Kiss, Marry, Kill

      — Слушай, давай признаем, что рано или поздно это должно было случиться. Ну неужели ты так и будешь всё это время молчать? Ладно, тогда я продолжу.       Я убрала волосы назад, пододвинула свечу ближе к нему и уселась напротив поудобнее, деликатно пытаясь подобрать слова. Смотреть в глаза было крайне неловко — хотелось ударить в лицо, а потом убежать, или ударить и убежать, поэтому я набрала в лёгкие воздуха и уставилась на алый подсвечник, ковыряя застывший воск.       — Во-первых, не могу сказать, что это была ошибка. Остановимся на мысли, что это было вроде разовой акции, понимаешь о чём я? Во-вторых, не могу сказать, что мне понравилось, но… — я закатила глаза, — и не могу сказать обратное. Да, начиналось всё ужасно, но потом… ну, не сразу, а когда… в смысле, в какой-то момент я… В общем, хочу сказать, что в этом нет ничего стыдного. Секс это весело. Обычно. Ну или… как вы тут всё это называете… «ночь в покоях супруги»? Не знаю. Все эти фразы такие древние… Ты знаешь, что я бы никогда не стала делать такое с тобой, если бы у меня был выбор. Но… ты же сама всё видела.       Собрав остатки мужества, я, наконец, взглянула в уставшие, изнемождённые глаза Урсы в мерцающем отражении зеркала. В целом выглядела она на пять из десяти этим ранним, ещё темным утром. О, да, этой малышке нужны как минимум восемнадцатичасовой сон, двухчасовой массаж и ванна после.       Девушка в отражении по прежнему молчала, пристально изучая меня в ответ. И я чувствовала, будто… предала её? Лишила яро хранимой девственности, которую она, наверное, хотела отдать возлюбленному из деревни, но у нее всё равно бы ничего не вышло. Повторюсь, так или иначе, подобное постельное происшествие случилось бы с ней после замужества. А как еще? Она сама это знала. Я, можно сказать, приняла первый удар на себя. Мы вроде как должны были быть заодно, но я буквально пушечное мясо на этом поле боя. Метаюсь меж двух огней! Если бы я не сообразила вовремя, сейчас бы всё моё лицо было сожжено или ещё чего хуже. Неплохо было бы этой мелкой заразе уже вернуться в своё законное тело, а мне в своё. И подсознание смутно подсказывало мне, что Леди Огня уже совсем скоро откроет для меня заветную локацию.       Увлекшись своим немым отражением, я не заметила, как в комнату вошла Хиёко и другие служанки. Девочки зажгли всюду свечи, а Хиёко принялась снимать с меня тёплый, спальный халат. Если честно, я уже даже привыкла к роли принцессы-куклы с бесконечными переодеваниями. Зевая, я бросила взгляд на помятую постель — говнюк получил своё и смылся ещё до моего пробуждения. Ладно, я сама так раньше делала, самое страшное для меня сейчас — нежданчиком получить залёт. И мне ведь даже не дадут от него избавиться! За мной и сейчас в оба глаза следят, а если во мне будет… это существо, то меня запрут в комнате на девять месяцев. Господи, что угодно, но не беременность, умоляю…       Внезапно все размышления прервали тихие девчачьи смешки. Я уставилась на девочек-служанок, стоящих поодаль, возле сундуков с одеждой. Поймав мой взгляд, они покраснели и, уткнувшись в пол глазами, снова захихикали, толкая друг друга в бок.       Хиёко шикнула на них, а потом взглянув на меня, сама прикрыла рот ладошкой, глупо улыбаясь.       Я нахмурилась:       — Что? Чему ты улыбаешься?       — М-м… — цыпа покачала головой, закусив губу. — Ну, Ваше Высочество… Это немного…       Эта идиотская реакция меня насторожила. По спине побежал странный холодок.       — Говори быстро, — приказала я.       Хиёко вздрогнула, видимо, не ожидав от своей юной госпожи такой резкости, и, опустив голову, смиренно подвела меня к большому зеркалу.       Я в ужасе ахнула, подойдя к нему вплотную.       На мне уже было чистое, белое дудоу, но я отчётливо видела, что открывшиеся ключицы и грудь… Они были в засосах, как небо в звёздах! На запястьях и шее проступали следы от пальцев! Я была в халате с высоким горлом и ничего не заметила прежде!       Озай — животное. Он за это заплатит.       Развернувшись, я злобно выкрикнула, указывая на свою шею:       — И это, по-вашему, смешно?       