Мир княжков

- Мих, пора признать, что уже... ну, надо, - серьёзно заявил Андрей, когда Горшенев в очередной раз вздохнул да за щеку свою рукой рефлекторно схватился. Зубная боль донимала Миху уже давненько, но тот был упрямым бараном и, не взирая на все попытки друзей и близких уговорить его сходить к стоматологу, на просьбы не велся и оттягивал неизбежное до самой критической точки. - Да надоел уже, е-маё! Ещё и ругался, отстаивая своё мнение. Будто бы все просто так его донимали, а не беспокоились за состояние здоровья! - Понимаю, Мих, - Андрей пока держался дольше всех, принимая дружеские выпады с необычайным спокойствием. Ведь он по опыту знал, что эта тактика по отношению к Мише была всегда выигрышной. - Вот сходишь к зубному и отстану. Мишка же в таких ситуациях вел себя как маленький ребёнок - языком цокал, хмурил моську и убегал в другую комнату, чтобы по мозгам, как он выразился, не ездили. Но естественные физические потребности всё равно вынуждали его покидать своё логово и приплетаться на кухню, где его поджидал Андрюха. Парень даже свои рисунки и тетради со стихами туда забрал, чтобы не упустить момент. Смотрел тогда на Горшенева так испытывающе и ожидательно, невербально упрашивая его перебороть страх и сделать шаг к восстановлению собственного здоровья, пока тот из комнаты снова не сбегал. Страх, в целом, был штукой тяжелой. Его просто так не перебороть. Тем более, когда не признаешь, что он у тебя есть. - Не боюсь я! - как помнилось Андрею, орал Миха не своим голосом, стоило только Князеву заикнуться на эту тему. - Я чё трус по твоему?! Врачей мне бояться, ещё чего?! Че мне их бояться-то?! Вот и застряли, получается. А Михе-то каждый день всё хуже и хуже. Если сначала он просто временами морщился, когда пиво холодное глотал, то со временем зуб стал оказывать на него заметное влияние - парень стал раздражительным, постоянно держался за чуть припухшую щеку, с трудом пережевывал пищу, морщился и шипел. Князь не понаслышке знал о возможных побочных последствиях, от того и переживал. Но разве уверенному в чём-то Михе можно что-то доказать? Он ещё и аргументы, ну, по его логике, логичные приводил. - Дорого. Ну тут, наверное, и не поспорить. - Да и зачем его, на самом деле, лечить? Выпадет сам и всё тут. Так его эти... врачи... за деньги. А так сам - быстро и всё. - А если не выпадет? - поинтересовался тогда Князь. - Иль болеть сильно будет? На такую логику Миха снова вспылил и ушел. Видимо, достойных аргументов не придумал. Андрей не обижался, знал, что тот просто боли боится, вот и ведет себя так. Но одно лишь понимание этого другу легче-то не делало... - Прости, Мих, что? - уточнил Ренегат на репточке. Это был уже не первый раз, когда он просил Горшка повторить свои слова, чем его уже невероятно раздражал. - Да, Мих, - не дав недовольно, но больше смущенно сопящему Мише вылить на друга весь негатив, поддержал разговор Балу. - Невнятно что-то... Да и с щекой у тебя что? Раздулась сильно... Я слышал, что не к добру это. У тебя зуб, случаем, не болит? А то может инфекция в рану попасть - и всё, считай. Свет в конце коридора и белые тапочки. - Что за фигню несешь, е-маё! Какие ещё, е-маё, тапочки?! - Что-что, Миш? - одновременно переспросили Поручик, Ренегат и Балу, на что Миха психанул и ушёл в другую комнату, напоследок хлопнув хлипкой дверью так, что аж известка со стены чутка осыпалась. Эх, а ведь только недавно её нанесли... - Ладно, парни, оставьте нас, пожалуйста, - попросил тогда Андрюха, пока возмущенные друзья обсуждали план, в котором просто хватают Миху и насильно тащат до зубного врача. Не справиться же ему с четырьмя крепкими, молодыми парнями, да? План тоже был хорош, но Андрей пока не оставлял попыток договориться с другом мирным путём. - До завтра, короче, оттягиваем, - подметил Реник напоследок. - Надо уже, Дюх, его спасать. Друзья мы или кто? Остальные, как, впрочем, и Андрей согласно закивали. Нужно было что-то делать. Миша нашелся в третьей по счете комнате. Сидел на кресле, съежившись и подтянув колени к груди. Андрей остановился, разглядывая его, подмечая новые неприятные детали, а именно