Герой

      Прошло всего несколько месяцев, после щелчка Халка, вернувшего половину вселенной в мир живых. Хаос, что последовал за этим, был неописуем: миллиарды людей начали появляться во всех уголках Земли, на каждом континенте, в каждой стране и каждом городе, принося вместе с собой как радость и облегчение, так и новую волну катастрофы. Люди появлялись в тех местах, откуда исчезли пять лет назад, но за это время многое успело поменяться, так что не всем удалось отпраздновать свое возвращение. А мир, что только-только сумел восстановиться после массовой казни и едва успел настроить все процессы заново, должен был снова адаптироваться к новой реальности.       Мидтаунская школа науки и технологий была одной из немногих, что довольно быстро начала менять свою систему, дабы учесть произошедшее. Начался период зачисления школьников, что не смогли избежать распыления. Руководство школы решило создать несколько специальных классов для таких учеников, а также организовало бесплатные встречи с психологами, что помогали и тем, кто сумел выжить, пять лет назад. В первый месяц обучения они не изучали своих обычных предметов, а лишь несколько раз в неделю приходили в школу, где им рассказывали о последствиях массового исчезновения, с которыми столкнулись люди, и о том, как мир справлялся с этим, а также участвовали в групповых сеансах терапии. Когда же первый месяц закончился, все постепенно вернулось на свои места, вернулись все их школьные предметы и жизнь учеников отличалась от той, что была, казалось, всего несколько месяцев назад, лишь еженедельными встречами с психологом и новым составом классов.       Создавалось впечатление, будто многие вернувшиеся довольно бодро проходят через все этапы и спокойно приняли новую реальность. Да, с некоторыми так и было: для них ничего не поменялось, распад не вызвал боли, а вернулись они в настоящее, где все изменения в жизни — это лишь постаревшие на пять лет родители, что начали их опекать в три раза сильнее. Но такая удача выпала немногим. Большинству пришлось столкнуться с гораздо более серьезными проблемами: смерть родных, повзрослевшие братья, сестры и друзья, смерть, переезд опекунов в неизвестном, для них, направлении, ПТСР, смерть, смерть, смерть… Поэтому, хоть все и начало постепенно налаживаться, в спец. классах в большинстве своем царила давящая атмосфера. Для того чтобы залечить такие раны, уйдет гораздо больше времени, ведь для них все эти изменения буквально произошли по щелчку пальцев.       И именно такое окружение утомляло Флэша больше всего. Вечные вздохи на уроках, со стороны одноклассников, хмурые лица, безутешные рыдания и не прекращающиеся панические атаки сменялись жалостливыми печальными взглядами на переменах. К середине второго урока, он уже не мог этого терпеть, атмосфера вокруг слишком сильно его угнетала, заставляя снова и снова возвращаться к неприятным мыслям и воспоминаниям, душила его в своих давящих когтях, отзываясь болью в голове и тяжестью в теле.       Именно поэтому, отпросившись за пятнадцать минут до окончания урока, он выходит из помещения без намерения возвращаться сюда в ближайшее время. Его путь ведет на крышу здания, что с недавних пор стала его особым местом, которое помогало проветрить голову и избавиться от тяжкого груза вселенского траура, что неминуемо падал на плечи, как только он переступал порог школы. Мягкие порывы холодного осеннего ветра ерошили его волосы, а неизменный леденец со вкусом вишни отдавал сладостью во рту, и это помогало ему проще переваривать все происходящее вокруг. До скачка Флэш не курил и никогда не думал, что станет. Он не видел в этом смысла: запах паленого табака ему не нравился, а уменьшать шансы на здоровую жизнь ради моды он считал глупостью. Однако однажды, уже после того, как Флэш вернулся в новый мир, когда ему было паршивее, чем обычно, Томпсон все же взял сигарету в руки, в надежде испытать блаженное облегчение и расслабление, о котором все курильщики так любят болтать, но после чуть не случившейся панической атаки от вида пепла на его руках, он зарекся когда-либо еще в своей жизни притрагиваться к этому медленному яду. На смену ему пришли приторно сладкие вишневые леденцы, что помогали хоть немного скрасить день.       Едва дойдя до конца лестницы и приготовившись уже было открыть заветную дверь, он вдруг услышал чей-то тихий голос, еле доносящийся через нее. Тихо выругавшись, Флэш замер в размышлениях стоит ли оставить ему свою затею, ведь уединиться не получится, но услышав знакомые нотки в доносящемся до него голосе он решил все-таки посмотреть, кто посмел занять его тихую гавань.       