Такая вот жизнь

      2006 год. Тренадцатое июня.       Наконец наступило лето и больше не приходится одевать себя и детей в тысячу слоев одежды, чтобы не замёрзнуть в квартире без отопления.       На радостях, что школа закончилась и теперь Пик сможет хоть немного передохнуть и подумать, что же ему делать, он решает, что можно устроить "семейную прогулку", пока мать валяется пьяная в своей комнате.       Он с трудом стаскивает со своего этажа коляску, сохранившуюся ещё со времен младенчества Эммы, укладывает в неё брата и, держа сестру по крепче за руку, идёт к их детской площадке.       Ещё советская площадка со старыми, почти разваливающимися качелями, гнилой горкой и поломанной песочницей явно не было отличным вариантом для прогулки, но что поделать? Радуемся тому, что имеем. —Эмма, только аккуратнее будь, хорошо? —Кричит вдогонку убегающей сестре Пик, но та его уже не слышит.       Он тяжело вздыхает и усаживаетсч на лавку, покачивая коляску и ожидая, когда же Вару, наконец, прекратит что-то мямлиить себе под нос и уснёт.       Но так как младший уж очень не хочет засыпать, а наоборот, начинает хныкать и чего-то хотеть от Пика, ему приходится встать. Он ходит с коляской туда-сюда, трясет её и постоянно попровляет уезжающую куда-то в бок соску.       Спустя примерно десять минут такой колбасни, Вару затихает и, кажется, засыпает. Счастью Пика нет придела, он садится обратно на лавку, продолжает покачивать коляску и выглядывает, куда же делась его сестра.       Эмма носится по площадке с компашкой каких-то мальчиков, года на два-три её старше и, вроде как, ей нормально и она пока цела, значит все хорошо.       Почти сразу рядом нарисовывается какой-то пацан, на которого Пик поначалу даже внимания не обращает. Ну шатается тут какой-то мелкий, ну и что? Но потом этот мальчик подходит к нему ближе и неуверенно начинает с ним диалог. —Эмм... Привет. —Немного смущённо и тихо произносит мальчик, смотря вниз и ковыряя носком кроссовка песок.       На вид мальчику лет шесть, он невысокого роста, с пепельными, немного растрепанными волосами и синими глазами. Выглядит он очень даже мило. —Ну привет. —Без особого энтузиазма отвечает Пик, разглядывая мальчишку несколько секунд. —Как тебя зовут? —Уже чуть живее спрашивает мальчик, склоняя голову на бок и с интересом разглядывая нового знакомого. —Пик. —Он почти сразу отводит взгляд в сторону, ища глазами сестру.       Если честно, мальчику не сильно было интересно общение, но куда деваться? Сейчас ребёнок перед ним поймёт, что тому нет дела до него, и уйдёт отсюда. —Здорово, а я Куромаку. Может, будем дружить? —Маку неуверенно улыбается, с надеждой смотря на нового знакомого. —Ну давай... —Вздыхает он, закрывая глаза. Вот только не хватало, чтобы весь этот день он провел тут, с этим мальчишкой.       Куромаку счастливо улыбается, вскидывает руки вверх, а после хлопает в ладоши, размахивая яркими браслетами. —Ура! А сколько тебе лет? Мне скоро семь будет. —Весело говорит Маку, склоняя голову на бок и смотря уже на друга с ещё большим интересом. —Мне девять.       Пиковый, все таки, находит взглядом сестру, играющую на горке с все теми же мальчишками на горке. Ну, она не убилась, уже хорошо. —А где твои родители? А в коляске твой брат, да? —С интересом спрашивает мальчик, заглядывая в коляску. —Мать дома. Да, брат. —Пик хмурится и готовится подорваться с места, когда видит, как его сестра падает на горку и скатывается с неё на животе.       Но истерики от неё не следует, она продолжает играть дальше и смеяться, значит все в порядке. —Понятно, а я тут с мамой и сестрой. Клео ещё маленькая, поэтому мама следит за ней. —Куро присаживается рядом с ним на лавку, разглядывая его профиль.—А в каком ты классе? —В пятом. Ты, наверное, ещё даже в школу не пошёл? —Пик смотрит на мальчика, на секунду встречается с ним взглядами и Куромаку быстро отворачивается, глядя в землю. —А-а вот и нет, я иду уже во второй, хотя мне исполнится только семь первого сентября! —Мальчик улыбается и вновь поворачивается на нового друга, щеки его её много розовеют.       Почему-то он перестал казаться Пику неинтересны и назойливым, наоборот, захотелось пообщаться с ним и узнать получше.       Может быть, виной тому стал факт полного отсутствия друзей и общения у Пика, а может мальчишка выглядил слишком мило. —Ты родился в день знаний? —С лёгкой улыбкой спрашивает Пик, покачивая коляску с братом. —Ага! Здорово, правда? —Мальчик болтает ногами, раскачиваясь взад-вперёд. —И что, нравится учится? —Он перескакивает с темы на тему, спрашивая все, что приходит первым в голову. —Ну... Не особо. —Вздыхает уже печальнее Куро, смотря в землю. —Расскажешь? —Предлагает Пик, склоняя голову на бок. —Конечно!       За разговором время летит незаметно. Говорят обо всем, о чем только можно. Машинки, конструктор, динозавры, которых Пик совершенно не любит, математика в школе, проблемы с поиском друзей и многое многое другое.       Время близится к вечеру, на улице ещё не темнеет, но солнце уже постепенно катится к горизонту. Разговор мальчишек прерывает голос женщины откуда-то с другого конца площадки. —Куро, нам пора домой! Клео спать уже хочет. —Окликивает Оксана сына, беря на руки уставшую дочь. —Сейчас, мам! —Кричит в ответ Маку, вставая с лавки и нервно оглядываясь то на мать, то на друга. Но вдруг его лицо озаряет улыбка.—Придумал! Давай обменяемся браслетами? Так мы всегда найдём друг друга!       Пик расслабленно улыбается и кивает, смотря на то, как Куро снимает с руки одну из своих ярких фенечек. Пиковый сразу надевает браслет на руку, благодарно кивая ещё раз. —До скорой встречи! —Куро быстро обнимает друга, тот даже не успевает никак отреагировать, как мальчик уже убегает, махая ему рукой на прощание.

