Сборник математических парадоксов под редакцией Гвинет Шелби

Моя история началась с той самой злополучной чёрной машины с тонированными стеклами. Когда я впервые увидела её на нашей улице, я, помнится, подумала, что никогда не хотела бы себе такой автомобиль. От него веяло каким-то холодом. Мне всегда были больше по душе милые маленькие машинки ярких цветов, какие бывают у многих женщин в нашем городке, или старинные автомобили, которые можно лицезреть на выставках транспорта каждое лето. Мне нравятся спокойные вещи, простые, как и я. Впрочем, я слегка привираю вам. Всё началось гораздо раньше: ровно за 15 лет 5 месяцев 14 дней 16 часов до появления этого несчастного средства передвижения. Извините, но время с точностью до минут сказать я вам не смогу, потому что дату моего рождения записали странным образом: там не записаны минуты, только час. Так вот в это самое время я и появилась на свет. Без сомнения, рождение - это самое важное событие в нашей жизни. С этого же наша судьба и начинается! Точнее, если бы этого события не было, то и ничего бы не было. Единственное, к чему я стремлюсь в жизни, - это сделать так, чтобы вторым по важности событием была не смерть. Я хочу остаться в первую очередь человеком, который сделал что-то доброе. Хотя люди, которые прославились, очень часто становятся «заложниками своей смерти». Спрашивается, что первым вы вспомните при упоминании Кеннеди? Если вы знаете, кто это, то первым делом вспомните не о том, каким он был человеком или правителем, а то, как его убили. О, смерть Кеннеди - величайшая загадка современности! А взять какого-нибудь поэта, да предположим, русского Пушкина, спросите любого школьника, они скорее скажут, что он погиб на дуэли от руки Дантесса, чем перечислят десяток его произведений. А Майкл Джексон? О его смерти гуляют сотни слухов! И люди доказывают друг другу, что он жив. И таких примеров сотни. Люди вообще почему-то любят запоминать плохое о хороших людях. Взять только эту жёлтую прессу, целиком состоящую из гадких сплетен обо всём и вся. Так вот, я отвлеклась. Я появилась на свет. Когда моя мама увидела меня она сказала: «Какой ангелочек! Наверное, она вырастет такой красавицей, каких свет не видывал...». Предвосхищая ваши вопросы, не выросла. Причем в обоих смыслах, ни в рост, ни красавицей. Я далеко не Мэрилин Монро, не шедевр природы. Меня скорее можно оценить что-то вроде «чуть ниже среднего». Меня всегда учили: «внешняя красота немеет перед внутренней», чушь полная, но на душе легче становится. Как я себя опишу? Роста невысокого, в народе это называется «метр с кепкой». Волосы каштановые, за время моей жизни они, конечно же меняли свою длинну неоднократно, сейчас они примерно до лопаток. Глаза у меня карие. Лицо было бы миловидным, если бы не нос. Нос я всегда не уважала: какой-то чересчур острый, самое то, чтобы совать его в чужие дела, он портил мне всю картину. Ну в целом и всё, что я могу сказать про свою внешность. Краткость - сестра таланта, и хоть талантом здесь и не пахло, но краткости добавить стоило. Раз уж матушка видела меня красавицей, то и имя решила дать соответственное. Гвинет. Ну что за имя вообще? Зато означает оно, ого, ничего себе, «счастье»! А то, что я с таким чудесным именем с большой вероятностью буду несчастна, она не подумала. Итак, меня зовут Гвинет Шелби, и я с самого детства была несчастным ребёнком. О нет, дело не в имени! Просто детство у меня действительно выдалось неудачным. Мама погибла, когда мне было 5. Она была известным адвокатом. Имя Лесли Шелби было знакомо всем богачам мира сего. Она была звездой. Было время, когда мама даже вела передачу на телевидении, называлась она что-то типо «Юристы против несправедливости» или «Юристы спешат на помощь», я точно не помню , да и не думаю, что это очень