Приспособление

Гельмут Земо не собирался жить после смерти своих близких. Гельмут Земо не собирался жить после мести. Гельмут Земо не собирался жить после побега. Он столько раз планировал умереть, что уже даже не удивлялся, когда снова не получилось. Правда в этот раз он всё-таки понадеялся. На освобождение. Распылённый в камере нейролептик, мешок на голову, удары по рёбрам и провёрнутый где-то в кишках клинок. Под конец - классика, тяжёлая железка к левой ноге и холодная вода, заливающая уши. И именно в тот момент, когда он от всей души хлебнул жидкий лёд вместо воздуха, пришло осознание очередного провала. Черт возьми. Свет был слепяще ярким, слишком ясно виделись мельчайшие пылинки в воздухе для его возраста и зрения. Он не жаловался на внимательность, но старел, как и все люди, и подобной остротой зрения мог похвастаться разве что совсем в юности, до того, как тренировки, служба, стресс и горе могли повлиять на всё, что только можно. Тревожный знак. Он сел и отметил, что ничего не болит, хотя по собственным ощущениям пролежал в отключке максимум сутки-двое. Несостыковка. Комната выглядит вполне обычной, разве что заброшенной, но по хребту всё равно пробежал табун-другой мурашек. Для чего его чуть не убили? Чтобы похитить? Но для чего? Вряд ли он до сих пор обладает чем-то мало-мальски ценным для правительства или его обратной стороны. А если и обладает, то его жизнь не настолько для него самого ценна, чтобы расколоться. Эксперименты? По улицам бродит достаточно бродяг разного сорта и качества, чью пропажу никто не заметит. Для этого не нужно заморачиваться проникновением в Рафт. Нет, его однозначно «отбили» у первоначальных похитителей. Даже сквозь давнюю апатию пробилось любопытство. Он всегда может умереть чуть позже, после того как разберётся со сложившейся ситуацией. Земо не вздрагивает только потому, что улучшенное зрение предупреждает его мозг о вторженце. О. Ну надо же. Зимний Солдат во всей его нечеловеческой красе. Он снова отрастил волосы, и его лицо лишилось каких-либо красок, став похожим на маску. В последнюю их встречу, он выглядел более человечно, по крайней мере пытался. Хотя Гельмут нутром чувствовал, как легко было взять поводок и просто отдать приказ. То, что было внутри этого накаченного сывороткой тела, в равной степени жаждало избавиться от контроля и вновь перейти под него. Снять с себя ответственность за всё. При других обстоятельствах, он бы даже пожалел парня. Взял под своё крыло, определил на такую должность, которая в равной степени давала бы необходимый контроль и время на адаптацию к более-менее человеческому существованию. - Джеймс? – зовёт он, голос тоже другой, твёрже и звонче. Солдат тупо пялится на него бесцветными глазами. Гельмут встаёт с постели, разминается, не отдаётся болью сломанное однажды бедро. Это вызывает самые неприятные мысли, и он рывком бросается в ванную, дверь в которую заметил ранее. Зеркало отражает его собственное лицо. Но моложе, чище. До того, как жизнь пережевала его и выплюнула совершенно опустошённым, только месть заставляла просыпаться и переставлять ноги, думать головой. Глаза юноши в отражении распахиваются в совершенном ужасе. Это не лицо человека, потерявшего жену и ребёнка. Не лицо человека, похоронившего свою семью. Это… это лицо Зимнего Солдата. Гладкое, ровное, неизменное. Он вылетает из ванной и врезается в Барнса как таран. - Что ты, чёрт возьми, сделал со мной?! – кричит, не добиваясь реакции. Взгляд пустой и бессмысленный, он даже не поднял руки, чтобы защититься. Переходит на русский, давно не практиковался и даже на слух звучит ужасно. – ОТВЕЧАЙ, СОЛДАТ. Вскидывается как ищейка, отступает назад, чтобы смотреть прямо в глаза. - Куратор Гельмут Земо. Угроза жизни. Принято решение ввести сыворотку во избежание утери куратора. Адаптация прошла успешно. И затем, будто завершающий в голову. - Я ЖДУ ПРИКАЗАНИЙ. Гельмут отшатывается, плетётся до кровати и в совершенном раздрае плюхается на кровать. Джеймс, нет, Солдат, смотрит на него внимательно и пусто. Какой к чёрту куратор?! Кажется, он кричит это вслух. - При отсутствии должного руководства, Агент может выбрать временного или постоянного куратора. Земо хватает ртом воздух. Что за бред?! Насколько он знал, из Барнса уже несколько лет как выскребли код, вернули права и внедрили в человеческое