит ему Минхо, усмехаясь, когда мальчик подрывается на постели, рассматривая пустые руки.       — Да ну блин! Он же был почти закончен! — восклицает мальчик, когда в комнату заглядывает Джисон с бритвой в руках и пеной на лице.       Минхо усмехается с этого зрелища, быстро отворачиваясь, чтобы парень этого не увидел. Это так забавно выглядит. Минхо даже и не помнил, что Джисон бреется. Впрочем, это логично, у него тестостерон гораздо выше, чем у тех же бет или, тем более, омег.       — Чего кричим с утра пораньше? — усмехается он, опираясь о косяк. Его взгляд скользит от недовольного Чонина к отвернувшемуся Минхо. — Вы поссорились? Чонин, тебе же говорили, что придётся рано вставать. Сейчас будут огромные пробки, и если мы поспим до двенадцати, то приедем только к часам четырём, наверное.       — Да не, он нормально проснулся. Просто ему приснилось что-то, — смеётся Минхо, отмахиваясь и старательно продолжая избегать такого домашнего Джисона.       — А сколько времени? — спрашивает Чонин, потягиваясь и выглядывая в окно, чтобы посмотреть яркое ли солнце за окном или не очень. Но, как оказалось, там было совсем темно. Ощущение, что и намёка на рассвет нет. — О…       — Пойдём, быстренько позавтракаешь, а я пока всё ещё раз перепроверю, — ласково обращается к нему Минхо, поднимаясь с колен и выходя из зала. Джисон плетётся за ним. Чонин тоже хочет уже встать, когда слышит их пререкания:       — Нет, Джисон, смой с себя хотя бы пену, Боже, — смеётся Минхо.       — Ну только один раз! Всего один поцелуй, — щебечет парень и, как может предположить мальчик, он своего добился.       — Они противные, Джи, — шепчет Чонин, сажая рядом с собой свою игрушку, усмехаясь, но при этом кривясь так, словно ему предлагают съесть ненавистную печень, которая пахнет, как будто она стухла уже лет пятьсот назад. — Но я их люблю, к моему сожалению.       — Ты, чёрт возьми, сказал один поцелуй! У меня теперь всё лицо в этой пене! — возмущается Минхо, проходя на кухню, чтобы вытереть лицо полотенцем, а Чонин тихонько над ними смеётся, хотя ему, если быть честным, чуть-чуть за них стыдно. Нужно же себя как-то сдерживать, а то что это такое?       Он семенит в ванную, где стоит Джисон, аккуратно сбривающий щетину с сосредоточенным видом. Чонин берёт свою красивую щётку с фигуркой лисы, начиная чистить зубы рядом с сонным видом.       — Ты чего такой тихий? — спрашивает его Джисон, поглаживая по волосам, хотя это не особо удобно. — Если что, поспишь в машине, мы же купили подушку и плед.       — Я не буду спать в машине. Мне интересно, — отвечает он, на что получает полный нежности взгляд. Парень умывается и промывает бритву, а потом треплет мальчика за щёку.       — Отлично, тогда иди позавтракай, а я пока все вещи занесу в машину.              Чонин сплёвывает ментоловую жидкость и тщательно полоскает рот от неприятного вкуса. После этого он выходит из ванной комнаты, как раз в тот момент, когда Джисон выходит из квартиры с двумя небольшими чемоданчиками, принадлежащими ему и Минхо, а с кухни тянется очень вкусный запах плавленного сыра, поджаренных тостов и колбасы.       И правда, на стойке стоит тарелка с тостами, а рядом какао.       — Чонин-а? Иди сюда, перекуси перед поездкой, — подзывает его Минхо, хотя ребёнок уже почти забрал еду самостоятельно.

