Пацанов любить — призвание

      Скарамучча, нежась в своей кровати, ощущал себя амёбой, не иначе. Или майонез, если уж на то пошло. Такой же мягкий, холодный, словно только-только из холодильника, такой же белый и безвольный. А виной тому осень. Ну, открытое в осень окно.       Нет, он уверен, не заболеет, вставая с лежака с мыслью о коме. Потому что когда он заболевает, то чувствует это всем, чем можно чувствовать в организме человека. А может он не человек? Просто ног своих не чувствует, вот и есть такая шальная мысль…       Парень вздыхает, осматривая свою комнату. Нет, помирать ему рано, кто же будет убирать весь этот срач отсюда? Вон, смотрите, тетрадь по физике, которую он так долго искал вчера, все это время покоилась на комоде, на котором кроме нее тоскливо лежали и осуждающе на него смотрели какие-то странные резинки; покрывало на диване, ранее аккуратно постеленное на нем, неопрятно скомкалось и было в таком состоянии, словно на него сел и скомкал его своей жопой великан (Скарин одноклассник Итто собственной персоной тут посидел); шкаф, благо, был закрыт и вы бы не узрели его хаотично расположенное содержимое; рабочий стол, однако, блистал чистотой и порядком. Жить в сраче? Да пожалуйста. Корпеть и выть на учебники в хаосе? Нет, пожалуй, откажемся…       Скар снова вздыхает. Когда-нибудь его лимит на вздохи закончится и он сдохнет от того, что не может выразить свое недовольство таким пассивным способом, а сейчас, не задумываясь, тратит его на ветер. Может, где-то в груди у него есть кнопочка и он сможет посмотреть оставшееся количество вздохов?..       В этот момент доносится странное копошение за дверью комнаты, и она резко распахивается, являя перед Скарой женщину. Его мать, ладно.       Эи Райдэн была всегда безупречно выглядящей женщиной тридцати пяти лет; однако, она выглядит настолько молодо, словно она и не человек вовсе и течение времени над ней неподвластно; сейчас на ней красовался явно недешевый, приталенный, бархатно-черный пиджак вместе с такого же цвета офисной юбкой; Скаре в более раннем возврасте всегда нравились ее шикарные волосы, цветом почти как у него, но с глубоким аметистовым отливом, длинные-длинные, чуть ниже колен и обычно собранные в небрежную, густую косу. В детстве он часто игрался с ними, это он помнит хорошо. Мать до сих пор подкалывает его, когда он злится, по типу: «злое дитя случайно не хочет потрогать материнскую косу?», а там только хитрой скобочки не хватало, коей излишне злоупотребляла ее дражайшая подруга.       Сейчас Эи явно возмущенно оглядывает развернувшуюся перед ней свалку с царящей в ней холодом из окна, безнадежно всплескивая руками. Скарамучча как-то даже немного притупил взгляд, страшась встретиться с материнскими аметистами, которые совершенно точно сейчас пускают недовольные разряды электричества.       — Это что такое?       — Тебе тоже доброе утро. — вздыхает Скар, разминая затекшие ноги и хрустя коленками.       Его мать широким шагом подходит к окну, двумя движениями руки захлопывая его и тут же властно озвучивая:       — Чтоб после школы убрался. Я сделала бутерброды, — уже более ласково проговаривает она, снова пересекая всю комнату и, остановившись у двери, добавляет: — До вечера.       Как всегда. Не, круто, именно слава такому нетяжелому отношению к себе он не вырос избалованным ушлепком, у которого словно вечно под носом кто-то преподносит ему говно и поэтому он с такой рожей везде ходит. Нет, вполне нормальный паренек, ходящий секас, красивый, блистательный, одним словом — ахуенный. Никакого самолюбия — он максимально скромен.       «Что ж, — думает парень, лениво подходя к окну. За многослойным стеклом на высоте семнадцатого этажа слабо поблескивали от ярко-рыжих лучей восходящего солнца окна чужих домов. Редкие школьники, в основном явно младшеклассники, упорно шагали навстречу мучениям и делали вид, что все в порядке. — Идти сейчас в школу лень, мать ушла, подгонять не будет, так что можно и хуи попинать немного.»

