Verlegenheit

Два бокала красного вина, стоящие на небольшом журнальном столике, уже были на четверть пусты. В них отражалось закатное солнце, плавно тёкшее по крышам старинных берлинских домов. Сорт вина подбирал Максимиллиан: эта способность передалась ему от отца. Тот очень хорошо разбирался не только в вопросах вкуса и крепости, но и в свойствах. Так что немец отлично знал, сколько и какого вида нужно, чтобы повысить желание Ассоль. А то, что оно есть, он убедился сам пару недель назад во время осмотра. Лекарства сделали своё дело — девушка стала выглядеть намного лучше. Тон её кожи выровнялся, перестала болеть голова, заблестели волосы, проблемные моменты на переговорах перестали доставлять столько стресса и решались на раз два. Даже президент отметил, что Ася выглядит просто волшебно. А самое главное, она стала проявляться. Недавно она подошла к нему после собрания, видимо, желая о чём-то попросить, положила руки на его плечи и прошептала:

«Мой дорогой доктор…»

Дальше Германия не слушал, просто ошалело кивнул. Сердце забилось чаще, стало жарко, подскочил тестостерон, появилось желание выцеловывать узоры на худеньких бёдрах и вдыхать умопомрачительный запах. Она сидела перед ним в белом атласном комплекте: топе и недлинной облегающей юбке. Он опустился на колено. Рука потянулась к миниатюрной лодыжке и чуть-чуть приподняла её, аккуратно снимая замшевую туфельку. Щиколотка была перемотана эластичным бинтом из-за недавней травмы, и Максимиллиан, подложив вторую руку, принялся массировать, нежно мять твёрдые мышцы, поднимаясь чуть выше, к икре. Смоченные вином губы оставили след на колене. — Что скажешь в своё оправдание? — хмыкнул немец, кивнув на травмированную конечность. — Я не специально, — полушепотом ответила девушка, легко хихикнув. Вторая туфелька упала на пол, звонко стукнув каблучком. — Неужели нельзя быть чуть аккуратнее? — он сел рядом и одной рукой похлопал по коленям. — Иди сюда. — Хочешь рассчитаться за свои нервные клетки? — легко посмеялась Россия. — Это не входило в мои планы, — низко мурлыкнул Германия, и Ассоль покраснела одними ушками. — Но я учту пожелания. Присядь. Девушка послушно перебралась на колени немца. Тот помог усесться, но не боком, как изначально хотелось, а спиной. Так было больше места, и оба видели, что происходит. Две сильные ладони легли на острые колени и массажными движениями прошлись по забитым бедрам, заставив спортсменку чуть ли не простонать от удовольствия. Ассоль запрокидывает голову назад, упираясь в плечо Германии и резко рвано вдыхает: пальцы заскользили выше, как тогда приподнимая юбку. Девушка хотела было это остановить, но поняла: нет.

Точно нет.

Пусть продолжит.