***

      Чонин запрыгивает на заднее сидение вместе с игрушкой белки, заворачиваясь в плед, пока Минхо усаживается на переднее, листая ленту инстаграма и лайкая фотографии Хёнджина и Чанбина. Дори в переноске недовольно мурчит рядом с ребёнком. Джисон складывает оставшиеся вещи в багажник, что-то напевая себе под нос, когда Чонин перегибается через ряд, чтобы понаблюдать.       — Привет, — смеётся парень, передвигая один чемодан с Человеком Пауком в другую сторону, чтобы на его место поставить сумку со всякими подарками.       — Ты будто в тетрис играешь, хён, — смеётся Чонин, укладывая щёку на подголовник, наблюдая, как Джисон, поправляет шапку, слезшую на глаза.       — В детстве я, кажется, был лучше в этом, — отвечает парень, когда Минхо вздыхает с переднего сидения и выходит из машины, чтобы помочь с вещами.              — Это сюда, — Минхо быстро перекладывает чемоданы под удивлённые взгляды. — Это туда, — он убирает подарки на чемоданы сверху, укладывая рядом с вещами Чонина. — Вот это всё не хрупкое, так что просто можно положить это у двери багажника, не сломается.       — Что, но я так пробовал уже, оно же не укладывалось, — мямлит Джисон, когда Минхо вздёргивает бровь с видом «А как же у меня тогда это получилось?». — Волшебник…       Когда они всё же выехали, Чонин с немного скучающим видом уселся у окна, всматриваясь в быстро сменяющиеся дома и мелькающих людей.       — Чонин, пристегни ремень, — просит Джисон, не отворачиваясь от дороги, на что мальчик вздыхает, но выполняет просьбу.       На самом деле, Чонин думал, что поездка будет гораздо интереснее, но его хёны слишком молчаливы сегодня, что немного расстраивает.       — Включи музыку, пожалуйста, хён, — просит Чонин через пару минут, когда скука уже убивает его, что аж на стекло лезть хочется. Так ещё и в кофте жарко, но Минхо заставил надеть её, потому что на улице холодно, да и в машине тоже не так тепло, как хотелось бы.       — Чаги-я, подключи телефон, — обращается Джисон к Минхо, мягко кладя ладонь ему на бедро, сжимая кончиками пальцев, но тут же убирая руку обратно на руль. Старший кивает и включает любимые песни Чонина, который радостно хлопает в ладоши, выпрямляясь. Плед валяется в другой части сидений, и где-то в нём запутался бельчонок Джи.       — Включи, пожалуйста, Баббл от Стэйси! — просит Чонин, вытаскивая игрушку из недр пледа, когда знакомая мелодия начинает звучать из динамиков. — Эс! Ти! Эй! Уай! Си! Гоу! — вскрикивает мальчик, пританцовывая под песню с яркой атмосферой, и мир начинает казаться ярче и прекраснее, всё словно окрашивается в цвета с обложки песни.       Минхо и Джисон сначала молчат, но потом начинают подпевать тоже, потому что песня буквально требует, чтобы её проговаривали вслух, так ещё и Чонин на фоне не помогает избавиться от этого желания.       Минхо открывает камеру и делает фотографию на память со счастливыми любимыми людьми. Это так греет сердце.       Песня сменяется на «Tell me» от Wonder girls. Песню детства старших, но Чонин её тоже знает безусловно, потому что он начинает активно подпевать, немного неловко, но танцуя хореографию, на что оба парня хихикают. Дори, казалось, тоже подмяукивает рядом, иногда затихая и засыпая на пару минут.       Пейзажи сменяются друг за другом, но неизменной частью остаётся лёгкий слой снега на всевозможных поверхностях. Чонин смотрит на всё распахнутыми глазами, впитывая в себя каждую частичку окружающего его мира. Иногда он отвлекался, чтобы спеть что-то знакомое, но оторвать его от разглядывания всего за окном было невозможно. Минхо спокойно спал, заботливо укрытый пледом. Изредка Джисон поглаживал его по плечу просто, чтобы коснуться.       — Как тебе? — спрашивает его парень за рулём, когда они въезжают в тоннель. Чонин в удивлении подпрыгивает на кресле, ладонями и лицом впиваясь в стекло, пытаясь рассмотреть всё в деталях, хотя рассматривать, так-то, и нечего. Джисон старается сдержать улыбку, вновь мягко проводя пальцами по бедру Минхо.       — Где мы?! — спрашивает Чонин в удивлении. Сначала горы, чутка припорошённые снегом, столько красивых пейзажей и так далее, а сейчас целый тоннель в горе.       — Мы только что проехали город Квачон. Выход из тоннеля ведёт в город Ыйван, — отвечает Джисон с мягкой улыбкой, когда Минхо слегка ворочается. Парень не спал почти пол прошлой ночи, чтобы точно удостовериться, что они всё собрали и все дела сделаны. Джисон, несмотря на свою ответственность, уснул раньше.       Они едут дальше, тихо перешёптываясь, чтобы не разбудить старшего. Ребёнок спрашивает про разные места, и если его хён знает, то с удовольствием отвечает.       И вот, они едут по дорогам Ыйван, и мальчика словно прорывает на восторженные вздохи и слова похвалы природе города.       — Хён, смотри как красиво! — шепчет Чонин, указывая маленьким пальчиком вдаль, где невысокие горы словно исчезают с концами в туманном облаке. — Ты знаешь, как они называются?       — Это всё одна гора. Просто так кажется именно с нашего места, словно их две, — задумчиво отвечает Джисон. Слава Богу, они едут по очень знакомой ему местности, и он не позорится перед ребёнком. — Это Чонгесан. Она очень большая, ты её видел ещё с Квачон, а ещё Сеульский национальный университет, который, помнишь, в Гванак-гу находится, он прям у подножия этой горы. Классно?       — Круто! Но я хочу жить тут, в Ыйване! — заявляет Чонин. — Мне нравится природа этого места! Хотя не, давайте, когда вы с Минхо состаритесь, вы переедете сюда, а я буду вас навещать на Соллаль и на Чусок! — предлагает мальчик, заставляя Джисона громко подавиться воздухом, слава Богу, хоть управление не потерял.       — Чонин, не хочу тебя расстраивать, но нам до старости ещё достаточно, — бормочет Джисон, на что мальчик лишь пожимает плечами.       — Я знаю, я просто говорю, что когда я буду взрослым, давайте вы сюда переедете? — Джисон смеётся и кивает, думая, что через несколько минут это уже выветрится из чужой памяти, а через месяц он вообще забудет про город Ыйван.       Когда они подъезжают ко второму тоннелю, который уже гораздо ближе к городу Сувон, просыпается Минхо, сначала приоткрывая один глаз, а потом второй.       — Ещё раз доброе утро, чаги-я, — мягко произносит с улыбкой Джисон, кладя ладонь на чужое бедро, сжимая, когда ему отвечают мягкой, словно хитрой улыбкой и сонным потягиванием.       — Где мы?       — Хён! — Чонин, увидев, что старший проснулся, сразу решил рассказать ему о своих впечатлениях от поездки. — Представляешь, мы проезжали мимо озера! А вокруг него там гора Чонгесан! Джисон-хён сказал, что это озеро Пэгунхо! Оно, оказывается, искусственное и там, короче, курорт! А мы туда летом съездим? Или мы куда-нибудь в другое место поедем? Ладно, потом решим! Так вот, там ещё был тоннель из города Квачон в город Ыйван! Кстати, хён сказал ещё, что когда я вырасту, вы туда переедете, чтобы я к вам ездил на Чусок и Соллаль, — Минхо пару раз моргает, после чего усмехается.       — Похоже, Джисону придётся в одну харю переезжать, как я посмотрю, — Минхо сильнее укутывается в плед, зевая и оборачиваясь на ребёнка позади. — Тебе не холодно? Ты почему кофту снял? Плед отдать?       — Эй, чаги-я, хватит ему мозги по поводу этой кофты пилить. Это я ему разрешил, машина уже разогрелась, даже мне в футболке жарко, — отвечает Джисон, на что Минхо лишь вздыхает, открывая телефон, чтобы сфотографировать вид через лобовое стекло.