Он осторожно, практически бесшумно отворил дверь, сначала неловко выглядывая, а потом смело, но также тихо, вышел на крышу, оглядывая пространство в поисках нежелательного гостя его тайного места. Голос доносился откуда-то слева и, подойдя ближе, Томпсон прислушался, наконец распознав его владельца. Питер Паркер. Переведя взгляд на источник звука, он никак не мог ожидать, что увидит то, что увидел. Худощавая фигура его одноклассника в черном худи ясно выделялась на фоне серого осеннего неба и казалась слишком маленькой и очень хрупкой. А тот факт, что он сидел на краю крыши, перекинув ноги через выступ и о чем-то печально болтал, кажется, с самим собой, делало ситуацию в тысячу раз страшнее. Он и сам не понял, как его ноги двинулись навстречу сумасшедшему однокласснику, а по-другому он и не мог его назвать, учитывая ситуацию, в голове крутилась лишь одна мысль: «Лишь бы успеть!», которую оборвал веселый смех Паркера, заставляя его резко остановиться на полпути.       — Черт возьми, Карен, что с тобой не так?       Первое впечатление о ситуации не получило подтверждения в действиях Питера, а значит у Флэша было время на осмысление происходящего. Во-первых, он прислушался к голосу Паркера, убеждаясь, что он в довольно веселой, хотя и немного печальной, манере общается с кем-то, кого Флэш не слышит, а не сам с собой. Это позволяет ему взять небольшой перерыв перед тем как начать обдумывать свои действия, при этом все еще оставаясь на стороже, если вдруг интуиция его не подвела.       Питер Паркер сидел на краю крыши и разговаривал с некой загадочной Карен. Флэш Томпсон неправильно (?) понял ситуацию и ринулся вперед с намерением оттащить подальше Питера Паркера. Это были новые непонятные эмоции, с которыми Флэш сталкивался впервые. Хотя, возможно, он уже чувствовал что-то похожее в детстве, когда спас маленького котенка, сняв того с высокого дерева, но сейчас это чувство было в разы сильнее. Переживание за чужую жизнь, адреналин от опасности ситуации и ноги, что сами ведут его еще до получения команды от мозга. Флэш не понимал, что с ним происходит и почему он делает то, что делает. Спасать от смерти — работа героя. Питер Паркер не котенок, а Флэш не герой, чтобы в нем проснулись такие инстинкты. Но все же это было приятное чувство, решает он и на этом прекращает обдумывать произошедшее. Вот только что ему делать дальше? Крыша занята, наслаждение одиночеством ему не светит, а Питер так и не заметил его присутствия, увлеченный разговором.       Потому он принимает очередное странное решение за сегодня. Флэш просто остается там, в неподвижном молчании, начиная прислушиваться. Хотя, казалось бы, зачем? Зачем он прячется и пытается не привлекать внимание, зачем старается не издавать лишних звуков? Чувствует себя не в своей тарелке, как будто есть что-то запретное в том, что он слушает монолог Питера. Хотя Томпсон и не планировал подслушивать. Парень просто стал невольным свидетелем, и он не должен испытывать такие чувства. Ведь Флэш не виноват, что Паркер пришел на его крышу раньше, чем он сам, так что теперь это проблема Паркера, а не Флэша. Надо быть внимательнее, если не хотите, чтобы ваши тайны узнали посторонние. Так что все это обдумав, Флэш приходит к выводу, что он имеет полное право здесь находиться и что это не его вина, что Паркер не затыкается, что его уши все слышат, потому что Флэш это делает ненамеренно. А еще он ведь решил проследить за ситуацией и за последующими действиями Питера, чтобы убедиться, что тот не решит сделать каких-нибудь глупостей. Остался на всякий, чтобы в крайнем случае суметь среагировать.       Голос Питера звучит приглушенно, поэтому Флэшу остается лишь следить за настроением его голоса, особо не разбирая, о чем тот говорит. Это продолжается недолго. Буквально через несколько минут парень слышит довольно отчетливое «Пока, Карен и спасибо», что прозвучало громче, чем все, что парень говорил до этого. На этом моменте Юджин понимает, что пришла пора следить за Паркером с особой внимательностью, ведь его собеседник исчез, а значит и все свидетели, которые могли застать его в момент совершения всяких безрассудств, отсутствуют. Во всяком случае, так думает Паркер. Ведь вот Юджин Томпсон, вот он здесь, прямо в двух шагах от Питера, готовый рвануть вперед в любую секунду. Но все, что делает Питер, это снимает капюшон, за чем Флэш напряженно следит с особой внимательностью. Перед его глазами миллиметр за миллиметром начинает появляться что-то красное и такое знакомое, когда ткань черного капюшона постепенно отодвигается руками Питера. И он просто замирает на месте, не веря своим глазам, пока Паркер, все еще его не заметив, снимает маску с черными полосами, раскиданными по ней точно паутина, и большими белыми линзами, открывая его взору свою кудрявую макушку.       На мгновение, всего на мгновение, Флэш думает, что он просто изначально ошибся и на самом деле это и вовсе не Питер Паркер, а кто-то другой, чью тайну Человека-Паука он сейчас раскроет, но все мысли обрываются, когда парень поворачивается, чтобы дотянуться до портфеля и сложить в него маску. Далее Питер (это все-таки он! Гребаный Питер Паркер!) оборачивается, готовясь слезть с карниза и замечает его, Флэша. С его губ срывается только лаконичное:       — О.

