лезвие под языком

Олег в очередной раз говорит: — Нет. Серый, это нелепо. Ты сам как следует подумай. Представь. У тебя фантазия богатая. Будет смешно! Ты оборжешься, а мне — очередная моральная травма. — Будет красиво, — с жаром заявляет Серый. — Ты… черный шелк… разрез до бедра… у тебя такие бедра, Олег… — Бедра? — Угум, бедра… Спор заканчивается тем, что Серый наконец-то перемещается вниз, целует-кусает бедра и не только, а Олег, счастливо забыв о дурацком разговоре, стонет и раздвигает ноги шире, и все ложатся спать довольными, вот только Серый перед тем, как заснуть, все же бормочет: — М-м… платье… На пару недель Серый благополучно забывает о платье, не донимает своими фантазиями, не ставит в неловкое положение; Олег радуется жизни, заставляя Леру прыгать через заборы, бегать по заброшкам и махаться с ним палками, а было бы лето — можно бы вообще научить ее с крапивой сражаться! Но, увы, стоит осень. И все бы ничего, но в очередную субботу Серый за обедом загадочно говорит: — Олеж, у меня к тебе просьба. К вечеру подготовься потщательнее. — То есть? — напрягается Олег. — Ты понял, — безапелляционно произносит Серый и, глянув на экран смартфона, добавляет: — Я ненадолго отлучусь. Готовься. Олег нервно закрывает за ним дверь. Проходит пару раз по комнате туда-сюда. Сразу понимает, что дело касается вовсе не подготовки к свершению справедливости. Нет, Серый порой томно просил его “подготовиться” — и Олег встречал его покорным и чистеньким, вот пожалуйста, пальцы сюда вставляй; но сегодня, очевидно, все будет не просто так, сегодня… Платье. Чертово шелковое платье. Он точно не расстался с этой безумной идеей. Серый и гиперфиксации — это почти синонимы. Олег собирает посуду, ставит ее в мойку, ворчит себе под нос, тяжело вздыхает. Решает, что, конечно, подготовится, но как только Серый начнет трясти черным шелком, сразу же скажет решительное “нет”. А если Серый будет упрямиться, то просто порвет платье. Что это такое — платье женское напяливать… ладно бы маленький и худенький был, так у него косая сажень в плечах и почти два метра роста! Да у него банки вместо бицух! Какое еще платье! Тем более шелковое! Раззадорив себя, Олег отправляется в душ полировать персик — как порой игриво выражается Серый. Настраивает себя на уверенный отпор срамным предложениям и как следует намывается. Когда заканчивает, идет в спальню. Бросает взгляд на часы. Словно по заказу, скребется в замке ключ. Серый не сразу появляется. Сначала немузыкально напевает себе что-то под нос и скрывается ненадолго в душе, потом шуршит на кухне. И лишь после этого, когда Олег, уже устав его ждать, собирается отложить планшет в сторону и пойти на поиски кукловода, дергающего за ниточки свежеиспеченного глазного, кхм, чумного доктора, Серый торжественно появляется в спальне с двумя горящими свечками в темных стаканчиках, оставляет открытой дверь. Через дверной проем ложится в спальню прямоугольник света. Серый водружает свечи на тумбочки. На нем — обожаемый Олегом атласный халатик. Бордовый в золотых узорах. Неплотно затянутый на талии. Олег провожает Серого голодным взглядом, пока тот ходит между тумбочками, и думает: а может, переборщил с тщательностью помывки, и надо было просто побриться?.. Но Серый, посмотрев на него, нежно говорит: — Олеж, еще пара секунд. Уходит на кухню — и почти сразу возвращается с шуршащим светлым пакетиком в руках. Забирается на край постели коленями и, протянув пакет, просит: — Надень, пожалуйста. Олег, скрипнув зубами, берет пакет. Начинает говорить: — Я не… Но машинально запускает в пакет руку — и осекается. Ого, какая ткань мягкая… Серый смотрит кошачьими глазами. — Ради меня. Пожалуйста. Олег