Мир княжков

Мало кто знал, но Андрея всегда влекла готовка. Даже в детстве свободное домашнее время он любил проводить на кухне, наблюдая за действиями матери и иногда даже повторяя за ней. К сожалению, любовь к готовке не давала каких-то особых преимуществ готовым блюдам, поэтому получались они не всегда... съедобными, в общем. Но Андрюха не сдавался, совершенствовал навыки и даже к средним классам обучился приготовлению нескольких несложных, но вкусных блюд. В их число входила классическая яичница - ну куда ж без неё? - жаренная картошка, плов и какой-то зелёный супчик. В молодые, безбашенные доармейские года Андрей на время оставил своё хобби. Ведь из-за суеты жизни совмещать его с рисованием было довольно сложно (А рисование всё же Андрей любил чуточку больше). Потом вообще не до готовки было, когда с Михой познакомился и в нем и в творчестве их музыкально-художественном всецело растворился. Но судьбинушка штука закономерная. Ежели научился чему иль узнал, то рано или поздно это тебе всегда пригодится. Андрей проверил эту теорию на себе в один из холодных послеармейских дней. Свою жизнь с Мишей Князев условно делил на два периода, центральным мерилом которых была "армия". Ведь если сравнить Горшка доармейского и послеармейского - это будут люди совершенно разные. Первый тип ласково звали "Миша, Миха, Мишка", а второй - Горшок, как выражалось СМИ, безбашенный и ужасный. Ответ таким метаморфозам был прост - наркотики ещё никого в божий одуванчик не превращали... Эх!.. В общем, не хотел Андрей человека близкого и дорогого терять - родителям Мишки нажаловался. Те того в стационар, как Миха-то выразился, "в психушку" запихнули на длительное, изнурительное лечение. В тот-то момент и вспомнилось Андрею про готовку. Миша всегда любил покушать. Особенно что-то такое, сладенькое и вкусненькое. Жаль только денег на это не всегда хватало. Да и Андрей не мог своего любимого друга побаловать опять же по этой причине. Пару раз он находил в газетах несложные рецептики из простых ингредиентов, но так почему-то ни разу и не притронулся к их реализации. Видимо, не тот был момент... Сейчас же он настал!.. Проштрудировав свою "Книгу, а точнее тетрадь, рецептов", Андрей остановил свой выбор на тыквенных оладьях. Во-первых, подаренную Шуркой Балуновым ещё в ноябре тыкву нужно было куда-то деть - у неё и так уже подгнивал один бочок, а во-вторых, дома всё было для данного рецепта. Так, мука, яйцо, соль... Ну, и тыква, конечно же. Самым сложным для Андрея оказался поиск тёрки, которая в итоге так и не нашлась. Пришлось Князеву к соседям ходить и выпрашивать. А дальше - просто действуй по инструкции. Действуй, ага, как же!.. Если б было бы всё так просто... если бы по рецепту строго всё шло. А так - муки понадобилось больше, пришлось в магазин бежать, тыква нормально не резалась, оладушки не пеклись, сгорая, но не обжариваясь. Всё, в общем, как всегда бывает. К счастью, Андрей не унывал, ведь были у него песни, которые можно было как мурчать себе под нос, так и горлопанить во всю. Ну а что? На улице день, по закону, как бы можно.