***

      На следующий день они снова встречаются на площадке, и Пик даже рад этому. С Куромаку было как-то слишком легко на душе, как будто в его жизни и нет всех тех проблем.       Они гуляют все лето, почти каждый день, и им очень весело вместе. И хоть разница в возрасте была ощутимой, у них было, на удивление, много общих тем. —...А я ещё потом когда стих рассказывал, слова перепутал и все ребята смеялись, ну разве это правда смешно? —Немного обиженно спрашивает Маку, крутя один из браслетов на руке и глядя в землю. —Да забей ты. Они дураки просто. —Пик легонько хлопает друга по плечу, улыбаясь.—Ты все равно молодец, несмотря на ошибки.       Куромаку оборачивается на товарища и горящими глазами смотрит на него. От этого счастливого взгляда хочется улыбаться сильнее.       Пик часто стал оставлять Эмму и Вару дома одних, чтобы просто пошататься с Куромаку вдвоём по улицам за разговорами.       Удивительно, но родители Маку, кажется, не были против того, что их сын уходит с площадки вместе с каким-то странным типом, выглядищем старше своего возраста.       Но это было не так важно, главное, что им было весело и хорошо вместе. На тот момент казалось, что Куромаку—единственный человек в этом мире, с которым Пику комфортно.       За эти три месяца произошло столько интересного, сколько не происходило за все те годы, что Пик сам шатался по улицам.       Они бегали вместе по площадке, строили замки из песка в песочнице, покупали дешёвые сладости в местном магазине и даже купались на речке.       За это время Пик очень сильно привязался к мальчишке и ему так не хотелось, чтобы это лето кончалось.       Но ничего не вечно, и это лето, к сожалению, тоже. На дворе конец августа, а именно тридцатое число. —Когда мы вырастим, мы все равно будем дружить, обещаешь? —Весело спрашивает Маку, ярко улыбаясь. —Конечно обещаю.—Искренне отвечает ему мальчик, заключая друга в объятия.       Это второе такое обещание в его жизни, но в этот раз он точно уверен, что сдержит его. —Затвра мы снова пойдём гулять! Ты в одиннадцать сможешь? —Куро не спешит разрывать объятия и уходить, слишком уж не хочется, чтобы этот день заканчивался и им снова пришлось расходится. —Конечно смогу.—Он улыбается, заправляет прядь пепельных волос за ухо мальчику и выпускает его из обнимашек. —Тогда до встречи! —Взмахивает рукой мальчишка, делая шаг назад от друга. —Пока.—Пик дублирует жест Куро, наблюдая за тем, как мальчишка торопливо бежит в сторону дома.       Было какое-то плохое предчувствие, как будто что-то не так. Не хотелось отпускать мальчишку, но они и так сильно загулялись сегодня.       Пик, несколько минут простояв в полном одиночестве, глядя на закрытую подъездную дверь, разворачивается и уходит к себе домой.

***

      Тридцать первое августа.       Солнце светит все так же ярко, на улицах полно людей, гуляющих и проважающих лето.       Пик вышел на улицу ровно в 10:40, чтобы точно не опоздать на встречу с другом. Он сел на лавку во дворе и принялся ждать, когда же тот выйдет.       Спустя почти сорок минут, Куромаку так и не появился, как и спустя час, два и три. Пик пытался успокоить себя тем, что, наверное, у них появились какие-то дела и рано или поздно Маку выйдет к нему, но прошло уже больше трех часов.       Окончательно отчаявшись, мальчик поднимается со своего места и уходит домой. Возможно, у них выйдет встретиться завтра?       Но нет. Завтра, через неделю и даже через месяц он не смог вновь увидеть того мальчишку, из-за которого так часто стал улыбаться.

