Шкалулка с черепами

      Любая работа хороша, если нужны деньги. Или занять время. Или отвлечься от ненужных мыслей. Ну, в крайнем случае, погрузиться в нужную атмосферу. — Ичиго-чан, ты снова решила нам помочь? — монах смотрит как у ворот стоит знакомая фигура, так же, как и в первый раз, она пришла и смотрела на крышу пристройки странным, он бы сказал, отсутствующим, взглядом. — Здравствуйте, Нобу-сан, — приветственный поклон, после которого монах ловит оттаивающий взор. Тот держится, не даёт дрожи скользнуть ниже, вдоль хребта. У этой девочки доброе сердце и взгляд уже не тот, но ощущение будто тебя пронизывают, выворачивают тело наизнанку и оголяют душу, всё ещё сопровождает этого ребёнка. Едкая смесь, думает Нобу, но одёргивает сам себя. Это храм и здесь принимают каждого нуждающегося. — Нужна ли тебе будет помощь? — Нет-нет, думаю сегодня, как и всегда, посильная мне работа найдёт меня сама.       Дух, что спал в этом храме, хранитель горных ручьёв, любил слушать и рассказывать истории. По крайней мере так ходили легенды из уст в уста. Нобу думает, что атмосфера привлекает Куросаки и дарит какой-никакой покой. А Ичиго просто любит слушать истории, в которых участвовал кто-то неизвестный. Помнится, её очень сильно перекорёжило, когда она услышала знакомую фамилию одного благородного клана из какой-то там лохматой эпохи. А духу и не важно, были истории придуманы или же происходили на самом деле, главное интересные! Да и сам он подобным не брезгует. «Сказки тоже должны когда-то слагаться», говорит дух и качает крылом. Благородный журавль высоко поднимает ноги и выходит из прихрамового озера. Посмотрев на того в таком обличие, Ичиго выдыхает. Берётся за метлу, проходится по дорожкам, слушает рассказы о великих ветрах, огромных империях. О рыцаре, что вёл бессмертное войско против тирана. О благих намерениях, что очернялись и стали грехом. Как проклятие стало правом. — Небо тоже становится чёрным. Дух поднимает голову, смотрит на отпрыска бытия и заливисто смеётся, щёлкая клювом. Едва ли не гнётся на своих длинных лапках. — Да куда уж. Полотно изрешечённое, всё в мелкой крошке, да с огромным глазом. Где же оно чёрное? Нет-нет-нет, моя дорогая, нет ничего чернее мыслей и раненой, преданной души, у которой всё отобрали. Махнув крылом, дух скользнул по воде со звоном горного ручья, оставляя девушку мести листья в одиночестве. Ичиго пожимает плечами, не собираясь думать об этом слишком много. Для этого у неё есть школьные уроки.       — Почему духов так мало? — А почему их должно быть много? — сегодня эта огненная беда пришла как-то слишком рано и цуру казалось, что со смотрителем она вообще не пресекалась. Они сидели у ручья, пока довольный пустой бегал по берегу, уже несколько раз свалившись в озеро, пытаясь поймать рыбу руками. — Много легенд. — Богов по всему миру тоже много. И даже больше, чем кажется. — дух кивнул на сидящего в тени мужчину, что снял плащ. Казалось, что он спал, пока озорной говорун не глянул в его сторону. Осколок души Яхве открыл один глаз и искоса глянул на болтуна. Тот лихо улыбнулся и показал язык, не страшась последствий. Человеческий облик не так ему удобен, но всё же что-то да может. — Да, богов тоже много. И всё они существуют? — Всё может быть, всё. А может один и тот же бог, явился всем в разных своих вариациях. — А где они сейчас? — Вот на этот вопрос, Ичиго, ответить можешь ты и сама. Тебе эта тема ближе. Ты туда подымался когда-то, а я всё здесь и здесь. Ты лучше скажи, какого оно там? На вершине-то мира. — Незабываемо. Это было сказано холодно, восхищённо и грустно. Куросаки хотела бы хранить эти воспоминания, бережно, как хранят в дорогих шкатулках украшения дамы старых