лезвие под языком

О, Серегин рюкзак потрошат — под слоем грязи фиолетового цвета, местами скверно заштопанный, с девчачьими феньками на всех молниях. Двое одноклассничков схватили, воспользовавшись отсутствием хозяина, и уже запустили лапы внутрь, атлас по географии порвали (туда ему и дорога), того гляди до тетради с рисунками доберутся. Ну, гниды, пиздец вам. Спустя десять минут и пару пропущенных ударов ногами Олег, сплюнув вязкой слюной, собрал с пола несколько тетрадок, перехватил удобнее отвоеванный рюкзак и потащился искать Серого. Прозвенел звонок на урок, но коридоры и до него пустовали — пятый закончился, на шестой только старшеклассники идут, и то многие прогуливают. За Серого Олегу получать не впервой. А вот за тетрадку с рисунками… Олег взглянул на нее. Обложка с уродливым котенком и блестками. Раздобыл же где-то такую дрянь и самозабвенно в ней чиркает то ручкой, то карандашом. И даже не показывает. Раньше всегда хвастался рисунками: десятком Венер и кривенькими волками, крылатыми существами и драконом, он так много рисовал всегда, что постепенно количество перешло в качество. И всегда, всегда показывал. Олег сам нос не совал. Не заглядывал за плечо, пока Серый корпел над очередным шедевром. Проявлял такт и терпение, потому что знал: увидит. Серый, замирая, откроет для него разворот тетрадки в клеточку и смущенно отведет взгляд, а Олег опять восхитится: блин, какой же его лучший друг талантливый. А теперь Олег по пальцам одной руки мог пересчитать рисунки, которые он с сентября видел. А сейчас, на минуточку, апрель. Он прошел мимо лестницы в другое крыло,  понимая, куда мог пропасть Серый, и точно: он, сидя на подоконнике, подложив под чужую тетрадь в двадцать четыре листа учебник, сосредоточенно писал. Возле него застыл столбом лоб из одиннадцатого. Значит, опять домашку по матеше к завтрашнему первому уроку решает. Олег остановился поодаль. У Серого плечи узкие такие. В мешковатом сиреневом свитере это особенно заметно. И шея белая, тонкая, в красных расчесах — опять вчера в задумчивости шкрябал ногтями, пока книжку читал. Олег отвел от него взгляд и посмотрел на тетрадь с рисунками в своей руке. Уродливый котенок таращился на него тупыми голубыми глазами. Вздохнув, Олег подвалил к Серому, брякнул на подоконник рюкзак и все, что из него успели вытащить. Серый, кинув на него быстрый взгляд, сказал: — Спасибо, Олег. Я почти. Еще пара минут… — Не торопись, — напрягся старшеклассник. — Давай чтоб без ошибок. Ага. Не понял, что рюкзак пришлось отвоевывать. Забыл, что оставил его, сложив внутрь и тетради, и пенал. Серый наскоро сокращал буквы и цифры в дробях, расписывал решение. Олег попенял ему: — Если б я не подошел, то вещи бы мы твои не отыскали. У Штыря с друганом отбил, они уже к параше тащили. Тогда Серый внимательно посмотрел на него, глаза его округлились. Он сжал ручку до побелевших костяшек. — Они еще… — Да сбежали уже, — отмахнулся Олег. — Фигня. И все-таки с мужественной миной на лице потер правый бок, куда Штырь зарядил ботинком. Серый прикусил губу, но глаза опустил в тетрадь, еще быстрее забегала его рука, едва поспевая за мыслью. — Вот, — выпалил он, закрывая тетрадь и протягивая ее владельцу. — Раздобудешь варик контрошки — за три сотки решу. — Заметано, — хмыкнул старшеклассник и вытащил из кармана початую пачку Кента. Серый придирчиво открыл ее и проверил, сколько осталось. — Смотри только, чтоб до контрошки тебя в сортире не утопили. Олег сжал кулак, но Серый коснулся его локтя. Олег выдохнул. Ладно. Просто старшакам смешно смотреть, как мелкие пиздятся. Серый спрыгнул с подоконника, повернулся к рюкзаку. Глядя на его спину, на его разметавшиеся по плечам огненные волосы, Олег сказал: — Вроде все на месте. Они как из класса его взяли, так сразу и начали вытаскивать все подряд и ржать. Уроды. Серый засунул в рюкзак все, кроме тетрадки с дебильным котенком. Держа ее в руках, он обернулся к Олегу: — Ты открывал? — Нет. — Ну ты же посмотрел, — настойчиво повторил Серый, глядя Олегу в глаза. — Да нет же! — чуть рассерженно ответил Олег. — Ты мне что, не веришь? — Верю, просто… Серый вновь отвернулся