лезвие под языком

Серый опять пьяный: вваливается в квартиру, провонявший чужими сигаретами, на губах дрожит улыбка, и он никак не может справиться со шнурками на кедах. Олег как никогда жалеет, что поддался уговорам, долгим уговорам по телефону и не снял себе отдельное жилье на три недели; но как легко было поверить жаркому “Олег, ты будешь жить у меня, со мной, я не прощу тебе, если съедешь, я тебя всегда так жду, я так скучаю всегда, Олег”! Вместо того, чтобы наслаждаться очередной близостью перед разлукой, Серый сидел за ноутом, уходил на какие-то встречи, давал интервью и глушил шампанское как воду, а потом отмокал в ванной и звал лишь для того, чтобы попросить принести воды. И опять — еле стоит на ногах. Олег выходит к нему, неприкаянный, словно гость в чужой квартире, даже готовить не хочет, выходит на улицу и берет из ресторанов с собой лоточки. Серый уже сидит на банкетке под крючками, завешенными одеждой. Прислонился затылком к стене и будто спит. Опустившись перед ним на одно колено, Олег расшнуровывает грязные белые кеды, бережно снимает их с ног, которые когда-то так сильно любил, а теперь — и не знает уже. Зато что точно знает — так это последних двух любовников Серого, охранника и официанта, к людям с высшим образованием он по-прежнему не тяготеет, зато ловко находит парней с подтянутыми задницами. Съехать бы, да осталась уже неделя всего, две он провел в невысказанных друг другу упреках, походам по магазинам и прогулкам по совсем не изменившемуся городу, пару раз сидел с корешами в баре. С Серым они переспали от силы трижды — если последний раз со скомканным пьяным минетом, когда Олег не дал закончить начатое и ушел в душ, тоже считается. Ладно, все равно Серый целыми днями пропадает… Олег помогает ему снять пиджак и развязать галстук, на рубашке — следы красного. Серый с трудом фокусирует на нем взгляд, губы его разъезжаются в глупой пьяной улыбке: — Оле-е-ег. Он тянется словно бы для того, чтобы похлопать Олега по щеке, но теряет равновесие и промахивается, чуть не падает носом в пол. Олег ловит его, мстительно думая, что лучше бы дал грохнуться и расквасить этот хорошенький носик, чтобы спустя неделю ему было сложнее найти смазливую замену Олегу. В ванной Серый проводит так много времени, словно утонул. Олег не проверяет. Роется в даркнете, ищет задания поближе к горячей точке, в которой он проведет недели две. Составить бы так маршрут, чтобы вовсе в Россию не возвращаться больше… Возвращение в другой город он не рассматривает: как можно полететь не к Серому? Даже если он перестанет канючить и позволит снять квартиру отдельно, он все равно захочет увидеться, а Олег не сможет отказать. И закончится все очередными завуалированными обвинениями, потому что ни у кого не хватает смелости сказать: мне надоело, я ухожу от тебя. Олег жмурится и больше всего хочет вернуть все обратно. Чтобы Серый встречал его на перроне или в аэропорту, чтобы бросался на шею, и Олег минуты считал до того, как они уединятся в спальне. Чтобы он любил Серого, а тот принимал любовь, а не выставлял иголки, не дергал раздраженно плечом. Чтобы Серый был ласков, как прежде, а не касался его с опаской, словно каждое прикосновение причиняет боль. Господи, как же он хочет, чтобы все было по-старому. Но и бросить сейчас работу — никак, ради чего иначе он отрабатывал в ЧВК, ради чего завоевывал доверие людей с сомнительной репутацией? Даже если Серый разбогател и готов его содержать, он сам на это пойти не готов. Из ванной не доносится ни звука. Может, заснул под плотным слоем пены. Олег не выдерживает и приоткрывает дверь, проверяя. Серый запрокидывает голову и смотрит на него. — Нормально? — хмуро спрашивает Олег. Так и есть: лежит, сонный, в ванне, над бортиками торчат ступни, из воды выглядывают колени. — Грустно, — коротко отвечает Серый. Олег пожимает плечами и забирает из шкафчика над раковиной свою зубную щетку и пасту. Он чистит зубы на кухне, о том, чтобы принять на ночь душ, и не мечтает — Серый наверняка опять застрял на два часа, а Олега бесят его ночные бдения и сон до часа дня. Он ложится в постель около полуночи, натягивает маску для сна — шелковую, нежно-розового цвета, — потому что Серый, конечно же, опять включит посреди ночи свет, а потом — ой, прости, забыл. Ну да, так просто забыть, что ты не один живешь, когда привык к этому за долгие годы. Олегу хочется головой о стену побиться и от того, как Серый издевается над ним, и от того, как он сам его винит. Конечно, он привык. Он постоянно один. Два года в армии, потом — постоянные отлучки, каждый раз командировка все дольше и дольше, зачастую без связи, и Серый один выцарапывал себе право на достойное будущее. Олегу бы заткнуться в тряпочку и не возмущаться даже мысленно. Но все равно — злость берет от того, что не любит больше, ведь не любит, но и не отпускает… Олег успевает задремать, но просыпается от щелчка выключателя, словно от взведенного курка, тут же раздается тихое: — Извини, забыл… Свет гаснет, и Олег сонно стягивает маску для сна. Серый ложится осторожно, будто вовсе не разбудил минуту назад. Подбирается ближе и опасливо приподнимает одеяло. Олег отворачивается к стене, делая вид, что спит, а Серый прижимается к нему и обнимает за талию. Даже не пытается облапать, хотя пьяным частенько лезет в трусы. Лишь вздыхает и утыкается щекой в спину. — Олег? — тихо зовет. Олег делает вид, что спит. Серый касается губами между лопаток и стихает. Дышит так, что ясно: сна у него ни в одном глазу. Сжалиться бы над ним, повернуться лицом, но тогда, наверное, снова утонут во взаимных обвинениях и до утра рассорятся. Поэтому Олег молчит. Зато Серый шепчет: — Прости. У меня ни сердца, ни души. Только алкоголь один и плещется внутри. Я просто очень устал. Устал скучать по тебе, переживать и ждать, что на этот раз ты останешься. У Олега замирает сердце. Он весь каменеет, даже дышать перестает. Серый, конечно же, все чувствует. Отпускает талию, поворачивается на другой бок, оттягивая одеяло, и уже Олег переворачивается к нему, прижимается к его спине, точно так же обнимает, положив ладонь ему на живот. — Прости, — эхом повторяет его слова. — Я же… я же пробовал, помнишь? После армии. Но я ничего не умею делать. Только воевать. А охранником работать — свихнусь. И ты ни разу не просил остаться. — А как я тебе это скажу? Брось все и сиди со мной? — нервно хмыкает Серый. Он кладет руку поверх ладони Олега. Ничего не выйдет, вдруг думает Олег. Даже если они сейчас помирятся, займутся любовью, то он все равно уедет через неделю, Серый снова разозлится и найдет ему замену. Секс не задевает, уже не задевает, а чувств у Серого к другим — точно нет, он не слишком умеет влюбляться и любить. И все же, когда привыкаешь к чужим объятиям, то не так будоражат объятия человека, которого вроде бы любишь, но видишь все реже и реже. — Я не смогу без тебя, — говорит Олег. — Сможешь. Ты уже смог. И я тоже. Серый шумно выдыхает, шмыгает носом. Олег целует его в затылок. Вот и все, думает он. Теперь — точно все.