Будь со мной

Нарисуй лето. Так сказал Хёнджин, чем озадачил Каыль. Он принёс из своей комнаты пенал с карандашами, высыпал их на стол в своём саду и спросил: — Когда кто-то говорит тебе «лето», что ты представляешь? — Не знаю, — отвечала Каыль задумчивым тоном. — Нужно подумать. Она оглядела сад. Деревья стояли тихо, листики почти не шевелились. Погода была безмятежной, ветер мягким и ласковым. Она посмотрела на небо. За облаками пряталось солнце. Было жарко, душно. — Хочешь чая со льдом? — спросил Хёнджин. Он сидел за столом в шортах и майке. От Хёнджина пахло краской, лимонным чаем и дезодорантом. Он сбегал домой и принёс поднос с двумя стаканами чая. Каыль притронулась губами ко стеклу, наклонила стакан, и в её рот полилась прохладная жидкость. Чай был сладковато-кислый, потому Хёнджин добавил в него ломтики лимона. Каыль взглянула на ветви деревьев, между которыми мелькала паутинка. Маленький паук сидел в центре. «Что для меня лето?», — думала Каыль. Под ногами ползали муравьи, мухи садились на белые листы бумаги и потирали лапка о лапку, в деревьях щебетали птицы. Хёнджин положил перед ней лист бумаги и карандаш. — Я не знаю, — повторила она. — Тогда закрой глаза. Каыль закрыла, подумала ещё раз над его вопросом и вдруг раскрыла глаза. Хёнджин озадаченно на неё смотрел. Она сощурила глаза и проговорила: — Я знаю этот хитрый приём. — Какой приём? — спрашивал Хёнджин, делая карандашом лёгкие штрихи по бумаге. — Этот. — Какой? — Ну… этот, — повторила Каыль. — Я понял, — сказал Хёнджин, улыбнувшись. — Ты думала, я тебя поцелую? Каыль кивнула. — Я попросил так сделать, чтобы ты могла подумать, что для тебя лето. — А для тебя что? — Скоро увидишь. Каыль снова задумалась. На каменной дорожке в дом сидел Ромео. Можно его нарисовать, он пушистый, рыжего цвета. Чем не лето? Но Каыль отказалась от этой идеи. Наверняка Хёнджин рисует что-нибудь грандиозное, он покажет ей свой рисунок, и Каыль поймёт, какая она глупая, что для неё лето всего лишь рыжий кот. Она смотрела на стакан из-под чая, в стекле которого преломлялись лучи солнца и пучками рассыпались по столу. Что для неё лето? Красивые губы с тонкими прожилками, прямой нос с бликом на самом кончике, чёрные-чёрные глаза и родинка у нижнего века, маленькая, тёмно-коричневого цвета. Хёнджин поднял на Каыль взгляд, улыбнулся глазами. Каыль подпёрла щёку рукой и вздохнула. Сделала глоток чая. Хёнджин рисовал. Закончив с наброском, он взял цветные карандаши, оранжевый, розовый, светло-розовый, светло-оранжевый и кучу других карандашей. Каыль не знала всех оттенков. Она поднималась, смотрела на его рисунок, а Хёнджин его прятал, ставя ладони ребром. Каыль скучала. Рисовать она не умела, но нужно хоть что-то нарисовать. Когда пришло время показывать рисунки, Каыль перевернула свой листок, чтобы Хёнджин не увидел раньше времени. — Ты первая, — попросил он и приготовился увидеть её рисунок. Наверняка она ничего не нарисовала. Сидела и скучала. Это было почти так. Каыль перевернула листок и показала ему. — Новый шедевр минимализма? — спросил Хёнджин. — Хм, неплохо. — Это не минимализм, а твоя родинка, — сказала Каыль, кладя рисунок на стол. Хёнджин подвинул её рисунок к себе. На белом листе была лишь одна маленькая точка коричневого цвета. Он улыбнулся. — Почему моя родинка? — Потому что я на неё смотрела. Хёнджин чуть не рассмеялся: Каыль выглядела смущённой и милой одновременно. Она совсем не умела рисовать и решила, что родинка — единственное, на что она способна. Она могла бы нарисовать лицо Хёнджина, но вышло бы что-то квадратное или треугольное, тогда бы он сказал «шедевр кубизма» и засмеялся, хотя он и сейчас еле сдерживал