***

      Они уже в центре Сувона, когда Джисон всё порывается взять бутылку с водой, но именно в этот момент небольшие пробки рассасываются, и ему приходится опять брать управление.       — Попросить — не вариант? — не выдерживает уже Минхо со смешком, открывая небольшую бутылку и поднося горлышко к губам парня, который с благодарным кивком отпивает несколько глотков.       — Не додумался, — пожимает он плечами, забирая бутылку из чужих рук. Чонин смотрит в окно, рассматривая дома, словно они отличаются от обычных многоэтажек в жилом районе Сеула.       — Хён, а где живут хальмони и харабоджи? — спрашивает мальчик, поворачиваясь к нему лицом, когда Джисон пожимает плечами.       — На другом конце города.       — Мы скоро приедем?       — В зависимости от пробок, — отвечает спокойно Джисон, хотя слышит в голосе ребёнка уже искринки истерики и усталости от дороги. Тут уже нет ничего интересного для мальчика: ни тоннелей, ни озёр, ни гор. Только город.

***

      Под конец дороги Джисон безумно устаёт, потому что, чтобы успокоить Чонина, приходится играть с ним в города, так ещё не отвлекаться от дороги. Он вообще молчит про то, что Минхо ушёл в команду племянника и исподтишка гуглил ответы.       — Ой, да я загуглил только один, потому что корейские на «М» мы перебрали и все популярные американские тоже, — Минхо ставит чемодан около двери, а на него ставит переноску с Дори.       — Ты в детстве так же делал! Я помню, как я тебя почти выиграл, пока ты не загуглил какой-то Лланвайр-Пуллгуингилл! — говорит ему Джисон, поднимая другие два чемодана, следя, чтобы пакеты не свалились с ручек.       Чонин плетётся за ними, закатывая глаза. Он не уснул посреди всей этой игры только потому, что изо рта Минхо частенько вылетали крепкие слова, а Джисон из-за этого почти подскакивал. Не каждый день увидишь такое — значит грех пропускать подобное шоу. Но даже так ему тоже начинает надоедать эта перепалка из-за города Мелилья. И почему его хёны настолько желают победить друг друга?       — Чаги-я, я вообще-то знал этот город! Я просто название тогда забыл! — Минхо упирает руки в боки, хмурясь, в то время как Джисон уже открывает рот, чтобы продолжить.       — Вот не лялякай мне. Откуда ты мог его знать? Там население от силы три тысячи. Даже больше тебе скажу, это был вообще не город, а деревня! — драматично заносит Джисон кулак, чтобы постучать костяшками по двери родительской квартиры.       — А разве вы обсуждали не Мелилью? — выдыхает Чонин, поудобнее перехватывая Джи и открытку в руках, незаметно закатывая глаза.       — Да, и я не собираюсь спускать Минхо читерство в какой уже раз, — отвечает Джисон, на что тот протяжно вздыхает, а потом целует своего парня в щёку.       — Щас по лбу дам. Не буду больше мухлевать, ладно? Мы в расчёте? — старший наблюдает, как яблочки щёк альфы краснеют со скоростью света, а сам он быстро и часто кивает.       — Я знаю, что ты всё равно будешь.       — Ага, буду, — Минхо расплывается в хитрой улыбке, когда железная дверь распахивается, и на пороге появляются улыбчивые мужчина и женщина в преклонном возрасте.       — Ну Слава Богу, успокоились, а то я боялась, что вы и тут будете про свой Ллан-чё-то-там-пулингуил спорить, — смеётся мама Джисона, прикрывая ладонью рот, пока её муж помогает заносить вещи в квартиру. — Всё, заходите-заходите. Завтракали? Я только недавно приготовила яичницу на всех, пойдёмте. Как раз расскажите о своей жизни, — она взглянула на Чонина за спиной Джисона, сжимающего край чужой куртки. — Здравствуй, а ты, видать, Чонин, да? Рада познакомиться с тобой, ккома, — мягко произносит женщина, когда мальчик неуклюже кланяется ей и мужчине за её спиной.       — Здравствуйте, — тихо отвечает он, снимая ботинки и ставя их на нижний ярус этажерки как по линеечке. Сразу после этого он кланяется им ещё раз и протягивает в таком положении открытку. — С наступающим Соллаль вас.       — Какой славный мальчик, — умилённо щебечет женщина, погладив Чонина по шапке, а потом показывая открытку своему мужу. — Ёбо, смотри, какая красота, поставь в зал на полку к фотографиям маленького Джисон-и.       — Они у вас сохранились? — удивлённо приоткрыв рот, спрашивает Минхо с улыбкой, вешая куртку Чонина на вешалку. Джисон же в этот момент не кажется даже на каплю осчастливленным такой новостью. Он бледнеет, а потом прикрывает лицо руками.       — Мама, пожалуйста, не надо. Вы и так меня когда-то опозорили перед Минхо, — тихо говорит он, когда парень рядом пихает его под ребро локтём.       — Не надо мне тут лялякать, это были великие времена. Теперь их должен увидеть Чонин-и, — хитрая ухмылка растекается по его лицу, и Джисон хотел бы на него позлиться за эту несерьёзность и чеширскую натуру, но именно это ему и нравится. Он просто не может не залипать на него.       — Джисон-и, ты там такой милашка! Ёбо, скажи ему, он там такой очаровашка! — причитает женщина, уходя на кухню, когда гости наконец снимают свою одежду.       — Пап, не надо! Она потом ещё альбом достанет, — ноет Джисон, на что его отец лишь хитро ухмыляется и достаёт из шкафа целых три. На обложке первого были цифры «один тире пять», на втором — «пять тире десять», а на третьем — «десять тире семнадцать». — Да вы издеваетесь! Я, то есть, привёз сюда свою семью, а вы хотите её отпугнуть?       — Тише, я дома свой поищу, у меня вроде где-то был, — смеётся Минхо, поправляя пальцами волосы Чонина, который уже заинтересованно бросал взгляды на чужую историю. Его лицо как-то резко потемнело, а сам он выглядел каким-то грустным.       Через полтора часа, когда они поели и переоделись, все пятеро сидят на диване, вместе с Дори, гуляющим по спинке мебели, рассматривая альбомы.       — Вот тут Джисон-и ехал с горки, — мужчина заходится в смехе, указывая на не особо примечательную фотографию, где пухлощёкий мальчишка с грязью на лице катится по металлической поверхности с недовольным лицом, как будто записался в депутаты. — Ему не разрешили разбросать рябину и проехаться по ней.       — О, а вот тут Джисон-и прыгал на воздушном шарике, который потом лопнул. Айщ, как же он кричал после этого. Испугался бедняжка, — добавляет женщина, указывая на фото ниже, где Джисон уже сидел на голубом шарике, расплывшись в улыбке с неровными мелкими зубами.       — Я уже не могу смотреть на этот позор, — Джисон зажмуривается, пока Минхо поглаживает его по бедру, посмеиваясь с фото.       — Кстати, а вот в этом альбоме есть и твои фото, Минхо-я, — женщина берёт третий, самый объёмный альбом, и укладывает себе на колени. Чонин между ней и её мужем удивлённо глядит на обложку, где были вырезанные фото Джисона, парочка фото Минхо и природы.       Страница за страницей переворачиваются, являя миру сначала загнанного одинокого мальчика, а потом уже более весёлого раскрепощённого подростка с милыми, но более серьёзными очками.       — Джисон-а, помнишь, как ты тут причёсывался, чтобы произвести на своего Минхо-хёна впечатление? — пожуривает своего сына мужчина, показывая на фотографию, где парень стоит перед зеркалом с максимально сосредоточенным видом. Около него на компьютерном столе лежит раскрытый подростковый журнал.       — О Боже! А это разве не тот день, когда ты пришёл ко мне с причёской, словно тебя током ударило? Ты ещё тогда сказал мне, что тебе надоело быть хорошим мальчиком и что ты теперь копишь на мотоцикл! — Минхо заходится в смехе, заваливаясь на Джисона, хлопая его по колену.       — Ага, но на следующее утро, когда будильник прозвонил в четыре тридцать, я понял, что я лучше побуду хорошим мальчиком, чем каждый день буду просыпаться в такое время, — Джисон фыркает, приобнимая Минхо, всё ещё смеющегося с воспоминаний, за плечи.       — Почему вы раньше не встречались? — робко спрашивает Чонин, смотря на фото не лучшего качества, словно сделанное под фильтром сепия. Стоя под вишнёвым деревом у школьного стадиона, Минхо обнимал совсем ещё маленького, низкого и хлипкого Джисона. На лицах обоих яркие улыбки, а в волосах старшего лепестки от розовых цветов.       Минхо щурится на фото, когда его щёки краснеют, и он отводит взгляд.       — Джисон-и тогда был слишком маленьким и щекастеньким. Он был буквально мне как младший брат, которого я вечно защищал от своих одноклассников и обидчиков. Он тогда выглядел, как маленький ребёнок.       Джисон обнимает его, притягивая ближе к себе, прижимаясь щекой к плечу с улыбкой, на что все четверо шутливо фукают. Вот только если Чонин с чобумо могут спокойно отодвинуться, то Минхо приходится с красными ушами закрывать такое же красное лицо ладонями.       — Ладно, не буду больше спрашивать ничего такого у вас, хёны, — мальчик корчит физиономию, быстро переворачивая страницу. — Хальмони, харабоджи, вы не представляете, какой ужас я переживаю каждый день, когда они встречаются. По отдельности они классные, но вечером они вот так вот начинают обниматься и целоваться, потому что давно не виделись, целых одиннадцать часов, я специально высчитал. А мне приходится ехать с ними в одной машине или стоять в одной квартире, — Чонин это говорит настолько уставшим голосом, словно его пытают уже больше года и он как бы привык.       — Чонин! — Минхо ещё больше краснеет, подскакивая на диване вслед за Джисоном.       — Это не так происходит! — смущённо отнекивается Джисон, на что Чонин лишь пожимает плечами, как бы говоря, что ему без разницы, он всё видел своими собственными глазами.       — И так всегда.

***

      Весь оставшийся день они разговаривают ни о чём, просто чтобы узнать, как проходит жизнь каждого. Узнать, что нового произошло, за столько лет. А чобумо также безумно заинтересованы в Чонине, а ему и хорошо, он рассказывает обо всём в своей маленькой жизни. О Феликсе и Сынмине. О том, как весело в школе, когда нет математики. Рассказывает даже о Хёнджине и Чанбине, говоря, что те ему словно бабушка и дедушка по линии Минхо. Но он не делится ни одним грустным воспоминанием, кроме того, что мамы не стало. А может быть, он просто и не думал ни о других чобумо, ни об отце.       На следующее утро все приводят себя в порядок, одеваются в ханбоки и собираются в зале, где всё подготовлено для обряда чаре. Бабушка с самого утра расставила на столе токкук, и вот, когда Джисон, Минхо и Чонин проходят в зал, украшенный разными декорациями под Соллаль, последний из них чувствует себя странно, ведь, конечно, теперь это его семья тоже, но он не знает ни одного человека. Кого он поминает? А вдруг из предков никто не хотел бы его видеть здесь в Соллаль?       Но даже с этим страхом он с уважением поминает тех людей, почти полностью уверенный, что эти люди были прекрасны, раз их родственники — Джисон и чобумо.       После этого он уже обращается к мужчине и женщине, кланяясь им после своих хёнов. И это первый Соллаль, когда его благословляют не только мама и Минхо-хён. Честно, до переезда к своему дяде он почти не помнил его. Виделись они обычно лишь два или три раза в год на семейные праздники и на день рождения мамы, и то старший всегда вёл себя отстранённо, из-за чего Чонину не особо-то и хотелось с ним говорить.       Он выглядел слишком строго, хоть от него и пахло летним жаром и ромашками. Только после того, как тот за несколько месяцев насобирал все документы на него, он понял, что Минхо не был плохим. Он никогда не смотрел на него свысока. Просто так получилось, что он почти не видел его улыбки.       А кто в его доме вообще улыбался? Мама? Нечасто, только когда отца не было дома. Незнакомые омеги, от которых несло естественными запахами и очень крепким алкоголем? Это не звучало, как нечто настоящее.       