А это вы на том рисунке?

Пока мальчик пытался хоть что-то придумать или же хотя бы прийти в себя, он даже не заметил, как остался совсем один в одноместной палате. Майя что-то говорила ему напоследок, но эти слова мальчик как-то вообще пропустил. Дверь за мамой закрылась, оставляя Тошу совсем одного в не очень-то уютном помещении. Скрипучая кровать, тумбочка, стол и стул — всё, что окружало ребёнка. Тоскливая и нагнетающая тишина, изредка прирываемая звуками из коридора, пугала не меньше, чем перспективы лечения. Антошка хоть и не знал, как его планируют лечить, но вот отчётливо понимал, что приятного лечения ожидать просто нет смысла. Присев на кровать, которая лишь недовольно скрипнула, Антон, сам того не ожидая, начал горько плакать. Постепенно он перебрался ближе к стене, оперевшись спиной и прижав к себе коленки. Сколько он так сидел, Тоша и сам не знал, вот только от этого раздавшийся над головой голос, смог слегка напугать и без того напуганного ребёнка. — Тоша, что случилось, болит что-то? — послышался голос Арсения. Он решил проведать своего нового пациента, заодно сообщить о сдачи крови, а возможно и проводить до процедурного, но планы пришлось немного отложить, когда врач увидел заплаканного мальчика. — Ничего, — тихо ответил Антон, утыкаясь носом в коленки. Дышать и так было тяжело, в после истерики нос вообще заложило, поэтому приходилось делать вдохи и выдохи ртом. — Малыш, если бы «ничего», ты бы так горько не плакал, — грустно улыбнувшись, подытожил врач. — Расскажи, что такого произошло, что ты так расстроился? Мальчик шмыгнул носом, подняв заплаканные глазки на врача. Говорить ничего не хотелось, но Тоша понимал, что просто так от него сейчас не отстанут. — Я не хочу здесь оставаться, не хочу лечиться, будет обязательно больно и страшно, — эмоционально объяснил ребёнок. — Антош, солнце, пойми, пожалуйста, что специально никто здесь не хочет сделать больно, ну или же так, чтобы было страшно, это всё делается, чтобы помочь, — спокойно и размеренно говорил врач, внимательно следя за реакцией мальчика. — Да, лечение не всегда приятное, иногда бывает больно, но это всего капельку надо потерпеть, зато потом становится намного легче. Антон внимательно слушал Арсения Сергеевича, не перебивая. Слёзки постепенно перестали течь ручьём, поэтому Тоша лишь иногда стирал кулачком влагу со щёчек. — Я всё равно не хочу, я домой хочу, — всхлипнул мальчик. — Малыш, это просто надо, — грустно озвучил врач. — Смотри, сейчас мы с тобой сходим, надо сдать кровь, а вечером я тебе расскажу остальной план лечения, хорошо? Конечно, вопрос был риторическим. Выбора у Тошки особо не было, и мальчик это всё-таки понимал. От осознания было обидно, поэтому на щечках вновь появились дорожки от слёз. — Ну-ну, не стоит плакать, всё будет хорошо, — вытерев большим пальцем слезинку, сказал Арсений, а затем взял детскую ручку в свою ладонь. — Пойдём, Антош, быстренько закончим, а потом до вечера будешь отдыхать. Антон с надеждой посмотрел на врача, но, осознав, что тот настроен решительно, лишь сполз с кровати и, не отпуская руку старшего, поплёлся за ним в процедурный кабинет. Там сидела молодая медсестра, на первый взгляд Антону она показалась доброй, но даже в свои годы он знал, что внешность может быть обманчивой, поэтому доверять этой «милой» тёте он не собирался. — Арсений Сергеевич, здравствуйте! — поздоровалась медсестра, мило улыбнувшись. — Какими судьбами ко мне? — Анна Сергеевна, нам надо общий анализ крови взять, — сообщил врач, подводя мальчика к кушетке и садя на неё. Кивнув, медсестра быстро всё подготовила, а затем подошла к ребёнку. — Как тебя зовут? — поинтересовалась девушка. — Антон, — тихо ответил мальчик, стараясь не смотреть на медсестру. — Антош, клади ручку на подушечку, — попросила Анна Сергеевна. Действий не последовало, Тоша лишь сильнее прижал свои ручки к себе, не желая давать их на растерзание медсестре. Видя это, Арсений решил подключиться, дабы ускорить весь процесс. — Тош, давай-ка глазки закроем, а ручку Анне Сергеевне протянем, — врач сам присел на кушетку рядом с мальчиком, приобнял одной рукой его, а второй взял одну ручку и положил на подушечку, крепко держа, чтобы Тоша не дёрнул ею. — Не надо, будет больно, — всхлипнув, произнёс ребёнок, но глазки всё-таки закрыл. — Малыш, чуть-чуть неприятно, я постараюсь сделать максимально аккуратно, — сказала медсестра, пытаясь найти венку на детской ручке. Как только игла вошла в вену, мальчик попытался дернуться, негромко вскрикнув, но так как Попов держал крепко, сделать это Тоше не удалось. По щекам вновь потекли обжигающие слёзки, до ушей старших донеслись первые громкие всхлипы. — Антошка, две секундочки ещё, — поглаживая ребёнка по плечику, успокаивающе произнёс Попов. Шастун его не слышал, мальчика полностью окутали эмоции, поэтому он даже не заметил, как медсестра убрала иглу и забинтовала пострадавшую ручку. Антошка всё плакал, не успокаиваясь. — Тоша, уже закончилось всё, малыш, успокаивайся, — шептал на ушко мальчику Арсений, прижав ребёнка к себе. — Больно, — тихо произнёс малыш. — Тош, уже прошло всё, уже не больно, — сказал врач, а после взял Антошку на руки, поблагодарил медсестру и вышел из кабинета с мальчишкой на руках. Уже в палате Антон постепенно успокоился, Арсений уложил мальчика на кровать, после чего Тошка начал засыпать.