смех. Каыль не знала, куда ей деться, ей вдруг стало стыдно и неловко за то, что она нарисовала родинку. Но она правда на неё смотрела, а ещё думала, что девчонки в классе постоянно шушукались о том, что у Хёнджина милая родинка, а кто-то даже считал его сексуальным из-за этой родинки. Пусть для Хёнджина это будет секрет, но Каыль тоже думала, что он безумно привлекательный благодаря своей родинке. Хёнджин прекратил смеяться. — Я принимаю твой рисунок, — сказал он. — Мне приятно, что тебе нравится моя родинка, — он чуть снова не засмеялся. Ладно, пусть смеётся, его смех Каыль тоже очень, очень нравился. Она улыбнулась своим мыслям. У него красивый смех, звенящий. — А я вот что нарисовал, — Хёнджин перевернул рисунок и протянул ей. Там был не портрет, там были её веснушки. Её плечи в веснушках. — Мне нравятся твои плечи. — Я помню, — промолвила Каыль, глядя на его рисунок. Неужели у неё и правда такие красивые плечи. Обыкновенные вроде. Но на рисунке Хёнджина они были другими. Круглыми, с тонкими ключицами и ямочками над ними. От россыпи веснушек они выглядели, как апельсин, как солнце, как сотни искорок костра, горящего в летнюю ночь. — Это подарок, — сказал Хёнджин. — Будешь смотреть и вспоминать, что я люблю твои плечи. Ну а мне придётся довольствоваться… Он пригляделся к маленькой точке на рисунке. Каыль виновато улыбнулась. — Могу попробовать нарисовать твоё лицо, — проговорила она. — У меня не получится так же хорошо, как у тебя. — Ничего. Мне нравится, — произнёс Хёнджин. — Я хочу кое-что сделать для тебя. Положив рисунок, он придвинул свой стульчик к ней. — Щёки покраснели, — заметил Хёнджин. — Неправда. Я совершенно спокойна, — отвечала Каыль. — Да-да? — Не «да-да?», а точно. Хёнджин хмыкнул, глядя на её лицо. — У тебя ладони вспотели, — сказал он, сжимая губы, чтобы не улыбаться. А улыбаться так и тянуло. Ладони у неё и правда вспотели. Каыль положила их на коленки, и они прилипли к коже. — Что бы ты сказала, чтобы соблазнить меня? — спросил Хёнджин, облокотившись о стол. — Представь: мы остались наедине, и вдруг тебе захотелось моего внимания. Что хочешь сказать? Она была смелой, но, когда дело касалось любви, вдруг робела, было трудно набраться духу и сказать хоть что-то. — Сказала бы, что ты красивый. — А ещё? — Милый. — Ещё что-нибудь? — Горячий? — Мне нравится, продолжай. На минутку Каыль задумалась. Хёнджин подпирал щёку рукой. Мышцы его были напряжены, Каыль видела выступающие вены на коже и бицепсы. — У тебя сильные руки, — сказала она. Хёнджин кивнул. — А ещё ты выглядишь чертовски сексуально в майке и шортах. Хотя ты в любой одежде выглядишь сексуально. Он взял её за руку, погладил тыльную сторону ладони. — Когда ты так близко, я не могу ни о чём думать, — прошептала Каыль, не ожидая, что перейдёт на шепот. — Я тоже, — шепнул Хёнджин, сжимая её ладонь. — Бывает в груди чувство, когда будто тысячи звоночков вздрагивают, и вместе с ними дрожит всё: и сердце, и грудь, и живот, и руки, потому что эта мелкая дрожь разбегается по всему телу. — Мне знакомо это чувство. — И мне. Чувствовать его тёплое дыхание на щеке, видеть мягкий, бархатный взгляд и мимолётно касаться кончиками пальцев его рук для Каыль было чем-то невообразимо приятным. Ромео притаился в траве и наблюдал за ними хитрющим взглядом. Кончик его хвоста то и дело мелькал в воздухе. Хёнджин медленно поднял взгляд с её рук на своих коленках к её лицу. На Каыль было короткое белое платье на бретельках. — Сегодня грозу обещали, — сказал Хёнджин, припоминая прогноз погоды, который смотрел утром. — Я не боюсь грозы, — отвечала Каыль. Её ладонь наверняка прилипла к ладони Хёнджина: как же неловко. Хёнджин