Поцелуй после укуса

Год назад.

— Повторяю ещё раз, Квентин. Убирайся! — Юноша устало и глубоко вздохнул, потирая переносицу, стараясь тем самым снизить головную боль. Он совершенно не спал прошедшую ночь, много думал, плакал и пил, и все, чего бы сейчас хотело измученное тело – крепкого, долгого отдыха. — Я не сдвинусь ни на шаг до тех пор, пока ты меня не выслушаешь! — Упрямо возразил мужчина, складывая руки на груди, и все прорываясь попасть внутрь маленькой квартирки Питера, что стоял на её пороге, грудью защищая собственное пристанище. — Чудненько, — усмехнулся Питер, махая рукой, — стой тут хоть до посинения. Я не собираюсь более вестись на твои глупые манипуляции. И тут же, чуть заходя внутрь, звучно захлопывая дверь, прямо перед носом бывшего бойфренда. По ту сторону слышались ругательства, мольбы хотя бы о минуте на диалог, но юноше уже было все равно. Он целенаправленно отправился в душ, ведь через пару часов следовало выходить на работу. Как получилось что Питер только спустя несколько лет отношений узнал что у его благоверного оказывается есть жена, и дети до кучи? Паучок настолько был ослеплен своей любовью, что не замечал столь очевидных знаков? Или наоборот, замечал, но привязавшееся сердце и чувства упрямо игнорировали все факты того, что Питер являлся всего лишь любовником. От этого на душе было паршиво. Но хуже всего было то, что Питер, следуя за глупым сердцем и розовыми очками, в порыве какого-то несусветного бреда, рассказал Квентину свою тайну. Про свои силы, укус паука, смерть самых близких и родных людей, получая взамен.. Такой же рассказ про силы Бека. И вроде бы, живите да радуйтесь, два мутанта, что полюбили друг друга. Ха! Остервенело проведя намыленными ладонями по лицу, и смывая следом пену ледяной водой, Питер посмотрел на свое отражение, грустно усмехаясь. Он не настолько любит, чтобы пожертвовать собственным достоинством, и позволить продолжаться творящимся униженям. Не позволит Квентину вновь запудрить себе мозги. Оставалось надеяться на остатки порядочности в теле Бека, и что тот не начнет шантажировать Питера его же тайнами. Хотя в такую игру могут играть и двое. После быстрых водных процедур, паучок наспех натянул рабочие штаны и футболку, подхватил валяющийся где-то у подножия кровати портфель, и вновь распахнул дверь. Квентин не сдвинулся и на шаг. Вновь громко хлопнув дверью, бросив напоследок ледяной взгляд, юноша обошел мужчину по дуге, уверенным шагом стремясь оказаться как можно дальше от этого бреда. — Питер, пожалуйста, — Бек был не из тех кто сдается, когда-то Питеру нравилась эта черта в возлюбленном. Но сейчас, обнаружив свое предплечье в чужой хватке, все что он испытал – отвращение. — я уйду от жены. Собирался сделать это еще тогда, когда мы начали встречаться. Но она забеременела вторым, и… Юноша больше не мог выносить этот давящий на жалость и его последние нервные клетки голос. Мужчина собирался бросить свою жену и детей? После двухлетней интрижки? Чувство справедливости что буквально составляло бо́льшую часть сознания Питера взбунтовалось не на шутку. Оно насильно захлестнуло его ледяной волной вдоль тела, руки со скрипом сжались в кулаки, и не видя себя от обиды и ярости, юноша смачно ударил Квентина наотмашь куда-то в район подбородка. Он отчетливо слышал хруст кости, но стало слишком плевать. Хотелось выбить из бывшего всю дурь, чтобы тот не то что больше никогда не приближался к нему, а раз и навсегда потерял интерес к собственному полу априори. Пришлось выдохнуть сквозь сжатые зубы. Питер присел на корточки рядом с головой мужчины, что повалился от удара на пол. Тот смотрел открыто, без страха, но и без какого-либо раскаяния в аквамариновом взгляде. — Мое последнее предупреждение: если ты явишься на мой порог еще хоть раз, выносить тебя отсюда будут по частям. — Питер говорил спокойно, так, словно обсуждал погоду за окном. Мурашки страха липко прошлись ко коже Квентина. — На твоем месте я бы пошел к жене вымаливать прощение, если тебе хоть на секунду дороги собственные дети. На последнем слове Питер поморщился. Конечно, он никогда не задумывался о ребенке именно с Квентином, но о том чтобы стать отцом в принципе – частенько. Ген Омеги в нем, к несчастью, был такой же сильный как и ген мутации, отчего мысли о потомстве и семье проращивали корни глубже день за днем. Ему было физически больно от представления себя в шкуре жены этого подонка. Уходя, юноша даже не обернулся на бывшего любовника, навсегда закрывая для себя главу неудавшихся отношений.