***

      Шел первый урок, когда Питеру уже было невыносимо сидеть в душном пространстве. Вся школа словно была окутана туманом из жалости и печали, что совершенно не помогало ему пережить случившееся на Титане, что привело в последствии еще и к смерти его наставника — гениального Тони Старка и величайшего Героя. Радости не прибавляли и ссадины по всему телу. Утренняя потасовка Человека-Паука с парочкой грабителей оставила на нем несколько следов. Если синяки теперь лишь неприятно саднили и начинали желтеть, то вот ножевые ранения, казалось, только сильнее болели, иногда вновь начиная кровоточить. Нет, ничего серьезного, просто пара царапин по поверхности кожи: недостаточно глубоко, чтобы задеть что-то важное в теле, но достаточно, чтобы мучить героя в течение нескольких часов. Самое неприятное во всей этой ситуации, что, после приезда полиции, он вдруг понял, что начинает опаздывать в школу. Пришлось торопиться, хоть из-за апатии он и не особо видел в этом смысл, но ради тети Мэй (и чтобы не свалиться в горе еще сильнее) он старался придерживаться своего расписания, чтобы хоть немного почувствовать себя живым. Как считал его психотерапевт, которого наняла для него Пеппер, ему нужно что-то привычное в жизни, чтобы легче перенести боль утраты и потрясение от всего произошедшего, что случилось с ним буквально за несколько дней.       Как итог: он пришел в школу сразу после происшествия, и перед первым уроком успел забежать в туалет, только чтобы промыть раны и умыть лицо. На оказание себе более-менее нормальной помощи в обработке ран ему не хватило времени до звонка, да и желания какого-то особо не было. Он считал, что он заслужил и больших травм за то, что не смог спасти наставника.       Сидеть в душном классе среди понурых школьников было невыносимо, он отсчитывал секунды до окончания урока, чтобы тут же сорваться с места и взлететь по лестнице на крышу. Прохлада дала разгоряченной, после бега, коже то самое нужное наслаждение, действуя на него как обезболивающее. Он подошел к карнизу крыши, где потоки ветра были гораздо сильнее, чем возле входа, и сел, перевесив ноги через край. Посмотрев вниз, он увидел школьную парковку со всем этим разноцветным безумием машин, стоящих на ней. Слева напротив входа стоял черный пикап директора, а справа напротив — новый кабриолет отца Флэша. Питер тихо хмыкает, отмечая, что предпочтения у него за пять лет не изменились, и переводит взгляд на то место. То самое, где останавливался Хэппи, чтобы забрать его из школы в башню. То место, где иногда появлялся сам Тони и, поддаваясь влиянию карапуза, ездил с ним по фастфудам, весело проводя время перед их очередным заплывом в мастерскую до ночи, где поесть не будет времени, да и желания, если честно, ведь они будут увлечены своими разработками. Питер смотрит вниз на то самое место и понимает, что никогда больше не увидит его. Не услышит его голос, не обнимет, не проведет выходные в мастерской, не пошутит, не посмотрит Звездные Воины в вечер кино… Никогда… И это его вина.       Вид внизу становится заманчивым предложением. С такой высоты с ним вряд ли случится что-то серьезнее перелома, но вот если постараться и напороться на тот острый штырь…       Питер резко вздрагивает, приходя в себя. Это опять произошло. Он опять накрутил себя до появления навязчивых мыслей. Поняв это, он тянется к рюкзаку, быстро шарит рукой и, нащупав маску, заученным движением натягивает ее на себя.       — Привет, Питер! Рада снова тебя видеть!       — Эм, привет, Карен, — раздается неловкое в ответ.       