важная часть моей истории. Гораздо важнее здесь не название этой несчастной передачи, а то с каким упоением я каждое утро ждала у телевизора, когда же уже покажут мою любимую мамочку. Она всегда казалась мне такой взрослой и красивой, умной, смелой, сильной, решительной. Она была самой чудесной мамой на свете. Но однажды случилось то, что отняло её у меня. Она проиграла дело какого-то важного дядьки, и его посадили. Только вот у этого дядьки была целая толпа последователей-фанатиков. Они напали на мамину машину по дороге домой. Случилась автокатастрофа, и мама погибла. Отца же я никогда не видела, но после маминой смерти появился вопрос: «кто возьмёт себе на воспитание этого ребенка?». Отца найти не удалось, но у мамы был брат. Он и взял меня к себе. Фрэнк Шелби и его жена Мелисса вырастили меня как собственную дочь. Дядя и тетя забрали меня из Нью-Йорка, мы переехали в маленький городок в долине Напа штат Калифорния. Янтвилл, действительно, - маленький городок. Здесь все друг друга знают, тихо и спокойно. Мелисса работала в аптеке, а Фрэнк - учителем в местной школе. Жизнь потекла спокойно. Когда мне было 9, у них родился сын Майк. Майк - чудесный малыш, смешной, хулиганистый, но очень добрый... А да, чёрная машина. Но погодите-ка. Вы не составите себе полной картины моей жизни без ещё некоторой подробности. С 2 лет я очень люблю цифры. Впервые мне они понравились на бумажке, когда мама записала чей-то номер телефона. Тогда для меня этот набор незнакомых символов показался невероятно красивым. С этого момента они заполнили мою жизнь. К четырем годам я освоила все цифры, научилась складывать, вычитать, умножать и делить. Цифры были для меня самым правдивым языком, честным и справедливым. И сколько информации могут нести эти цифры! Ведь ими можно обозначить количество людей в мире, длину дороги до дома, время пребывания Чарльза Дарвина на Галапагосских островах, координаты школы на карте, цену какой-то вещи в магазине, номер телефона, адрес, массу слона, количество атомов в одном моле вещества и так далее, и я уж молчу о двоичном коде и прочих подобных штуках. Цифры - чудесная вещь! Порой, я думаю, как же называется человек, который любит цифры. Вот филолог, он любит слова, если расшифровывать дословно. А кто любит цифры? Вы, может быть, скажете мне, что такой человек зовётся математиком, но ведь математика - это операции над числами, а не просто цифры. Не знаю, как себя называть, но с годами я свыклась с тем, что любить цифры можно только будучи математиком. Признаюсь вам честно: я была чудны́м ребенком. Девочки никогда не брали меня в свои игры в дочки матери, считали странной. Правда, были у меня две роли, которые я неизменно исполняла во время детских игр: продавец и казначей. Если мы играли в современный мир, то я была продавцом, быстро считала деньги и выдавала товары. Если игра была про принцесс и рыцарей, то я была обладателем неземных богатств, к которому все приходили за золотом. Спасибо и на том, что я не играла дракона, охраняющего сокровищницу. Но как вы понимаете, меня не очень жаловали. А, кстати, о деньгах! К ним я всегда была неравнодушна. Ну как можно быть равнодушным, когда перед тобой лежит новенькая хрустящая купюрка, с которой так ласково смотрит сам Бенджамин Франклин. Я падка на деньги. Мне нравится их хруст, запах, вид. Но мне не нравятся люди, которые ими обладают, не потому что я им завидую, а потому что зачастую они слишком уверены в себе. И кто им сказал, что если у них есть деньги, то они сразу становятся на голову выше всех остальных? Хотя сама стать богачкой, я бы не отказалась. Я бы тогда жила припеваючи и в ус бы не дула, жила бы на курортах, закупалась в брендовых бутиках и обязательно каждый месяц жертвовала бы кругленькую сумму на благотворительность. Я