***

      Бля, ну он признает, оплошал. Опоздать на второй урок, сказав себе, что просто посмотрит несколько видео в тактоке? Ну, как выяснилось, это по его части! Честно, он не думал, что может быть настолько легко отвлекаемым, но произошедшее говорит об обратном. Сидя на кухонном стуле, задрав ноги чуть ли не до потолка, он смог в несколько минут забыть о том, что есть обязанность явиться в школу. Кажется, он бы и вообще не вспомнил бы о ней, если бы не сообщение от Сяо.       Сейчас он смиренно, зевая и на ходу потягиваясь, бредет по знакомой с детства тропинке с практически пустым рюкзаком (собирать было впадлу: выходя из дома, он просто надеялся на то, что там есть учебники, которые могут ему сегодня пригодиться) и немного даже припрыгивает при каждом шаге. К сожалению, какая-то залипательная музыка из тактока его отпускать не спешит.       Заходя в школу, проходя сквозь все тот же стеклянный школьный предбанник, он сразу же кидает взгляд на место охранника. Сейчас он является серьезным препятствием, так что с ним столкновение желательно избежать; а вообще, еще лучше было бы просто залезть в окно…       Мужчина беспечно болтает с кем-то по телефону, вовсе отвернув кресло от входа и забавно покручивая его из стороны в сторону, как тот самый человек, которого совершенно не ебет то, где он находится, зачем и какая его обязанность. Ну, типичный мужик, который сидит здесь чисто для галочки, Скар правильно понимает? Самое опасное, это какая-то стоящая на входе хрень, которая всегда пищит, когда сквозь нее проходит кто-то с чем-то металлическим.       Парень аккуратно раскрывает грузную, хлипкую дверь, чтобы она, не дай Архонты, не проскрипела противно, собака такая, затем быстро промызгивает сквозь непонятную арку, которая в следующее мгновение, ожидаемо, запищала. Кинув себе под нос «сука-а-а», Скарамучча быстро проскальзывает под слабым ограждением из металлических балок, так как турникет горел красным, и, как тень, проплывает подальше и оборачивается.       И нахрена он так очком на всю школу прогремел? Охранник как ни в чем не бывало, просто ржал в тот момент, когда арка оповестила об одном проходящем через нее шкете, и, естественно, нибуя не заметил. Лазутчик надменно ухмыляется самому себе, просматривает огромный коридор, разделяющийся на три направления, замечает каждую деталь, ведь свидетели ему точно не нужны.       — Эй, пацан, ты че стоишь? Урок начался, дуй в кабинет, а то я директору позвоню! — хмуро кричит ему тот самый лох на стойке охраны, которому видимо обещали перезвонить, что он наконец-то обратил внимание на окружающий его мир. Скар пренебрежительно махает рукой, решая, как и всегда, не воспринимать слова всяких туфт всерьез и лениво направляется в сторону лестниц.       Растолкав вереницу малолеток, идущих на завтрак, он быстро поднимается на третий этаж.        Как и обычно, входя в приятно затемненное крыло коридора, он не может не ощутить себя ахуенно. Наверное, третий этаж все таки является его любимым. На нем просто приятно находиться. Не то, чтобы прям на других этажах прям хуево и как шило в жопе, просто… Ну все ж просто.       Скарамучча живёт такими моментами. Когда можешь спокойно расслабиться и ни о чем не переживать, когда атмосфера, словно мать родная, обволакивает тебя и шепчет что-то умиротворенное. Но, знаете, у него просто не получается жить и не попадать в такие ситуации, когда такие моменты безжалостно прерывают.       Вот и сейчас, например, идёт он себе беззаботно, снова погружаясь в чарующее одиночество, словно вообще позабыв о гребанной литературе, а тут…       Что тут? Ну, его просто ебнули дверью по башке…       Ну, не то, чтобы это прям сильно его задело — просто, как минимум, нахуй выбило у него весь здравый смысл за один четкий удар, оставив его в таком состоянии, будто бы у него и мозга не было вовсе; конечно, виновник тут же стал лихорадочно извиняться, но дело в том, что Скарамучча слишком занят потиранием своей башки и причитаний на счёт своей ужасной участи, что даже и не замечает злостного нарушителя, собираясь просто его обойти, но…       — Скар, ты в порядке?       Темноволосый как-то дёргано махнул рукой, будто бы на него напали нежданные конвульсии, и, покопавшись в своей ржавой и уже наполовину пустой башке, смог вычислить по голосу личность его окликнувшего.       