Forelsket

Вокруг тихо. Сонхва уже давно перестал плакать и лишь прижимался к Хонджуну, греясь об него и пользуясь моментами такой близости. Где-то рядом слышно летающих туда-сюда стрекозок, которые расшумелись на ночь глядя. Никто не идёт их искать. Сан уже сказал другим не делать этого. Он видел, что случилось между Сонхва и Хонджуном, но не стал вмешиваться, звать и мешать, другим тоже не позволил этого сделать. — Как себя чувствуешь? — негромко спрашивает Хонджун, поглаживая младшего по голове. — Голова не болит? — Всё в порядке, спасибо за заботу. Не знаю, что на меня нашло, даже стыдно, — Хва немного отстраняется, чтобы проморгаться и привыкнуть к той прохладе, от которой его всё это время скрывали. — Не знаю, что это было, честно. Может всё из-за того, что я редко об этом говорю. Вот голова и поехала. Извини. — Не переживай, я же не ругаю и не отчитываю тебя за это. Это было бы глупо с моей стороны. Мне приятно, что пусть и с такими последствиями, но ты открылся мне с этой стороны и рассказал историю из жизни. Я сам не знаю к чему это приведёт и что нас ждёт дальше, но мне кажется, мы сумеем найти решение, от которого будут минимальные потери. — Потери… — бормочет парень и кивает. Прислушавшись, он понимает, что остальные вовсю уже веселятся. Возможно даже уже вторая порция мяса была готова и все ринулись дальше набивать животы. Впрочем, от вкусного мяса редко кто из здешних отказывается. — Ладно, идём. Нас, наверное, потеряли. Никто не уделяет лишнего внимания молодым людям. Чонхо заботливо предлагает мясо, а Уён отчитывается, что Минджэ уже поел. Мальчик, конечно же, спрашивал куда делся его папа, но истерить не стал, когда ему сказал о его недолгой прогулке с Сонхва. Спокойно принял, улыбнулся и мысленно пожелал папе всего хорошего, потому что «папе нужно больше гулять!». — А ну перестали хулигать! — повышает голос Ёсан, останавливая активных детей. В их число входил и его собственный сын — Джиншик — который заигрался с другими и навёл слишком много шуму. Под негодование Кана попали и другие мальчишки, их-то мужчина и потащил к ним. — Шик, иди пока обратно к Сумину. Потом этих верну тебе. Джиншик, надув губки и скрестив руки на груди, уходит к ранее упомянутому Сумину, который был только рад. Наблюдая за этой картиной, Хонджун невольно подумал, что такое поведение подростка очень схоже с поведением Уëна. Точно. Чон же помогает всё это время Ëсану воспитывать ребёнка. Вот видимо малой и перенял привычки другого старшего. — В общем. Эта троица — адские детки, иначе никак не назовëшь, — Ëсан ставит перед Хонджуном троих парней и начинает про каждого из них рассказывать. — Вот этот, что самый низкий в компании, тут самый старший и звать его Джунмин. Сколько тебе там лет, говоришь? — Семнадцать недавно исполнилось! Сэыну пятнадцать будет летом, а Хантеру сейчас тринадцать. — Вот это, — Кан показывает на светловолосого парня. — Сэын. Самый активный, я бы сказал. Ну, и рядом с ним стоит Хантер. Все трое с фамилией Пак, поэтому кратко зовём их «трио паков». Давай, Джунмин, рассказывай о ваших путешествиях. — А что тут рассказывать… Мы с Сэыном из одного детского дома, откуда, собственно, и сбежали, потому что всем было на нас плевать. А Хантера подобрали по дороге. — Мои родители напрочь забыли про меня и ушёл из дома. В семье было ещё несколько детей, не только я один. Всё внимание ушло младшим, а старшие настолько старшие, что спокойно ушли в свободную жизнь. Хонджун слушает их и поджимает губы. Он что раньше не понимал как можно бросить собственного ребёнка, что сейчас. Сердце болезненно сжимается от рассказов этих детишек. Он невольно выискивает взглядом своего сына и расслабляется, увидев его играющего с другими. — Вот и я также сидел, когда слушал их, — Ëсан присаживается рядом с Хонджуном. — Малышня эта уже год с нами, а их появление здесь помню словно это было вчера. Заблудившиеся в лесу дети, очень истощённые, но отчего-то слишком довольные. В ободранной одежде с кучей заплаток во всех местах, грязные головы и лица, но такие счастливые. Я думал меня там удар хватит с их вида. Вот до чего доводит родительство. — Пап, вы всё? — рядом с ними появляется Джиншик и тормошит отца за плечо. — Сумин опять какой-то бред мне говорит, я хочу с ребятами играть. На фоне слышится, как Минги за что-то уже отчитывает Сумина, а тот, склонив голову вниз и рассматривая свои кроссовки, вздыхает и кивает, внимая словам старшего брата. — Ладно, идите. Только аккуратнее, я уже устал обрабатывать вам раны. Троица Паков слышит разрешение на уход в «их» зону и победно улыбается. Сэын и Хантер хватают Джиншика за руки и уводят того веселиться дальше, прося Джунмина их подождать. Это всё сопровождается недовольным взглядом со стороны Сонов. Со стороны младшего Сона. Но кто Сумин такой, чтобы ревновать? У них с Шиком большая разница в возрасте и сейчас бессмысленно о чëм-то мечтать. Именно это всë пытается донести Минги до своего младшего, опасаясь, что тот просто создаст себе несуществующий мирок и до последнего будет жить лишь надеждой на что-то большее с Каном. — Сиди здесь и не страдай фигнёй, — Ги усаживает брата рядом с мангалом и вручает ему какую-то лопатку. — Сиди следи. Заодно научишься мясо готовить. — Это не так работает! Юнхо! — Сумин цепляется за молодого человека своего брата. Чон оборачивается к нему, улыбаясь и интересуясь, что уже произошло. — Угомони свою любимую башенку или как ты там говоришь обычно. — Я бы с удовольствием тебе помог, но… — Чон растекается по походному стулу и смотрит на Сумина, не скрывая довольной улыбки, — мне лень. Младший Сон тихо взвывает от этого, отворачиваясь от этой парочки и не желая иметь с ними больше дело. Всё бессмысленно. — Ёсан, ты сказал про раны. Ребята часто попадают в неприятности? — интересуется Хонджун. — Не, просто у кого-то шило в жопе, вот и падают на ровном месте. А Джиншик за ними не поспевает, вот и тоже вечно в ссадинах приходит. — А-а, вот оно как, — Ким понимающе кивает. — Когда Минджэ был помладше, он так и норовил навернуться на ровном месте. Тогда приходилось просто закупаться бинтами, пластырями, всякими дезинфицирующими средствами. Зато сейчас ровнее некуда ходит. Пока Хонджун обсуждал с Ёсаном все родительские моменты, рассказывал про Минджэ и внимательно слушал наставления Кана, Сонхва успел украсть из его тарелки несколько кусков мяса и с довольным видом съесть под тихий смех других ребят. — Хва, я всё вижу, — в один момент говорит Хонджун, обернувшись. — Вижу, но молчу. — Да как?! — Хва глупо моргает глазами. — Ты же так увлечён диалогом с Ёсаном. — Ага, но боковое зрение никто не отменял. Не забывай, у меня есть ребёнок и я уже просто привык следить за тем, что происходит рядом со мной. — Вот же ж, — признав своё поражение, парень поднимается и идёт с тарелками к мангалу, чтоб у ребят запросить ещё немного мяса. — «Хва»? — Ёсан скептически оглядывает собеседника и ждёт ответа. Никто и никогда не обращался так к Сонхва, поэтому подобное заставило сильно удивиться и задуматься об общем положении дел между этими двумя. — Интересно конечно. — Это как сокращение от его полного имени. У меня, допустим, это может быть Хон или же Джун. То и то приветствуется. Сонхва, по крайней мере, на моё такое обращение к нему ничего не сказал, поэтому я и назвал его так вновь. Или тебя что-то другое смутило? — Ким без всяких проблем аргументирует своё раннее высказывание, если его можно таковым назвать, и смотрит на задумчивое лицо Ёсана. — Даже уже не знаю. Странные вы. Странный Сонхва. Впрочем, это ваше дело, никто в это лезть не будем. Но только попробуй Сонхва обидеть, первым рейсом отсюда уедете, — последнюю фразу Кан шепчет на ухо, склонившись к Хонджуну, который даже вздрогнул от такого предупреждения. Ну, нет. У него и планах не было как-то обижать Пака, оставлять ему новые травмы и так далее по ужасному списочку. — Понял меня? — Понял. В такие-то моменты и чувствуется, что ты здесь не самый старший. Пусть и Ёсан с виду не представлял угрозы и выглядел мягким и отчасти наивным (первое мнение, не более), он всё равно оставался серьёзным мужчиной, который пробыл здесь ни один год и знает куда больше историй из жизни окружающих людей, нежели недавно приехавший Хонджун. Это в какой-то степени восхищало.