Моментально все мои служанки упали на колени, вымаливая то ли прощение, то ли наказание, то ли прощение через наказание, то ли смерть, мать их за ногу. Я раздражённо потёрла переносицу. Спокойно. Какой толк срываться на них? Они не виноваты. Они воспитываются в обществе, где подобное насилие зачастую репродуктивного характера считается не просто нормой, а счастьем для женщины. Ведь её мужчина, имеющий в запасе ещё парочку жён и наложниц в соответствии со статусом, обращает внимание именно на неё. Да к чёрту такое внимание! К чёрту полигамию и этого мужика!       — Все замолчите! — громко оборвала я, махнув рукой. — У меня от вас скоро будет мигрень! Хиёко, давай, поторопись и помоги мне одеться. Хочу поспать в повозке пока мы едем до столицы.       Почему-то я была уверена, что Озай не стал бы противиться тому, что я буду делать вид, будто его не существует. Мне не хотелось ни видеть его, ни говорить с ним, поэтому я просто решила, что буду молчать и избегать с ним любого взаимодействия. Любого. Вряд ли он захочет обсудить прошлую ночь. «Благородные» же люди это не обсуждают. Хотя придурок ни разу не походил на благородного человека. У меня язык не поворачивался вообще назвать его «человеком» после вчерашнего. Наглядный пример существа у которого нет ни души ни сердца — только внешность и статус, который позволяет ему унижать слабых и беззащитных. Терпеть не могу таких.       Животное уже сидело в повозке, когда я поднялась и отодвинула полог, искоса глянув в его сторону. Находился на том же месте, что и в первую дорогу. Прекрасно. И так же невозмутимо читал какой-то типа умный свиток, показательно не обращая на меня внимания. Замечательно. Хоть в чём-то мы сошлись. На улице было темно, в зашторенной повозке единственная свеча находилась возле придурка, витающего в своем бумажном мире. Лучше и быть не может. Мне достался темный, отдалённый, паучий уголок, в котором я устроившись на подушках, вот-вот засну.       Перед тем, как отправиться, я оделась в сто слоёв одежды. Длинный рукав ханьфу полностью скрывал мои руки и ноги, а пояс был завязан так туго, что мне кажется, по приезду придётся его разрезать ножницами. Я была наглухо запечатана до самой шеи. Хрен доберешься.       Часть волос Хиёко забрала в высокий пучок, закалив золотой шпилькой, а остальные оставила распущенными, чтобы было удобнее лежать, и огромный пучок на голове не мешал мне спать. От косметики я отказалась, и цыпа расстроилась. Я не позволила ей запудрить лицо и рану на лбу, подвести брови и сделать обкусанные губы чуточку ярче. Мне вообще было плевать, как я выгляжу.       Едва повозка тронулась, я стала укладывать подушки под спину, пытаясь принять наиболее удобное положение, но не учла, что в капустном наряде это будет сделать куда сложнее. Пояс действительно был завязан слишком туго. Стоя еще ничего, но вот сидя… Дышать было тяжело. Как бы мой желудок не приклеился к позвоночнику за время поездки.       Более-менее устроившись, спустя какое-то время я почувствовала знакомый, сладкий запах. Приоткрыв глаза, с удивлением обнаружила, что на столике перед Озаем стояла тарелка с вишней, и судя по тому, как он легко ее лопал, она была явно без косточек. Господи… Когда он успел её достать? Где он вообще её прятал? В штанах?       Он по прежнему увлечённо читал какие-то свитки, но уже написанные на деревянных палочках. Я сделила за тем, как его длинные, тонкие пальцы тянутся за вишней, а потом он подносит её ко рту… Правда последнего я не видела, поскольку лицо было полностью скрыто свитком. Какое-то время я активно визуализировала момент, как он давится ягодами, задыхается и умирает. Это придавало мне сил и немного радости, а затем я снова закрыла глаза, больше не обращая ни на что внимания.       