Кадзуха.       Как же, вашу ж мать, жаль, что он не знает его фамилии! Если б знал, он бы эпично представил его для нас, но, прошу Скарика извинить, он не сталкерит всех, с кем был знаком. Впрочем, это сейчас не столь важно как то, что этот сын маминой подруги ещё не уходит и внимательно наблюдает за состоянием Скарамуччи. Пусть идёт, куда шёл! Почему в последнее время всем так надо приебаться к нему?..       Пока Скарамучча борется с желанием зареветь от того, насколько он не любит подобные ситуации, Кадзуха несколько неловко ведёт плечом и аккуратно, словно до условной бомбы, дотрагивается да чужого. Он не понимает столь странное поведение своего приятеля, пытается понять, но, безнадежно смотря на то, как Скар делает вид, что старательно потирает ушибленное место и совсем не хочет заводить диалог, думает, что вряд ли поймёт хоть когда нибудь. Как будто это работает также, как с запутанной женской логикой, которую Кадзуха пытался понять не раз.       — Все нормально, — излишне, даже слишком по-сучьи буркает Скарамучча, хмуря брови так сильно, что кажется, что у него между глаз огромная ссадина.       — Я не хотел, прости. — убедившись, что его наконец-то слушают, повторяет Кадзуха. Честно, он согласен извиняться сколько хотите, лишь бы этот парень его не выкинул в близнаходящееся окно.       Скарамучча в последний раз оглядывает его любимое место, что закралось в его самые излюбленные с недавних пор, и, кинув на Кадзуху короткий и также неоднозначный взгляд, резко поворачивается и спешит удалиться с места происшествия.  Ну, а тот, даже, о Архонты, подавив в себе желание окликнуть и позвать прогуляться по этажу, смотрит на произошедшее с самой, по его мнению, мудрой точки зрения: Скарамучча, будучи уже взрослым человеком, который должен задумываться исключительно о своём грядущем будущем, ведёт себя как ребёнок с… прости, Архонт, недотрахом. Ну а как ещё объяснить его настолько странное поведение? Просто твори какую-то хуйню, - будто бы сказал брюнету мозг, по чьему совету он теперь столь преданно держится.

***

      — Ну, смотрите…       Вы когда-нибудь ощущали себя в реальности так, будто бы это все шутка и просто чья-то не мастерская игра? Поверьте, Кадзуха сейчас ощущает себя примерно так же. Стоя среди, казалось бы, своих давних друзей, которые вновь планируют какую-то ахинею, будучи уже почти взрослыми людьми, блондин пытается промотать и переварить ту информацию, которая позволила бы ему понять, зачем он здесь и как он тут очутился. Если по началу он и запутался в своих же мыслях, прицепившимся к нему еще на четвертом этаже, то сейчас он может кратко пересказать ситуацию, а если нужно, наизусть.       Хэйдзо, как самый обычный учащийся с самым обычным желанием тусить, отрываться и веселиться, услышав разговор каких-то девок про то, как кладовку в спортзале перестали закрывать, получил по жопе шилом, а если проще, то загорелся просто замечательной и сногсшибательной идеей. В чем она заключалась: спиздить мяч и пойти играть в футбол после уроков. Тогда, конечно, и Сяо, и Венти с Кадзухой лишь фыркнули, приняв это как самую обыденную шутку, но сейчас, недоуменно и несколько мрачно переглядываясь, думают примерно об одном и том же.  Как любимую пластинку, перекручивают, переставляют, затирают свой отрафированный после умопомрачительного (в плохом ключе) присутствия Хэйдзо до самых огромных дырок, шершавостей и горковатых неровностей. Казалось бы, ну и что такого, поиграют и поиграют, но почему это надо было делать именно тогда, когда у них должна быть подготовка на первом плане, а родители надеются на то, что они никогда не увидят кабинет директора изнутри? А точно у Сиканоина шило в жопе, просто может быть там уже целый шуруповёрт?       — Ну? — подгоняет Сяо, который, честно сказать, имел свои планы не то, чтобы после уроков, а в целом на эту двадцатиминутную перемену, а тут, когда еще и тянут кота сами знаете за что (за хвост, конечно), сдерживать все свое полыхающее существо смысла не имеет.       — Блин, погодите чутка, я просто на литературе не додумал, а заснул в итоге… — как он еще жив остался после мисс Минчи, Кадзуха понятия не имеет. Но сейчас в живых его уже не будет, если он не ускорит свой саморасхваленный мыслительный процесс. — Вот! Надо еще позвать, человек не хватает. Я пока додумаю…        Все трое его слушающих ранее додумали про себя: «я пока додумаю. Наверное. Вы пока идите зарегистрируйтесь на тейватуслугах».       — Давайте позовем Скарамуччу с нами? — предложил Кадзуха. — Я думаю, он будет за подобный движ.       — Давай. Хаха, какие молодцы! Будто у кого то из них есть хотя бы одна идея, чтобы сделать это максимально безопасно для своего здоровья! Нет, ну шутканули. Мало того, что Скарамучча принципе с первого взгляда вселяет впечатление того самого человека, с которым следует связываться только в случае наёмничества, так тут еще и позови его играть в безобидный футбол! У вас есть лишние пальцы в кармане? Или они сразу жизни себе запасные, уже порядком запылившиеся и затхлонькие, себе в шиворот припасли?        Ладно, не такой уж и Скара опасный, — думает Кадзуха, смиренно вздыхая и, под красноречивые взгляды («иди ты, ты лучше всех с людьми общаешься») медленно, нехотя, как мед скатывается с ложки, разворачивается и плывет страдальческой походкой, не за водкой, конечно, жаль, тут бы не помешало бы бахнуть пару грамм, а за… рифмы нет, за Скарой.       Выйдя из закромков, в которых они зашурудили в этот раз, Кадзуха выходит на свет мирской. Здесь он эпично (нет) поправляет выбившиеся пряди из крошечного хвостика, которые полезли ему на глаза, словно ему кто-то излишне агрессивно дунул в лицо, и, окончив, оказался толкнутым каким-то пятиклассником.       Ладно, допустим. Взглянув по-доброму в голубые глаза рыжего веснушчатого мальчика, что был слегка кривоватым, шибко ровный последовал своему размытому самурайскому пути. Пройдя рекреацию, населенную всякими умопомрачительно изумительными личностями; хорошо освещенную утренне-дневным светом, заставляющим учеников порой щурить глаза, он выходит в левое крыло коридорчатого этажа. Длинный, как, впрочем, и все здесь, коридор сплошь усеян страдальцами и мучениками разных возрастов. В глазах каждого второго все еще блистает бессонная ночь с телефоном в обнимку, плескается блеск игровых медалей с надписью «победа!»; и, проходя мимо зевающих учеников, Кадзуха может лишь отвести взгляд от массы людей и устремить его куда-нибудь в пол.        Невольно вспоминается тот, ради кого он стирает подошву о неровную плитку и вынужден вдыхать радиоактивность подростковых лет.        Что такое этот ваш Скарамучча?        Этот вопрос всегда вставал у него на пути, но ни одна из ветвей, идущих от основной тропы, так и не смогла дать удовлетворяющий ответ на интересующее восклицание (ух, ну и что он ебанул только что… можно мне попробовать то, что он нюхнул, чтобы высрать это?). Кадзуха мог бы отмазаться, сказав, что недостаточно хорошо узнал человека, но от своих раздумий убегать долго не выходит.        Возможно, брюнет и создает впечатление грубого, неприятного соседа со второго этажа, на которого каждый с подъезда хотел бы плеснуть кипятком и брякнуть кастрюлей по репе, но внешность говорит абсолютно об обратном. Скарамучча выглядит опрятно, лишь изредка помятым, но изящным, нежным и плюшевым. Эти прилагательные не будут совместимы ни с одним парнем, кроме него. Его наружность одновременно прекрасна, неописуема — и одновременно колкая и неприступная.        И, ну блять, какого хуя Кадзуха именно об этом сейчас думает? Ну, типо, самое время? Или вообще, ну красивый и красивый, таких людей много.       Но.. нет.        Именно Скарамучча такой один на свете. У него никогда не будет двойника. Его внешность настолько необыча…       Так.       Отвлеклись.       Сейчас бывала двадцатиминутная перемена. Можно было со всей смелостью предположить, что Скарамучча коротает перерыв в столовой, но вряд ли он желал каждый день потреблять ядерку, выдающуюся в столовой злыми тетками, так что идеи иссякли в тот же миг, как Кадзуха об этом осмелился подумать. И что тогда остается, кроме этажей, обычно на которых тусуются старшеклассники? Конечно, проще было бы просто взять и посмотреть расписание их класса, но кто такой Каэдэхара Кадзуха, если не сотворит хуйню со спокойным лицом?       