чуть-чуть сдается: ладно, он просто достанет и посмотрит. Надевать, конечно, не будет… Он тянет мягкую тряпочку из пакета. Ткань лижет руку. В свете свечей ничего не видно, даже Серый подсвечен так, словно собрался рассказывать офигительные истории. Олег робко говорит: — Так без света ничего не видно. — Для тебя стараюсь. Ты же стесняешься. — Я не стесняюсь! — возмущается Олег. — Я понимаю, что будет глупо, смешно, и… — И-и тогда я включу свет. Серый реактивно подрывается было к выключателю, и Олег в обход сознания выкрикивает: — Нет! Серый, обернувшись, мило улыбается: — Стесняешься. Олег, встряхнув тканюшку, ракладывает ее перед собой. Ну да. Платье. На бретельках. Шелковое или атласное — не разберешь. Вроде большое, даже на его широкой груди не лопнет. Но это надо мерить. Может, и треснет по швам. Длинное. Олег смело поднимает взгляд: — Я никогда ничего не стесняюсь. Серый возвращается на край постели, и улыбка его становится ну совсем издевательской. Олег, шумно выдохнув, отбрасывает в сторону одеяло, пытается натянуть платье через ноги. Серый подсказывает: — Надо через голову. Олег, гневно глянув на него, слезает с кровати. Возится с шелковой тряпочкой. Тычется в вырез макушкой. Кое-как натягивает, даже руки в бретельки вроде правильно сует. Удивительно — но по швам платье не хрустит. Вполне легко налезло… Чуть обтянуло грудь, лиф немного висит — ну нечего, нечего вложить в чашечки — и плотно сидит в самой широкой точке бедер. Дальше — свободно стекает вниз. Олег невольно проводит по гладкой ткани ладонью. По талии, бокам, ногам… Вырезов оказывается два: и по левому, и по правому бедру. Олег смущенно оглядывается на Серого. Тот смотрит, приоткрыв рот. — Олег, — севшим голосом зовет он. — Иди сюда. Он садится ровно на краю постели. Олег, одернув ткань, неловко подходит к нему, словно не платье надел, а на каблуки встал. Странно скользит по телу шелк, при каждом шаге касаются полы платья щиколоток. Движения скованные, но не потому, что мешает одежда. Потому, что Олегу страшно: вдруг порвет… сломает… испортит всю красоту. Но он все же останаливается перед Серым. Тот завороженно ведет взглядом снизу вверх. Вдыхает. И повторяет путь глазами обратно. Выдыхает: — Господи, Олег. Кладет ладони на талию и прижимается лбом к животу. Проводит ладонями вниз — к бедрам, к разрезам платья. — Серый, — смущенно говорит Олег. Сам не понимает, просит его остановиться или продолжать. Прижимает кулаки к бедрам. Начинает гореть лицо. — Присядь, — быстро говорит Серый. Шумно дышит. Вскакивает на ноги. Олег неловко занимает его место. Сидеть в платье неудобно. Колени привычно широко не разведешь — бедра будто стреножены. А Серый вдруг рушится перед ним, касается губами оголившихся колен — сначала одного, потом другого… Олег вздрагивает. Еще раз касается бедра через шелк, сжимает свою талию — как же оно к телу приятно… Вклинившись между его ног, Серый поднимает взгляд. — Безумно красиво. Я хочу у твоих ног быть, Олег. Хочу всего тебя вылизать. И, прикрыв глаза, проводит губами от колена вверх. Олег замирает. Хочет развести ноги, чтобы Серый обжег дыханием, но платье мешает. А может, и не так уж глупо он в нем смотрится, и зрачки такие огромные у Серого не только от недостатка света… Серый, подхватив Олега под колени, приподнимает их, тянется губами к вырезу на одном бедре. Олег откидывается назад, опершись на локти, а Серый шире разводит его ноги, и ткань хрустит по швам. — Порвешь, — слабо сопротивляется Олег. — Угу. Зубами, если так не поддастся… Серый сильнее тянет колени Олега в стороны. Тот ложится спиной на постель, думает — будь что будет. И нитки трещат, рвутся, какое некачественное