нездоровый румянец да заметную припухлость на правой щеке. Да, дело дрянь. Андрей подошел ближе, на подлокотник присел. Не встретив от Миши недовольства, руку к нему протянул, по голове ласково погладил, успокаивая. Миха вздохнул, поддался тут же вперед, укнулся башкой в Андреевский живот, вздохнул тяжело, боднулся, будто бы ласки выпрашивая. И Князев не отказал, запуская уже обе руки ему в шевелюру, да начиная поглаживать и ласкать. - Давай... Андро, давай... вырвем? - предложил он вдруг, невероятно удивив. Андрей аж поглаживания от удивления прекратил. - Опасно ж, Мих, - наконец выдавил он из себя, неуверенный, что идея хорошая. Даже по сравнению с той, что парни немного раньше предлагали. - Похуй, - выдохнул Горшенев. - Панки мы или не панки? - Я не уверен... - начал было Андрей, но тут же осекся, стоило Мишке на него посмотреть - испуганно так, жалобно, будто бы на одном Князеве вся его уверенность сейчас держалась. Как после такого друга-то не поддержать? - И как ты хочешь это сделать? - сглотнув, поинтересовался тогда Андрюха. - Нитка нужна, - оживился чуток Горшок. Андрей почувствовал, как задрожали его руки от волнения и страха. - Принесу сейчас, - отлипнув от товарища, вызвался Князь. Его самого невольно взяла нервная дрожь. Сходив на кухню, он достал из шкатулки на холодосе нитки, отрезал ее ножницами и вернулся к Михе. Тот как раз стоял у двери и лупил на нее большими, влажными глазами. - Мих, - тихо окликнул его Андрей, кончиками пальцев руки аккуратно коснулся, на что Горшенев вздрогнул всем телом. Он явно контролировал себе только усилием воли. - Может всё же врач? - Ну... я... - пробормотал Михаил. Ещё раз на дверь с ужасом посмотрел. Сглотнул. Но после головой упрямо помотал и заявил: - Поздно отступать! Где твоя нитка, е-маё! - Вот. Андрей не был уверен, что эта идея с вырыванием зуба хорошая. Тем более после того, как самолично Мишин зуб ниткой обвязывал - у того дрожали руки. Зуб даже не шатался. - Готов? - поэтому на всякий случай уточнил он перед тем, как дверь захлопнется и друг загнется от невыносимой боли. Миха, тяжело дыша и потея, будто бы пробежал марафон, кивнул. Его глаза выражали полнейшее непринятие происходящего, отчего у Андрея невольно разрывалась душа. Может ну это всё? Пацанам лучше позвонить и не ждать до завтра? - Стой! - воскликнул Миха, как только рука Андрея чуть дернулась. - А м-может... это... ну... по пивку? С ним надежней, как никак... Да и... врачихи эти ваши, они ж это... сами, е-маё!.. усыпляют вроде как, да? Андрей кивнул, невероятно обрадованный, что неприятную экзекуцию можно было отложить. Сходил, принес со стола по баночке пива. Одну - для себя, а вторую - для Мишки. Обоим для успокоения нервной системы. - Это... этот способ, на само деле, - осушив половину банки за два больших глотка, принялся объяснять Миха. - Ра... рабочий. Во-первых, это быстро. Раз и всё... Врачи, это долго и б... больно. Во-вторых, не опасный. У меня так в семье зубы... это самое... всегда!.. - А в-третьих? Три хотя бы надо, - отозвался Андрей, хватаясь за последние возможности отговорить Мишу от безумной идеи. И тот даже задумался. Надолго так завис, слегка покачиваясь. Андрей едва ли не чувствовал, как крутятся мысли у него в голове. К сожалению, узнать его гениального третьего аргумента Князю так и не удалось - Миха, покачнувшись сильнее, чем обычно, вдруг хотел придержаться за дверь и взял да и захлопнул её. Такого крика и отборного мата Андрей от Миши не слышал ещё никогда. Зуб, ожидаемо, не вырвался. Порвалась лишь верёвочка (и очередная Андреевская нервная клеточка, когда Миха вдруг заорал). Горшенев схватился за щеку, сжался весь, постанывая и похныкивая. То на ноги поднимался, начиная метаться по коридору вперёд и назад, то на корточки присаживался и дрожал. Ему явно было очень-преочень больно. Андрей, вновь сбегав на кухню и чуть не расшибившись об порожек, принес бедолаге платочек с кусочками льда из холодильника. Миха дар принял, выхватил компресс из дружеских рук, к щеке тут же прижал. - Миш, пойдем, - подождав, пока друг немного придет в себя и станет дышать не так загнанно, аккуратно