На момент зажмурившись (оказалось, во время раздумий он даже позабыл проморгаться), Каэдэхара, вздохнув волнительно, заворачивает за угол и сразу же замечает темно-синюю макушку, окруженную знакомо незнакомыми сверстниками.        Прыг скок, поехали.        Конечно, по закону проклятой подлости, приближение нового лица в компании замечают все, кроме самого Скарамуччи. Он, как школьница, не замечающая ничего вокруг, когда перед ней ее краш (насчет того, что этим крашем является этот высокий рыжий парень с ликом наивеличайшего, восхитительно перманентного долбаеба, Кадзуха очень сомневается) стоит, выдавая какую-то очередную колкость в его неповторимом стиле, пока все остальные недоуменно примолкли; блондин стоял у темноволосого за спиной, покорно ожидая конца его части полилога.       — Че? — «че блять, уставились?» - горело яростно у него в глазах, пока он заглядывал в чужие по очереди. Морские синие содержали в себе неисчислимое количество насмешливых нот.       И тут Скарамучча оборачивается. Кадзуха ожидал увидеть ошарашенный взгляд, конечно, но не раздосадованный уж точно.        — Опять ты?        — Аэ…        Тут же Каэдэхара лихо захотел уйти отсюда, а вернувшись к ребятам, сказать, что Скар просто не согласился идти с ними. Это было намного проще, чем пройти это испытание васильковых очей, процент прохождения которого уменьшался по мере того, как более измученно смотрел на него брюнет.       — Ливните отсюда, — зафыркал на всех тот самый рыжий парень, отгоняя от двоих всех остальных зевающих из собравшейся компании. Однако сам остался. — Говори, в моем присутствии можно.        — А, — выдал Кадзуха, — Понятно, — тупит, как ноут нулевых. — У нас есть компания друзей, они предложили некую авантюру. Мы предположили, что Скарамучча изъявит желание поучаствовать в ней.       Рыжий посмеялся. Так просто и так по-доброму располагающее, что Каэдэхара расслабился на глазах.        — Я тоже хочу, — знакомый поставил руки в боки и заманчиво-упрашивающе  улыбнулся.        Скарамучча стоял и молил о пощаде.       Куда только не сунется Тарталья, чтобы случайно увидеть своего краша в коридоре! Отзывается на любые предложения, лишь бы зайти на нужный этаж, заглазеть и прожечь своим взглядом уже и так дырявую спину одного шатена… Кадзуха, откажи ему, тапок мягкотелый, он не хочет вновь собирать Тарталью по запчастям…       — А, да? Я думаю, ребята не будут против.       Впервые Скарамучча захотел засунуть эту его милую улыбочку в его плоскую жопу.

***

      — Вондефул, — Хэйдзо хлопает в ладоши, явно обрадовавшись собравшемуся числу человек. — Теперь намного больше задач, которые мы можем поставить на сегодняшнее мероприятие. — Словно чувствуя, что его проклял каждый, кроме Тартальи и Кадзухи, который был слишком благосклонен к Сиканоину, Хэйдзо замолкает и важно уточняет: — Если кто-то все еще не хочет, валите. Я не держу.       И говорит он это настолько деланно равнодушно, что никто не захотел возразить или уйти, тем самым показав свою слабость.       — Замечательно. После шестого в столовке.       ..В чем же заключается план? Если кто-то и думал, что своровать мяч из кладовки спортзала очень легко, то сразу же отставил мысль об этом, только завидев физрука, что как коршун, восседал на лавочке и наблюдающего за всеми бездельничающими учениками. Да, в этот момент этот полуседой мужик становился крупным препятствием. Едва ли можно было пройти мимо его желтозубой пасти и не словить для него основной код красный — кража мячей.       Казалось бы, уже со времен существования этой школы ученики узнали, что такое «бесплатный мяч» и как его получить. И, как сторожевой пес, которого поставили «свыше» для охраны всеобщего бюджета, который мог бы тратиться на спортивное оборудование, физрук преданно исполняет свою обязанность, ошиваясь возле своей будки-каморки.       Все выдохнули. Да, какой то не очень, скорее всего, лицеприятной частью тела все были на быстром старте, но, смотря на дверь спортзала, на которой одиноко была повешена бумажка с гласящим, казалось бы, просто набором букв: «заходить в спортзал строго за 5 мин до звонка», которую не очень вежливо игнорируют вот уже лет пять, ну… все, и, конечно, сделав тоже самое и сейчас, выдохнув, заходят в огромное помещение.       