***

Он резко вскинул голову. Черты лица заострились, волосы вдоль позвонков встали дыбом, на кончиках пальцев заискрился невидимый взору ток. Кровь в венах моментально сгустилась, превращаясь в ленивую патоку, позволяя обостриться остальным чувствам, например – слуху. Сидящий все это время напротив, и читающий новости, в кресле Брюс поднял недоуменный взгляд на Питера. Потребовалась секунда чтобы оценить увиденное — паук Питера что-то учуял. Схлопнувшиеся в узкую щелку зрачки юноши неспеша переводили взор с одного угла комнаты, на другой, но неизменно со стороны выхода в коридор. Брюс медленно встал. Тишина вокруг была оглушающей. Кажется, они даже не дышали, чтобы уловить любые изменения в башне, почувствовать даже самую незначительную брешь. Но ничего не происходило. Секунды неумолимо перетекали в минуты и получасы, но Питер как сидел нятнутой струной, так и продолжал выжидать. Наконец, послышалась очень тихая, легкая по кафелю поступь. Не сиди Питер и Брюс в столь напряженном молчании даже и не услышали бы ее. Кто-то приближался, слишком невесомо, без страха и боязни быть пойманным, словно и не знал что в зале поджидают сверхсильный Человек-паук и Халк. Или наоборот знал? Целенаправленно идя по краю чужих томительных ожиданий. Драмы как в типичных ужастиках не было, дверь не скрипела, раскаты грома за окном не накаляли оголенные нервы. Вместо этого, автоматические стеклянные створки разъехались, и на порог ступил мальчишка лет четырнадцати. Под слоем грязно-бордовых кровавых разводов проглядывался комплект белоснежного спортивного костюма, в тон ему светлые чуть вьющиеся волосы патлами свисающие вдоль лица, и яркие, голубые, словно само безоблачное небо в самый яркий солнечный день, глаза. Только у одного человека в своей жизни Питер видел похожие… — Кто ты такой? — Голос Бенера отразился от стен, грубо разрезая тишину. Питер не сводил взгляда с мальчишки. — Ты же Питер Паркер? — Ребенок смотрел точно на паука, напрочь игнорируя находящегося в зале и второго человека. Тот был ему неинтересен. Хотя если судить по пустому взгляду голубых глаз, ему было неинтересно уже все. Питер молчал. Каждый нерв в его теле напрягся, он фибрами ощущал силу и бесконтрольность которая клубилась в этом маленьком теле подобно урагану. В голове юноши набатом звучала лишь одна мысль “защитить своего ребенка”. Паук внутри него был слаб, словно песок сквозь пальцы энергия утекала все эти недели, и сейчас, просто чтобы обострить хотя бы слух, уходили почти все силы. — Вижу что да. — Сам ответил на свой вопрос мальчишка, вглядываясь в узкие зрачки Питера. — А я Трэвис Бек. Полагаю, моя фамилия натолкнет тебя на мысль о том, зачем я тут. На самом деле – нет. Питер не понимал что ребенок Квентина (никаких сомнений что это именно он) забыл в его доме, в таком виде, с подобными намерениями. Юноша знал что Бек имеет сверхспособности, но не думал что тоже унаследовали и его дети. Впрочем, его и не интересовали такие подробности. После расставания что произошло с год назад Питер навсегда запретил себе думать об этом мужчине и его жизни. — Что ты сделал с отрядом Мстителей? — Сложить в голове пазл не составило огромного труда. За этим ребенком отправился Тони и его команда. И сейчас от того, чтобы своими руками запытать этого мальчишку, Питера останавливал лишь собственный круглый живот. — То же самое, что и ты с моей матерью, — пожал плечами Трэвис, — убил. Питер моргнул. Черные зрачки расширились в неверии, замедленная кровь казалось совсем остановила свой ход. Юноша чувствовал как леденеют его конечности, и что-то умирает уже внутри него. Бенер рядом бросил обеспокоенный взгляд. Он лишь надеялся на то, что Питер не настолько ослаблен чтобы не понимать что мальчишка нагло блефует. — Я не знал твою мать. — Ровный голос Питера заставил доктора облегченно выдохнуть. — Как и она не знала о твоем существовании последние пару лет, — мальчишка наклонил голову, оценивающе скользя пустым взглядом по телу Питера. Глаза на мгновение замерли на округлом животе, и в самых их глубинах вспыхнула ярость. — А когда узнала что мой отец изменял ей с тобой, знаешь что сделала? — Трэвис вновь начал медленное движение. Словно хищник, он подбирался полу-шажками к креслу, в котором находился Питер. — Она сошла с ума. Почти год эта новость