Melody of the River Styx/Мелодия реки Стикс

Тошнотворный запах подгоревшей еды пробрался в ноздри Нормана, заставляя щуриться от отвращения. Его отец никогда не имел навыков к готовке, любой прием пищи — отдельная пытка, в которой обычные макароны могут убить тебя изнутри, а сваренный недавно компот имел свойство плавиковой кислоты. Борясь с новыми приступами тошноты, тот мельком посмотрел на своего родителя, своего отца, Назара. Блестящие волосы, цвета вороньего крыла прикрывали его бледное, щетинистое лицо. Мужчина был приятной наружности, низко посаженные глаза и тонкий, ровный нос выглядит гармонично, их дополняли его скулистые формы лица, а так же иссиня-чёрные глаза, в которых было сложно разглядеть зрачок. Норман бы не сказал, что Назар был красивым, но и отрицать этого не мог. Мужчина сложил руки перед собой и тихо читал молитву перед трапезой, бурча неразборчивые слова. Сегодня на ужин подгорелые угольки картошки и тонкие пластинки вяленого мяса. Этот месяц был не постным, хвала небесам, так что семья Да Люз могла позволить себе отведать пару кусочков запретного кушанья. Наконец, закончив молитву, отец Нормана взял в руки приборы и занялся трапезой, всецело игнорируя взгляд сына. Назар с каменным лицом поедал желтовато-серые кусочки когда-то съедобного корнеплода, по чуть-чуть откусывая от говяжьих слайсов. Норман же лишь потыкал в тарелке вилкой, все больше и больше убеждаясь в том, что есть он это не то, что не будет, он не сможет это съесть. Угольки картошки были от нитки до нитки пропитаны маслом и ужасно пахли какими то термоядерными специями, а кусочки мяса, что уже достаточно долго лежат с ними в одной тарелке, утопились в золотом море и "испачкались" в приправах. Наконец удосужившись уделить сыну внимания, Назар кинул на того взгляд. Холодные глаза скользнули по лицу Нормана, переходя к тарелке и обратно. Брюнет еле заметно нахмурил брови, проглотив новую порцию картошки, тот заговорил, будто вдалбливая каждое слово в свое чадо: —"Почему ты не ешь?" Норман посмотрел на отца. Религиозный фанатик с алекситимией без чувства такта, как же он его ненавидел. Их отношения сложно назвать "папа/сын", скорее "Старший и младший служащий церкви". До безумия ненавидя своего папашу, Норман не был скупим на оскорбления и злостные выражения в сторону своего родителя. —"Это невозможно есть, Отец, вы лишь испортили продукты своей готовкой"—, лишь бросил парень, вновь потыкал своей вилкой кусочки мяса и тяжело вздохнул. Одной рукой Да Люз младший отодвинул пластмассовую тарелку от себя, другой поправил очки. —"Тебе стоит быть благодарным за то, что Боже соизволил тебе сидеть на этом стуле, в этом доме. Эта еда — подарок Бога своему служившему, по этому..." Не дожидаясь ответа, сынишка не постеснялся перебить своего отца: —"По этому я должен давиться горелой картошкой в углях и мясом пропитанным тонной масла? Спасибо, но, по-моему, твой дед с неба не очень благосклонен к своим служащим". Долю секунды Назар сверлил свое чадо взглядом. Тяжёлая ладонь взмыла вверх и резким движением опустилась обратно. Удар пришелся на правую щеку Да Люза младшего. Норман мгновенно вскинул руки вверх в знак своей защиты, выставляя раскинутые ладони вперёд. Конечности парня мгновенно затряслись, дрожь покрывала все тело Нормана, все сильнее и сильнее захватывая его под свой контроль, не давая нормально даже держать руки вскинутыми ещё какие-то жалкие пару секунд. Слезы накатывались сами по себе. Что случилось? Норман не понимает. Чувство того, что это тело не принадлежит ему, будто выталкивало его самого из этого жалкого куска мяса. Он не ощущал себя человеком. Острые когти страха вонзились в грудь парня, пульс будто отсчитывал секунды до того, как Норман наконец покинет это тело и станет свободен в мире после смерти, в который он так искренне и слепо верит, что давало ему повод наконец охладить свой трещащий по швам