В животе стал завязываться узел. Она чувствовала, как он иногда надавливает ногтями, почти царапает. Пальцы останавливаются, нащупав тонкую резиночку дорогого, скрупулёзно подобранного нижнего белья. Она слышит, как он удовлетворенно хмыкнул, затылком чувствует, как он ухмыляется. Но комментариев не последовало. В голове появилось лёгкое чувство стыда, неожиданно взбудоражившее только сильнее. Его тонкие пальцы легли на талию, огладили ее и поднялись выше. — Подними руки и заведи мне за шею, — несмотря на общий похрустывавший бархатистый баритон, в голосе послышались едва заметные нотки стали, не позволявшие отказать, хотя Федерация точно знала: её «нет» или «перестань» хватило бы. Но это последнее, чего она хотела. Передать контроль за всё, даже за свои действия, и просто плыть по течению было спасением в пучине бесконечных сложностей, терактов, экономической нестабильности. Аккуратные ручки сцепились на тонкой шее. Доктор плавно подобрался к груди, и большие пальцы неспешно провели по затвердевшим соскам. Девушка поджала пальцы на ногах и чуть сжалась от выстрелившего неожиданного ощущения. — Не колит? — прошептал немец у уха и поцеловал его мочку. — М-м, — парень встал вместе с девушкой на руках, от неожиданности расцепившей замок и схватившейся за немецкое плечо, и понёс ее в спальню. Доктор прекрасно осознавал, к чему всё клонится, так что в его кармане уже лежала атласная лента глубокого черного оттенка, а в нижнем ящике прикроватной тумбы — гипоаллергенный лубрикант. В этой комбинации отражался весь Максимиллиан: сочетание отцовского желания грязной страсти, желания видеть извивающуюся партнершу под ним, взвизгивающую от обострившихся чувств, и британского хладнокровия, расчетливости и умения полагаться не на животный инстинкт, а на разум, которые ему внушила королева Виктория. Девушку спустили с рук и поставили на пол. Макс сел на кровать и расстегнул пару пуговиц на рубашке. — Снимай, — он кивнул головой на костюм, и его уста тронула предвкушающая улыбка. Пальцы принялись расстёгивать манжеты на рубашке и закатывать рукава до локтя. При этом немец абсолютно не смотрел на то, что происходит с его рубашкой. Его синие глаза внимательно следили за каждым движением девушки. Она незаметно расстегнула боковую молнию лифа, одними пальцами взялась за край и потянула наверх. Немец закинул ногу на ногу, наблюдая за плавным освобождением каждого участка кожи. Он чуть прикусил краешек нижней губы и сглотнул вязкую слюну. В такие моменты он обращался к своему нутру медика: гиперпигментация ареолы не обнаружена, соски одного размера, симметричны, как и сама грудь. Такой прогон по медицинским знания позволял заземлиться и не сорваться. А принести минимум отрицательных эмоций и максимум удовольствия в её первый раз было делом чести. Аккуратные женские пальцы зацепились за молнию, потянули бегунок, и… Нарышкина поняла, что молния заела. К возбуждению добавился страх показаться нелепой, неуклюжей, некрасивой. От волнения она напряглась и стала прикусывать внутреннюю часть щеки. Всё грозило закончиться прямо сейчас. На её руку легла сильная мужская ладонь и медленно потянула вниз, заставив Россию задержать дыхание и прижаться к знакомому торсу. — Всё в порядке, — успокаивающе проговорил доктор, поцеловав возлюбленную в губы. Он аккуратно присел на корточки и стянул кусок атласной ткани, чуть не приведший к панике. Ася, не желавшая просто так сдаваться и еще раз падать в грязь лицом, собрала в кулак всю свою грацию и шагнула, по-гимнастически выворотно, с лёгкостью удерживаясь на одном полупальце, перенеся вес на переднюю часть стопы. Вторую ножку она натянула и по-балетному, лишь одними пальчиками касаясь голени, приставила к опорной. — У тебя же травма, — Республика поднял ее на руки, поцеловав между ключиц, вызвав тем самым судорожный вдох. — Зато было красиво, — прошептала девушка, не сводя серых глаз с Максимиллиана. — Но у тебя травма, — он положил её на кровать. — Но это было красиво, — повторила девушка, устраиваясь поудобнее. — Ты когда нибудь от меня получишь за своё отношение к здоровью, — Германия вынул из кармана ленту, заставив Ассоль непонятливо на нее засмотреться. — А пока наслаждайся. Ты же знаешь, что если убрать одно из наших чувств, все остальные обостряются? — Знаю, — он поцеловал её в нос и завязал ленту. — Прислушайся к своим ощущениям, — Макс переместил ее руки по бокам подушки и затих, убрав ладони. — Повязку не снимай, пока я не скажу. И вновь затишье. Ее живот в беспокойстве втягивался, ладони сжимались. Она старалась прислушаться, но не слышала даже его дыхания. Только часы в соседней комнате тихо ходили, и сердце неистово билось в грудной клетке. Ладонь прикоснулась к груди, и Ася, от неожиданности тихо вскрикнув, двинула плечами и попыталась закрыться. — Тише, — одно простое слово, тихо сказанное бархатным баритоном, поцелуй в районе подбородка и перехват запястья вернули ее на землю. — Все в порядке? — Да, я… я не ожидала просто. — На это и расчет, — он вновь поцеловал её теперь в шею. — Но помни, что ты всегда можешь меня остановить. Одного «хватит» будет вполне достаточно. — Нет, останавливаться точно не надо. — Это радует, — он хмыкнул. Теперь уже обе руки легли на ключицы и легким, почти незаметным массажем прошлись ниже. Республика аккуратно сжал соски — Федерация тихо промычала. Макс, уже чуть сильнее надавливая, прошёлся ногтями и получил ответную короткую судорогу и частое поверхностное дыхание. Руки спустились ниже, к ребрам и животу, но долго на нем не задержались — на него уже были планы. Ассоль вздрогнула — Максимиллиан поцеловал выступающую подвздошную кость, аккуратно поддел поддел ткань сетчатого белья и потянул наверх. Девушка на мгновение перестала дышать. Трусики потянули резко в сторону, достаточно грубо задев клитор. Девушка всхлипнула. Немец засмотрелся на лицо, анализируя ситуацию.

