By the way

Иногда война за последний экземпляр Джампа с бывшим лидером Онивабана становилась нормой. Иногда эти ситуации повторялись так, словно сценаристу было слишком лень писать что-то новое. Зензо оказывался в магазине, Гинтоки видел его у витрины, и уже сразу знал, чем все закончится. Начиналась миниатюрная война, грозившая перерасти во что-то более масштабное, как в тот прошлый раз, например, с грузовиками и бомбами, ведь журнал всегда, как на зло, оставался один и последний. На ближайшие пару километров. Судьба не жаловала его желания, думал Гинтоки, вступая с Хатори в перепалку, переходящую в едва ли не драку. Останавливало обоих только то, что целостность журнала зависела от их сдержанности. Ситуация повторялась слишком глупо, сценарист их жизней был более, чем просто ленив – денег снова не хватало. У Гинтоки натурально задергался глаз от всей абсурдности происходящего. – Дежавю? – спросил Зензо, Гинтоки усмехнулся, кивнул, но Джамп не отпустил. Ошибки прошлого научили его тому, что этого делать не стоит. И, видимо, не только его. Но очередным спором около магазина свою проблему они разрешить не могли, было холодно и находиться на улице хотелось как можно меньше времени, но вопрос не решался, и исхода видно не было. А потом случилось что-то из ряда вон выходящее. Джамп выскользнул из рук, которые так отчаянно за него цеплялись, и полетел в сторону пешеходной дорожки, они кинулись следом. Журнал по кривой дуге пролетел в сторону и приземлился на плитку, у ног прохожего. Гинтоки почувствовал, что-то неладное. Их сюжет не только так бессмысленно повторялся, но и использовал очевидные повороты. Прохожий поднял журнал с земли, оба взгляда следили, как он поднимается вверх, и тут стало ясно, что именно пошло не так. Хиджиката посмотрел сначала на журнал, потом на Гинтоки и на его оппонента. Взгляд его выражал нечто среднее между: “Серьезно? Сколько вам лет?” и “Не хочу ничего об этом знать”, вслух он ничего из этого не сказал, перевел взгляд на журнал и обратно еще раз, и тут уже не выдержал Гинтоки: – Верни обратно. – Он лежал тут, – Хиджиката направил корешок в землю. Что означало, что возвращать его кому-то из них он не будет. На основании чего? Гинтоки всерьез задумался, а не замешан ли здесь Тошши, правда, Хиджиката выглядел не так, как тогда, а значит, просто издевался. Безнаказанно издевался. Вечером. На холоде. – Хиджиката-кун, не будь таким злым, особенно, когда безосновательно отбираешь чужое имущество. Он пролистал журнал, как будто бы не слышал, как к нему обращаются. Нагло делал вид, что он здесь один наедине с чужим Джампом? Напрашивался на драку, определенно. – Хиджиката-кун, – угрожающе протянул Гинтоки. Последнее предупреждение, выстрел в воздух, следующий на поражение. Но Хиджиката, наконец, обратил на них внимание: – И что ты в этом находишь? Вопрос был скорее риторический, Гинтоки решил, что он риторический, потому забрал протянутый журнал, ехидно улыбнулся Зензо: “Смотри на мою победу, пока еще можешь", и не стал отвечать. Хиджиката не ждал, что он ответит. Если бы он был в форме, и дело было бы не поздним вечером, на холоде, да еще и в канун праздника, он бы, возможно, разобрался, кто в чем и почему виноват. Но в свой официальный выходной он предпочитал заниматься тем, для чего выходные и предназначаются – отдыхать. – Что ты тут забыл вообще, Хиджиката-кун? – спросил Гинтоки, когда Зензо смирился со своим поражением (безосновательным, между прочим) и ушел. – Тебя ищу. – Я настолько предсказуем? – Вроде того. На самом деле, Гинтоки нашелся по наводке его же детей. “Гин-сан? Он ушел за Джампом. Снова… Знаете, в прошлый раз он так и не вернулся, потому что, скорее всего, Джамп везде раскупили". Подальше от центральных улиц, там, где меньше всего людей – это все Хиджиката вывел для себя сам. Ну, и потому что Гинтоки в какой-то степени был предсказуем. – Идем, – сказал он, доставая сигарету из пачки. – Куда? – Праздновать. Канун нового года, вообще-то. И протянул руку.