платье: только дерни в порыве страсти — и все, испорчено… Олег, ахнув, разводит ноги, ставит стопы на матрас. И тут же — горячее дыхание между бедер, мягкий укус. На Олеге — лишь платье, никакого нижнего белья, близость Серого его заводит с полоборота. А тот — прикусывает чувствительную кожу изнутри, тут же зализывает, переключается на другое бедро… Олег, скомкав простыни в кулаках, возится. Машинально пытается отползти — ай, не кусай… Но Серый за бедра подтягивает его к краю постели, заставляет поставить ступни себе на плечи. Олег вздрагивает. Ощущает его губы так близко к паху. Почти на члене, но чуточку ниже — у яиц. Шелковую ткань — в сторону. Кончиком языка — по мошонке… Олег сдавленно стонет. Пытается выдавить: — Серый, не надо… стой… Но тот, крепко держа за бедра, все же касается языком дырочки, и Олег едва не вскрикивает. Приподнимается на локтях. Голову Серого накрывает полоска черной шелковой ткани. Олег откидывает ее, открывает было рот — но сказать нечего. Серый смотрит на него во все глаза, дышит ртом. Хрипло приказывает: — В коленно-локтевую. Быстро. И, переворачиваясь, Олег успевает заметить, как Серый скидывает халат. Встав как велено, Олег ждет. Ткань свисает между ног, щекочет промежность. Разошедшиеся швы на бедрах хочется разорвать до конца. Олег не видит — чувствует, как Серый встает к нему поближе. Наклоняется. Кладет ладони на ягодицы. И — проводит языком между них через шелк. Олег от неожиданности ахает. Ему до сих пор неловко, когда Серый так делает, а через ткань — вовсе никогда… Но он не успевает даже обдумать эту мысль, как Серый касается языком снова и снова, смачивает шелк напротив дырочки, лижет и тычется, словно хочет проникнуть внутрь, но лишь скользкая мокрая ткань касается краев. Олег, не выдержав, притягивает подушку и, опустив голову, стонет. Колени начинают подрагивать. Упругие прикосновения никак не кончатся, но их мало, через ткань — так приятно, только хочется теперь по-настоящему, хочется язык… — Серый, — зовет Олег умоляюще. — Пож… пожалуйста. Тот замедляется. Проводит еще раз языком по промежности через ткань. Прикусывает ягодицу — тоже сквозь шелк. И лишь тогда отстраняется. — Пожалуйста — что? — медленно спрашивает он. Олег глубоко вдыхает. Собирается с мыслями — все еще мерещатся шелковые прикосновения. Но Серый истолковывает его молчание по-своему, мягко говорит: — Ну же, Олеж. Скажи. Такой красивый… Такой гладкий… — Он проводит ладонью по пояснице, хватает за свисающую между ног ткань, натягивает. Она, попав меж ягодиц, так приятно касается, что Олегу хочется вздернуть зад и потереться о нее. — Тебе очень идет… я же говорил. — Серый… Сереж, порви, — просит Олег. — Сними с меня… — Не сниму, — весело отвечает Серый. — Пока не сниму. Может, ты хочешь, чтобы я полизал тебя? — Да, — выдыхает Олег. Оглядывается через плечо, но тут же опускает горящее лицо между локтей. — Без платья… Серый, накрутив ткань на кулак, натягивает ее так, что скрученный шелк ложится ровно между ягодиц. Олег, не удержавшись, все же выгибается, потирается о ткань. Мычит в подушку от удовольствия. Серый резко хватает вторую полоску, свесившуюся от живота на простынь, и дергает ее. Платье трещит по швам, расходится на левом бедре почти до груди. Серый отбрасывает верхнюю часть юбки платья в сторону и облизывает ягодицы так резко, что Олег почти вскрикивает. Его язык ввинчивается в дырочку, и Олег стонет — не зря мыл себя с таким рвением… Язык влажный, упругий, наглый. Проникает внутрь, дразнит, расслабляется на миг и тут же — вновь трахает. Олег всхлипывает от того, как нежно касается он дырочки, как сладко он движется внутри, как Серый ладонями разводит ягодицы шире и