всегда мечтала заработать много денег и не считала это чем-то плохим. Поэтому, когда я пошла в школу, я тут же нашла массу способов заработать: продавала домашку, тесты и контрольные, давала в долг под проценты и прочие гадости, которые сейчас я бы уже не стала делать. Есть множество других возможностей получить деньги: работать например, вместо того, чтобы давать деньги в рост. Ростовщик - не больно хорошее дело. Всё-таки погибнуть, как старуха-процентщица в «Преступлении и наказании» Достоевского, я мало хотела. Так и представляю, как тот самый одноклассник Билли придет ко мне однажды домой с топором... Когда я увидела ту машину, мне было 15 лет. Я училась в старшей школе Янтвилла, и, конечно, не была местной королевой. Знаете, как называют таких как я? Ботаник. Заучка. Фрик. Деревенская сумасшедшая. Я была, да и сейчас такой являюсь, всем этим в одном флаконе. Проще говоря, меня не звали на крутые тусовки, мне не признавались в любви, я не была местной чирлидершей. Я часто сидела где-нибудь в уголке и разрабатывала очередной план заработка или решала какую-нибудь математическую задачку. Друзья? Были ли у такой чудилы друзья? Представляете, были. Мои попытки заработать свели меня с Крисом Джоксом и Сэмом Фридмондом. Два эти говнюка - отпетые мошенники. Мы и тогда занимались не самыми честными делами, но сейчас эти парни совсем потеряли достоинство. По этой причине надеюсь, что жизнь больше не предоставит мне возможности встретиться с ними. Была ещё одна дама, с которой я близко общалась. Дебора Браун. Дебора была королевой школы: красавица, умница, она не знала отбоя от парней и девчонок. Странно, что эта девушка общалась с такой чокнутой как я. Впрочем, я никогда не смогла бы отказаться от дружбы с Дэбби. Так вот и проходила моя подростковая жизнь. Дом, школа, работа, домашка, дом. Кстати, о птичках, работа. Я работала с 12. Перепробовала многое: разносила газеты, работала официантом, писала объявления для интернет-сайтов, выгуливала собак и многое другое. В 15 я работала в букинистическом. Да, в магазинчике «книги у мисс Падмы. Книги. Журналы. Канцтовары» мне очень нравилось. Чаще всего там бывало тихо и пусто, а если и появлялись желающие что-то приобрести здесь, то чаще всего они говорили тихо, шелестели страничками тоже тихо, старались не топать и не хлопать дверями, книги брали аккуратно и аккуратно назад их и ставили. Здесь я читала. Книги мне тоже всегда нравились, читать я научилась сразу после того, как освоила цифры. При прочтении книг можно столько всего испытать и почувствовать, что в реальность не хочется возвращаться, особенно, если реальность такая паршивая, какая была у меня. Нет, я не говорю , что дядя Фрэнк и тётя Мелисса плохо меня растили, но они не мои родители, да и никто, кроме них, Майка и Дэбби, меня во всем мире по-настоящему не знал. Я любила эту работу. Короче говоря, скучная жизнь скучной школьницы, ничего интересного. Наконец, вернёмся же к чёрной машине. Как я уже и сказала - мои друзья, Крис Джокс и Сэм Фридмонд, всегда были мерзавцами. Правда, раньше до угона машин они не опускались. Но тут при виде крутой чёрной тачки у них снесло крышу. От участия в этом опасном и преступном предприятии меня спас, неожиданно, малыш Майк, с которым я должна была сегодня сидеть, дядя и тётя уехали на концерт в Нью-Йорк, поэтому он шёл со мной на работу. - Вы идиоты? - крикнула я, когда поняла, что эти парни творят. - Да всё будет отлично! Мы её угоним, а ты перепродашь. Ты же это умеешь! - уверенно заявил Сэм. - Нас посадят, придурок. Я не стану в этом участвовать и вам не советую, - высказав им это в лицо, я схватила Майка в охапку и потащила его в букинистику. Прошло уже три часа с того момента, как мы с Майком явились на моё место работы, как в «книги у мисс Падмы» зашёл