разум. Голова шла кругом, а Да Люз не мог взять себя в руки. Это не его тело. Это не его мир. Хотелось ударить мужчину перед собой, но частички ясного ума ещё настойчиво твердили, ударить в ответ он не мог, его бы заперли в ванной комнате с блевотными консервами до конца этого года. Уйти к матери? Его мать мертва. Навсегда и безвозвратно. Ни оставалось ничего другого, кроме как терпеть постоянные выходки своего папаши, что наслаждается каждым приступом сына и лишь наблюдает за тем, как на глазах вянет его единственное чадо. Раздражение так и сочилось из обоих членов семьи. Любой зашедший на кухню он бы насквозь прочувствовать эту атмосферу, наполненную негативом. Каждый из них был готов накинуться друг на друга, но ни один, ни другой не собирался нападать первым. Черные брови Назара хмуро опустились, глаза пускали молнии. Мужчина последний раз осмотрел своего сына с ног до головы, после чего медленно встал из-за стола и настойчиво отчеканил каждое слово. —"Ещё одно такое подобное высказывание и я отправлю тебя в монастырь для исправления таких отродий, как ты! Доедай свою порцию, делай свои занятия и мы едем в церковь." После чего, поправив мантию священника, тот поспешно покинул кухню, оставив сына одного. Норману понадобилось десять битых минут, чтобы наконец прийти в себя и начать ясно мыслить, ну или хотя бы дойти до ванной комнаты. Левая часть лица знатно горела после удара Назара, но парень был рад тому, что он отделался так легко. Аккуратно привставая из-за стола, тот наконец оглядел кухню в поиске раковины с водой. Их кухонька была маленькой и достаточно старой, в серых тонах и пошарпанной краской на стенах. Убранство маленькой комнаты явно не внушало доверия: мебели было мало, стояла она в разнобой, была потертой на обивке, а краска на дереве уже давно отжила свое и отваливалась. Стол из темного дерева стоял у окна, по обе его стороны два стула с широкими спинками. За этим местом обычно Норман и Назар принимают пищу, если только второй удосужится приготовить что-то дельное. По правой стене от окна тянулась деревянная гарнитура, которая по рассказам отца была сделана ещё его дедом. Дерево уже давным-давно прогнило, его прогрызли толпы живущих здесь тараканов, так что раковина и полочки поблизости уже косили во все возможные стороны. На противоположной стороне от кухонного гарнитура был ряд из кухонных полок, из какого то светлого дерева и серой, пошарпанной краской. В них хранятся все кухонные принадлежности, крупы и прочие продукты, что требуют нахождения в сухом месте. В их доме не было ничего из декора, стены были голыми и лишь в нескольких местах можно было заметить иконы. Выходом из комнаты служила деревянная дверь с окошечками из мутного стекла, такая же обшарпаная, как и вся кухня. Еле-еле приподнимая ноги, Норман с шаркающим звуком поплелся к раковине. Дрожащей рукой Да Луз дёрнул за вентиль с голубой пометкой, трубы затрещали и из крана полилась ржавая, грязнющая вода. Но Норману было все равно.. Он снял свои очки и отложил в сторону, дабы не поцарапать нежные стёкла. Холодная вода обдала лицо, мурашки поползли по телу, что ещё не до конца перестало трястись. Противный запах ржавой воды заполнил комнату, запах напоминал ничто иное, как... Кровь.. Тело дёрнулось в судороге и Нормана вытошнило. Согласитесь, ощущения не из приятных. —Блять. Блять. Блять, — Норман дрожал как сумасшедший. Неужели он не заслужил другой жизни? Любящую мать и отца, который защищает его, а не истязает как проклятого. Как кусок мяса. Как ресурс. Он не заслужил этого? Он не заслужил хорошего дома, семью, друзей.. Норман ни в чем не отличался. В учебе он был середнячком, особых хобби у него не было, но все, которые есть, получались у него паршиво. В какой момент его жизни все стало настолько хуево? Ответ очень прост. В день рождения Нормана. Норман при рождении не заслужил достойной жизни. Глубокий вдох. Ещё