***

      2006 год. Декабрь.       Поздний, холодный вечер. Небо затянуто тёмными, серыми тучами, из которых идёт то ли дождь, то ли снег, не ясно.       Пик зол на весь мир вокруг. Зол на отца, на мать, на судьбу и даже на гребанный деньги, которые решают все в этом гнилом мире.       Он стоит в магазине перед полками с хлебом, в мокрой насквозь тонкой ветровке и жутко голодный. Дома его ждут точно такие же голодны брат и сестра, которые не ели уже около недели, если не больше.       А всему виной их мамаша, которая умудрилась за один вечер потратить последние деньги в доме на бухло. Пик её ненавидел даже больше всего остального сейчас.       Дрожащими руками он пересчитывает последние монеты, которые он собирал на протяжении нескольких дней по всем углам в квартире, каждому шкафу и даже по улице.       Этих жалких копеек не хватило бы даже на одну четвертую самого дешёвого хлеба, что уж там говорить о целом батоне.       Он поджимает губы, бегая глазами по прилаву, в надежде, наверное, найти что-то дешевле, но, очевидно, это не реально. Сейчас цена этого долбанного хлеба казалась такой заоблачной.       В голове буквально на секунду проскакивает мысль, от которой становится тошно и противно. Как он вообще мог подумать о подобном? Он честный человек, вообще то!       Но вспоминая слезы сестры о том, как ей хочется есть, Пик понимает, что это единственный выход.       Он решает не думать, просто делает, повинуясь спонтанной идее. Мальчик берет в руки баотон хлеба и старается как можно незаметнее спрятать его под куртку, отвернувшись от камер.       Сердце колотится как бешенное, когда он направляется к выходу из магазина и уже почти уходит. Похоже, получилось. Он на секунду даже радуется, что его не поймали, но... —А ну-ка стоять. —Раздаётся за спиной басистый мужской голос, звучащий очень строго. Охранник хватает мальчишку за плечо и разворачивает к себе.—Что взял? Выворачивай карманы.       А вот теперь сердце делает резкую остановочку, когда Пик поднимает глаза на двухметрового мужика в форме, который мог бы запросто сломать его и выкинуть куда-то.       Его начинает мелко трясти от осознания, что теперь то он никуда не денется. Всё, дальше полиция, возможно штраф, который он не выплатит, а там и детский дом. —Я ничего не брал. —Пробубнил Пик дрожащим шепотом, глядя в пол и пытаясь успокоиться.       Голова начинала кружится то ли от голода, то ли от дикого ужаса, который сейчас полостью его охватил. Как бы её упасть прямо тут. —Да? —Насмешливо усмехается охранник, криво улыбаясь.—А вот по камерам видно, что брал.—Отдавай. —Не брал! —Уже бодрее и увереннее протестует мальчик, поднимая глаза на мужчину.       Ему бы послушаться, отдать да уйти с грязной совестью, но нет. Раз уж встал на сторону "криминала" и начал позориться, то нужно уже идти до самого конца. —Ну-ну, сейчас будем родителям твоим звонить, уголовник.—Мужчина фыркает, убирает руку с плеча парнишки, который даже не пытался вырываться до этого, и тянется за телефоном в карман.       Пик даже подумать не успевает, как срывается с места и несётся к выходу под громкий крик охранника. На улице уже темно, под ногами склизкая каша из снега, которая сильно замедляет его бег.       Он несётся как можно быстрее, насколько это позволяет жижа под ногами. Надо было уйти подальше от магазина, мальчик даже не следил за дорогой.       В ушах стоял стук собственного сердца и какой-то пустой шум, как будто радио сломалось.       Дыхания уже совсем не хватает, а ноги невыносимо болят. Он затормаживает, опираясь рукой о стену какого-то здания, и отдыхивается.       В голове мысли о том, какой он ужасный человек, раз совершил такой поступок. Опустился до такого низкого уровня, что украл.       Пик оглядывается по сторонам, перед глазами все плывёт, но он прекрасно понимает, что не знает, где находится.       Совершенно незнакомая ему улица, дома выглядят так же, но в тоже время совершенно иначе. Мальчик смотрит на табличку с названием улицы.       Черт, он даже не знал такой. И как же ему искать дорогу до дома? Он тяжело вздыхает, изо рта выходит пар. На улице стало значительно холоднее.       Он пытается вспомнить, как бежал и откуда, но совершенно не помнит направления. Да и идти в сторону магазина не хотелось, вдруг его там сейчас ищут? Не хотелось бы после такого мастерского побега все равно попасться.       В любом случае, надо куда-то идти. На уроках обж учили, что если ты потерялся, то нужно стоять на месте и ждать, пока тебя найдут. Но его то искать никто не будет.       Значит нужно искать какой-то ориентир, по которому он сможет выбраться к своему дому. Единственное, что он может вспомнить, так это высокую трубу завода в одной улице от их дома.       Мальчик бегает глазами по окружению, щурится, пытаясь в темноте разглядеть дым трубы и, наконец, видит нужный ориентир.       А он довольно таки далеко, значит, и ему идти придётся много. Но, что поделаешь, правда? Он выдвигается в путь.       Пик идёт по улице, внимательно оглядываясь вокруг и запоминая местность, дабы не потеряться. Сколько он шёл, сам не знает, но успел прилично замёрзнуть и промокнуть из-за снегодождя.       Голова сильно болела, наверное, из-за стресса и страха, ноги подкашивались от усталости, а рук он уже не чувствовал от холода.       Наконец-то на горизонте появляется знакомый двор, и мальчик ускоряется, желая поскорее добраться до дома.       Занырнув в светлый и тёплый подъезд Пик, наконец, может выдохнуть спокойно. Он почти дома, осталось лишь добраться до нужного ему этажа.       Быстро взлетев по лестнице на ватных ногах, парень открывает дверь онемевшими и трясущимися руками. С порога сразу слышит плач брата.       Он скидывает ботинки, и даже не сняв мокрую куртку, сразу бежит в комнату. Вару плачет в кроватке, а рядом с ней сидит Эмма, закрывая лицо руками и тоже тихо всхдипывая.       Девочка, увидив брата, тут же поднимается с места и бежит к нему, заключая в обьятия. —Пик! Где ты был?! —Срывающимся от слез голосом спрашивает она, смотря на старшего красными от истерики глазами. —Прости... Я потерялся. —Устало вздыхает Пик, гладя сестру по волосам, и морщится, вспоминая про хлеб.       Отодвинув от себя сестру, он достаёт из-за пазухи местами порванный пакет с мятым хлебом. Кинув его на стол, Пик сразу же идёт к кроватке с братом.       Он берет Вару на руки, начиная качать, чтобы тот успокоился. Очевидно, что ребенок хочет есть, вот только кроме хлеба и воды в доме вообще ничего не было. —Пик, я есть хочу...—Осторожно говорит девочка, подходя к старшему и дергая его за край куртки. —Сейчас, Эмма, минуту... —Немного раздражённо просит Пик, кладя брата обратно в кровать.       Идей, чем кормить совсем маленького ребёнка, почти нет. Разве что хлебом, но как это сделать, если он даже жевать толком не умеет?       Парень снимает куртку и откидывает её куда-то на пол, потому что из-за неё у него уже и толстовка вся была мокрая. —Эмма, покачай мелкого, я руки помою и приду. —Спокойно просит Пик, идя к выходу из комнаты.       Он идёт на кухню и сразу же вздрагивает от жуткого холода тут. Черт, кто открыл окно настеж? Им и так отключили отопление, а тут ещё и это!       Парень быстро моет руки, наливает в стакан обычной воды и возвращается в комнату к Эмме и Вару, которые послушно ждали его.       Пик ставит стакан на стол, берет в руки хлеб и принимается его делить. Отдав небольшой кусок сестре, он открывает ещё один, но есть его не собирается. —Пик, а Вару что кушать будет? —Спрашивает малышка, жадно жующая горбушку хлеба.       Пик не отвечает, берет брата на руки и садится на пол, потому что так хотя бы меньше шансов, что он уронит мелкого.       Парень размачивает куски хлеба в стакане с водой и пытается кормить этим младшего, но тот кричит, вертит головой и плюется, совершенно не хотя есть это. —Да ешь ты, ну. —Тихо вздыхает Пик, продолжая попытки напичкать Вару хоть чем-то, чтобы тот просто на просто не умер с голода.       Мальчик заливается слезами, вырывается из рук брата и не прекращает орать, но спустя пару минут, все таки, смиряется и ест противный хлебный мякиш. —Эмма, ложись спать, поздно уже. —Без какой либо эмоции, тихо говорит старший, покачивая брата на руках, чтобы тот уснул. —Хорошо...—Девочка широко зевает, закрыв рот ладошкой. Спать ей уже давно хотелось, на самом деле.       Малышка засыпает достаточно быстро, как и Вару на руках брата. Убедившись, что он спит, Пик решает положить его в кровать.       Но стоит только ему отойти от кроватки, как ребёнок снова просыпается и опять начинает плакать, что безумно раздражает старшего.       Пиковый берет его на руки, снова качая. Похоже, придётся всю ночь просидеть с ним на руках, лишь бы он не орал.