убивала ее изнутри, пока в один момент она не потеряла рассудок окончательно. Сбросилась с крыши, прихватив и мою младшую сестру, все причитая что порочный от изменника ребенок не должен жить на этом свете. — В том нет моей вины. — Питер не собирался жалеть того, кто уже убил тысячи невинных людей, не сейчас, когда его собственный ребенок находился в опасности. — Виноват был мой отец, — мальчишка коротко кивнул, поднимая правую руку на уровне глаз и осматривая каждое пятнышко крови что окрасили бледную кожу, — и он уже расплатился за это. Настала твоя очередь. Что-то в голове Питера лопнуло. То ли были его последние нервные клетки, то ли напряжение что копилось все прошедшие недели, но на мгновение он почувствовал небывалый прилив сил. Настолько ошеломляющий, всепоглощающий внутри, разрывающий на атомы, что противостоять ему не было никакого духу. Часть сознания Питера что отвечала за мир во всем мире, добродетель и счастливый исход даже самых жестоких заварушек, сдохла в одночасье. Сейчас он защищал не чертову планету, не людей вокруг, не даже самого себя. Все его инстинкты сжались до единственной зудящей под кожей словно надоедливый комар мысли «защитить ребенка ценой всего». Трэвис определенно не был дураком. Знал куда целиться, анализировал все время их диалога состояние паука, прикидывал наилучшие варианты. Вот только не учел одного – он до сих пор лишь ребенок. Да, со суперспособностями, да, с захлестывающей и пришпоривающей его злостью, но безопытный и не умеющий правильно распределять свои силы ребенок. Все что он успел за ту жалкую секунду форы – вызвать в зале ураган, что отбросил доктора в ближайшую стену. Но Питер был слишком близко чтобы его успело задеть стихией. В глазах его полыхал огонь, решимость, паук его был быстр и беспощаден. В одно мгновение костлявые руки окольцевали тонкую детскую шею. Суженные зрачки смотрели безжалостно, словно в моменте Питер даже не понимал что пред ним живое существо. Он видел лишь опасность которую надо устранить любой ценой. До чуткого слуха донеслись скрежетания чужих ногтей по собственной плоти рук, едва различимые хрипы, и замедляющееся биение сердца. Пальцы перестали ощущать на тонкой шее пульс. Хруст. В голубых глазах прорезалась тень разочарования собственным проигрышем, и понимание того что он творил все это время. Обмякшее мешком картошки тело упало в ноги Питера, голова неестественно завалилась под углом переломанных костей. Юноша пнул ногой мальчишку словно мешающийся под кроссовком камень, не испытывая и тени угрызений совести, все еще взвинченный и наэлектризованный, словно Трэвис сейчас восстанет и бросится на него вновь. Тяжелая рука опустилась на костлявое плечо. И только в этот момент в глазах Питера прорезалось осознание. Трясущимися руками он закрыл свой рот чтобы не завыть белугой в голос, быстро заморгал силясь сбросить пелену наваждения, но тщетно. Пред ним лежал труп ребенка которого он убил собственными руками. Он – Человек-паук, дружелюбный сосед и борец за справедливость, ослепленный необузданной потребностью защиты убил мальчишку который сошел с ума вслед за матерью, которая косвенно по вине и самого Питера покончила с собой… Круговорот вины Питера в природе, не иначе. —Бенер, я… Я не… — Юноша обернулся на друга, во взгляде того читалось сочувствие, принятие и понимание. Никакого осуждения, что не могло не успокоить в такой ситуации. — Ты все сделал правильно. — Серьезно кивнул мужчина, притягивая содрагающееся в истерике тело ближе, обнимая за плечи и позволяя ощутить уверенность в совершенно отвратительно верном поступке. В момент, когда к глотке подкатывали комом слезы, руки тряслись крупной дрожью, а в глазах рябили черные мушки, Питер внезапно ощутил острую боль в животе. Словно раскаленный нож пронзил его, разрывая на части. Он упал на колени, не в силах больше держаться на ногах, обхватывая округлый живот дрожащими пальцами. Боль была невыносимой, как будто кто-то сжимал железными тисками органы изнутри. Питер пытался вдохнуть, но каждый вдох отзывался новой вспышкой агонии. Его разум помутнел, он почувствовал, как тело обмякло, теряя последние силы. В момент, казавшийся уже бредом, он услышал сердечно знакомый голос вдалеке. И его настигла долгожданная за эти недели темнота, поглощая юношу в свои холодные объятия.