ласкает, ласкает его. Шелк холодит мигом взмокшую спину. Член, потяжелев, стремится к животу. Олег прикусывает наволочку, комкает простыню, почти скулит — как же язык хорошо делает внутри, можно только от языка… Но Серый берет его член, обернув в шелк платья, и настойчиво проводит по нему. Олег стоном пытается выразить мысль: серый миленький я же вот прямо сейчас я я я… Но чудом держится. Пока Серый обводит кончиком языка дырочку, пока отдрачивает через шелк, Олег дышит ртом и жмурится. И — едва не кричит: язык снова внутри, он та-а-акой длинный, удивительно просто, не был же таким… Олег хрипло стонет в подушку, выгибается в пояснице. К языку присоединяются два пальца, льется сверху прохладная смазка. Олег горит, весь раскраснелся, весь вспотел, но между ягодиц теперь — холодно, и это почти отрезвляет, но пальцы проникают внутрь повторно — уже по смазке, по гладкому, и Олег вновь сходит с ума, внутри такое правильное прикосновение… Ахает. Серый растягивает его, касается члена, мурлычет: — Давай. Еще разок подай голос. Голос. Олег, для меня. И Олег сипло стонет, терзая связки. Не для него. А потому что иначе не может. Потому что Серый насаживает его на пальцы, все больше пальцев, все мягче шелк вокруг члена. Даже не замечает, в какой момент становится так широко, что пальцы сменяет головка члена, что она распирает мышцы, входя внутрь, как по маслу. Сбивается дыхание. Серый плавно толкается до самого конца, прижимается лобком к ягодицам. Берется за две полоски ткани — и они хрустят на этот раз по правому бедру, платье становится совсем негодным. Изнутри так распирает, так правильно наполняет… Олег со стоном отдается. Дрожат бедра. Серый проникает в него быстрее обычного — значит, тоже уже на пределе… Ноги у Олега разъезжаются, он из последних сил удерживается на коленях. Серый вдруг склоняется, целует обнаженные плечи, подцепляет зубами бретельку и тянет ее в сторону. Раздевает, проносится в голове Олега, словно он и так не полуголый. И все же мысль его заводит, так заводит, что подкатывает и без прикосновений, он представляет себя — в порванном платье, без трусов и уж тем более без лифчика, гладкого, вылизанного; он представляет, как Серый, держа его за талию, смотрит на его спину, на татуировку, выглядывающую над платьем, на оскал волка, перечеркнутый тонкой бретелькой; и на полу платья, небрежно отброшенную в сторону, а под ней — изгиб ягодиц, крупный член, растянувший блестящую дырочку. Олег стонет. Серый берет его член в кулак, почти и не касается — но Олег сжимается, от каждого движения Серого внутри все взрывается, и оргазм такой долгий, так поглощает, кажется, будет вечно длиться — пока Серый двигается… Олег вжимается щекой в подушку, в уголках глаз горячо, зад пульсирует, а сперма заляпывает черный шелк. Он изливается себе на живот и грудь, скрытые тканью, выдыхает со стоном. Серый натягивает его на себя, добивает стремительными движениями, все так чувствительно, что хочется всхлипнуть, но Серый резко выходит, пара движений запястьем — и горячие капли падают на ягодицы и бедра. Платье безнадежно испорчено. Ноги у Олега все-таки разъезжаются. Он без сил рушится животом на кровать. Серый подтягивается, ложится сверху. Горячий и голый. Шелк становится мокрым от пота — оба сильно вспотели. Бедро Серого ложится между колен Олега. Дышат. Серый погодя выдыхает: — Ну что? Нелепо? — Красиво, — отвечает Олег. — Ты был прав… Серый проводит ладонью по его бедру. Тычет губами в плечо. Лезет ладонью под живот, приобнимает. Шепчет: — Вот теперь всегда дома так ходи. Как будто ты моя содержанка. — Почему “как будто”? — ворчит Олег. Серый смеется. Целует плечи, шею. И Олег под ним улыбается.