прихватил его рукой под локоть и потянул на себя, вынуждая подняться на ноги и пойти за собой. Довел до дивана, толкнул легонько, предлагая присесть. Миша послушно пятую точку свою присадил, от щеки руку не убирая. На его длинных ресницах висели капельки слез. Видеть такого друга было тяжело. Всей душой, всем нутром хотелось его утешить, забрать хотя бы часть боли или поделиться своей храбростью. Но всё, что Андрей мог сейчас сделать, это крепко обнять Мишу да поглаживать его до тех пор, пока он не перестанет дрожать. - Болит? - сочувственно поинтересовался Князев, когда Горшок, судорожно вздохнув как ребёнок после длительной истерики, привалился головой на его плечо. - Угу, - согласился тот. - Очень. - Полагаю, аргументы кончились? - помолчав, уточнил тогда Андрей. И Миха, на удивление, согласился, кивнув. - Страшно мне, Дюш, - сдавленно поделился он, спустя время. - Трус я. Больно и... страшно. Вот и не иду. - Знаешь, нужно быть очень храбрым, чтобы это признать, - улыбнувшись, мягко подметил Андрей и начал успокаивающе поглаживать худую дружескую спину. - Тебе страшно, что ты один останешься со своей болью... Но ты ведь не один! Ты со мной, Миш. Я рядом буду. - Спасибо. - Князев не видел, но почувствовал, как Миша несмело улыбнулся, роняя пару слезинок на свитер на его плече. - Завтра мы перенесем это все вместе, хорошо? - Ощутив как Миша кивнул, Андрей слегка наклонился и прижался к его макушке губами, успокаивая. Эх!.. Завтра ожидался тяжелый денёк... Парни не подвели. Пришли ровно в озвученное вчера на репточке время. Правда Андрею от этого веселее не было. Всю ночь они с Михой не сомкнули глаз, у последнего сильно разболелся зуб и помогали от этой напасти только постоянные полоскания. Придремали парни ближе к утру, крепко обнявшись и завалившись прямо на одеяло на полу. Отчего, наверное, выглядели весьма всколоченными и помятыми. - Ну, где наш пациент? - поинтересовался весельчак-Ренегат, стоило заспанному Андрюхе только открыть дверь. - Мы готовы во все оружия. - Мы тоже, - фыркнул в свою очередь Андрей и отправился будить своего спящего красавца, поцелуем естественно... Как же без этого-то? В какой-то мере парень был даже рад, что друзья-согруппники будут их с Михой сопровождать. Тот вроде как и согласился, но это ж Миха... С него станется и сбежать в момент повышенной тревожности. Миша же конвою был не рад. Ворчал всю дорогу, убеждая всех, что он не малыш, чтобы за ручку его к врачам-то водить. Но никто из ребят на его бухтения даже внимания не обращал - окружили со всех сторон. Андрей и Саша Балунов ещё и под ручки беленьки взяли, чтобы наверняка. И так дотащили до самой клиники, держали во время разговора с врачом и лично довели до стоматологического кресла. Ушли лишь по просьбе врача немного освободить помещение. Андрюха же упросился остаться, желая слова свои держать до последнего. Обещал же, что рядом будет, значит, будет. - Всё хорошо, Мишунь, - обратился он к другу, пока женщина врач отошла за какими-то препаратами. - На самом деле ты очень смелый. - Ага, - недовольно пробухтел Горшенев, с опаской осматриваясь по сторонам. Андрей увидел, как его длинные музыкальные пальцы с силой впиваются в обивку кресла. Парень явно переживал сильный стресс. - Тоже мне смелость!.. Как ребёнок, ребёнок трусливый, е-маё!.. - Но всё же ты здесь. - Потому что ты здесь. Ну, из-за тебя... а сам бы... - начал было Миха, но замолчал, отвлекшись на Андрея, который, взяв его руку в свою ладонь, стал неторопливо поглаживать её. - Я люблю тебя, Мих, - прошептал он и типа по дружески боднул друга в плечо лбом. Миша несмело улыбнулся. Его нервное выражение лица стало чуть мягче. - И я... это... ну... - выдавил он из себя последнее. Ибо потом в комнату зашла врач и в следующий раз парни смогли поговорить уже вечером дома - после больницы Миша чувствовал сильную сонливость и отсыпался практически весь день. Он проснулся ближе к ночи, притопал босыми ногами в Андреевскую спальню да как начни затирать про то, какие сказочные миры видал, пока под наркозом был. А Андрей слушал его, слушал да улыбался. Видеть здорового Мишу было очень приятно.