В какой-то момент это стало привычкой: обращаться к ней за помощью, когда самому держать мысли под контролем уже не удавалось. В ней он нашел отдушину, она помогала привести его в чувства и, хоть и не на долго, оставить мучения. Она была единственной, с кем он мог поговорить о Тони, при этом не разрыдавшись в ту же секунду. С ней Питер даже мог посмеяться и при их разговорах ему становилось легче, они потихоньку его исцеляли. Так поговорить он не мог ни с тетей Мэй, ни даже с Недом. Он отличный друг, а его тетя лучшая в мире, они всегда на его стороне, но что-то не давало Питеру быть с ними откровенными и попросить их о помощи. На вопросы «ты в порядке?» и «как ты себя чувствуешь?» он всегда натянуто улыбался и старался заверить их, что он в норме и со всем справится. Питер видел, что они не сильно-то и верили его наигранной веселости, но не решались навязываться, лишь говоря: «Если я понадоблюсь, ты всегда можешь со мной поговорить». Иногда они сами начинали рассказывать что-то о себе, пытаясь наладить контакт, и это на самом деле помогало. Слушая их истории, Питер действительно испытывал облегчение, ведь это позволяло ему абстрагироваться от происходящего вокруг и от его собственных мыслей и чувств.       Он ценил это, безумно ценил и был счастлив иметь такого прекрасного друга и замечательную тетю, но все же не мог пересилить себя, чтобы поделиться с ними в ответ своими переживаниями. Было очень трудно пойти на этот шаг, ведь даже при мысли о том, чтобы заговорить о своих чувствах, с кем-то помимо искусственного интеллекта, на глаза сразу наворачивались слезы, а мысли вновь и вновь с безумной скоростью крутились в его голове, начиная от смерти Тони Старка и заканчивая чем-то навязчивым и неправильным. Как итог, о его истинных переживаниях знала лишь Карен, и пока этого ему было достаточно.       Именно поэтому сейчас, когда Питер так сильно погрузился в пучину своих эмоций и нуждался в передышке, он был здесь: на краю крыши с маской на лице. Он натягивал капюшон на голову, чтобы не спалиться, если кто-то его найдет.       — Твой голос звучит печально, Питер. Что-то случилось? — Карен добавила нотки грусти в модуляцию своего голоса, чтобы соответствовать атмосфере. Иногда удивляешься, насколько технологии могли зайти вперед. Они зашли бы еще дальше, если бы…       — Оу, да, эм… Это снова произошло, — Питер неловко почесал загривок, будто говорил что-то действительно стыдное и неправильное.       — Мне рассказать о способах преодоления навязчивых мыслей тебе подробнее снова?       — Нет-нет-нет, нет. Не надо, Карен, спасибо. Ты можешь просто поговорить со мной? О… О чем угодно, да, о чем угодно, — его голос звучал неуверенно, как обычно это бывает в начале их беседы.       — Конечно, Питер! Как прошел твой день?       — Утром меня разбудила Мэй, мы позавтракали и потом я отправился на утреннюю прогулку в костюме. Ну, ты знаешь.       Карен молчала, давая Питеру высказаться.       — Потом были эти воры, я надрал им задницы, хотя они мне тоже чутка поддали, — Питер слегка призадумался, а потом продолжил, — Кажется, чутье начало работать похуже в последнее время.       Их беседы могли длиться часами, пока Питер наслаждался единственным моментом спокойствия, который был в его жизни. Разговаривая с Карен, он погружался в веселые воспоминания, или они могли говорить о чем-то серьезном, порой он делился с ней самым сокровенным. И в эти минуты он не обращал внимания ни на что вокруг, сосредотачиваясь на точно живом голосе Карен. В этот раз он выбрал просто поболтать о различных ситуациях, что происходили с ним на патрулях, забавных и не очень. Иногда, когда разговор начинал затрагивать Тони, Пит неаккуратно обходил эту тему стороной, понимая, что пока не готов вновь поговорить о нем. Но в какой-то момент это все же произошло: навязчивые мысли уже не лезли в голову, а воспоминания о наставнике отдавались лишь слабой тоской в груди, ведь они с Карен вспоминали только веселые моменты весь последний час.       — Черт возьми, Карен, что с тобой не так? — заливисто засмеялся Питер, когда Карен вывела ему видео с одной их встречи в мастерской, когда они тестировали новую паутину, остро прокомментировав вид Тони Старка, обернутого в ту самую паутину словно буррито.       — Я сказала что-то не то? — с притворным удивлением прозвучал голос ИИ.       — Бурритони Старку идет его новый пиджак от шаурмани, — Питер продолжал тихо хихикать над очередным каламбуром, которыми его заваливала Карен последние полчаса. И пусть они не были на самом деле такими смешными, Питеру всегда нравилось что-то такое. Глупое и ненапряжное.       — Кажется, тебе стало лучше, Питер? — мягким голосом спросила Карен.       — Да, мне всегда помогают разговоры с тобой, — Паучок немного успокоился и перевел взгляд чуть правее, взглянув на время, выведенное на экране его маски, — Ох, черт. Кажется, скоро начнется химия. Думаю, мне уже пора, я и так пропустил всю биологию.       — Тебе следует поторопиться, если хочешь успеть. Рада, что смогла помочь тебе, Питер.       — Пока, Карен и спасибо.       — До скорой встречи, Питер!       На этой приятной ноте и завершается его диалог с Карен. Она действительно сильно помогла ему почувствовать себя гораздо лучше. Он снимает капюшон, стягивает маску, не заботясь ни о чем вокруг, уверенный в том, что он на крыше абсолютно один.       Однако это оказывается не так, когда Питер оборачивается и видит шокированное выражение на лице одноклассника, что стоит непозволительно близко к нему, чтобы Паучок мог не почувствовать его присутствия. «Вот черт!», — думает Питер, в то время как с его губ слетает лишь тихое «О».

***

      Питер приходит в себя уже сидя на диване в доме у Флэша. И он решительно не понимает, что это только что было и как он здесь оказался. Нет, технически он помнит, что Флэш очухался гораздо, гораздо быстрее него, принял хмурый серьезный вид и тоном, не терпящим возражений, приказал:       — Пошли.       Помнит, как тот взял его за руку и потянул вниз по лестнице, уводя его с крыши, дальше по коридору и снова вниз по лестнице, выводя его из здания школы. Он выводит его на парковку, о которой сам Питер буквально час назад думал то, о чем другим знать не следует. Они садятся в машину и едут. Едут, пока Питер смотрит на пролетающие мимо дома, не особо осмысляя ситуацию, в которой он оказался. Что ж, Флэш узнал, что именно он скрывается под маской Человека-Паука, что может быть лучше? Но, несмотря на то, что у Томпсона, казалось бы, должно быть много к нему вопросов, всю дорогу они проводят в тишине. Лишь ветер свистит в ушах, и Питер позволяет себе расслабиться, наслаждаясь недолгой поездкой.       И вот он, Питер Паркер, сидит в гостиной своего бывшего обидчика, и ждет пока тот сделает ему чай. Флэш гремит чем-то на кухне, что-то звенит, переливается, и в итоге выходит к нему с подносом в руках. Он ставит поднос на стол рядом с диваном и протягивает одну из кружек чая Питеру, которую тот с некоторой настороженностью берет из рук Флэша.       — Да не отравлен он, не бойся, — раздраженно рявкает Томпсон, видя нерешительность парня. Сегодня у него был тяжелый день, состоящий из странных решений и потрясающих открытий. Буквально, его немного трясет. Кажется, он все-таки еще не до конца отошел от увиденного.       — Ты и не смог бы, — вяло отвечает Паркер, чувствуя на себе вопросительный взгляд, — меня плохо берут яды.       Флэш лишь усмехается, отпивая немного чая из своей кружки. Это какое-то безумие. Его школьный враг, чуть не спрыгнувший с крыши (даже если это не так), сидит в его гостиной на его диване. Человек-Паук сидит на его диване и пьет им же приготовленный чай. Человек-Паук и ботаник Паркер один и тот же человек. С ума сойти.       — И как ты… — пытается сформулировать свой вопрос Флэш, указывая и обводя вокруг пальцем Питера.       — Паук укусил.       — Мхм, — что ж, все оказалось довольно просто.       Дальше они сидели в немом молчании некоторое время. Тишина разбивалась лишь тихими посербываниями и хрустом печенья, что Флэш принес на подносе вместе с чаем. Каждый в этот момент думал о своем.       — Ты украл мою тачку.       — Прости, — Питер выглядит слегка виновато, произнося это, — ситуация была экстренная… Ну, там, Стервятник и все такое.       — Да ладно, это все в прошлом, — произносит Флэш в ответ. Он лишь пытался заполнить тишину, когда чай закончился, а не серьезно пытался обвинить Паучка. — Ты вообще как, держишься?       Этот вопрос застает Питера врасплох. Он не знает, сколько пробыл Томпсон на той крыше и сколько всего он успел услышать и понять из их с Карен разговора. Одно он понял наверняка: обеспокоенность в глазах задиры ему не показалась.       Он пожимает плечами и немного морщится от боли, отдавшей из-за резкого движения. Это не остается незамеченным и теперь Флэш начинает его внимательно разглядывать. Он замечает подбитую скулу и небольшие ссадины на лице, поцарапанные руки и какое-то странное темное пятно на его, итак, черном худи. Немного подумав, он говорит:       — Снимай, — кивает головой на верх Питера, и тот почему-то подчиняется, не оставляя себе и шанса на оправдание, мол все с ним хорошо и это просто кофта такая странная.       Когда он избавляется от верха, глазам Флэша предстает неприятно-болезненная картина: многочисленные ушибы и ссадины на руках и шее и неглубокие порезы. Он прекрасно понимает, что ран на теле парня гораздо больше, когда вглядывается, словно завороженный, в кровавое пятно, расплывшееся по белоснежной футболке Паркера на правом боку. Он молча встает и уходит куда-то наверх, оставляя Питера сидеть одного в тишине. Тем не менее возвращается он довольно быстро, неся в руках миску с водой в одной руке и аптечку в другой. Питер недоуменно смотрит на него, когда тот молча ставит все это на стол, отодвигая поднос с печеньем и чашки в сторону, и начинает отмывать его руки от запекшейся крови смоченной марлей. И когда рана снова успела открыться? Флэш не обращает внимание на его взгляд, продолжая аккуратно протирать нежную кожу, стараясь сильно не давить, чтобы не сделать больнее. Однако, когда он переходит к обработке ран антисептиком, он предупреждает парня, что сейчас может быть больно, на что тот лишь слабо усмехается.       От этих действий тишина перестала быть удушающей и стала даже какой-то комфортной. Питеру была приятна сторонняя забота. Это напомнило ему о тех временах, когда он вваливался в мастерскую после патруля, где Мистер Старк ждал его с напускной серьезностью, маскирующей беспокойство о ребенке, которое он испытывал на самом деле. Сначала он распинался о том, как важно не влезать во всякие передряги и быть осторожным, а потом помогал ему обрабатывать раны, прямо, как и Флэш сейчас. На удивление эти воспоминания вызвали лишь легкую улыбку на его лице, а не горечь утраты, как это было бы всего пару часов назад.       — Чего лыбишься, Паркер? — прерывает сладкую тишину Флэш, косо поглядывая на парня, что минуту назад выглядел отрешенно и не очень счастливо. — Сейчас сам все обрабатывать будешь.       — Спасибо, Флэш, — лишь раздается тихое, на что второй парень хмыкает, продолжая свое дело.       Когда все ножевые благополучно обработаны и перемотаны, Томпсон роется в раскрытой аптечке, выуживая оттуда небольшой алюминиевый тюбик с мазью для ушибов. Он передает его Паркеру, на что тот лишь благодарно кивает, начиная наносить мазь на многочисленные гематомы. Пока Питер занимался зализыванием своих ран, Томпсон успел сходить в свою комнату и принести новую футболку и кофту для Питера, а его вещи кинуть отмокать в холодную воду, чтобы после закинуть в стиралку.       После того как все дела были сделаны, они продолжили сидеть в гостиной, не зная, о чем поговорить. Поэтому самым правильным решением, как им обоим показалось, было включить телек и забыться на время просмотра очередного тупого шоу, иногда перебрасываясь шутками и сочными комментариями.       Флэш узнал, что именно он Человек-Паук, и теперь Питер думает, что все на самом деле не так уж и плохо.       Кажется, это начало их странной дружбы.