эпох. Дорожить ими. И тем не менее, они приносят импульсы боли, ужаса – они убраны в коробку и задвинутые в самый дальний угол памяти. А те, что прорываются наружу, приносят с собой панику и стылый ужас былых дней. Ичиго думает, что как и положено в таком величественном месте, именно там всё и пошло под откос. Начало процесс, который теперь необратим. Куросаки не сжимала рук в кулаки, не вздрагивала и не хмурилась. Тени за спиной начинают шевелиться, ветки походить на лапы и тянуться кто куда, бездумно. Ичиго слышится мерный, свистящий шёпот.       Девушка смутившись отвернулась, а потом и вовсе с руганью полетела в воду. Не терпеливый и активный занпакто ревниво требовал к себе внимание. Схватив хозяйку за руку и потянув на себя, Зангетсу с гиканьем нырнул на глубину, чтобы не получить по белой макушке. Уж лучше слушать ругань и плесканье воды в лицо, чем смотреть, как Ичиго в очередной раз занимает самокопанием и брожением в мыслях. Погружением в эти дебри и потерянные возможности. И пустеющий взгляд. И ощущение искажения пространства, что было задушено, словно в зачатках. Если бы не Ичиго, меч уже бы давно растерзал этого наглого птица. Пустой пускает пузыри, отпрыгивает и ловит чужой кулак. Вывести и так нестабильную Ичиго проще простого, а всплеск эмоций поможет им их пережить. Он ещё такой ребёнок, а все вокруг хотят, чтобы он быстрее вырос, стал всемудрым и сильнейшим. Только то, что сейчас Король юная девушка многих останавливает. Ещё немного, ещё несколько лет, и во внутреннем мире вновь могут идти проливные дожди. А дождь и купание в озере — это совершенно разные вещи. — Зангетсу! — Вашество, ну что вы как ребёнок! Может мне быть помедленнее? Пустой меч дразнился и, как будто не чувствуя плотности воды, двигался куда быстрее хозяйки. В прочем, не то, чтобы это останавливало заведённую Куросаки. Дух, чувствуя приближение недовольного его говорливостью правителя одного из духовного измерений, быстро свернул удочку и увихрился в глубину леса, радуясь, что Яхве не настолько заинтересован в его кончине, как например, в безопасности девочки. Или отсутствия временного прорыва. Мужчина на это только недовольно прищурился, но плеск воды и гогот ирреального голоса, заставили его оглянуться. Ичиго и её клинок бултыхались на мелководье, по переменной возя друг друга в мокром песке. Картина, немного не входящая в реалии квинси, но если ты не можешь прогнуть мир под себя, позволь себе адаптироваться к нему. — Вам двоим лучше закончить, пока песок ещё можно просто вымыть. Ичиго резко села, вытаскивая из воды воплощение меча за ворот, что повторил непонимающее выражение лица хозяйки. — Дети. Ведёте себя как дети малые. Было сказано тихо, но беззлобно. Смирился ли император квинси? Конечно, нет. Хотелось что-то сделать, подтолкнуть Ичиго к развитию, к будущему. Но ещё во внутреннем мире, ещё до периода грёз, он был свидетелем разрываемого и поглощающего Ичиго изнутри незнания самого себя. Палящее солнце и мечущийся от открывающихся ран и язв пустой. Клинок захлёбывался кровью так же, как и сознание Ичиго познавало себя. Слишком рано и слишком болезненно. Слишком больно. Пожалуй, это был первый раз, когда Яхве напрямую помогал Зангетсу, когда тот ещё был в сознании. Тогда уже осколку души стало немного неприятно от осознания. Последствия бешенного темпа развития и абсолютный ноль в объяснениях. И это было отвратительно даже с вершины его, не самого миролюбивого мнения. — Вам двоим ещё надо забрать посылку, разве нет? Ичиго подскакивает, реацу жарким маревом ползёт по одежде и девушке, высушивая. Ичиго мчится вперёд и успевает только задушено крякнуть, когда воплощение сил квинси ловит её за ворот. — Надо. Но торопиться