шериф Коллинз. Он был здесь частым посетителем, брал детективы в прокат, поэтому я сильно не удивилась. - Добрый вечер, мисс Шелби, - поздоровался мужчина и я заметила на его лице какую-то виноватую улыбку. -Добрый вечер, мистер Коллинз, вы пришли за новой книгой? Знаете, у нас тут пополнение Агаты Кристи, там что-то из не очень популярного... - Нет, мисс Шелби, я вынужден пригласить вас пройти со мной в участок. Сказать, что я была поражена, это ничего не сказать. Мисс Падма, хозяйка магазина обещала отвести Майка домой, а я отправилась с шерифом. «Ну точно, во всём виновата эта машина» - думала я всю дорогу. Оказалось, я не лишена экстрасенсорных способностей. Виной всему действительно был этот черный катафалк, который явно повезёт моё тело после того, как дядя Фрэнк узнает о том, что меня посадили в тюрьму. Спустя полчаса моего ожидания, дверь открылась и два мужчины зашли в здание полицейского участка. Один был низкий и упитанный, солидный такой мужчина в костюмчике, а второй казался мне каким-то смутно знакомым, симпатичный мужчина, но на нём была футболка чёрного цвета и обычные джинсы, поэтому естественным был вывод, который тут же сделала я в своей голове. Мужчина в костюме - начальник, а второй - его телохранитель. - Мистер Старк, мистер Хоган, наконец вы пришли! Вот мисс Шелби. Она порядочная девушка, поэтому, надеюсь она сразу нам всё расскажет, - как-то чересчур лестно заговорил шериф. Жаль, конечно, но я ничего сразу рассказывать им не планировала. После небольшого экскурса в происходящее до меня дошло, что мои «друзья» не смогли эту машинку угнать, поэтому решили её испохабить, но, вот беда, на видеорегистратор их лица не попали. Зато попало моё и Майка в момент нашего с ними разговора. Получается, что я была свидетелем, и два этих солидных дядьки ждали, пока я назову им имена . Больше от меня ничего не требовали. И нет бы мне как умной взрослой девочке, которую дома ждёт маленький кузен, голодный, холодный и одинокий, сдать этих придурков и спокойно пойти восвояси, но мои моральные принципы вдруг почему-то решили иначе. Совесть не позволяла мне сломать этим парнишкам жизнь. И я решила молчать, как партизан. Так мы и сидели два с лишним часа. Этот мужчина, телохранитель, как я его окрестила, кажется, мистер Старк, мне и угрожал и предлагал деньги, но я была нема, как рыба. Закончилось всё тем, что телефон у этого Старка зазвонил, и какой-то приятный женский голос из трубки посоветовал ему забыть про эту машину, и вернуться к делу, ради которого они приехали. Меня отпустили, заявив, что с такими данными меня нужно отправить служить в разведку. Я помню, как в тот вечер шла домой по пустой осенней улице, было холодно, под ногами шелестели листья. Было уже темно, и только фонари тускло освещали дорогу. По дороге я решила заскочить в булочную и взять пару улиток с корицей, Майк их любил. Там очень приятно пахло свежей выпечкой, какие-то девчонки шушукались за столиком, попивая кофе. В моей памяти прочно засела цена плюшки с малиновым джемом: ровно один доллар 50 центов. Большие круглые с чёрной оправой часы показывали ровно 8 часов 17 минут 45 секунд, когда я выходила из пекарни. Порой, меня пугает, что я помню такие мелочи, но не могу вспомнить, какого числа день рождения у моей лучшей подруги или имя своей учительницы химии. Домой почему-то не хотелось, но я представляла себе одинокого Майка, вспоминала, как я сидела дома одна точно так же, и тут же ускоряла шаг. Когда открылась дверь нашего коттеджика, я не поверила своим глазам. Сумка в моих руках с грохотом упала на пол, пока я раздевалась и снимала пальто, я врезалась в шкаф и ударилась головой о вешалку. В комнате с несчастным видом сидела пожилая мисс Падма, благородно оставшаяся с моим кузеном, какая-то красивая молодая