***

      2008 год. Девятое сентября.       Несмотря на все трудности, что происходят в его жизни, он умудряется влюбится. Причём влюбится, как ему казалось, без памяти.       Его первой любовью стала одноклассница по имени Настя, с длинными, чёрными волосами, всегда заплетенными в тугую косу, с зелёными глазами, задорно улыбкой и отличными оценками.       Он и сам не понял, как девчонка стала ему неравнодушна, но ему было все равно. Она была такой красивой, милой, доброй и забавной.       Общение у них шло очень даже не плохо, как казалось Пику. Девочка смеялась с его редких шуток, улыбалась ему и помогала, когда он выходил к доске.       Пик был уверен, что его чувства взаимны и он не хотел их скрывать. Он собрался с мыслями и позвал девочку поговорить после уроков, на что та согласилась.       На душе стало так тепло от того, что Настя не послала его куда-то подальше, что согласилась на серьёзный разговор.       И вот, холодный сентябрьский день, небо затянуто серыми тучами, Пик сжимает в руки подвявщий цветок пиона, сорванный с какой-то клумбы.       Пик собирается с мыслями, горящими глазами смотрит на девочку перед собой и, покрепче сжимая стебель цветка, наконец, выдаёт. —Ты мне нравишься.       Он отворачивается в сторону, краснеет и протягивает ей цветок, надеясь, что она скажет хоть что-то.       Молчание. Такое долгое и болезненное. Пик поворачивается на неё и с ужасом смотрит на её лицо, в котором явно читается отвращение. —Фу, ты мне противен... —Брезгливо фыркает она, делая шаг назад.—Ты самый ужасный человек, которого я знала.       Девочка отворачивается и быстрым шагом уходит к калитке из школьного двора, оставляя мальчишку одного.       Пик болезненно смотрит ей вслед, а после опускает голову вниз. Глаза застелает пеленой слез от обиды. Ладно бы она просто отказала, пускай, но зачем же вот так вот?       Ему хочется кинуть этот долюанный цветок и растоплать его, но становится слишком жалко. Все таки, растение не виновато в его провале. Он кладет цветок на бордюр, убирает руки в карманы и уходит подальше отсюда.       Ему безумно обидно, ведь он думал, что его чувства были взаимны.