некуда и незачем. Девчушка нервно выдыхает и судорожно кивает. Сбавление темпа одно из самых непривычных нововведений, к которому она никак не привыкнет. Нужно быть размеренней, её скорость может опасно отразится на тонкой ткани реальности. — Нобу-сан, я закончила. — Дорожки сегодня, как никогда чисты, а деревья так и радуются родниковой воде. Спасибо, Ичиго-чан, спокойной дороги. Девушка церемониально, выверено и правильно поклонилась и неспешно покинула храмовую территорию, а с ней, как будто ушло и беспокойство. Опасность. Азарт к жизни и яркость. Монах улыбается, прикрывает глаза от порыва ветра, чьё эхо хохочет где-то в горных вершинах. Вот бы все подростки удиляли столько внимание традициям прошлого.       Ичиго расстилает футон и не успевает лечь, как сестры уже жмутся под бок друг друга, нагло развалившись на её месте. Она едва не спотыкается об его уголок от возмущения. Поворачивается хмуро. Кривая лапа черной тени юрко прячется под мягкий матрас и она со вздохом опускается к Карин с Юзу. Где-то у стены хмыкает Зангетсу-который-пустой, показывает язык огненному мечу и захлопывает седзи одним движением. Будто Энгетсу это остановит, да. А она видела Короля душ этого мира. Дух-квинси регулирует свет, заставляя тени выгибаться в разные стороны и задаваясь вопросом, как он вообще на это согласился. Что ему, вообще-то не по статусу. Но, если немного хочется, то наверняка и можно, да? Мужчина открывает книгу, что-то из литературы Европы. Сказочные приключения. Старший клинок выгибает бровь и смотрит на девушку. Пока та возится с будильником, бывший император переглядывается с двойняшками. Всё, что угодно, лишь бы не заострять внимание на чернильно-холодных углах комнаты. Сказки. С другой стороны, чем быстрее они уснут, тем быстрее он закончит. Осколок души, думает, что даже хорошо, что в его возросте уже не испытывают стыд. — В Ниольских горах, где так редко выпадают дожди, где от жары камни рассыпаются в песок, а земля становится твёрдой, как камень, лепились к склонам домишки маленького селения… — глубокий и гулкий голос меча, бархатом расходился по комнате, увлекая в невероятные фантазии и убаюкивая. Комната погрузилась в мягкую пелену ночи, укуталась свежестью и мирно дремала. — В это время пропел петух. Начался новый день. Но Франческо его уже не увидел. Не самая длинная сказка, всё же заняла собой время, думает старший меч и подымает взгляд от ровных строк. Младшие Куросаки уже во всю спали. Мужчина хотел выключить свет, как на глаза попался хитрый прищур и язвительная усмешка пустого. Поэтому вместо этого, квинси позволяет себе малость. — СтариК! — занпакто схватился за нос и возмущено смотрел на коллегу по внутреннему миру. Щелчок был не болезненный, скорей возмутительный. Тем паче, кто его сделал. — Не кричи. Ичиго не может спать глубоким сном. — выключая лампу, поучительно-тихо говорит Яхве. — Это ещё почему? Вон сколько продрых и ничего, ни ты, ни я его растолкать не смогли. — Именно. Глубокий сон — затяжной сон, длящийся не одну сотню лет. И когда могущественная сущность засыпает и видит сны, как правило, о ней и её культе ничего не слышно. Пустой хмурится, жмёт белые губы, отворачивается и понятливо кивает, но всё равно корчит недовольство, подымается с места и заваливается на свободный футон. Ему сон, как раз-таки, и не нужен вовсе. А значит, можно побездельничать. Или, на худой конец, пойти погрызть дальних родичей. Он об этом подумает, пока недоразумение, которое их квартирует, соизволит притворяться спящим. Он делает вид, что не чувствует копошений под футоном всякой потусторонней, чёрной пакости. Порезал бы на маленькие кусочки, да они только с физической оболочкой Ичиго и контактируют, гады.