блондинка, солидная брюнетка, тот важный дядька в костюме и , черт бы его побрал, тот самый мистер Старк. - Детка... Гвинни... Случилась беда... - мисс Падма плакала, слёзы текли по её морщинистым щекам. Я бы никогда не поверила, что эта строгая старушка способна так плакать, когда видела те взбучки, которые она устраивала ребятам, ломавшим корешки книг или загибавшим уголки страничек, - Гвинни... Позавчера произошла авария... Фрэнк и Мелисса... Они... П-п-погибли... - еле догворила она и шумно высморкалась в свой цветастый платок. - О чем вы говорите? Они же просто поехали на фестиваль... - Так, давайте лучше я, - уверенно взяла роль рассказчика на себя брюнетка, - меня зовут Линда Ливс, я юрист. Мне тяжело говорить вам об этом. Позавчера, 18 сентября, произошла авария, мистер Шелби не справился с управлением. Миссис Шелби скончалась сразу же, а мистер Шелби был доставлен в больницу, и покинул нас вчера. Внутри у меня что-то лопнуло. Я просто не могла поверить, что их больше нет. Я больше никогда не буду играть с Фрэнком в шахматы, мы больше не будем считать на скорость, не будем смеяться над моими одноклассниками, Мелисса больше никогда не обнимет меня, я уже не попробую её медовые пряники, которыми она так хвалилась, не почувствую её запах, от неё всегда пахло чистым бельём, мёдом и какими-то лекарствами. Но тут же меня охватил ещё больший страх: что будет с нами дальше? А мисс Ливс тем временем продолжала: - Когда мистера Шелби доставили в больницу, он ненадолго очнулся, позвал к себе юриста и составил завещание, в котором сообщил, что по просьбе собственной сестры, Лесли Виолы Шелби, скрывал от всех, что его племянница Гвинет - дочь Энтони Эдварда Старка. Как оказалось, у него даже хранился тест подтверждающий отцовство. Поэтому мы здесь, чтобы ещё раз подтвердить отцовство и... - А что будет с Майком? - мне вдруг стало все равно, отец ли мне этот важный мистер Старк, но если меня заберут, то куда его отправят? - О, не стоит переживать, его возьмут на воспитание родители миссис Шелби, они уже в пути, - заверила красивая блондинка. В тот момент моя жизнь перевернулась с ног на голову. На следующий день мы съездили в Напу, ближайший крупный город, где согласились предоставить лабораторию. Оказалось, Старк привез с собой экспертов, и они за час вынесли мне смертный приговор. «Энтони Эдвард Старк является биологическим отцом Гвинет Аделин Шелби с вероятностью 99.99%» Что ж, теперь по словам мисс Поттс, той симпатичной блондинки, мне предстояло переехать в Нью-Йорк. Дальше всё как в тумане. Были похороны. Тела провезли в закрытом гробу, нам даже попрощаться с ними не дали. Помню, что в тот день дождь лил как из ведра. В церкви было ровно 73 человека, столько вспомнили о том, кто же такие Шелби. Все с грустью вздыхали и сочувственно смотрели на нас с Майком. Нам с кузеном даже сесть рядом не дали. Родители тёти Мелиссы презирали дядю, а его племянницу и подавно, а мисс Поттс, которая осталась помогать, не хотела отпускать меня от себя. Служба длилась ровно 97 минут 35 секунд, затем мы поехали на кладбище и ровно 32 лопаты земли я насчитала, когда их закапывали. Навсегда. Странно это, вот человек живой, здоровый, ходит рядом с тобой, дышит, ест пьёт, и для тебя он просто человек, а когда он уже мертвый лежит под толщей земли в дубовом гробу, тебе вдруг нестерпимо хочется увидеть снова, как он дышит, ходит, увидеть его живым... Пеппер Поттс оказалась приятной женщиной. Она занималась всем, что касалось моего переезда. Этот непутёвый отец уехал почти сразу, оставив со мной свою помощницу. Помощница, правда, была генеральным директором какой-то огромной фирмы, но его это видимо не смутило. Она забрала документы из моей старой школы, помогала мне собирать вещи, коих оказалось не так уж и много. Что странно, так