один всплеск и очередной рвотный позыв. Наконец, опустошив свой желудок, Да Люз младший наконец то отходит от раковины, словно заворожённый, он еле переставляя ноги, идёт к своей комнате. Норман аккуратно входит в свое маленькое логово и дрожащими руками закрывает дверь. Как паршиво. Парнишка поднял глаза, со вниманием осматривая комнату. Он знал каждую мелочь, каждый кирпичик в своём пристанище, поэтому с ходу понял, что Назар уже побывал здесь, хоть из-за всех сил пытался скрыть свое присутствие. В комнатке было мало мебели, намного меньше, чем в комнате среднестатистических подростков. В ней совершенно отсутствует декор, лишь голые стены давили на мальчишку своей пустотой. Хотелось бы их разрисовать, разлить краску и обклеить страницами журналов, но к сожалению, он не может вести себя так нахально, так по вандальски с имуществом своего отца. Достаточно большая кровать располагается горизонтально у стены напротив входа, рядом с ней — маленькая тумба, на полке которой лежала толстенький том "Библии". Не сказать, что она такая уж просторная, но Норман мог в ней уместиться, значит, что ее вполне хватало. У стены, прямо возле двери, из-за чего, кстати, невозможно распахнуть дверь до конца, стоит крупный шкаф для одежды, темное дерево совершенно не подходит к остальной комнате по интерьеру, так ещё и занимало много места. Но Норману нравился этот шкаф. Отец никогда не лазил туда, не проверял. У Нормана не так много вещей, пару комплектов одежды, две пары обуви, не считая домашних тапочек и несколько мелких аксессуаров, так что если он что-то и спрятал, то это сразу бы нашли. Правая стена отчасти была увешана изображениями со святых. Его комната является восточной, так что в углу висит несколько икон, что ночью жадно поедают Нормана взглядом, но он давно привык, по этому не придал картинкам особого значения. В том же углу стоит стол для работы и небольшой стул с красной потертой обивкой. В столе есть полочки, забитые учебниками, по этому, к удивлению, отец не сильно уделяет ей внимание. Все распихано по углам, свободного пространства здесь было очень много, пустота помещения была гнетущей, но Норман давным-давно привык к этому. Взгляд скользит по деревянной кровати и парень тихо хмыкает.. "Запретная" книга лежит под матрасом Нормана, ожидая, заманивая, будто ждала, когда уже Да Люз возьмёт ее в руки, проведет пальцами по корешку, пересчитает страницы и она в ответ расскажет ему о запретном знании, о "чужой" вере, настолько родной, что казалось, Норман был рожден для нее.. Да Люз приподнимает матрас и, слава богам, "она" лежала на месте, отец не нашел ее, что заставляет Нормана ликовать внутри. Аккуратно тот достает толстенькую книжку из-под грязного матраса, с той же нежностью кладет ее на тумбочку и протирает от тонкого слоя грязи на ее обложке. Выведенное золотыми буквами на глянцевой обложке название "Древняя Греция. История. Вера." Двадцать первая глава. "Аид". Норман с жадностью читает каждый слог и не зря, он не знал, когда его папенька захочет заявиться в его комнату с очередной проверкой. Да Люз смотрит на изображение в книге, красота и особенность древнегреческих мифов завораживала.. Он продолжил чтение:

"... Спустя какое-то время бог подземного мира Аид начал превращать свой мир мертвых в настоящее царство. Как и положено царю он воздавал хорошим и наказывал плохих. Таким образом, Аид собрал группу охранников следящих за душами умерших. Цербера – жестокого трёхглавого пса. Гекатонхейров или сторуких охранников Тартара. И самого верного своего последователя – Харона. Именно Харон перевозил на реке Стикс души умерших людей. Лишь с помощью Харона можно было попасть в Аид. К тому же никто не мог пересечь Стикс бесплатно. За перевозку каждая душа обязана была дать перевозчику монету. Если у души нет денег, чтобы заплатить Харону, она будет вечно скитаться без отдыха около берега Стикса."