и засунул тетрадку к остальным, застегнул молнию. Повесив рюкзак на одно плечо, сказал: — Пойдем за гаражи. Я же почему убежал — Степке надо было срочно решить к завтрашнему дню, а тут всего три номера, как раз на пачку сигарет работы… Спасибо, Олеж. Олег машинально потянулся за ним к лестнице. Непривычное чувство кольнуло под ребрами. Вроде все как всегда: он защищает Серегу и его барахло, Серега благодарит его, а потом, когда они остаются вдвоем, то строит планы, как отомстить обидчикам, то касается разбитого лица, прикусив губу. На этот раз лицу не досталось — и Олегу почти жаль. Синяк, что ли, показать ему невзначай, чтобы к ушибленному боку прикоснулся… И вдруг до Олега дошло, почему его терзает смутная ноющая боль, не имеющая ничего общего с физической: Серый ему не поверил с первого раза. Остановившись посреди лестницы, Олег обиженно выпалил: — Ты что, мне не доверяешь больше? Едва успел прикусить язык, чтобы не добавить: ведь я же так сильно тебя люблю. Держась одной рукой за перила, Серый обернулся к нему: — Доверяю. С чего ты?.. — Да ни с чего, — буркнул Олег. Не в школе же отношения выяснять. Серый, поняв его, ни слова не проронил в ответ. Они вышли из школы, обогнули ее и пробрались через дырку в заборе. Остановились за гаражом-ракушкой в паре сотен метров от школы. Серый протянул Олегу заработанную пачку — не хватало до полной всего трех сигарет, класс, почти целая. Олег прикурил спичками и отдал ее Серому, а себе взял еще одну. Серый затянулся и выдохнул дым в сторону. — Сильно били? — Как обычно, — хмуро ответил Олег и чиркнул спичкой. — Они тоже не посмотрели, если тебе интересно. Не успели. Серый так и не поднял на него взгляд, рассматривал шнурки своих убитых грязных кед. Зажав сигарету между пальцами правой, левой рукой он коснулся локтя Олега, чуть погладил, и как паршиво, что через слой толстовки и куртки не ощущаются его нежные ладони. — Я доверяю тебе всем сердцем, — тихо сказал Серый и все-таки посмотрел Олегу в глаза, окатывая васильковым взглядом, словно ледяной водой. — Доверяю больше, чем самому себе. — Почему тогда рисунки не показываешь больше? — не удержался и спросил Олег. Поморщился: по-бабьи обиженно вышло. — И сейчас тоже… как будто я тебе врал когда. Раз сказал, что не смотрел, значит — не смотрел. Серый торопливо затянулся. Убрал руку с локтя Олега и спрятал в кармане. Глаза — снова в сторону. — Просто… понимаешь, мне не очень нравится, как получается, и вообще… ну, это личное, — совсем тихо выдохнул он. Олегу его слова — словно пощечина, лицо так и вспыхнуло. Личное. У Серого от него — личное. В висках застучали молоточки. Он одеревеневшими губами проговорил: — А… понятно. Что у него такого личного могло появиться? Они ведь постоянно рядом, лишь порой после уроков ненадолго разлучаются, Олег — гоняет в футбол, чтобы дыхалку натренировать, Серый — где-то в школе, иногда — рядом с полем, только в такую погоду, как в последние полгода, особо на улице и не поторчишь, если не двигаться. А ведь у тебя тоже появилось личное, напомнил Олег сам себе. Значит, и у него… Олег стоял и затягивался так часто, что в горле запершило. Серый влюбился. В кого-то влюбился. Вот и все. Забычковав окурок о стену гаража, Олег бросил его в талый снег, пошел прочь. Ноги сами вели к остановке, в ушах словно набат звучал, сердце выпрыгивало из груди. И опять горело лицо, горели уши. На самого себя захотелось заорать — что за идиотскую любовь ты себе выдумал? Конечно, Серега втюрился в одноклассницу, в училку, да хоть в пожилую воспиталку. В кого угодно, но не в тебя. Он услышал свое имя и припустил бегом. Нет. Только не в кокон его рук, его взгляда, его слов. Только не в огонь его мягких волос, скользящих по шее, когда он прижимается слишком близко. Только не сейчас. Олег вскочил в первый же автобус, который увидел на остановке, и плюхнулся на свободное место в конце. Нашарил в кармане замызганный проездной. Глаза жгло от подступающих слез, от обиды и гнева. Если бы он сейчас увидел, что Штырь взял рюкзак Серого, то живого места бы не оставил на нем — так зачесались кулаки. Но рядом сидели пенсы и щебетали