это то, что в связи с моим отъездом количество вещей у меня по непонятным причинам значительно увеличилось. Все пытались мне что-нибудь подарить. Дебора подарила очаровательные серьги-кольца, миссис Падма вручила десяток книг, которые я хотела прочитать, не знаю только откуда она взяла этот список, мистер Коллинз подарил мне какой-то странный детектив, мисс Киттен, моя учительница физики, вручила толстую энциклопедию о звёздах, и таких подарков было ну очень много. В конце концов, всё было собрано и единственным, что удерживало нас в долине Напа, было завещание. Чтение завещания было назначено на 28 сентября в 12.00. Родители тёти Мелиссы явились, как на показ мод, хоть и были в трауре. Они словно ждали этого момента последние 10 дней. Я тоже ждала, ждала, пока всё это закончится. Я не надеялась, что смогу зажить как раньше, я не хотела жить с этим сомнительным биологическим папашей, но и сидеть здесь, где всё пропитано нашим счастьем, где всё напоминает мне о них, было просто невыносимо. Важный юрист зачитал завещание, и о, сюрприз, мне достались ровно три дырки от бублика! Ладно, я преувеличиваю, мне оставили ту маленькую квартиру в Нью-Йорке, в которой мы жили с мамой когда-то давно, те деньги, которые дядя, как оказалось, откладывал на моё обучение, и маленький конвертик с моим именем. Внутри было письмо и что-то ещё. Я дрожащими пальцами открыла конверт. Первым делом, в мои руки попало письмо, лист формата А4, исписанный мелким убористым почерком. «Дорогая, Гвинет, Если ты читаешь это, то меня уже нет в живых. Я хотел рассказать тебе всё это тогда, когда тебе исполнится 18, но, как видишь, мне не удалось этого сделать. Возможно, ты уже встретилась со своим отцом. Надеюсь, что вы с ним поладите. По крайней мере, я всегда хотел, чтобы вы встретились. Твой отец сам Тони Старк, не думаю, что это имя тебе что-то даёт, ты никогда не интересовалась такими вещами. Годы шли, а ты всё больше была на него похожа... Твоя мама не хотела, чтобы ты это знала, но я всегда любил нарушать данные ей обещания, не так ли? Теперь о тебе. Милая, никогда не бросай то, что всей душой любишь, держись за это, чего бы тебе это не стоило. Ты очень умная девочка. Помни, что я всегда с тобой, я верю в тебя. Ты всего добьёшся, чтобы не выбрала на своём жизненном пути. Будь счастливой. С верой в тебя и безмерной любовью, Твой Фрэнк. P.S. В конверте лежит кулон, он принадлежал твоей маме, она хотела, чтобы ты получила его в 16, и карандаш, которым ты написала свою первую цифру. Удачи.» Слёзы ручьями потекли по моим щекам. Пелена застилала глаза, дрожащими руками я достала кулон из конверта. Это было маленькое созвездие большой медведицы, серебряная цепочка была усыпана крошечными блестящими камушками, как звёздами. Я спрятала кулон и короткий простой карандаш в карман своей куртки. Я больше никогда не увижу Фрэнка. Какое страшное это слово «никогда»... Всё остальное ушло Майку. Я вообще наследства не ожидала, мне нужны были они живые, а не их деньги, машины, недвижимость и всё прочее... Дело сделано, мы с мисс Поттс летим в Нью-Йорк. Легче не стало, сердцу всё ещё устраивали контрастные обливания: то в жар бросало, то в холод. Я улыбнулась Майку на прощание, отдала солидному мужчине в строгом чёрном костюме свой чемодан и села на заднее сиденье машины. Когда мы покидали Янтвилл, за окном мелькали бескрайние поля долины Напа, где много десятилетий выращивали виноград и производили из него лучшие вина. Когда-то на этих плантациях, изнемогая от жары и усталости, трудились рабы. Мне же почему-то вспомнились все счастливые моменты моей жизни здесь. Я была счастлива здесь, а значит, вернувшись сюда, буду страдать от этих воспоминаний. На 74 километре от дома я твердо решила: я сделаю всё, чтобы никогда сюда не возвращаться.