Отпускай

      Тарталья и вправду перестаёт надоедать Люмин. Он предпочитает мирно существовать где-нибудь подальше от её настойчивых предложений переключиться на господина Чжун Ли. Это, конечно, звучит очень глупо, но Чайльд не хочет даже просто слышать подобное.       Может быть, он вёл себя не лучшим образом, проявляя такую настойчивость, но не считает это каким-то преступлением. В конце концов, Люмин всё же смогла его приструнить, а значит, раньше сама хотела, чтобы это не прекращалось, верно? Молодой человек чувствует, что ошибается, но предпочитает притвориться, что всё в порядке. — Видите, Вы можете быть нормальным, — подбадривает Чайльда девушка, заглянув попрощаться после очередного рабочего дня. — Я говорила, что без глупых шуточек Вы даже милый. — Ну да, я не могу быть иным после того, как Вы открыли ответный огонь, — уведомляет Тарталья, фыркая. — Начинаю понимать, что предлагал что-то абсурдное, если Вы приравнивали мои… э… попытки к чему-то подобному.       Люмин смеётся и качает головой. — Ладно, Вы ещё не настолько безнадёжны, — заявляет она. — И на том спасибо.       Девушка кивает своим мыслям и, махнув на прощание рукой, уходит. Чайльд улыбается и нехотя поднимается со скамейки. Наверное, ему тоже пора домой, раз все уходят. Правда, он освободился ещё раньше, но Тарталье всё равно некуда спешить.       Интересно, что хоть кто-то мог посчитать его безнадёжным для социума. Впрочем, Люмин, кажется, никогда не увлекалась его видом спорта, так что он не собирается судить её за незнание. Достаточно того, что она хотя бы признаёт его заслуги, когда он о них рассказывает.

***

      Итак, всё должно наладиться. Чайльд начинает забывать своих прошлых товарищей, Люмин считает его не безнадёжным, а господин Чжун Ли… ну, господин Чжун Ли, как всегда, очень мил. Наверное, без его общества ни один шаг вперёд от прошлого не казался нормальным. Тарталья уверен, что ни Люмин, ни дети, никто не смог бы вытащить его в реальность.       Конечно, он ненавидит коньки и всё ещё собирается их выкинуть. Тем более, они до сих пор не починены, так что в любом случае бесполезны. Однако сейчас они хотя бы не висят на его душе мёртвым грузом, как было раньше. Теперь это просто часть того, что уже не вернуть, пускай и наталкивающая его на грустные размышления, но не настолько сильно, чтобы он страдал.       Молодой человек честно не знает, зачем до сих пор их хранит. Разве что чтобы потом дать кому-то из младшеньких. Впрочем, и это глупая отговорка. Чайльд не собирается рисковать, второй раз проверяя прочность уже один раз подведшей вещи.       Люмин предлагает гораздо более здравую идею, удивляясь, что он до сих пор не продал коньки. Если они ему больше не нужны, почему бы не принести семье немного денег, предложив фанатам померяться в цене за них? Действительно, работа учителем, пусть и во вполне приличном месте, не приносит хорошего дохода. Тарталья и сам это понимает.       Но ведь младшенькие уже не так малы. Да, Тевкру ещё потребуется много времени, чтобы встать на ноги, но ведь остальным-то нет. Они вполне смогут содержать себя, а потому не понадобятся уже те огромные суммы, которые тратились до этого.       Да и вообще, Чайльд не может просто так взять и расстаться с коньками. Он в принципе не может расстаться со многими вещами, бередящими его раны. Наверное, всё же прошлое пока слишком важно для него, как бы сильно он не прислушивался к светлым историям господина Чжун Ли.

***

— Я оказалась ещё ближе к правде, чем предполагала, — заявляет Люмин, когда Тарталья случайно натыкается на неё в коридоре. — Насчёт чего? — интересуется молодой человек, смиряясь с тем, что ему не удаётся улизнуть.       Раз мадемуазель всё равно его поймала, почему бы и не поболтать? К тому же, должна же Нин Гуан хоть из-за чего-то на него укоризненно коситься. Нахида медленно, но верно лишает её удовольствия обвинять Чайльда в постоянных двойках Скарамуччи, и юноше в шутку её жаль. — Знаете, насчёт господина Чжун Ли я ведь шутила, — уведомляет девушка, не сдерживая улыбку. — А оказывается, не так-то сильно ошибалась. — О да, всегда мечтал приставать к нему, — заверяет её Тарталья, фыркая и скрещивая руки на груди. — Сплю и вижу. — Нет, он Вам интересен, — поправляет его Люмин. — Я не знаю точно Ваших… э… предпочтений, но сомневаюсь, что они не стали бы известны, если отличались от общепринятых. Если Вы… хорошо скрывались, что ж, я не подразумевала ничего такого. — Вы слишком щепетильны, очаровательная мадемуазель, — говорит Чайльд, усмехаясь.       Он тут же прикусывает язык, стоит ему заметить, каким взглядом встречает слова девушка. Да, точно. Она же и такую глупость посчитает флиртом.       Однако Люмин никак не комментирует его речь. Тарталья облегчённо вздыхает, не замечая в ней иных признаков неудовлетворения, кроме того быстрого взгляда. Девушка пожимает плечами. — Но я действительно посоветовала бы Вам чаще общаться с господином Чжун Ли, — говорит она после некоторого молчания. — Мне кажется, Вы ему тоже нравитесь. — Вы, надо полагать, поняли это, просто посмотрев на то, как мы несколько раз перебросились незначительными фразами? — интересуется молодой человек с долей сарказма.       Люмин полностью игнорирует его тон и серьёзно кивает. — Я не слепая, — уведомляет она. — И, к тому же, разве Вы не говорили, что он изначально испытывал к Вам симпатию?       Чайльд жмёт плечами. Он уже хочет что-то ответить, но девушка извиняется и торопится уйти. На самом деле, и самому Тарталье пора бы уже вернуться в кабинет, но теперь ему даже жаль, что он так и не поболтал с Люмин.       Директор волен испытывать симпатию к кому угодно. Это ещё не означает, что он хотел бы дружить, решает Чайльд. Всего лишь замечает старания человека, не совсем подходящего в профессиональном плане. Да и почему господин Чжун Ли должен быть против него настроен? Достаточно хотя бы одной победы, чтобы некоторые шероховатости сглаживались, а Тарталья мог бы принести ещё Бог знает сколько, если бы не произошло несчастья.