Нравится.

Грех здесь останавливаться. Он сдвинул ткань ближе к бедру, открывая доступ. Ася задышала чуть нервнее, отчего чуть согнула колени. Так даже проще. Большим пальцем он провел круг вокруг клитора, чуть задевая его. Ассоль прикусила губу, тихо промычав. Вход вступил ноготь, непосредственно надавивший на препуций, ответом которого стало закидывание головы и полувзвизг-полустон девушки. Макс почти невесомо поцеловал живот русской и, в противовес этому нежному движению, резко стянул оставшееся бельё, отложив его в другой одежде. Он оглядел фигуру девушки. Худенькая, хрупкая. Веснушчатая, симметричная. Гармоничная, красивая. Заводящая. Немец тихо встал. Послышалось тихое открытие тумбочки. Доктор выложил небольшую термосумочку, оттуда — пиалу с кубиками льда. — Дай мне руки, — немец аккуратно взял оба запястья поудобнее, подняв их над головой девушки. Вновь пауза. Холодный ветерок пробежал по телу, заставив пальчики на ногах и руках поджаться. Кусочек льда прикоснулся к соску. Федерация громко вскрикнула и часто задышала. В мозгу смешался адский коктейль из все возможных эмоций: сочетание удержания рук и неожиданного холода резко ударило в мозг. Холодная вода стекала по груди на живот. Она готова была заплакать от гаммы чувств. Что он делает? Откуда он знает? А главное: что еще он может сделать?! Немец ухмыльнулся: такая реакция его очень тешила. Льдинка оставила след восьмёрки, пройдясь холодом по всей груди, и была ненадолго убрана в пиалу. Рука перестала сдерживать запястья. Обе ладони опустились на тело, принявшись оглаживать, массировать, иногда переходя на оцарапывание, но сразу же, как бы извиняясь, продолжая массировать. — Нравится? — спросил немец, прекрасно зная ответ. Ассоль постаралась хотя бы утвердительно промолчать, но вновь получился рваный стон. Но не из-за чувствительности как таковой, а спортивной забитости мышц. Стоило попросить немца в отдельном порядке проммасссировать всю тушку. Из тумбочки достали еще одну ленту. Германия поднял девушку, не развязывая повязку на глазах, и посадил к себе на колени. Её запястья завязали сзади — Республике сейчас были нужны обе руки. Ася опробовала новое положение, слегка ёрзая и подёргивая руками, чем только сильнее распаляла его давно забытые ощущения, передавшиеся от отца. Губы докоснулись лопатки, и Макс вдохнул запах духов, проведя носом по позвоночнику. Умопомрачительно. Но сдерживать себя сталр уже почти невыносимо. Узел в животе стянулся сильнее. Одна рука легла на колено и, чуть толкая, отвела бедро в сторону. Вторая лёгкими, обманывающими щипками прошлась по всей внутренней поверхности. Отвлекающий поцелуй в шею. Правая нога прижала ножку к краю матраса, лишая возможности сделать движение. Уводящий поцелуй рядом с ушком. Свободная рука бесшумно и незаметно взяла чуть подтаявший кусочек льда. На лице появилась предвкушающая улыбка. Уголок кубика прикоснулся к нежной ткани уздечки клитора. Федерация громко взвизгнула — Республике показалось, что явно выше, чем было до этого — и запрокинула голову на плечо парню. Она попыталась уйти от холода и сюрреалистичных ощущений, но ноги держали крепко. Она тяжело задышала, на каждое новое движение вновь взвизгивая и стараясь уйти. Наконец, лёд был убран, и Нарышкина получила небольшую передышку. Её мозг был ошарашен такими действиями и всеми силами пытался справиться с огромным