Норман прикрыл веки. Похоже, от прошлой панической атаки не осталось и следа, он в полной мере наслаждается свободой. Что он имеет в виду под "свободой"? Норман сам выбрал эту книгу, сам купил и читает ее без разрешения отца. Если бы отец узнал, то он наверняка бы был сильно наказан. Да Люз с нежностью перевернул очередную страницу и вновь он не может оторвать свой взгляд от картинки. Следующая глава называлась "Лимб". Норман задумчиво поправил очки, что сползли по переносице вниз. Да Люз и без этого был несколько осведомлен об этом, так что само название подвигло его на раздумья. Насколько знал Норман, лимб — место покаяния душ, что не могут попасть в ад и не заслужили вечных мук, но при этом по другим причинам рай для них недосягаем. Норман слышал лишь о лимбе Иисуса Христа, где побывали души умерших добродетельных людей, а ещё души некрещёных младенцев, но, возможно, лимб греков совершенно отличается от христианского.. Греческий лимб — место для невинных в своих деяниях и для "пустых" людей. "Убийство во благо" или "Враньё во спасение". Например, если человек убил другого с целью защиты своих близких, то он обязательно попадет в лимб. Несмотря на разные веры, все загробные миры во многом схожи, Норман с интересом изучал каждый и был уверен, что жизнь после смерти есть. Верит он слепо и безнадежно, а вера — надежда, надежда в свою очередь — спасение. Парень с интересом рассматривает изображение старца-лодочника, плывущего по длинной, широкой речушке на своей хлипкой лодочке. В руках его весло, а капюшон скрывает лицо старика, но судя по всему, люди, что сидят с проводником на борту одной лодки, не сильно горят желанием смотреть на него. Но Норман смотрит на старика с замиранием сердца. Под картинкой есть сноска "Харон". Верный служащий Аида", но Норман и без сносок понимал, что за бог перед ним. Да Люз воистину восхищался проводником через реку Стикс, был удивлен терпением этого божества.. Что-то внутри говорило, что картинке верить не стоит, очкарик лишь отмахнулся. Скрип пола вывел Нормана из некого транса, он с паникой смотрит на любимую книгу. Чёрт! Отец убьет его, если увидит!.. Книга с громким шлепком полетела под тумбочку, а Норман со скрипящим сердцем и угрызениями совести, быстро передвигается в сторону стола для учебы. Да Люз взял в руки учебник по истории, положил его на стол и сам же уселся за него, чтобы создать видимость работы.. А если отец заметит?.. Дверь со скрипом раскрывается. Назар медленно входит в комнату и его взгляд тут же застывает на кровати. С тем же невозмутимым видом, с тем же холодным взглядом, безразличностью, он подходит к спальному месту и... Поднимает матрас руками. Норман болезненно вздрагивает из-за резких движений отца, но смирно сидит на стуле, ожидая его заключения. ".. Неужели.. Неужели знал, что книга там?.. Но это невозможно, если бы знал, то на мне бы живого места уже не осталось..." Поток мыслей прервался, когда голос родителя раздался совсем рядом, будто он стоит впритык сыну и готовит прямо в ухо.. —"Почему под матрасом так грязно?"—холодный голос будто разрезал воздух.. —"Я уберу сегодня вечером."—тут же отвечает очкарик и оборачивается, смотря на отца, —"сегодня же уберу.." Мужчина лишь кивает. Похоже, проверка на сегодня закончена, мужчина направляется к выходу из комнаты, но почему-то останавливается, украдкой рассматривая свое чадо. —"Заканчивай с учениями, через пол часа я приду за тобой"—, каждое слово будто веет леденящим спокойствием,— "Поедем в церковь. —"Хорошо." Отец ушел. Даже закрыл дверь за собой.. Что это только что было, черт возьми?!