Я уже почти повалилась в нароктически странное сновидение, где какой-то странный дед звал меня по имени, когда громкий, неприятный шорох вывел меня из прекрасного, долгожданного состояния дрёмы. Недовольно открыв глаза, я увидела, как Озай бесцеремонно шарился в скрытой на стене повозки полке. Оттуда же в первую дорогу он достал книжу обо всех моих родственниках. Его не смущает, что я пытаюсь поспать? Неужели нельзя быть хотя бы чуточку тише. Что-то бумажное вдруг выпало, скатившись ему под ноги. Озай наклонился, свет от стоявшей рядом свечи упал на его открытую шею и…       — Ахтыжбля! — сквозь зубы выругалась я, поднимаясь.       Синяк! На! Его! Шее! Какого хрена?       Озай поднял голову и вопросительно посмотрел на меня, держа в руках какую-то ветхую, измусоленную бумажку, которая должна была дожить свой век еще два столетия назад.       Ничего не говоря, я быстро отвернулась. Бред. Это я сделала? Я не могла такое сделать. Я бы не стала… Я же помню, что было. Или это сделал кто-то еще? Он спал с другой женщиной и даже не попытался скрыть это! Что за идиот? Меня доканывает фразами «что подумают люди», а сам бесстыдно показывает всем дурацкий засос на шее. Придурок.       Я еще не выбрала ему наложниц, а он уже… Нет. Не хочу думать об этом. Не моя проблема. А люди во дворце пусть думают, что хотят. В каком-то смысле это мне даже на руку — пойдут слухи, которые, конечно же дойдут до ушей бабки. А мне только нужно, чтобы все думали, будто мы каждую ночь наслаждаемся медовым месяцем. С этими мыслями я на удивление очень быстро снова отключилась.       …И проснулась от того, что снаружи повозки кто-то разговаривал. Сама повозка не двигалась, видимо, по какой-то причине мы стояли на дороге. Я потянулась и лениво выглянула из-за шторы — солнце уже встало, залив теплым светом заросший яркой зеленью холм с которого мы спускались. Вдалеке текла небольшая речка возле которой паслись какие-то странные животные, похожие на оленей и на кошек одновременно. Что за чудной мир… Может я всё еще сплю?       Озай сидел напротив, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Его плечи мирно вздымались. Кажется, он тоже спал, ну или притворялся, что спит. Я чуть подалась вперёд, всмариваясь. Если честно, синяк на шее не так уж и видно было… Может ли быть так, что это вообще ожог? Он же умеет вытоворять колдовские штуки с огнём… Какое-то время я лежала, тупо уставившись вверх. Почему мы стоим? Меня снова начало клонить в сон.       Как только в моем мозгу проскользнула ужасающе неприятная для меня мысль потревожить придурка и выяснить причину пробки в десять баллов, один из слуг несмело позвал его. Озай вздохнул и, нахмурившись, наклонился к небольшому окошку, двумя пальцами слегка отодвинув штору.       — В чём дело? — он неохотно бросил взгляд на слугу.       — Ваше Высочество, — снова залепетал тот, — повозка уважаемого господина Укано и его жены сломалась. О-он милостиво просит у вас разрешения поехать с Его Высочеством, вторым принцем и Её Высочеством, второй принцессой в столицу. Что… что мне передать господину?       — Ни за что! — молниеносно сорвалось с языка, когда я осознала на какие жертвы придётся идти. Озай перевёл на меня внимательный взгляд, на мгновение приподняв брови. Его губы сомкнулись в тонкую полоску. — Здесь… Здесь и так мало места, — уклончиво ответила я. — Ехать ведь еще долго… Я просто не хочу, чтобы… Ну, не хочу, чтобы…       Я замолчала, устремив пустой взгляд на оконную шторку, надеясь, что Озай поймет это «не хочу» правильно и уступит. Но говнюк конечно же и не думал. Сделал всё в точности наоборот, лишь бы насолить мне. Моя невинная, бледная ненависть вот-вот превратится в лютую, черную ненависть, способную на жесткое убийство.       — Нам ужасно стыдно, что приходится просить вас о таком, Ваше Высочество, — произнесла молодая, красивая женщина с острыми, утончёнными чертами лица, аккуратно усаживаясь напротив меня.       Повозка тронулась. Я едва выдавила из себя улыбку, произнеся в ответ стандартную фразу по типу «о, ну мы не могли проехать мимо» или «о, ну как мы могли оставить вас в беде?». Да запросто могли, если бы не кое-кто…       Её звали Мичи. Она сидела с поистине королевской осанкой, была одета в закрытый, но элегантный тёмно-красный наряд, а её подведённые миндалевидные глаза с интересом разглядывали моё вчерашнее побитое ебл лицо без какой-либо косметики. Волосы на моей голове спутались и превратились в непонятное месиво, шишка растрепалась и немного съехала на бок. Заколка ужасно мешала. По ощущениям получалось, будто это меня, бродяжку, подобрали на дороге. И мне это совсем не нравилось!       