общество. Чёрт возьми, он даже к психологу ходил! И на их последнюю встречу выглядел по-человечески заёбанным, а не живой машиной, как сейчас! - Ты… господи, прожжённая электричеством твоя голова, как ты до этого додумался?! Солдат подаёт ему стакан воды и только после того, как Гельмут выпивает его залпом и откашливается, отвечает. - Директивы предыдущего куратора не способствуют технической долговечности Агента. - Куратора Пирса? Или Рамлоу? - Стивена Роджерса. Гельмут отшатывается. Он мог бы впасть в паническую атаку, но сыворотка держит его голову ясной, мозг работает на полную катушку. Чтобы помутилось сознание, нужно что-то большее, чем понимание, что Джеймс Барнс уже давно не существует, а вместо него голову заняло странное существо, чьим костяком являются вбитые директивы, каким-то чудом сочетающиеся с поражающей самостоятельностью. Например, семьдесят лет пыток и прожарки мозга. Подождите. То есть всё было настолько плохо, что разваливающийся мозг Солдата принял Роджерса как куратора? Поэтому он так слепо шёл за ним? Это никакая не дружба, а повиновение. Гельмута даже немного затошнило от той власти, которой неосознанно (неосознанно ли?) обладал Роджерс. Он приказами мог слепить из Солдата что угодно. Например своего друга Баки. А затем, посчитав своё дело завершённым, оставить Солдата одного. Не передав права владения, не оставив инструкций. Все ожидали, что со временем восстановления мозг вернётся в исходное состояние. Сыворотка же. Оно и вернулось. Состояние Солдата. Требующее, чтобы поводок был в надёжных руках, чтобы приказы были выполнимыми и ясными, а куратор был достаточно разумен, чтобы не пытать просто так. Его сейчас вырвет. - Почему я? В серых глазах Солдата мелькнуло что-то электрическое. Дерзкое. - Оптимальный вариант. Это звучит ужасно, и Гельмут смеётся. - Оптимальный для чего?! Чтобы умереть?! Ты ведь знал, что я хочу этого. Солдат молчит какое-то время. И эта пауза звучит очень по-человечески. Этой человеческой части было в нём достаточно, чтобы не зачахнуть в ожидании приказов, а попытаться выбраться со дна, используя директивы, вбитые ГИДРОЙ. Очень человеческий расчёт. Машины не стремятся остаться в живых. - Я тоже хотел этого, - выбивает оставшийся воздух из лёгких этими словами. – Но не могу. О да, за семьдесят лет, с работающей головой или нет, он наверняка очень сильно хотел умереть. - И поэтому отнял и у меня такую возможность? Какая это была версия сыворотки? Мы вообще можем умереть? - Отсечение головы. Длительное воздействие электрического тока. Но это… больно. Услышать «больно» от такого как он – вот что действительно больно. Гельмут проводит рукой по волосам и вздыхает. - Я считаюсь мёртвым? - Нет. Помилованным. Он даже не хочет знать, как именно Солдат это провернул и что пришлось для этого сделать. В груди вяло ворочается гнев и желание что-нибудь сломать. - На колени. Он бухается с такой силой, что Земо морщится от громкого стука. Подходит, хватает за отросшие волосы. Солдат отрастил их потому, что так привычнее или потому, что человеческая часть хочет спрятать лицо? - Ты же понимаешь, что я могу сделать с тобой, что угодно? Я знаю много способов причинить боль. … И он этого не сделает, потому что глаза Солдата – бездонная пустота. Вцепившаяся в него как в последний шанс. Учитывая, как с ним обращались, как его бросали, передавая от одного человека к другому, не утруждаясь даже банальными объяснениями, как его в конце концов бросили совершенно одного, лишив возможности адаптироваться под присмотром… В другой жизни Земо жалел бы его. . . . В этой жизни ему придётся взять ответственность. За них обоих. Гельмут Земо вовсе не собирался жить, как бы внешне ни искрился издёвкой над всем миром. Его заставил жить Зимний Солдат. Зимний Солдат, который так же потерян и одинок, как всё ещё потерян и одинок Гельмут Земо. … Им обоим придётся держаться друг за друга и учиться жить. - Вставай. Отчёт о местоположении и расскажи, где мы можем раздобыть, - смотрит на положение солнца в небольшом, неудобном для внешнего снайпера окне. – Ужин. Солдат вспорхнул на ноги и с готовностью отчитался. Слова лились из него как нефть из пробитого танкера. Гельмут усмехается, раздумывает на мгновение, а затем треплет мужчину по отросшим волосам. - Хороший мальчик. Пойдём. Солдат двигается за ним шаг в шаг.