Сразу в нос вдаривает жутко неприятный запах пота, смешанный с запахом гимнастических ковров, оставшийся даже после уборки после соревнований; затем, по прирожденной удаче, Хэйдзо получает мячом по голове.       Естественно, воздержались от насмешливо доброго подкола только Кадзуха и Сяо. Но, как только все почувствовали тот самый, пиздецки опасный взгляд физрука, сглотнули.        Блять.       Скарамучча даже не продумал то, что, притворившись учеником одного из классов, сейчас занимающихся в спортзале, нужно было догадаться войти без особого привлечения внимания. А тут, здравствуйте, вошла группа пубертатников, один из них типо ученик, принимайте.       Это пиздец.       — Здравствуйте! — с ходу кричит Хэйдзо, для пущего показа «восхитительного» актерского мастерства помахав рукой.        Венти, подхватив, даже попрыгал по направлению к преподавателю.       Что ж, их роль нужно оставить им и попробовать исполнить свое предназначение в этой миссии.       Честно, вот что это за пиздец и как он, — думает Скара, эпично вальируя между сотней снарядов в виде мячей и прыгающих повсюду семиклассников, — сюда попал, блять. Не, ну а вы тоже каждый день ебете мозги училкам, стуча в двери классов, гуляете с какими-то малознакомыми пацанами и пиздите мяч из спортзала?.. А может, это его благословенный дар с небес, который он так глупо отвергает?..       Ну, даром с небес тут может быть только, — Скар посреди поля боя с мячами замирает в полусогнутой позе, ненавязчиво кинув взгляд на Кадзуху, — да нет, это уже клиника.       Смотрит, как Кадзуха сдает якобы пропущенный зачет (все мы знаем, что ничего он, блять, не пропускает), как что-то говорит летающему где-то в небесах и прыгающему по облачкам, созданным им же для него и для этого мужика своего, Тарталье, видит, как тот ничего не слышит, и, забив на этого туфту, опускается сначала на колено, а затем встает в планку.       Физрук внимательно за ним следит… Неплохой момент, для того чтобы взять мяч и исполнить свою роль…        — Эй, — негромко, даже совсем не слышно для преподавателя, но для рыжего различимо, зовет Скарамучча, но, увидев то, что Тарталья все еще находится в каком то третьем пространстве, вполне громко выругавшись, направился к кладовке спортзала. — Ай, блять. Конечно, на пути встал какой-то чертов ученик, у которого с ним совпали маршруты… Да чтоб у него…-о-о-о.. О.       Сам Чжун Ли собственной персоной.       Сукин сын, Тарталья, блять.       Теперь Скарамучче все, нахуй, понятно.       Блять, он конечно знает, что когда человек влюблён, он зачастую сильно меняется, меняет точки зрения, вкусы или что-то типо того, но настолько? Насколько этот дед очаровал сраного Чайльда, что из хоть как-то ответственного и здравомыслящего парня он превратился в тупую лужу с лицом рыбы-капли, которое и говно свое сожрет ради вот этого?! Которое даже, блять, не может выполнить свою роль в этой мини-миссии?..       Так как Чайльд, естественно, подвинулся ближе к кладовке, где чрезвычайно восхитительный парень чрезвычайно долго выбирал мяч, Скарамучча не упустил шанса подлететь своей фирменной походкой «подлетающей причёски при каждом шаге» и с ходу и без обиняков ебнуть носком кед по колену.       — Ты, блять, — Скар был сильно раздражен. — Ты можешь хоть раз выполнить то, о чем тебя просили и то, на что ты сам согласился?       Чайльд зашипел, протирая коленку, и недовольно захрипел, принижая голос почти до шепота:       — Ты меня можешь не позорить перед ним хоть раз?       — Как я сейчас тебя опозорил? — чистое недоумение отобразилось на хмуром лице Скарамуччи, смешанное в лютом сочетании с раздражением. — Хочешь сказать, моим же присутствием?       Чайльд даже при такой глупой провокации не смог найти, что сказать.  Скарамучча, смотрев ему в глаза еще какое-то время с гадкой насмешкой, прошел мимо и как будто специально задел плечом. Тарталью? Нет.        Ничего не понимающего Чжун Ли. И, надо бы сказать, что он слышал тихие угрозы, летящие от Тартальи.       О. Хахах.       Ну и зачем он опять все это устраивает? Спокойно жил себе. Теперь одно звено операции уж точно открепилось от основного состава, и, возможно, навсегда. Сделать все самому? Да, в его стиле, но…       — Что-то случилось?       