***

      Поздний, тёмный и безумно холодный вечер, который Пик запомнит если не навсегда, то точно на долго.       Сейчас он безумно жалеет, что тогда признался Насте в своих чувствах, ведь сейчас из-за его этого признания он был зажат в подворотне тремя подростками лет по пятнадцать.       Двое из них, стоящие подальше, хитро улыбались и перешептывались между собой, а третий, подошедший почти вплотную к Пику, был безумно зол. —Утырок! Как ты посмел лезть к моей сестре?! —В ярости орёт парень, находящийся ближе всех к Пику, хватая его за шиворот кофты. —Я её не трогал...—Голос дрожит, на глазах выступают слезы страха. —Да что ты! А вот она мне другое сказала. —Скалится он, дергая мальчишку ближе к себе и переходя на быстрый, истеричный шепот.—Как ты думаешь, я поверю моей сестре или какому то шкету, вроде тебя?!       Пик сжимается в комок, боясь даже пошевелиться или сказать что-то против слов парня перед ним. —Где ты её трогал, мразота?! Щас мы тебя там же будем. —С хищным оскалом спрашивает парень, покрепче сжимая воротник парниши. —Н-нигде... Я вообще её не трогал! —Пик тихо всхлипывает, бегая глазами по земле под ногами. Как же ему сейчас было страшно. —Да-да, так и поверил. Значит, мы сами выберем. —Улыбается парень, глаза его недобро сверкают.       У Пика замирает сердце, он в ужасе поднимает глаза на парня перед ним. По его лицу не понятно, шутит он или же нет. —Что, испугался, да? Правильно делаешь. —Усмехается парень, поднимая мальчишку на пару сантиметров над землёй за край кофты.—Максим, где там нож? Давай его сюда.       Мальчик напрочь забывает как дышать, когда видит, что у парниши по правую сторону от, как выяснилось, Егора, в руках сверкает лезвие.       Он передаёт пирочиный нож Егору, хищно улыбаясь и наблюдая, как тот подносит острие к шее младшего. —Вот сейчас ты узнаешь, что будет, если просто так лапать тёлок. —Тихо шепчет парень, крепко сжимая в руках нож.       Пик чувствует холод лезвия у себя на коже. Он всхлипывает, стараясь замереть на месте, надеясь, что это поможет.       Вдруг, за спинами ребят раздаётся громкий лай какой-то собаки и басистый крик её хозяина. Если кто-то увидит их тут, то точно повяжут.       Егор убирает нож от шеи парня и теперь держит его на уровне лица, боязливо оглядываясь себе за спину. От нового неожиданного лая он дёргается.       Острие ножа проходится по переносице мальчишки так резко, что тот даже не успевает почувствовать. Зато потом приходит волна жгучей боли, от которой он скулит и вызывает, как какой-то щенок.       За свои вопли Пик получает с колена поддых, из-за чего начинает задыхаться, на что уже абсолютно плевать трём подросткам.       Они суетяться, пытаются спрятать нож куда-то в сумку и незаметно смыться, что у них получается сделать. Они явно не хотели, чтобы их кто-то увидел и сообщил в ментуру.       Пик зажимает нос руками, чувствуя, как на ладони попадает кровь из глубокой раны на переносице. Он пытается прийти в себя. По щекам текут слезы, очень мешающие ему видеть.       В груди грохотало сердце, лёгкие с трудом получалось наполнять кислородом от пережитого страха и боли, но он правда пытается успокоится, руки немели и тряслись, а ноги просто не держали его.       Появится дома в таком виде он бы не смог. Не хотелось пугать Эмму, она и так сама по себе стала вечно запуганная из-за выходок матери.       Да и морально ему сейчас было тяжело возвращаться туда. Снова нужно успокаивать от вечных истерик сестру, постоянно следить за братом, отгораживать их двоих от пьяной и буйной матери.       На глазах выступают новые слезы, но уже не от боли, а от обиды. Почему именно он? Чем мальчик заслужил подобную жизнь и такое отношение к себе? Он ведь просто хотел быть счастливым.       Он сдвигается с мёртвой точки и не думает, куда идёт, просто поддаётся какому-то порыву. Дом он обходит за пару зданий и быстро шагает в сторону леса. Ему нужно побыть одному, подальше от машин, людей и города.       Как хорошо, что это лес находился не далеко от города и дойти до него не было проблемой. Правда, темнота немного мешала, и был шанс потеряться, но сейчас было все равно.       Остановился он только тогда, когда дошёл до берега реки. По тёмной водной глади барабанил уже сильный дождь, в отражении было видно темно-серое небо, а в воспоминаниях всплывали счастливые моменты лета 2006 года.       На лице, буквально на секунду, проскакивает счастливая улыбка, тут же сменяющаяся новым потоком слез.       Почему он ушёл? Почему его снова бросили? Неужели это какое-то проклятие— вечно быть одиноким?       От осознания того, сколько он уже всего потерял, в груди противно щемит. А вдруг это и вправду проклятие? Может быть, поэтому все вокруг него так несчастны? Может, если не будет его, то и они станут счастливее?       Пик смотрит на слабое течение реки, как на какое-то спасение, так хочется просто сейчас зайти в эту реку и... И что?       В голове промелькнула мысль о том, что бы он сейчас хотел сделать, если бы все таки зашёл в воду. Он бы утонул. Специально.       Благо, голова на плечах ещё хоть немного варила и он смог остановить себя от этого шага.       Разве он мог? Мог вот так просто бросить Эмму и Вару одних на произвол судьбы, как когда-то бросил их троих отец? Точно нет. Он ещё не настолько поехавший.       Да и топится в этой реке было бы даже больнее, чем в любой другой. Воспоминания бы не дали просто так уйти. Не хотелось умирать с мыслями о том, что он сделал.       Парень разворачивается и быстро уходит прочь. Просто теперь он поклялся сам себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что не влюбится. Не хотелось вновь таких болезненных последствий.       Домой он возвращается полностью промокший и замерзщий. Впрочем, уже привык. Главное, чтобы Эмма не увидела эту ужасную рану на его носу, но девочка спит. Вот и славно.

***

      2010 год. Двадцатое марта.       Пик смог отпустить ту ситуацию, шрам почти зажил, а в школе с Настей они не пересекались, но нашлась новая проблема, которая не давала парню покоя.       Этой проблемой стала его мать. Последнее время ей было очень плохо. Она, хоть и пила, почти всегда находилась дома, лежала в своей кровати и жутко кашляла.       Парень вечно отмахивался от вопросов Эммы и Вару о том, что же такое с их мамой. Если бы он только знал, что с ней.       Он стал все чаще выводить мелких на улицу, чтобы они не слушали этот её жуткий кашель и бред, который она несла.       А ещё парень смог найти себе какую никакую работу. Платили мало, но это было лучше, чем совсем ничего.       Пик чувствует себя абсолютно пустым, когда сидит на этой лавке, где когда-то они сидели вместе с другом и общались.       Он, как последний идиот, все ещё ждёт, что когда нибудь из подъезда дома напротив выйдет его товарищ и они снова смогут пообщаться.       Парень постоянно разглядывает браслет на левой руке, который не снимал все эти четыре года, как будто думал, что это поможет. —Пик! Пик! Я башенку построил! —Весело кричит мальчик, махая руками брату.       Парень переводит взгляд на Вару и на то, что же он такое сделал. Кучка из песка, которая рассыпается из-за его сухости. —Молодец, Вару, умница.—Пик слабо улыбается, поднимает большой палец вверх, одобряя его постройку.       На площадке не так много детей, как было раньше, зато есть все та же компашка, с которой Эмма шаталась с самого раннего возраста.       Сейчас она почти от них ничем не отличалась. Девочка сама обстригла себе волосы покороче, пока Пик не видел, стащила его старую одежду и радовалась жизни.       Эмме было намного приятнее играть с ребятами, чем с девчонками, и это вполне всех устраивало. Мальчишки лет девяти-десяти с удовольствием приняли в свою компанию девочку, так отлично дерущуюся на палках и любящую играть в догонялки. —Эмма, не упади! —Громко говорит Пик, видя, что его сестра полезла на крышу горки.       Он поднимается с лавки и, убрав руки в карманы, подходит ближе к песочнице. —Вару, пойдём домой, уже поздно.—Пик треплет младшего по голове, от чего тот морщится и убирает его руку.       Ещё не темнело, да и время было всего пять часов, но Пику ещё делать уроки, потому стоило бы забирать хотя бы младшего и тащить домой.       Эмма давно уже возилась сама по себе, и гуляла одна, потому её Пик даже дёргать не стал. —Ладно... —Вздыхает мальчик, поднимаясь и отряхивая песок со штанов. —Эмма, мы ушли! —Окликает сестру Пик, внимательно следя за тем, как она спрыгивает с крыши горки. Он поворачивается обратно к Вару и протягивает руку.—Цепляйся и пошли.       Мальчик кивает, подходит к брату и хватает его за предплечье, смотря на него таким взглядом, который он делает всегда, когда собирается что-то просить.       Огромные щенячие глаза, поджатые губы и надутые щеки. Это выражение лица Пик уже выучил. —Ну что? —Цокает недовольно Пик, направляясь к выходу с площадки. —Я в магазине очки видел... Я очень-очень их хочу, пожалуйста. —Моляще просит Вару, цепляясь за руку брата сильнее и печально смотря на него. —Ну, я даже не знаю...—Вздыхает Пик, отводят взгляд и задумываясь, мысленно пересчитывая оставшиеся деньги. —Они совсем не дорого стоят, честно! Я даже своих могу добавить, которые нашёл. —Продолжает выпрашивать мальчик, чуть ускоряя шаг и пытаясь направить брата в сторону магазина. —Ты уверен? Может, лучше какую то вкусняшку? Булочку, к примеру. —Пик тормозит и останавливает брата, чтобы тот не бежал вперёд паровоза и спокойно подумал. —Неет, я хочу именно очки. —Конючит Вару, продолжая попытки отвести старшего в магазин.       Пиковый тяжело вздыхает. А впрочем, что плохого в очках? Хоть одну просьбу младшего надо бы исполнить. —Ладно, пойдём... —Сдаётся парень и улыбается, когда видит счастливую моську младшего. —Ура!       Вару весело подпрыгивает и срывается, шустро направляясь в сторону магазина. Пик еле еле успевает за ним следом.       Стоит им только зайти, как младший кидается к стенду со всякими побрякушками средней паршивоти вроде убигих мягких игрушек, бракованных кукол и странных карандашей.       Он хватает очки и протягивает их Пику, чтобы тот оценил. Круглая оправа, зелёные стекла со светлыми спиральками на них. Качество, что удивительно, очень даже неплохое и сделаны они не из дешманского пластика. —Ну, раз так хочешь, то берём. —Кивает парень, отдавая товар обратно младшему и доставая из кармана деньги. —Ура-ура! Ты лучший!—Весело вопит Вару, кидаясь на брата с объятиями.       Пик аж замирает, в шоке смотря на такую радость обычной побрякушке. Почему-то от слов "ты лучший" становится как-то теплее. Он улыбается и треплет брата по волосам.       Счастье и восторг Вару не описать словами, когда ему отдают уже оплаченные очки. Он надевает их и с яркой улыбкой оглядывается вокруг, восхищаясь тем, какое все зелёное.