выбросом адреналина: она глубоко дышала, и черная лента местами намокла от слез и пота. Руки развязали; колени вернули в нейтральное положение. С глаз сняли повязку. Республика успокаивающе поцеловал девушку в щёку и поставил на ноги. — Ася, — ласково позвал её немец, — развернись и подойди ко мне. Девушка приблизилась вплотную. Глаза её наконец-то привыкли видеть, и она рассмотрела его: светлые волосы вымокли у корней, плечи тяжело двигались. — Встань на колени по бокам от моих бёдер, — он сглотнул вязкую слюну, но улыбнулся, предчувствуя финальный аккорд, передавая это настроение и девушке. В таком положении стоять было достаточно удобно, учитывая мягкий матрас, прогибающийся под ногами, и руку Максимиллиана, придерживающую ее за талию. Его внимательный синий взгляд оказался ровно напротив её аккуратной груди. Немец поднял взгляд на затуманенные серые глаза, тихо хмыкнул и вновь потянулся к тумбочке. — Только не лёд еще раз! — Не переживай, со льдом закончили, — он поцеловал кончик соска, отщелкивая крышечку геля. Естественной смазки выделилось достаточно много, и, если бы Россия любила жесть, то Германия бы ею и ограничился. Но поскольку в приоритете сейчас стояла чистая квинтэссенция удовольствия, то дополнительный лубрикант был очень кстати. Русская положила руки на плечи в рубашке, наблюдая из полуприкрытых глаз за аккуратными, почти медицинскими действиями немца. Он перевел взгляд на нее, поцеловал её покусанные губы и приставил два пальца ко входу. — Пробовала? — Пробовала. — Что скажешь? — она лишь пожала плечами. В расслабленном состоянии два аккуратных пальца вошли без проблем. — Дай угадаю, ты пробовала вот так? — он пару раз легко «ударил» по передней стенке влагалища. Она рвано пожала плечами, хотя и дернулась пару раз. Его губы расплылись в ухмылке. — Давай попробуем немного иначе, — он изменил угол, движения, скорость. Большой палец стал быстро массировать клитор. Ася отозвалась моментально: тяжело задышала, хрипло застонала, прогнулась в спине. Её руки сжали рубашку на плечах Германии, с наслаждением наблюдавшего за этой сценой. Понимая, что желаемый всплеск окситоцина близко, он высвободил пальцы и сосредоточился полностью на маленьком комочке нервов, увеличив темп. — Расслабься и глубоко дыши, — Ася запрокинула голову, силясь выполнить не самое ожидаемое приказание, хотя и получалось не очень хорошо. Она прогнулась в спине, застонала короче и чаще и задрожала всем телом. Макс коротко лизнул её шею и поцеловал. Она уставше посмотрела на синий взор немца, закусила губу. Её глаза закатились, и тело сковала крупная дрожь. Максимиллиан убрал руку и переложил тяжело дышащую Федерацию на кровать. Его короткий поцелуй в щеку выглядел очень целомудренно, по сравнению с тем, что было двумя минутами ранее. — Ну как? — Это было божественно! — на одном выдохе произнесла девушка. — Спасибо за высокую оценку, — хохотнул парень и поднял девушку. — Давай я тебя в душ отнесу. Приходи в себя, а я уберусь. Девушка слабо кивнула, прижимаясь к торсу. Макс ополоснул руки, наскоро вытер их и оставил девушку наедине с теплой водой и с гелем для душа с белым чаем и лотосом. Он оперся руками о подоконник в спальне и лениво оглядел ночной Берлин. Да. Это действительно было хорошо для её первого раза. Он улыбнулся. Но это точно не высшая планка. Ещё сделаем. Не зря же он 3 выходных дня взял.