лезвие под языком

— Олег, я такой пьяный, — признается Сережа ужасно серьезно и тут же счастливо хихикает. Олег сочувственно кладет ему руку на плечо — ага, вечно быстро напивается, меру не чувствует, а тут еще и сам Олег, расслабившись, не доглядел за стеклянными бутылками портвейна и пластиковыми — колы… Сережа, опять захихикав, тянется на пол за стаканом и рушится на колени, заваливается на бок, содрогаясь в приступах смеха, и тогда Олег действительно понимает, насколько же Сережа убился. Поднявшись, он наклоняется за Сережей. Пошатнувшись, осознает, что и сам, убаюканный уютным разговором под боевичок по телику, изрядно захмелел, но все равно твердо берет Сережу за руки и помогает подняться. — Спать? — спрашивает. Сережа, едва держась на ногах, смотрит на него круглыми глазами, кивает и вдруг с силой толкает к дивану. Олег, не ожидавший атаки, оступается и приземляется на диван пятой точкой, а Сережа, опять рассыпавшись смехом, залетает к нему на колени, обнимает за шею и утыкается кончиком носа за ухо. — Серый, — предупреждает Олег, — не начинай… Сережа цапает его зубами за шею, и Олег, шумно выдохнув, бросает его боком в сторону, на свободную подушку дивана, уже почти высказывает — давай без этой херни, ладно ты подражаешь всяким голубым лунам и голубым огонькам, меня только в это не впутывай… Сказать он ничего не успевает. Сережа, по-кошачьи приземлившись, опять ловко забирается к Олегу на колени, мурлычет: — Такой ты хороший, красивый, добрый, так мне с тобой нравится… И не прекращает гладить по плечам, по щекам, смотреть пьяно — когда он пьяный, взгляд у него не фокусируется, и один глаз словно слегка, на миллиметр, косит, и выглядит Сережа в эти моменты очаровательно, но не настолько, чтобы… чтобы… Олег задыхается от того, как Сережа стискивает коленями его бока — крепко, еще сила потребуется, чтобы его опять сбросить… Сережа, вцепившись в плечи Олега, чмокает в щеку, и Олег морщится. Словно бы этого недостаточно — Сережа проводит языком по щеке. Длинно, мокро, долго… И опять смеется, грудь его ходит ходуном, а Олег, ощущая, как остывает слюна на коже, холодеет весь. Потому что… потому что Сережа, ерзая на бедрах, ерзая на члене, вызывает спазм пониже живота. Олег, зарычав, хватает его за локти, пытается оттолкнуть в сторону, чтобы уже отбросить — и уйти, закрыться от него на кухне, но Сережа, шумно дыша, сосредоточенно борется. Стоит отцепить его руки от плеч — он стискивает в кулаках ворот футболки, стоит толкнуть бедрами — молниеносно обвивает талию ногами, скрестив на пояснице лодыжки, и пока Олег молча и безрезультатно избавляется от него, Сережа все хохочет, хохочет… Его ведет в сторону, Олег теряет равновесие — и падает с ним на бок. Сережа изворачивается, словно специально, чтобы Олег оказался сверху, и смыкает зубы на шее, лижет, обжигает дыханием… Уже не рвет воротник футболки, а запускает пальцы под мышки, утыкается ими во впадинки, и Олега прошивает дрожь — он, забыв, как дышать, замирает. Член пульсирует, утыкаясь Сереже в живот. От прикосновений подергивает, будто Сережа обнаружил эрогенную зону, о которой Олег никогда не знал. Да и нет у него эрогенных зон, один только член по утрам стоит и без кулака падать не хочет… Я, блядь, такой, с ужасом думает Олег. Я именно такой, повторяет он про себя, пока лежит на Сереже, пока машинально дергается, потираясь членом о Сережу, пока Сережины зубы на шее сменяются губами, и он целует мокро, медленно… Возбуждение настолько объемное и яркое, что кажется ядовитым облаком, окутавшим всю квартиру. — Серый, — шепчет Олег и ослабляет хватку на его плечах — все равно уже не отталкивает, а притягивает ближе. — Серый, я… — Ох, — вдруг выдыхает Серый и перестает сжимать его пониже подмышек. — Я что-то… как-то… Его будто ветром сдувает — он, оттолкнув Олега, вскакивает, пулей летит в ванную, блюет, не закрыв за собой дверь. Олег медленно садится. Опьянения как не бывало. Его будто током бьет: вздрагивает нервно, дергается глаз. И член стоит. Член стоит и ноет, как никогда не бывало, пока он упрямо таращился на фотографии голых женщин в интернете. Шумит в ванной вода, шлепают босые стопы по полу. Сережа скрывается в спальне. А Олег, сжав себя между ног, никак не может успокоиться. В ушах шумит, в висках бьется пульс, шея горит — Сережа накусал так, что синяки оставил. Олег оглядывается на дверь спальни. Досчитав до трех, идет к ней. Сам не знает, зачем. Сжимает член до боли, чтобы наконец-то упал, глупый, но ни черта не помогает. Он заглядывает в спальню. Сережа неподвижно лежит на постели и, кажется, спит. Олег закрывает глаза. Еще часа два успокоиться не может. Не помогает ни мытье посуды, ни звяканье пустыми бутылками о мусорное ведро, ни ожесточенная дрочка в душе. И уж тем более не спасает то, как долго он смотрит в зеркало на следы зубов на своей коже. А может, надо было разрешить, мелькает мысль. Просто расслабиться и дать ему сделать то, что он хотел… Он-то точно из таких. Он этого и не скрывает. Ну, потрогал бы, и дело с концом… От одной мысли, чтобы использовать Сережу, пока он не в себе, Олег стонет. Сам себе противен. И все-таки — встал-то не просто так, встал от того, как Сережа жался и ерзал, и не было в голове ничего, кроме Сережи, волос его спутанных, смеха и острых зубов… Прослонявшись полночи по квартире, Олег тревожно засыпает на диване. А утром, когда Сережа, бледный, местами зеленоватый, нервно пьет воду и после первого стакана прикладывает ладонь к животу, судорожно дышит, Олег начинает: — Серый, слушай… ты вчера… Он не находит слов. Его и самого штормит, только не от похмелья. Сережа, зажмурившись, сглатывает и глубоко вдыхает. Ага, вода не пошла обратно, уже хорошо… — Ничего не помню, — шепчет Сережа и страдальчески сводит брови. — После третьей… или не знаю… сколько я выпил? — Много, — мрачно отвечает Олег и подпирает подбородок так, чтобы ладонью спрятать темные следы укусов на шее. Сережа по стеночке пробирается к окну, приоткрывает его и высовывает нос в морозную свежесть. Подышав, оборачивается и спрашивает опасливо: — Так что я вчера? Буянил? Олег смотрит на него. Не-а, не притворяется… Еще бы, он столько выпил — любому память отшибет. — Да ничего, — отвечает Олег. — Нормально все. Ты полежи, я завтрак попозже сделаю. Кивнув, Сережа осторожно идет к спальне, словно боится, что после любого резкого движения накатит рвотный позыв. А Олег таращится в окно и понятия не имеет, что делать.