***

      2010 год. Пятнадцатое сентября. 23:24.       Пик ворочается в кровати, пытаясь вновь уснуть, но что-то не даёт ему покоя. Странная тишина во всей квартире.       Вроде оно и понятно, ночь на дворе, все спят, но что-то было не так. Странное предчувствие распирало грудную клетку изнутри, сердце от чего-то колотилось сильнее обычного.       Он уже просто не мог оставаться в кровати. Парень встал на холодный пол босыми ногами и медленно, стараясь не шуметь, пошёл совершать обход квартиры.       Подошёл к кроватке брата, проверил, спит ли он и все ли хорошо. Мальчишка ворочался, укрытый одеялом, и тихо сопел.       Потом дошёл до комнаты, в которой спала сестра и проверил её. Картина была такой же—девочка, завернувшись в одеяло, как в кокон, мирно спала.       Но чувство трефоги не покидало старшего, наоборот, наростало. Он решил проверить комнату матери.       Чем ближе он подходил к двери, тем сильнее у него подкашивались ноги, и тем больнее было дышать. Парень положил руку на дверную ручку и прислушался.       Мать молчала, даже не кашляла, как это было обычно. Пик нахмурился, сглотнул ком страха и уверенно открыл скрипящую дверь.       Лера лежала на диване, сложив руки на груди и, кажется, спала. Грудь её почти не вздымалась, создавалось впечатление, будто она не дышит.       Тишина квартиры казалась слишком громкой, Пик не мог прислушаться, чтобы услышать отсюда не дыхание, потому подошёл ближе и склонился над ней.       Лицо её в темноте ночи казалось белым, даже серым, что безумно сильно напрягло мальчика. Он дотронулся до её руки и обомлел. Она была ледяной.       В груди что-то упало, кажется, это было сердце. Пик стал как ненормальный трясти женщину, пытаясь разбудить. —Мам! Мама! Проснись же ты... —Вопил он в ужасе, когда мать не приходила в себя.       Дышать стало тяжело, голова стала как будто из камня, а в горле встал ком слез. Он дрожащими руками пытался нащупать у неё пульс.       Его начала накрывать истерика. Сердцебиения у его матери не было, как бы он не пытался его найти.       Вскочив на ватные ноги, он рванул из комнаты и понесся к входной двери. Замок открыть вышло с трудом, руки тряслись, а перед глазами стояла влага.       На лестничную клетку он вылетелтак же, как и спал: в растянутой серой футболке, трусах и с каким-то убогим хвостом на голове. Чувствуя холод грязного кафеля под ногами, Пик был готов вернуться хотя бы за тапками, но время, как ему казалось, поджимало.       Он стал бешенно колотится в первую попавшуюся дверь, про себя молясь, что ему откроют. Слезы градом посыпались из глаз, когда по другую сторону послышался злой мужской голос.       Дверь распахнулась так резко, что чуть не дала парнише по лбу. За ней стоял злой и сонный сосед—Василий Геннадьевич, мужик лет пятидесяти, живущий тут все то время, что Пик себя помнит. —Кого, блять, на ночь гладя принесло?! —Выругался он, грозно смотря на подростка. Но стоило ему только приглядется и увидеть слезы на глазах парня, как он чуть остыл.—Что случилось? —П-помогите... Мамаа... —С трудом выдавил из себя Пик, не в силах нормально формулировать речь.       Его трясло, и это было заметно невооружённым взглядом, глаза на выкате от страха, губы дрожали. Он всхдипывал, пытался вытереть слезы и хоть немного объяснить ситуацию. —Что мама? Пьёт опять? —Недовольно нахмурился Василий Геннадьевич, собираясь уже закрыть дверь.       О том, что Валерия пьёт, знал весь подъезд. Удивительно, но почему-то никто так ни разу и не вызвал на неё полицию. —Нет же... Она... Не дышит она... —С предыханием, тихо и быстро говорил он. Воздуха не хватало предательски. —Чего? —Василий в шоке приоткрыл рот, покрепче схватившись за дверную ручку.—Блять, Лена! Скорую вызывай!       Он развернулся в сторону спальни, где на кровати сидела его сонная жена. Женщина тут же подорвалась к телефону, принимаясь набирать номер скорой помощи. —Ты уверен, что не дышит? —Обеспокоенно уточнил Василий, стараясь делать голос как можно мягче, чтобы не пугать ребёнка сильнее.       Пик пытался сказать что-то ещё, но все слова застряли в горле и никак не хотели произносится. Он беспомощно хватал ртом воздух, не в силах успокоится.       Сосед, видя, что парнишка явно на грани панической атаки, не принял лучшего решения, чем схватить его за плечи и встряхнуть как следует.       Но это не сильно помогло, Пик и сам прекрасно понимал, что задыхается от ужаса, а сделать ничего не мог. Во рту все пересохло, он уже переставал чувствовать руки. —Ебаный ты рот, блять! Лена! Ты вызвала?! —Гаркает испуганно и нервно Василий своей жене, продолжая придерживать подростка за плечи. —Вызвала, Вась, вызвала. —В тон ему, но чуть мягче, отвечает женщина, выходя из комнаты в одной ночнушке. —Стакан воды притащи! Бегом!—Командует он, поворачивась обратно на парнишу.       Не хватало ещё, чтобы увезли два трупа вместо одного.       Елена быстро спохватилась, принесла стакан воды с валерьянкой, и на пару с мужем они смогли напоить Пика этой смесью.       Отпустило его где-то минут через пять-шесть. Не полностью, конечно, но теперь он хотя бы мог дышать. Руки все ещё тряслись, из глаз все так же лились слезы, но стало чуть спокойнее из-за успокоительного.       Его завели в квартиру, посадили за стол на кухне, чтобы тот не грохнулся в подъезде в случае чего, и стали допрашивать. —Ты пульс проверял? —Допытывает его мужчина, легонько тряся за плечо.       Пик лишь рвано кивает, стараясь выровнять дыхание. Если он начнёт говорить, то напрочь забудет, как это делается. —Его нет?       Снова кивок, на этот раз сопровождающийся хныком и новым потоком слез. —Тише-тише, сейчас скорая уже приедет... —Успокаивающе шепчет Лена, в панике крутясь рядом с мужем и соседом.