Прямо у стойки с мячами стоит Кадзуха (как-то резко Скарамучча понял, что в такие моменты он слишком часто с ним сталкивается. Должно быть, это его божий посланник-личный-психолог). Он слегка обеспокоено крутил длинную прядь вокруг указательного пальца; должно быть, физрук его уже освободил.       — Нет. Придурок.       — Ладно, — Кадзуха кивает чуть разочарованно, в его вечно вежливой манере. — Бери мяч, я сделаю все за Тарталью.       Ой, знаете, прям в трусах аж мокро стало, хахах. Вот это — настоящий мужчина! А не вот это бесформенное существо, которое только что уплыло нахуй со своим парнем в мир своих ванильных вымышленных фантазий и ложных надежд, где прыгают златогривые единороги и их с этим мужиком дети.       — Окей.       Вот ахуенно, а! А вообще, он как-то уже морально что-ли приготовился к тому, что будет тащить эту катку сам, а тут подоспел его восхитительный богоподобный спаситель. Если он еще и на воде пройдёт, и мимо физрука с мячом без прикрытий прощеголяет, Скарамучча ему лично предоставит все, что тот только запожелает. Стоп…       Тем временем Кадзуха, покачивая головой какому-то своему ритму в своей белобрысой башке, пасует мяч Скаре. Тот, смачно затупив, ловит его только в самый последний момент, и, решив смыться с точки позора побыстрее, спешно вылетает ид кладовки.        Кадзуха вздохнул. Ему, честно, было пиздец как страшно учавствовать в этой авантюре. Конечно, они могли бы не раздувать из этого целую миссию, а просто взять из дома, но… Кажется, Хэйдзо скучно живётся, а отказывать ему в таком — лишь проявление твоей неготовности помочь ему как другу. Для него это бывает ценно, именно поэтому сейчас Скарамучча, выйдя в зал, начинает пасовать мяч стене и проигрывая даже ей (тут реально иногда сложно контролировать свою силу подачи, чтобы резко в репу не прилетело); именно поэтому Сяо сейчас на краю спортзала отчаянно пытается донести то, что Венти следует прибавить своей болтливости для большего отвлечения физрука; именно поэтому Венти и начинает еще сильнее прыгать и скакать вокруг нехило так охреневшего преподавателя…        Кадзуха вздохнул, выйдя из кладовки; ему следовало бы занять свое место в раздевалке. Оттуда он сможет наблюдать за продвижением Скарамуччи и вовремя словить мяч.       Ох, кстати. Физрук что то ищет в учительской комнате для физруков, так что…       — Ой! — Кадзуха отлетает назад всего на сантиметров тридцать, но полностью ощутил удар прилетевшего мяча по лицу. Но, реагировать нужно быстро, так что блондин наскоро прикрыл дверь раздевалки, во мраке нащупал футбольный мяч и так же слепо найдя сумку, быстро запихнул его в ткань и обернулся на открывшуюся дверь.       — Бля, сорян, я не виноват что ты пылинки решил посчитать, — молвит порядком запыхавшийся Скар — каждый его предсмертный вздох проносился по помещению громковатым эхом. Лишь толика его наискреннейшего беспокойства заставила его приостановить этот процесс и подсесть на корточки сбоку от Кадзухи. — Че как, рожу не сломал?       — Э? — выдал тот: ну, всмысле, а как рожу сломать то можно?.. — Да неважно, все окей, — чуть улыбаясь, хихикает он; деланно равнодушное выражение лица Скарамуччи невольно заставило его неуютно почесать затылок, чтобы потом выдать неловкое: — А че теперь то делать?       Тупит пацан, — внезапно что-то внутри всколыхивается, дергается, а Скарамучча - засмеявшись со своего мысленного комментария, просто дохуя оригинального, вскакивает с корточек и шибко уверенно выпаливает, словно ракетница:        — Да хуй его знает!       Молчание.       — Мне кажется, что тут должно быть что-то другое, ха… — похлопав глазами, промямлил Кадзуха. Но, напрявши слух, собирается потянуть приятеля на себя; однако не успевает — ситуация развилась слишком быстро даже для него.       Перед глазами Скара пронеслась вся его жизнь, и с прошлым, и с будущим в комплекте — он, зажмурив глаза, перед которыми тут же расплылись радужные круги от излишнего усердства, боялся их раскрыть — хуй его знает, что он тогда лицезрит. В следующее мгновение Скар больно ударился обо что-то затылком, но, будучи уверенным в том, что оставался в вертикальном положении, замер в недоумении. Попытавшись спросить, что происходит у Кадзухи, который по идее должен быть все еще тут, он оказался грубо заткнут чем то мягким (это не губы).       — Хэйдзо, последи за Сяо пока что, — разносится по всей раздевалке громкий мужской голос; Скар тут же опознал в нем физрука. Дело становится дрянью, судя по всему…       Ну смотри, — мыслит его, казалось бы, давно уснувший летаргическим сном мозг, — ты же нихуя не поймешь до конца, если не посмотришь, что происходит, да? Ну так раскрой глаза, овощ!       Ох. И зря он это сделал.       Прыгнуть со скалы и ёбнуться об камень — равноценно с тем, чтобы оказаться с Кадзухой нос к носу.        Пиздец.       Пока физрук разъяренно топает ногой, явно явившись в раздевалку по их душу, Скарамучча чувствует всю суть слова «блять». Ну, потому что нельзя быть настолько спокойным в таком положении! И настолько красивым, — жжет мозг, — ну да, и настолько красивым.        Так, давайте начнем с глаз — да, они просто ахуенные; в них утопиться — дар; давайте не будем начинать вот это пресловнутое «винное море» или че-то типо того, а сразу — ну ахуенные! Ну в них отражается ужас, сейчас испытываемый Кадзухой — а тот, словно ища спасения, укрытия или поддержки, заглядывает в каждый из глаз Скарамуччи (будто их у него больше двух) по очереди, безумно бегая зрачками туда-сюда. И, внезапно поймав себя на том, что находит это милым, Скарамучча отводит взгляд на тень физрука.       Что ж, давайте еще лучше уясним то, что понял наш звезданутый. Он оказался прижат к стене Кадзухой (что, кстати говоря, теперь переменился и нагло изучал лицо стоящего напротив), стена — за дверью, за которой стоит глуповатый физрук, что на старости лет даже не догадывается заглянуть за дверь. Одна рука блондина все еще на его губах, будто тот не верит, что Скар будет все это время молчать; вторая — плотно существует с плечом Скарамуччи. И, в момент когда физрук всё-таки отодвигает дверь ближе к стене, Кадзуха быстро среагировал и переместился вбок, чтобы как бы «слиться со стеной», чтобы дверь не задела их гармошку. Теперь носом Скар вдыхал хуево место под ухом Кадзухи. Мфф, ням ням. Че, серьезно, его парфюм очень сладкий, и, хоть Скарамучча и не очень любил что-либо приторное, с удовольствием вдыхал нежный запах, ведь он уже давно смерился с его гейской комплектующей.       — Блять, — выдал извечно правильный педагог, захлопывая металлическую дверь раздевалки и покидая их общество; сквозь дырку когда-то стоявшего замка послышалось: — Как они все заебали со своими гениальными кражами!       Ох, гениальными?        Многозначительно, даже на грани истерики, переглянувшись — они сошлись во мнениях: оба польщены! Ох, наверное, и не стоило так распинаться словами, сенсей, они и так попали нам прямо в сердце…       — Блять, — честно, Кадзуха даже немножко призабыл, че он тут должен был делать и где он находится, ах, погодите, с кем он находится, так что, немножко опомнившись, словно лунатик посреди своего неспокойного сна, он отпрянул от стены — ему это было столь чуждо, а именно — трястись от смущенного истерического ужаса, совершать немного нежданно-негаданные действия, по типу резкого приседания вниз за рюкзаком, чтобы лихорадочно по нему начать водить руками, чтобы скрыть хоть какое-то проявление достаточно заметного состояния пиздеца, в котором он сейчас преданно и перманентно находится, что Кадзуха в шоке мимолетного осознания уставился в одну точку и совершенно забил на то, что стоящий сзади человек в таком ахуе, что даже этого и не показывает, и, в прочем, также находясь в этом слегка безумном состоянии, слегка подзабыл про остальных участников мини операции.       — Э, у вас тут все пучком? Мы с Сяо все сдали, можем тикать, — в раздевалку гордо вломился Хэйдзо; позади него пританцовывал Венти. Первый попытался просканировать Скарамуччу на видимую вменяемость, и, видимо увидев его глаза, полные каким-то безумным благоговением, перевел взор на Кадзуху — тот, конечно, считая что за его возьней с рюкзаком ничего не заметно, все же старался принять вид более здравомыслящего человека, но, очевидно, при таком эмоциональном взрыве это вряд ли получалось. — Э, вы очком на всю школу гремите.       Откуда такая реакция, — спросите вы? Возможно, это лишь прихоть живущего во всех нас клише, а возможно, это просто какой-либо жизненный опыт, ха,  но давайте заглянем дальше — в футбол эти двое играть все таки не пошли…