***

Миша в стационаре скучал. Точнее даже страдал. Дни метанья, когда он мерил беспокойными шагами стены в небольшой комнатке, у него уже давно прошли, хоть иногда и напоминали о себе нервными подёргиваниями или раздражением. Сейчас Миша больше проводил времени в кровати, валясь в ворохе одеяла и подушки и уходя в себя. Серые дни смешались в один - долгий и, казалось, бесконечный... Это угнетало, это убивало... Это надоело. Лишь Андрей немного развлекал, когда приходил. В те моменты Миша снова мог почувствовать себя живым, тем самым "Михой", зависающим с пацанами на репточке и рубившим панк-рок. Или же "Мишенькой", трепетно вжимающимся в тёплый крепкий дружеский бок. - О, рад видеть тебя живым, - поздоровался Князев прямо с порога. Он явился внезапно, как тот самый нежданный ноябрьский снег. Миша едва успел натянуть на лицо защитную маску - смотреть на себя настоящего он разрешать никому не хотел, слишком уж многое парень в себе прятал. Никто, наверное, не выдержал бы, ушёл, вновь бросив, оставив Мишу одного. Горшенев не хотел даже думать о том, что Андрей когда-то тоже уйдет. Одна лишь эта мысль приносила ужасные боли. - Всё шутки свои эти... шутишь, - пробурчал Миша в ответ на приветствие. Подтянувшись на верх, он сел на кровати, прислонившись спиной к железным прутьям спинки. - Каким я это, е-маё, ещё быть должен? Конечно, живой. Андрей улыбнулся, подошёл ближе, на краешек кровати так скромненько присел. Будто бы не родной вовсе. Стеснялся будто б... "А может и не родной уже. Кому нужен нарк? Нашел, наверное, бабу. Он же... Андрюха ж... красивый такой". - грустные, полные тоскливой безнадеги мысли всё сильнее заполняли Мишину голову. От них не было спасенья... Хотелось завыть. Или выгнать Князева из палаты, чтоб жил уже спокойно, чтоб не мучался. Можно было бы тогда уже за свою жизнь не держаться, легко было бы в одиночестве уйти. Тёплая Андреевская рука на собственной ладони заставила Мишу невольно вздрогнуть и вынырнуть из неясной, тягучей пучины собственной неуверенности и самокопания. Пару раз моргнув, Миха попытался сосредоточиться на движениях ладони друга, что сейчас ласково поглаживала Горшеневскую руку, постепенно поднимаясь выше к плечу. От прикосновения чужих горячих пальцев кожа невольно покрывалась мурашками. - Миш, - позвал Андрей, и Миха, не задумываясь, подчинился, приподняв голову. Князев поцеловал его, нежно и успокаивающе. И на душе от этого стало как-то теплее. Будто бы Андрей был солнышком, лучики любви которого могли осветить тёмные коридоры внутренних Мишиных загонов. - Я люблю тебя, Мих. - каждое слово заставляет сердце сжиматься. А тугой ком сдавливать глотку. Мише хотелось, чтобы Андрей перестал это делать, ведь Миха чувствовал, что явно не заслуживал в свой адрес такого трепетного отношения. Но вместе с тем, Князева хотелось сжать в руках, чтоб ребра затрещали и не отпускать, чтобы он тоже почувствовал, что ему, Мише, не всё равно, что он действительно старается зависимость свою побороть, ради него, Андрея, сейчас находится здесь, что он действительно сожалеет, о том, что с наркотиками этими связался, что он... тоже любит в ответ. К счастью, Андрей не требовал слов или действий. Оторвавшись от дружеских губ, он прижался поцелуем к Мишиному подбородку, прошелся трепетными касаниями по бледной шее, лбом боднулся в плечо, чтобы отстраниться потом и полезть в сумку, которая всё это время стояла у него на коленях. - Угадаешь, что притащил? - игриво вопросил Андрюха, замерев пальцами у самой застежки. - Миш? - поторопил он, когда Миха завис опять, от поцелуев нежных отходя. - Ну.. мф... - невнятно отозвался Горшенев, нахохлившись, как промерзший воробей. Весь его вид выражал усиленную мыслительную деятельность, несмотря на то, что он так ничего и не придумал, выдав бурчащее: - Не знаю, е-маё!.. Там что угодно может быть... Андрей по-доброму ухмыльнулся, ещё раз поцеловал Горшочка своего и смилостивился, извлекая из сумки пластиковый контейнер с тыквенными оладьями. В потухших, болезненных глазах Михи тут же зажегся интерес. Он даже поудобнее уселся на кровати, поёрзав на месте. - Это... мне? - уточнил он, остановив свои руки уже на полпути к оладушку. Зыркнул на Андрея недоверчиво, и, получив от Князева кивок, тут же потянул вкусную еду в рот. - Вкусно? - уточнил Андрюха, с улыбкой наблюдая за своим большим ребёнком, который с видом великого удовольствия поглощал оладушки так быстро, будто бы его голодом всю жизнь до этого морили. - Угу!.. - невнятно отозвался он между приёмом еды. Остановился он, когда в судочке остался только один тыквенный оладушек. - Ты... это... будешь? - уточнил парень как-то неуверенно, будто бы неловко ему было за свою такую поспешность. Но Андрей поспешил успокоить его, что не голоден, хоть это было не так. Мише не нужно было об этом знать. - В следующий раз попробую приготовить яблочный пирог, - поделился Князев, когда Миха всё же прикончил последний кусочек оладушка. Поудобнее усевшись на кровать рядом с другом, Андрей приобнял его за плечи да носом в волосы растрепанные зарылся, вдыхая вместе с неприятным запахом лекарств родной Мишкин аромат. - Где-то у меня рецепт сохранился. Почему-то от этих слов Миша внезапно снова замер, уходя в себя. - Так это... для меня... того... Сам, да?- выдавил он из себя сбивчивое через время. - Сам, - подтвердил Андрей, не удержавшись от довольства. Мишке судя по всему его стрепня пришлась по вкусу, а значит, можно будет теперь чаще готовить для него. Разве это не здорово? Когда Миша вдруг задрожал да одеяло к лицу прижал, Андрей даже растерялся. Но когда Горшенев встал всхлипывать - испугался уже ни на шутку. - Миш, Мишутка, ты чего? - обескураженно прошептал он, не зная, что сделать лучше - врачей звать или самому успокаивать. К счастью, истерика Мишкина прошла также быстро как и началась. - Ты... для меня... - ну как прошла? По крайней мере парень за своё состояние пояснил, прошептав дрожащим голосом: - А я... ну... взамен ничего, понимаешь? Не нужно ничего... - Миш, - оборвал дружеские речи Андрей, сильнее сжав его в своих руках и слегка покачивая в объятиях, как маленького ребёнка. - Ты больше даже даёшь, понимаешь? Всего себя для меня, да? Просто будь рядом, хорошо? - попросил он действительно нужное. - Ни одна еда мира тебя и твоей любви не заменит. - Но... - Миха ещё пытался что-то там доказать, бормоча невнятное и неразборчивое, но вскоре успокоился и, кажется, даже понял, что Андрей хотел ему донести. Но а Князев был уверен точно - в следующий раз он притащит для Мишки яблочный пирог, раз тыквенные оладушки сделали Миху, хоть на пару минуток, но счастливым, помогли ему высказать то, что гложило его где-то глубоко внутри.