—А ты детей там оставил, да?       И тут Пика как прошибает током. Точно, оставил ведь! Вроде ничего такого, но черт, а вдруг им тоже будет страшно.       По лицу мальчика Василий и Елена все прекрасно поняли. Они переглянулись, без слов пытаясь придумать, что делать дальше.       С одной стороны, стоит идти в соседнюю квартиру и поднимать детей, чтобы они не испугались пришедших медиков, а с другой, будить их сейчас было не зачем.       Парень закрыл лицо руками, тихо всхлипывая и читая про себя "Отче наш", из которого знал всего первые пару строк. —Лен, может ему ещё валерьянки? —Тихо спрашивает Василий, отходя от парниши на пару шагов. —Опасно, вдруг ему плохо станет... —Вздыхает женщина, закрывая рот рукой. Ей было безумно больно смотреть на ревущего подростка.       За окном послышался гул мигалок скорой помощи, от которых Пиковый тут же подорвался с места и хотел было рвануть к двери, как его схватили за руку. —Ты то куда несешься? Мы сами сейчас решим. —Спокойно говорит Василий Геннадьевич, отодвигая Пика себе за спину.       Парню бы и хотелось, чтобы ему не пришлось участвовать в этом, но он прекрасно осознавал, что в этой ситуации его помощь точно понадобится.       Фельдшера скорой помощи поднимаются к ним на этаж, принимаются беседовать с Василием и выяснять, что же случилось.       Пик вылетает на лестничную клетку, зареванный, красный, но уже в состоянии более менее нормально описать ситуацию. —У неё сердце не бьётся и дыхания нет! Пойдёмте скорее! —Просит, почти умоляет Пик, чуть ли не хватая одного из врачей за кофту, лишь бы тот шёл быстрее. —Молодой человек, дайте нам поговорить с более взрослыми людьми. —Недовольно бурчит один из них, явно не желающий находится тут посреди ночи. —Жень, пошли быстрее, потом оформим! —Кричит ему второй, чуть повыше и поадекватные выглядящий. Он даёт подзатыльник коллеге, а сам торопится за подростком в квартиру.       Пик приводит его в комнату к матери, включает свет и чуть отшатывается назад, когда видит, как же она выглядит при свете.       На бледной коже под глазами залегли серые тени, на руках и шее появились сине-фиолетовые пятна, которых раньше точно не было. —Мальчик, уйди куда-то, пожалуйста. —Просит фельдшер, надевая перчатки и подходя к женщине, лежащей на диване.       Пик бы и рад уйти, да вот только ноги как будто приклеили на суперклей к полу, да так, что не оторвешь. —Пик...? —Раздаётся сзади заспанный детский голос, и парень тут же оборачивается.       Вару, в одной пижаме, стоит перед ним и обнимает зайца, которого ему совсем недавно отдала Эмма. Он зевает, в непонятках заглядывая за спину брата. —Тише-тише, малыш, пойдём. —Пик пытается выдавить из себя улыбку, чтобы не пугать ребёнка раньше времени.       Он подталкивает младшего за плечи, уводя в комнату к проснувшейся сестре. Девочка сидела на кровати, терла глаза и пыталась понять, что происходит и что там за шум. —Что происходит..? —Тихо спрашивает она, поджимая к себе колени и размытый взглядом смотря на нервного брата. —Подожди, Эмма. —Пик подталкивает Вару ближе к кровати сестры, а сам возвращается обратно к комнате, в которой стоит уже двое врачей.       Один из них держит в руках планшетку с бумагами и что-то записывает, а второй диктует. —Дата смерти... Шестнадцатое сентября. —Он переводит взгляд на наручные часы.—Время смерти... А бог с ним, пиши ровно полночь. —Точно? А если не полночь? —Неуверенно уточняет второй, отрываясь от бумажки. —Слушай, мы приехали, она уже мертва была, что мы сделаем?       У Пика сердце уходит в пятки. Неужели его опасения подтвердились? Нет, да быть не может, это все дурной сон.       А ведь все вокруг казалось ему нереальным, фальшивым... Точно, он просто спит! Сейчас проснётся, и не будет всего этого. Мама снова будет жива, и пить не будет.       Он нервно усмехается, щипает себя за руки, надеясь, что вот сейчас то он точно проснётся. Нет. Это не сон, а жестокая реальность.       Из глаз начинают бежать слезы, дыхание вновь пропадает. Ему нельзя сейчас впадать в истерику. Он несёт ответственность за брата и сестру.       Парень кидается к двери из квартиры, ему срочно нужен телефон. На пороге он сталкивается с ещё двумя мужчинами, тащащими за собой носилки. —Парень, пройти дай. —Недовольно буркает один из них, желая поскорее разобраться со всем этим.       Пик дергано кивает и делает шаг в сторону, понимая, что ноги его совершенно не слушают. Да чтож такое, даже ходить нормально не выходит.       Как на зло, именно сейчас Эмма и Вару решили выйти в коридор и посмотреть, что же тут такое происходит. Видимо, звонок откладывается. —Ребята, идите в комнату, живо! —Гаркает сквозь слезы Пик, вытирая слезы с глаз. —Что... Что случилось? —Глаза девочки в шоке расширяются, она смотрит то на зареванного брата, который до этого никогда при ней не плакал, то на мужчин, несущих носилки.       Парень всхлипывает, не в состоянии сдерживать боли и отчаяния. Как бы ему не хотелось верить в это, но оно уже произошло.       Пик подходит к младшим, присваивается на корточки и обнимает их обоих с двух рук, желая закрыть их от происходящего рядом с ними.       Из комнаты выносят труп, завернутый в чёрный пакет, и уносят к выходу из квартиры. Сердце Пика окончательного останавливается, когда он слышит приглешенный всхлип Вару.       Черт, как он мог вообще допустить, чтобы Вару видел это? Надо было вообще закрыть им двоим глаза. —М-мама...? —Протягивает Вару, хлюпая носом.       Он, хоть и был маленьким, тупым совершенно не был. Много ума не надо, чтобы понять, кто находился в мешке.       Пик не отвечает, лишь сильнее обнимает их двоих, надеясь, что им так будет легче.

