Я готов защищать еë до конца.

Я медленно иду к своему небольшому дому, таща на спине небольшую котомку. На дворе 2285 год от основания Японии императором Дзимму. Небо было чёрным, словно смоль, однако, великая богиня луны и ночи, Цукиëми даже в самые тёмные времена освещает мне путь. Вокруг была полная тишина, изредка нарушаемая стрекотанием сверчков или звуками в траве, издаваемые всяческими насекомыми, вроде кузнечиков. Я медленно плелся домой, а моя спина болела так, словно на неё возложили весь небесный свод. Спросите меня, почему мне так плохо? Я работал на поле местного крупного феодала весь день, так как, моë поле мне пришлось продать за долги. Там, вместо хотя-бы одной монеты мне дают только немного еды. Ах да, забыл представиться, я Каору Окава, мне 23 года и, как Вы, наверное, поняли, я обедневший землевладелец. Хотя, какой я землевладелец без земли? Вдалеке показался мой небольшой дом. Ну, как дом, это скорее хижина, пусть крепкая, но хижина. Но погодите секунду, что, а вернее, кто это на его пороге? Ребёнок?! Я подошёл ближе и чуть наклонился, чтобы рассмотреть получше. На моём пороге лежала, свернувшись клубочком маленькая девочка, на вид не больше 7-8 лет, закутанная в грязную и местами порванную одежду. Во имя великой Аматэрасу, как она тут оказалась?! Я осторожно коснулся её своей мозолистой ладонью. Она слегка дрогнула, но толком не отреагировала, видимо, та спала. Я огляделся, словно пытался разглядеть того, кто оставил её тут. Думаю, во время владычества Цукуëми её не стоит оставлять на улице, никто ведь не знает, что с ней может случиться. Я аккуратно взял её на, ноющие от долгой работы, руки. Как можно тише открыв скрипящую дверь, я зашёл в дом с девочкой на руках. На одной их стен меня, как обычно, встретил вакидзаси отца. Я положил её на свою кровать, а сам сел за стол. Взяв трут и огниво, я подошёл к печи и, высекая искры, я развёл огонь в ней. Я взял сковороду, поместил на неё небольшой кусок сала и начал размазывать жир по ней, после чего выудил из котомки немного мяса и положил его на раскалённый предмет утвари, начав его жарить, поставив на раскалённые угли. Мясо в моём доме - настоящая редкость. За спиной послышалось копошение и я повернулся туда. Оказалось, что от происходящего проснулась девочка, что смотрела на меня испуганным взглядом. Я повернулся к ней полностью и улыбнулся. - Привет, я Каору, как тебя зовут? - спросил я. Девочка продолжала молчать, смотря на меня испуганно. - Эй, не бойся, я тебя не обижу. - сказал я, погладив её по голове. Она продолжала избегать моего взгляда и начала мелко дрожать. Я сел на кровать и обнял её, начав гладить по спине. Девочка схватилась своими маленькими ручками за меня и уткнувшись в мою юкату, плача. Я обнял её крепче, продолжая гладить, пытаясь успокоить. - Тише... Тише... - шептал я. Я глянул на сковороду и одной рукой снял её с углей, чтобы не спалить единственное имеющееся мясо и поставил на стол. Девочка начала постепенно успокаиваться, и все меньше и меньше дрожать, пока не успокоилась до конца. - Итак... Всё же, как тебя зовут? - спросил я. Девочка явно не понимала, что я говорю. - Ладно... Я Каору. - сказал я, указав на себя - А ты? - спросил я, показывая на неё. - Лин... - прошептала она. Так, она умеет говорить, это уже хорошо. - Как ты попала сюда? - спросил я. Лин явно не понимала. Я начал догадываться, что она из Китая. Хвала Аматэрасу, отец успел меня немного обучить этому языку. - 你來自中國嗎？ - спросил я. Лин кивнула. Фух, не даром отец учил меня китайскому. - 你是怎麼到這裡來的？ - 我父親是一名商人，有一天，有些人走到他面前，把他帶走了，他們抓住了我，帶我去了某個地方……我不太記得接下來發生了什麼，但我不知何故逃走了…… 。 Я погладил её по волосам, пытаясь приободрить и та даже улыбнулась. Причём, улыбка её была по яркости сравнима с солнцем Аматэрасу. Вдруг, у неё заурчал живот и та смутилась. Я усмехнулся, взял её на руки и посадил за стол, отрезал ей мяса и небольшую часть лепёшки, что выудил из котомки. Когда я поставил перед ней еду, на небольшой глиняной тарелке, Лин не решалась начать есть, но моя улыбка сказала, что можно и она начала есть как бы неохотно, словно хотела в первую очередь не насытится, а оставить мне как можно больше. - 你想吃多少就吃多少。 - сказал я. После ужина в виде 1'5 кусков мяса и одной лепёшки на двоих, я уложил Лин спать, а сам расстелил себе футон, помолился Аматэрасу, после чего сам погрузился в сладкую дрëму. Проснулся я рано, лучи солнца Аматэрасу только коснулись земли, а я уже собрал котомку еды. Лин ещё спала, потому я тихо вышел из дома и закрыл дверь, не забыв перед этим затушить печь. Лучи солнца Аматэрасу освещали мне путь, касаясь всего, что было вокруг, аккуратно гладили траву и верхушки деревьев в небольшом лесу. Проходя рядом с рисовым полем, я протянул руку, касаясь колосков и слегка гладя их. Лучи солнца освещают это поле, возвещая о начале нового дня. Я вдыхаю запах свежести, коим пропитан воздух. Завтра закончится сацуки и я, наконец, смогу немного отдохнуть. - "Надо будет обучить Лин японскому." - подумал я. Мда... Сегодня уже сандзю:итинити и мой день рождения... Я заметил, что оттуда, где я работал, шел черный, словно уголь, дым. На сердце стало неспокойно. Я тут же побежал туда со всех ног. Лучи солнца Аматэрасу словно померкли, когда я увидел, что происходило там... Убитые крестьяне, горящее рисовое поле. Сцена, развернувшаяся предо мной, словно была взята прямиком с войны... Я тут же побежал домой. Прибежав, я резко, с громким скрипом, открыл дверь, схватил вакидзаси и вытащил его из ножен. Клинок ярко блеснул в лучах солнца, аки меч бога Сусаноо. Отряд из 7 воинов направлялись к моей хижине, я же был готов сражаться и защищать Лин, что спряталась за мою спину и дрожала от страха, сжимая в маленьких ручках края моей юкаты. Я наклонился к ней и сказал: - 林，躲起來，我不想讓你受傷。 - и спрятал еë под кроватью. - 如果你聞到有燒焦的味道，就跑，不要回頭。 Я повернулся ко входу в хижину и направил туда вакидзаси. Постепенно к дому подходят воины, чьи доспехи сверкают на солнце и гремят металом. Вперед вышел офицер, на вид молодой человек, на вид ему примерно 20 - 22, приятной наружности и до невозможности надменным взглядом. - Готов ли ты присягнуть на верность нашему даймë или умрешь? - спросил он. Вместо ответа, я нанес удар ему в шею, из которой прыснула тëмно-алая кровь, окрасившая мой клинок. После этого всë, как в тумане, крики, брызги крови, отрубленные конечности... Очнулся я на куче обезглавленных трупов, некоторые из которых до сих пор фонтанировали кровью. Часть из них была лишена рук. Я схватился за голову, понимая, что натворил. - О великая солнцеликая богиня Аматэрасу, прости меня за то, что я натворил! - прокричал я, подняв, аки дитя, руки к небу, что словно тоже было налито кровью. Я взял лопату и начал копать им братскую могилу. Офицеров я похоронил отдельно. Когда работа была выполнена, в свои права вступила богиня Цукуëми. Я сложил руки в молитве и прошептал: - Ясурака ни о немури кудасай... Тут, я заметил, что один из факелов поджёг траву и огонь перешёл на хижину! Я в панике вбежал в дом, схватил Лин на руки и, выбежав, я посадил её на землю, а сам в вернулся в дом, схватил еду и ножны вакидзаси и вернулся к Лин. После этого я упал на колени перед ней, обнял и, впервые за долгое время, по настоящему заплакал... Лин явно ещё не совсем понимала, что произошло. Я привязал котомку к палке, закинул через плечо, тоже самое сделал с вакидзаси, что вернул в ножны. После этого я взял Лин на руки мы пошли подальше отсюда, а сама она вцепилась своими ручками в мою юкату и уткнулась личиком куда-то в шею. Я не знаю, куда мы идём, но я ни за что не дам её в обиду. Не знаю почему, но это маленькое существо, что сейчас свернулось калачиком в моих руках стало мне невероятно родным. Я прижал её к себе, чтобы она не видела того ужаса, что я устроил и пошёл по дороге, освещаемой лишь луной. Мда... Не такой подарок я ждал на день рождения...