Но больше всего мне не нравилось, что я и Озай теперь делили одну сторону повозки. Мне казалось, что я даже могла ощутить соприкосновение нашей одежды. Тошнилово. Улучив момент, я распустила волосы, расчесала их пальцами и отодвинулась подальше от придурка, делая вид, что увлечённо разглядываю дурацкое летнее поле, полное травы и еще травы… Буэ. Это невыносимо. Может, я просто выпрыгну из повозки на ходу? Я умру сразу или… потом, когда меня насильно посадят обратно? Я сломаю шею? Или ногу?       — Ваше Высочество, Вы уже подготовились к фестивалю Драконьих лодок?       Я не сразу поняла, что Мичи обращается ко мне. Она говорила негромко. Я взглянула на её мужа. С виду казалось, что от нечегоделать он уткнулся в пейзаж за окном, но если приглядеться, то можно было заметить, что он клевал носом. Я посмотрела на Озая — невероятно! — он снова спал, опустив голову на грудь и скрестив руки. Козёл. Это я должна была сейчас спать. Какого черта я разговариваю с женой левого чувака? Это его друзья или чьи?       — Ваше Высочество? — снова позвала Мичи.       — Да? — машинально отозвалась я, сжимая в руках золотую заколку. — То есть… да, конечно я подготовилась, а Вы?       Честно, понятия не имею о чем она.       Мичи холодно улыбнулась уголком рта:       — Я украсила наряд накидкой из сатина пепельной бабочки. В лавке госпожи Цюань эта ткань настолько редкая, что мне крупно повезло. Я взяла её всю, даже не глядя на цену, — женщина усмехнулась, покосившись на своего спящего мужа.       Это че она сейчас типа хвастается передо мной?       — Вы счастливица, — мило подыграла я без задней мысли. — Надеюсь, однажды, когда я отправлюсь в лавку госпожи Цюань, мне повезёт так же, как и Вам.       — О, Ваше Высочество так скромны… Королевская семья невероятно богата. Вы можете получить любую ткань за любую цену… И, если между нами, то… не только ткань, верно?       — Разумеется, — улыбнулась я. — Но мои родители учили меня благоразумию, а не расточительству.       — Разумеется, Ваше Высочество, — и снова змеиная усмешка заиграла на губах этой красивой женщины.       Я снова отвернулась к окну. Что сейчас вообще было? Она презирает меня? Презирает происхождение Урсы? Вдруг я поняла, что Мичи за всё это время ни разу не взглянула на Озая. Это странно. Может, ей нельзя на него смотреть или она боится его? Мужа своего она явно не боится. По моим ощущениям, здесь ситуация скалыдвается наоборот. Она кажется… жёсткой и властной. С такой внешностью это очень даже секси. О чём я думаю сейчас вообще?! Каждый день в этом месте находится отвлекающий фактор, который сбивает меня с главной цели. Когда мы уже приедем, я не могу выносить свои собственные мысли в этом душном пространстве с этими людьми…       Остаток дороги мы просидели в тишине, в которой я отчаянно молилась всем богам о возвращении в свой мир. Мне жаль Урсу, но правильнее будет каждому находиться на своём месте.       Едва повозка проехла главные ворота дворца, я наскоро попрощалась с гостями, выкарабкалась и умчалась в свои покои, чтобы, наконец, нормально поспать.       Спустя полтора дня, на четвертый день месяца, до меня дошли слухи, что столица во всю готовится к фестивалю Драконьих лодок. Я совсем не выходила из комнаты: просыпаясь в обед, я лениво пила белый чай, поедая пирожные и баоцзы, а потом мы с Хиёко тайком читали всякую запрещённую непотребщину, пронесённую молодым евнухом из Портового города, и еще хихикали над картинками из камасутры. Цыпа расспрашивала меня, похоже ли в реальности то, что смело рисуют художники мужчинам между ног, и я ответила, что нет. Временами в покои заходила придворная дама Чон с дурацкими расспросами о моих цветовых предпочтениях, но я делала, вид, что усердно читаю «нравственные наставления женщинам», и мне некогда