***

Норман открывает дверь семейного автомобиля и усаживается на пассажирские сидение. Путь до церкви в среднем занимал 20 минут, но сейчас отец почему-то не спешил.. Священник лениво потянулся в кресле и кинул взгляд на своего сына, дабы тот пристегнулся. Очкарик лишь послушно следует указу мужчины. Ремень неприятно сдавливает шею и грудь, но не пристегнутся не мог, отец будет ругаться. Удовлетворённый поведением сына, отец смотрит в зеркала заднего вида, поправляет зеркало в салоне, а уже после этого заводит двигатель. Громкий шум машины вывел Нормана из своих мыслей. Уже? Он тяжело вздыхает. Очередная дорога в этот христианский ад начиналась как никогда скучно и муторно. Ни книг, ни телефона у Да Люза младшего не было, поэтому и чем себя занять тоже. Он со скучающим видом рассматривает пейзажи, которые и так знает наизусть.. Асфальтированная дорога, пару кустиков и домиков, маленький лесок и озеро. Он живёт не так далеко за городом, тем не менее, путь в больницу или школу всегда проходил на каком нибудь транспортном средстве, будь то машина, то автобус или маршрутка. Наконец, автомобиль въезжает в город.. Цветные многоэтажки, много людей, что не скажи, но Норман считал город восхитительным местом.. Парнишка кидает взгляд на своего отца. Назар бесстрастно ведёт автомобиль. Время идёт, а дорога до церкви и отец совершенно не меняются.. Очкарик переводит взгляд на дорогу.. Совсем пустая... Это.. Странно. Но шатен лишь пожимает плечами. Но какая-то непонятная тревога все равно пульсировала в его груди... Что-то не так.. Машину тряхнуло, это Назар сворачивал в другое место, но вписался в столб... Норман в ужасе посмотрел в окно. Другая машина! О боги, она летит прямо на нас!

***

Дальше все как в тумане.. Скрип колес, громкий звук столкновения между двумя автомобилями и душераздирающий крик Нормана... Очкарик вздыхает в агонии.. Тело онемело, он совершенно не чувствует своих ног, что только сильнее нагоняет страху.. Грудь сковывает странное чувство.. Это и есть желание жить, да? Норман приоткрывает глаза.. Салон машины заполнен дымом, а очки разбиты, парню сложно что-то рассмотреть.. Он видит очень много красного цвета, не сложно догадаться, что это, но ведь.. Отец не мог.. —"Папа.. Папочка... Папочка, что случилось?..." Казалось, что Да Люз задыхается. Ещё один вздох и мучительная боль раздается по телу. Что-то липкое.. Пахнет..кровью.. Парень ошарашенно трогает свой живот. Руки в чем-то испачканы... Он поднимает взгляд на своего отца.. Он не понимает.. Тело видно, а на месте головы.. Кровавое месиво, куски плоти свисают с разломанного черепа, одежда пропиталась кровью.. Норман вскрикивает в ужасе. Стало тяжелее дышать. Что случилось? Горло будто кто-то сдавливает. Может это сон? Может он просто спит? —"Я умираю.."—сам себе ответил он, тихо простонал от накатывающей боли.. Норман судорожно вздыхает, ловит последние глотки кислорода, но лёгкие отказываются нормально работать. Грудь будто что-то сдавливает, а в глазах будто звёзды. Так вот каково это...умирать.. В голове всплывают образы, мысли, моменты, так много чувств, но так мало времени..

Время 13:33.. Норман мертв.