пиздюки из их школы, никаких противников, никому дела нет. Олег прикусил кулак, пытаясь выровнять дыхание. В приют он вернулся через пару часов. Сначала доехал до конечной по неизвестному ему маршруту. Потом уже выспросил людей на остановке, на чем добраться обратно — черт знает, как теперь к детдому попасть. На обед он не успел. Впрочем, есть вообще не хотелось. Он забился ближе к чердаку, сел под узкое окошко, поставив рюкзак между ног. Совсем не удивился, когда спустя полчаса к нему забрался Серый и укорил: — Ты зачем убежал? Даже сказать ничего не дал. — А я не хочу про личное твое слушать, — огрызнулся Олег и заметил в руках Серого тетрадку с лупоглазым котенком. Скошенный потолок нависал так низко, что Серому приходилось голову склонять вбок. Он стоял над Олегом, вытянувшийся, худой, и злиться на него было невозможно. Нервные белые пальцы сжимали тетрадь. Серый присел рядом с ним на колени. Блеклый свет, проникающий через грязное окно, выделил его покрасневший кончик носа и воспаленные глаза, словно он плакал. А может, это аллергия на пыль, тут же никогда никто не прибирался со дня постройки приюта… В подтверждение его мыслей Серый чихнул. — Будь. — Ага, буду. Олег, — робко сказал Серый и коснулся его колена. — Ну хватит, пожалуйста. Раз так хочешь — посмотри. И он протянул тетрадку. Олег сперва хотел гордо отказаться. Но глянул на тетрадь, на Серого (опять глаза отвел), снова на тетрадь… Не выдержал и схватил ее. Но, прежде чем открыть, все-таки сказал: — Я очень хочу. Я люблю твои рисунки. Но если тебе… в общем, не надо, — обреченно выдохнул он и протянул тетрадь обратно. Стиснул зубы — какой же кретин. Но раз Серый решил показать только ради примирения, а не потому, что так захотелось, то какой в этом смысл? — Хватит ломаться, — потерял Серый терпение и толкнул его в бок. Олег ойкнул от неожиданности. Серый, спохватившись, запоздало погладил: — После драки? Прости, Олеж. — И тут же снова скомандовал: — Тетрадь открывай. Олег взглянул на него. Храбрится, хмурится, а все-таки — в волнении. Сглотнув, Олег наконец перевернул обложку, избавившись от созерцания дурацкого котенка, и замер. Он смотрел на самого себя. На свой портрет в три четверти. Он перелистнул. Опять он. Мелкие зарисовки, где-то зачеркнутые, где-то не очень похожие, а где-то — чересчур красивые, он на самом деле не такой. Но сомнений нет: это он. Чуть дрогнувшей рукой он перевернул еще один лист. Сердце колотилось как бешеное. Тут же смутился. Серый буркнул: — Нечего тут разглядывать, это так… просто отрабатывал анатомию, и надо же было чье-то лицо пририсовать… Олег хотел сказать: у меня не такой огромный, у людей таких здоровенных точно не бывает, но не стал. Тетрадь почти до конца была изрисована, и везде был он. Только он. Лишь в паре мест что-то с крыльями, что-то с когтями. — Можно я оставлю себе? — спросил Олег. — Это… Серый, тут так… Он не нашел слов. Понял, почему Серый не показывал. Притянул его к себе за плечи и обнял. Серый положил голову ему на плечо. Гладкие волосы его скользнули по шее. Ладони легли на талию. — Оставляй, чего уж теперь… Олег поцеловал его в макушку. Обнял крепче. Так значит, личное Серого — это он. Так же, как для него личное — Серый. Он совсем потерял дар речи. В голове только мелькал десяток карандашных Олегов, которых Серый рисовал уже несколько месяцев, и даже обнаженный Олег, совсем обнаженный… Он ощутил себя самым счастливым человеком в мире. Обнял Серого так, что тот шумно выдохнул. Какой же он все-таки талантливый. И талант этот тратит на него. Серый приподнял голову, чтобы взглянуть ему в лицо. — Доволен? — буркнул. — Очень. Пошлю букет цветов Штырю, а то если б он не отмутузил меня, ты бы так и не показал ничего. Серый ткнул его кулаком в бок. Олег никак не мог перестать улыбаться. И Серый, глядя на его безумную радостную лыбу, расслабился. — Ладно, — сдался он. — Раз уж ты в курсе… То попозируешь для меня. — Сколько угодно, — согласился Олег. — Только потом. А пока — до одури счастливый, крепче обнял его, податливого, ласкового, и подумал: может, не такой я и дурак с этой любовью, нас таких, похоже, двое дураков.