Будто сам он улыбался…       — Эй, ккома, чего грустим? — спрашивает дедушка, перекладывая ему из своей тарелки с токкуком мясистый кусочек говядины.       — Всё хорошо, Чонин-а? — Джисон, который сидел к нему ближе всего, потому что был вторым самым младшим за столом, мягко убрал чёлку с его лица, проверяя на температуру.       — Дори тоже хочет быть за столом со всеми, — пожимает плечами мальчик, указывая на полосатого кота, умиротворённо спящего в домике, который привезли ему из Сеула.       После этого ответа никто не пытается и дальше его расспрашивать, потому что всё равно ребёнок не расколется.       — Это так вкусно, мам! — Джисон наполняет щёки рисовыми сладкими пирожками, на что получает два осуждающих взгляда из-за крема, который оказался аж на кончике носа.       — Боже, ещё и я тебя позорю альбомами? Хрюндель ты, Джисон, а не альфа. Я тебе что говорила, когда тебе пятнадцать исполнилось? Будь аккуратнее, когда ешь. Тебе уже столько лет, а ты всё ещё ешь, как ребёнок. Я бы поняла, если бы Чонин так ел. Ну-ка, взял быстро салфетку и вытер лицо, чтобы меня не позорил, — выдаёт гневную тираду женщина, из-за чего даже её муж решает на всякий случай тоже проверить, всё ли у него в порядке с лицом.       — А вот представьте, каково было мне, когда вы показывали мои фото всем в этой квартире. Мне кажется, что даже Дори посмеялся надо мной! — Джисон трясёт ложкой с обиженным выражением лица, на что женщина не выдерживает и начинает смеяться.       — Хрюнь-манюнь у меня родился, а не ребёнок.       — А я бы хотел альбом с фотографиями, — робко отвечает Чонин, и на него обращают внимание сразу четыре пары глаз.       — У тебя нет? Тебя не фотографировали в детстве? — спрашивает мужчина в удивлении, закидывая в рот тток.       — Нет, — пожимает плечами Чонин. — Наверное, потому что мама всегда была занята на работе, а отцу просто всё равно было. Я и не знал, что родители делают альбомы такие, потому что у Феликса просто все фотографии в папках на компьютере.       Женщина закусывает губу, обращая внимание на сына, который переглядывается с Минхо, находясь в мощном мыслительном процессе. Было видно, что он даже и не думал о том, чтобы запечатлеть моменты на печатные фото. В крайнем случае всё есть в телефоне. Но если Чонину нужно, то…       — Мы распечатаем те фото, что у нас есть, и это будет начало твоего первого альбома, — говорит Минхо, кивая самому себе, на что Чонин радостно хлопает в ладоши, запивая всё сладкой рисовой содовой.       Ему бы хотелось увидеть все моменты со своими любимыми хёнами ещё раз.

***

      — Джисон, шире улыбку! Выглядишь, как будто тебя заставили! — громко говорит дедушка, шутливо закатывая глаза, когда парень всплёскивает руками.       — Да куда уже шире? У меня щас лицо треснет напополам, — жалуется он, пока Минхо рядом старается не рассмеяться над чужими страданиями. Чонин же после сотни фотографий сидит устало и пробует улыбаться из последних сил, чтобы потом в альбоме сияло только его радостное лицо.       — Хрюшка, — тихо шепчет с другого угла хальмони, на что Джисон шутливо-обиженно хмурится на секунду, называя всех предателями.       — Если они меня, — парень указывает на Минхо и Чонина, вставших со своих мест, — будут звать хрюшкой, то я обвиню во всём вас!       — Кто бы в тебе сомневался, что ты обвинишь во всём нас? — харабоджи достаёт юннори из шкафа, оборачиваясь к сыну, который уже не знает, как бороться со своими родителями.       — Хватит меня буллить, — скулит Джисон, усаживаясь на ковёр и падая в объятия Минхо, ласково поглаживающего его по волосам, чтобы успокоить. — В следующий раз я тоже что-нибудь придумаю, и вам несдобровать! — шутливо вздёргивает он палец, на что женщина ухмыляется, усаживаясь рядом.       — Ага, а потом ты забудешь и ничего не придумаешь. Ты это уже сколько лет обещаешь?       — Опустим эту тему! Юннори? Так давайте играть в юннори!       Дедушка раскладывает игровое поле на ковре, а потом садится по другую сторону от него, где ещё никто не сидит. Первый ход отдают Чонину, который сосредоточенно наполняет палочки ют своей энергией, чтобы они дали ему много-много ходов, а потом подбрасывает их и…       — Лошадь! У меня выпала лошадь! — радостно выкрикивает он, указывая на палочки, лежащие выпуклой стороной вверх. — О да, я хорош, — цокает он, передвигая свою фишку вперёд на пять шагов. После этого он берёт опять палочки в руки и шепчет в них что-то типа: «Пожалуйста, пусть опять выпадет лошадка, я должен выиграть. Лошадку, пожалуйста», но после броска он получает лишь овцу, то есть три палочки, перевернутые плоской стороной вверх. — Ну блин! Ладно, у меня всё равно больше, чем у всех, пока что!       В середине игры, когда у всех уже по одной фишке достигли конца, Джисон не выдерживает, когда ему в очередной раз попадается свинья, что означает, что он может сделать только один ход (почти всё, что он выбивал — это свинья).       — Почему мне так не везёт? — ноет он, смотря на то, как его выигрывают даже бабушка с дедушкой, которые в детстве вечно ему проигрывали. И так прошла вся игра. Чонин оказался на первом месте, а за ним уже другие (Джисону до конца игры так и падала лишь комбинация палочек «свинья»).       — Хён, а я говорил, что загадывать надо! Так палочки не слышат тебя!       — Это первый Соллаль, когда меня забуллили даже палочки ют!

***

      Так и проходит праздник. Они несколько раз играют в юннори, чтобы Джисон смог выиграть хотя бы одну партию и не расстраивался, потом Чонин уламывает всех (даже Дори) поиграть в джегичаги, но чобумо быстро сдаются, говоря, что времена уже не те, а они сами не созданы для активных игр. После пяти побед Чонина, трёх побед Джисона и кучу проигрышей Минхо, они садятся играть в другие игры.       И вот, на следующий день, когда они уже собираются уезжать, родители отводят Джисона в сторонку, трепля по волосам.       — Ты умница, сынок, — хвалит его женщина и хлопает по спине. — Я рада, что теперь ты счастлив, — отец тоже поздравляет его и крепко обнимает.       Джисон смущённо отводит взгляд в сторону, наблюдая за тем, как Минхо тискает Дори, прежде чем посадить его в переноску, а Чонин крутится вокруг него, прося передать кота ему в руки.       — Чёрт, я сделаю ему предложение. Эти оба должны быть моей законной семьей, — шепчет он на выдохе, когда его родители смеются, прикрывая ладонями лица. — Нет, ну а что?       — Ты так вырос, Джисон, — женщина поправляет ему чёлку, с нежностью глядя на сына. — Иногда я хочу вернуться во времена, когда тебе шестнадцать было. Такой резвый ребёнок. Помнишь, как ты вечно прибегал домой, брал какие-то безделушки и убегал «по делам»? И тебя не трогало, что Сунын не за горами.       — Мам, перестаньте, — Джисон закрывает глаза руками, вспоминая, как он вечно бегал к Минхо, ещё до смерти его родителей, принося всякие мелкие подарочки, которые он покупал заранее.       Ему так хотелось, чтобы его хён обратил на него внимание, нежно посмотрел, погладил по волосам.       Увидел в нём парня своего возраста, а не маленького ребёнка.       — Навещайте нас почаще. Мы уже не молоды, Джисон. А так хоть с Чонином понянчимся, — мужчина кажется полностью очарованным ребёнком, а может быть, он намекает, что, если у родителей появятся какие-нибудь проблемы или желание провести время наедине, они всегда рядом. — Хорошо отдохните!       Так и закончился этот Соллаль, когда все стали на год мудрее от токкук и когда семья Чонина стала на двух человек больше.       Так и начался новый год, который точно будет наполнен счастьем, ведь теперь от всех несчастий маленького Чонина всегда будут защищать его хёны.       Минхо-хён и Джисон-хён.