Что говорит Антон, что говорит Арсений

— Что говорит Антон, когда видит снег? — Антон затянулся сигаретным дымом и выпустил его, смешав с падающими за окном снежинками. — Снег. Невесело усмехнулся. Он сидел на балконе уже полчаса, а хотелось бы всю жизнь. Курить, смотреть на ворочающийся во сне город и слышать ворочающегося во сне Арсения через незакрытую дверь. Холодный воздух проник в квартиру и тот спрятал нос под одеяло. Дверь не закрывалась со стороны балкона уже несколько месяцев, закрыть её можно только изнутри. Антон чувствовал себя этой дверью. Ей повезло больше, достаточно позвонить мастеру и тот всё починит, ему с этим справиться сложнее. Ладно, сквозняк — не беда, главное, чтобы не продуло. Он затушил сигарету. Во двор въехала машина, остановилась, высадила кого-то и уехала. Ветер донёс звук сирены то ли скорой, то ли полиции, Антон никогда не умел их различать. Город таял, но снег был упорным и продолжал сыпать. Вот бы завтра не было мороза, не хотелось шлепнуться где-нибудь на льду. Антон и не помнил, когда в последний раз поскальзывался, но страх, что это случится в самый ближайший гололёд присутствовал. Да и гололёда давно уже не было, казалось, что асфальт уже пропитан реагентами на сотню лет вперёд, из-за чего потерял способность формировать лёд. Но он хорошо помнил ощущение скольжения под ногами, когда разбегаешься и встаёшь на уже раскатанный до тебя клочок льда посреди дороги. И будто летишь, раскинув руки и балансируя. А затем ещё раз, и ещё. Пока не понимаешь, что уже опоздал в школу, а на математику так не хочется, но надо, потому что из-за прогула наверняка позвонят маме. Он хорошо помнил боль в копчике, когда поскользнулся прямо на пороге универа и грохнулся на задницу. Потом две недели никуда не ходил аж до самой весны. Он хорошо помнил, как бежал на остановку, чтобы успеть на первую репетицию «Спорного вопроса». И как внезапно появившийся под ногами лёд ускорил его и практически закинул в автобус прямо перед тем, как тот закрыл свои двери. Антон кинул взгляд на часы — вставать через четыре часа. Закрыл окно и вернулся в комнату. Повесил крутку, сполоснул руки тёплой водой и умылся, чтобы не разбудить Арсения ледяными пальцами, после чего забрался под одеяло. — Ну, что, теперь можно и поспать? — полусонное бурчание Арсения невольно заставило улыбнуться. Прижавшись грудью к спине, Антон попытался согреть, но пока удавалось только согреться. Он хорошо помнил ещё один лёд, а особенно день, когда этот лёд растаял и затопил его волнами любви и нежности. И этот лёд, теперь жидкий и совсем не опасный, — цвет глаз его последней любви.