***

Дети уведены по домам и уложены спать. Родители Уёна и Юджуна забрали с собой и Минджэ, давая Хонджуну возможность посидеть со всеми до победного. Понимают же, каково быть родителем и хотеть отдохнуть без детей. Взрослые остаются сидеть ещё какое-то время, общаясь друг с другом на более серьёзные, как им казалось, темы. — Может кто будет покрепче? — предлагает Чонхо, как только на горизонте пропадают все дети. Кто-то из присутствующий охотно соглашается, кто-то же тактично отказывает, ссылаясь на то, что прошлый напиток тоже был неплох и вообще дети не допили сок, а его нужно куда-то девать. — Хонджун? Сонхва? Сан? — Чхве перечисляет всех, кто сперва отказался, после чего цепляется за оставшегося с ними подростка. — Сумин? — Даже не смей ему наливать, — Минги реагирует быстрее, чем засыпающий от усталости и тепла от костра младший успевает разлепить глаза. — Да ладно тебе. — Не надо, — парнишка сам отказывается и обратно закрывает глаза, кутаясь в куртку старшего брата. Свою не взял, поэтому сейчас пожинает плоды своей лени под недовольное бурчание Минги. — Я, пожалуй, всё же откажусь. Но спасибо за предложение, Чонхо. Быть может, как-нибудь составлю тебе компанию, — Хонджун неловко улыбается, вновь высказывая отказ в собутыльничестве этим вечером. — Я тоже не буду. Сам же знаешь, я на утро никакой. А Сан сразу никакой, поэтому даже не пробуй ему подлить. — Какие же вы все буки, — Чонхо цокает и залпом допивает остатки пива в банке. Как и подразумевалось, за этот вечер, не считая моменты с историями жителей, были песнопения под гитару, травля анекдотов и просто приятная атмосфера, наполненная ощущением спокойствия, умиротворённости и нечто такого, чего Хонджун давно не чувствовал, оттого и пытался за этот вечер насытиться этим вдоволь. Никто не знает будет ли ещё возможность проведения такого вечера. И если сейчас была возможность расслабиться и отбросить мысли в сторону, то завтра нужно будет решать проблемы. Главная сейчас проблема — непонятные взаимоотношения с Сонхва, их неловкий поцелуй и скрытые чувства обоих, что не вырываются наружу, дабы не навредить никому. Нужно принять решение как можно скорее. Завтра, всё обязательно сделается завтра. Форелскет не оставит всё так.