***

      На следующее утро валерьянкой пришлось отпаивать уже бабушку, когда ей сообщили о смерти её дочери. К сожалению, или к счастью, сделал это не Пик, а сотрудники морга.       И хоть бабуля уже была старой, она все равно приехала первым же поездом. Не могла оставить внуков одних.       Весь тот день, что бабушка находилась с ними, плакали все, кроме Пика. Он, итак прорыдав всю ночь без возможности успокоится, уже просто не имел на это сил.       Хотя, силы то были, просто показывать свои слезы младшим он уж очень не хотел. Знал, что сделает хуже.       А ведь скоро ещё и похороны, на которые придётся тащить и Вару с Эммой, как бы не хотелось этого делать.       Старое кладбище, дождь и жуткий ветер, пробирающий до костей.       На похоронах их было всего четверо, потому что ни родственников, ни друзей у них больше не было.       Когда гроб ещё стоял открытым, Пик изо всех сил старался сделать так, чтобы хотя бы Вару туда не смотрел.       Он обнимал его, отворачивал в другую сторону, просто закрывал глаза руками, когда тот пытался посмотреть.       А зрелище было и вправду не из приятных. Не то, чем стоило бы портить психику пятилетнего ребёнка.       Но благо гроб быстро заколотили и поместили под землю, после чего больше не пришлось насильно удерживать младшего в объятиях.       И вот, последний момент, когда они могут попрощаться. Пик крепко держит брата за плечо, замыленным взглядом смотря на фотографию на могильном камне.       В груди противно щемит и болит, из глаз бегут слезы, которые, казалось, должны были закончиться уже давно.       Вару трясущимися руками прижимает к груди два цветка, поджимает губы, чтобы не зареветь в голос, и тихо всхлипывает. —Мама... —Шепчет он, отворачиваясь и утыкаясь в руках чёрной толстовки брата.       И хоть Вару не знал свою мать не пьющей и заботливой, все равно было больно от осознания, что её больше нет. —Доченька, как же я так не уследила-то... —Причетает бабушка, сжимая в руках подол чёрного платья и бегая глазами по могиле дочки. —*как будто ты пыталась...*—Проносится в голове у старшего обиженный и безумно злой голос.—*Где же ты раньше была?*       А вправду, где? Где же она была, когда мать начала пить? Когда им есть было нечего и они буквально умирали от холода и голода одни в квартире? Правильно, её не было. —М-мама... —Эмма втягивает носом воздух, подходит ближе и рассматривает фотографию на надгробье.—Ба... Почему?       Девочка смотрит на бабушку глазами, полными боли и скорби, но та ничего не отвечает, лишь отводит глаза. —Допилась... —Тихо, но достаточно слышно, отвечает Пик дрожащим голосом.       Он осторожно подталкивает брата в плечо, чтобы тот подошёл ближе и положил принесенные цветы.       Мальчик, хоть и нехотя, все же делает робкий, боязливый шаг к могиле, быстро кладет на землю цветы и тут же возвращается к Пику. —Думаю, нет смысла тут долго находиться... —Тихо говорит Пик, беря Вару за руку и кидая последний взгляд на могилу.       Бабушка делает пару шагов ближе к камню, кладет букет из двадцати белых роз и со слезами смотрит на магильный камень. —Пусть земля тебе будет пухом, доченька... —Она всхлипывает, утирает лицо рукавом и направляется к выходу из кладбища вслед за уже ушедшими внуками.