***

      Итак, у него три проблемы — дети, мадемуазель Люмин и директор Чжун Ли. Это примерно на две больше, чем Чайльд способен одновременно решать. И, честно говоря, на две больше, чем хочет. Он, всегда известный своим опасным поведением? Нет уж, не ему бросаться быть хорошим мальчиком.       Однако именно это Тарталья и делает. Он хочет понравиться Чжун Ли. Он должен быть хотя бы немного лучше, чем есть, ради того, чтобы отплатить мужчине за его доброту. Да и к тому же господин Чжун Ли слишком очаровательно улыбается, чтобы молодой человек имел силы противостоять желанию получать всё больше и больше улыбок только для себя.       Правда, Чайльд всё ещё не знает, как влиять на повышение оценок стольких человек сразу, но утешается тем, что Скарамучча хотя бы реже проваливает тесты. Господину Чжун Ли же пока хватит такой мелочи, верно? Да и проблема с чёртовой доской решается, так что Тарталья уже не выглядит настолько по-идиотски. Жаль, что на фоне мадемуазель Люмин он всё равно отстаёт. Она пришла позже него, да и к тому же младше, а результаты у неё всё равно выше. Конечно, директор никак это комментирует, н Тарталья хотел бы заслужить похвалу, а не молчание.

***

— Ваша дружба с… госпожой Люмин весьма похвальна, — замечает Чжун Ли, задумчиво изучая что-то за окном, пока Чайльд тщетно пытается найти в тренерской классный журнал. — Она хорошо на Вас влияет.       Тарталья только фыркает и едва слышно бурчит под нос проклятия. Пожалуй, уважение директора к желанию мадемуазель Люмин носить именно это имя немного смешно. — Благодарю, — наконец отчётливо отзывается молодой человек, откидывая журнал на подоконник. — Думаю, она рада была бы это слышать. Кажется, это и есть её цель.       Чжун Ли просто следит взглядом за тем, как Чайльд опирается о стену, и кивает. — Или, может быть, Вы сами начинаете лучше понимать, что от Вас требуется, — говорит мужчина, вновь отводя глаза. — В любом случае, я рад, что Вы… нашли себе товарища.       Тарталья улыбается. Ему кажется, будто он заметил скользнувшее по лицу директора выражение нежности, но молодой человек не даёт себе думать о подобном слишком уж много. — Да, пожалуй, стало менее скучно, — подтверждает Чайльд, пожимая плечами. — Но в друге я не особенно нуждался. — Вот как? — интересуется Чжун Ли. — Я полагал, что Вам может быть одиноко. — Нет, — отзывается молодой человек бездумно. — У меня же были Вы. Как я мог оказаться одиноким?       Тарталья понимает всю глупость того, что ляпнул, уже после окончания последней фразы. Он поспешно прикусывает язык, пытаясь как можно меньше продемонстрировать смущение, и опускает глаза в пол. Нет уж, встречать взглядом с господином Чжун Ли после такого он точно не намерен. — Это правда? — спрашивает мужчина после некоторой паузы. — Вам хватало моего общества?       Чайльд неуверенно кивает. — Мне другого и не надо, — бормочет Тарталья. — Я уже достаточно счастлив, что могу разговаривать с Вами.       Чжун Ли приподнимает брови, но ничего не говорит. Судя по всему, он уже достаточно удивлён. — Я полагал, что наши… различия в интересах играют для Вас большую роль, — наконец говорит директор.       Чайльд добродушно фыркает и качает головой. — В Вашем случае, господин Чжун Ли, они делают только лучше. Было бы глупо, если бы Вам нравилось то же, что и мне. Это просто… Ну, немного не подходит Вашей профессии и… вообще всему.       Тарталья облизывает губы, не зная, что добавить. — В любом случае, я рад, что Вы нашли себе сверстника, — говорит Чжун Ли, улыбаясь. — Всё же дружба мадемуазель Люмин должна быть Вам более приятна, чем… — Нет! — восклицает Чайльд быстро. — Я… Я не могу хотеть дружить с кем-то больше, чем с Вами, господин Чжун Ли. Уж точно не после всего того, что Вы для меня сделали.