с грустью вздохнул. — А я хотел спрятаться с тобой от грозы в моей комнате: ты бы боялась, а я бы оберегал тебя в своих объятиях, шептал бы на ушко что-нибудь милое. — Могу притвориться, что боюсь, — сказала Каыль. — Так не пойдёт. — А что ты предлагаешь? Он отпустил её руку. Каыль испугалась, когда он потянул свои ладони к её груди. Она замерла. Хёнджин завязал распустившийся бантик. — Предлагаю ловить бабочек. Каыль думала, что он шутит, но Хёнджин вышел из дома с сачком для бабочек. Он увидел рядом с Ромео красивую бабочку с синими кружочками на крыльях, это была бабочка павлиний глаз, но вместо бабочки Хёнджин поймал Ромео. Сонный кот сощурил недовольно глаза и зевнул. Каыль схватила сачок и накрыла им бабочку, севшую на траву. Она села на корточки и присмотрелась к ней. Хёнджин сел рядом. С минуту они наблюдали за тем, как бабочка шевелит усиками и крылышками. Как только сачок исчез, она улетела. — У меня скоро волейбольный матч, ты придёшь? — спрашивала Каыль. Солнце спряталось за тёмными облаками. На нос Каыль упала капелька. Они сидели в саду, пока не пошёл дождь. От ливня спрятались в его комнате. Ромео догнал их, перепрыгивая маленькие лужи. — Накуплю твоих любимых крекеров, газированной воды и приду, — сказал Хёнджин. Он вдруг озорно посмотрел на неё. В его комнате было темно и уютно. Хёнджин зажёг свет. Каыль села на стул у письменного стола, а Хёнджин искал что-то в шкафу, потом в другом шкафу, потом в тумбочке. — Где же? — бормотал он. — Ах вот! Каыль, я тут купил кое-что. Попробуем? Любопытная Каыль прошагала к его кровати и увидела целую кучу разноцветных пакетиков. — Чёр-тов Хён-джин! — кричала она, кидая в него подушками. — Ай! Каыль, это была шутка. — Шутка? Шутка! Хёнджин спрятался за дверью. Подушка с громким хлопком ударилась о неё. Несколько минут в комнате было тихо. Хёнджин решил, что Каыль успокоилась. Он знал, что она остро отреагирует на его «сюрприз», и ждал её реакцию. Он приоткрыл дверь. Глянул на кровать, на стул, на шкафы. Где же Каыль? За дверью? Хёнджин распахнул дверь. И получил удар в живот подушкой. Согнулся и завалился на ковёр. — Ты меня добила, — просипел он. — Ромео, как ты живёшь с этим сексуально озабоченным дурачком? Кот протяжно мяукнул. — Ты другой «подарок» не видела, — проговорил Хёнджин, поднимаясь с пола. — Это я уберу до поры до времени, — сказал он, пряча презервативы в шкаф с одеждой. — А вот это можем и сейчас попробовать. Он достал из тумбочки новенький вибратор. — Им можно пользоваться и в ванне, — сказал Хёнджин, читая инструкцию. Пальцы Каыль сжались на уголке подушки. — Я пойду воду наберу, а ты внимательно изучи инструкцию, — Хёнджин сунул ей в руку вибратор. Её рука была очень горячей, да и щёки порозовели. — Каыль, ну чего ты? Знаешь же, что это всего лишь мои не совсем удачные шутки, — произнёс он, потрепав её за концы пальцев. Каыль вытерла с глаз слёзы. Она сильно разволновалась. — Ну не плачь. Ударь ещё раз дурачка, который расстроил тебя, — протянул Хёнджин, подставляя голову. Каыль хлопнула его по макушке. Хёнджин сел на колени и обнял её. И всё-таки у него получилось обнять её, когда за окном бушевала непогода. — Я не смущена, — сказала Каыль. — Просто терпеть не могу твои шутки. — Запомним, — усмехнулся Хёнджин. — Ну-ка забудь быстро. — Не-а, не забуду. Хочу знать все твои слабости. На её плечи легли его большие ладони. Хёнджин отстранился. Каыль потупила взор. Прозрачная упаковка с вибратором поблескивала в свете ламп. — Как пользоваться этой штукой? — поинтересовалась Каыль, беря её в обе руки. Лицо Хёнджина посветлело. — Сейчас покаж… ой, то есть, объясню, — сказал он. — Ванну принимать будем?