решать её проблемы, посольку я, как подобает юной принцессе, занимаюсь самообразованием. Поэтому совершенно не догадывалась, что люди украшали дома, а слуги — дворец, знатные мужчины готовили лодки в виде драконов для предстоящих ежегодных соревнований, а знатные женщины наряды и украшения, чтобы затмить предыдущую красавицу праздника. Оказывается, что если в фестиваль Драконьих лодок люди нарекли тебя самой прекрасной женщиной, как внешне, так и внутренне, то ты — знаменитость. Весь следующий год ты почётно носишь этот «титул» и считаешься завидной невестой и родительской гордостью, если еще не замужем, и завидной женой или наложницей, если кто-то тебя уже успел захомутать. Так, имея не высокий в обществе статус, но выйгрыв конкурс «Мисс Вселенная», можно было уже на следующий день стать Ян Гуйфэй. Однако, горе замужней, что понравилась самому Императору, поскольку у него было бесприкословное право получить любую женщину в свой гарем.       Предполагалось, что Урсе всё это знакомо, но так как я не Урса, то мне пришлось расспрашивать о праздниках и традициях этого места, что, в прочем, имело некоторые сходства с моим миром. Не считая всякой магии и прочего.       — Хиёко, кого в прошлом году признали красавицей года?       — Эту мерзавку Аюдзаву, — презрительно скрившись, ответила та, листая книжку.       Я подавилась баоцзы.       — Ах! Ваше Высочество, не нужно есть так много баоцзы за раз! — запричитала цыпа, уже хлопая меня по спине. — Вы так много едите баоцзы и совсем, совсем не гуляете! Если и дальше так продолжите, то очень скоро растолстеете, и Его Высочество совсем от Вас отвернётся! Он больше не захочет навещать Ваши покои ночью!       Меня сейчас стошнит от её слов прямо на подушки.       С трудом откашлявшись, хватая ртом воздух, я перевела на Хиёко красные, слезящиеся глаза:       — Ты хочешь сказать… что молодая госпожа Аюдзава… стала красавицей страны… и осталась не замужем?       — По правилам, получившая «титул» имеет три привелегии, — Хиёко начала загибать пальцы: — Женщина имеет право выбрать себе жениха, получить развод, если находится не в счастливом браке, а так же попросить Лорда Огня даровать ей военный титул, если она в добавок ко всему хороша в боевых искусствах.       Это что, параллельная вселенная или мне послышалось? Женщина может получить развод?       — Именно так Аюми Аюдзава получила военный титул при дворе, войдя при этом в гарем наследного принца, — и на этих словах я захлебнулась чаем.       Эта девчонка еще и наложница Айро?!       — Ваше Высочество, нужно пить маленькими глотками! Маленькими! — воскликнула цыпа и снова захлопала меня по спине, пока я пыталась выкашлять лёгкие. — Вы постоянно торопитесь, когда пьете чай!       Погодите, а как так вышло, что Аюдзава влюблена в Озая? Может… он тоже в неё влюблён? Боже! Это она ему оставила засос на шее?! Если так подумать, то всё сходится! Кажется, бог всё-таки на моей стороне. Что, если я выйграю чертов конкурс, разведусь с Озаем, оставлю его с Аюдзавой, прыгну в озеро и вернусь домой? Все будут счастливы, а главное Урса — будет свободна! Я долбанный гений! Вундеркинд!       — Решено! — выдохнула я и набрала побольше воздуха: — Мы участвуем в этом конкурсе!       — Ваше Высочество…       Я слезла с постели, уронив все непристойные новеллы на пол и воодушевлённо начала расхаживать по комнате:       — Рассскажи мне, что вообще оценивается? Безупречная внешность, а дальше? Знание этикета и манеры? Ум? Женская добродетель? Музыкальные и художественные таланты? Танцы?       — Ваше Высочество…       — Аюдзава снова будет участвовать? Если так, то я уже пролетаю по многим критерям. Надо что-то быстро придумать. Кто судьи? Их можно подкупить? Придворная дама Чон их знает? Нет! — я остановилась, как вкопанная, заговорчески взглянув на Хиёко: — …Озай их знает?       — Ваше Высочество! — выкрикнула цыпа, вскочив. — Вы не можете участвовать в этом конкурсе!       — Что значит не могу? Почему? Не достаточно хороша? — остро возмутилась я.       — Потому что Его Высочество посадил вас под домашний арест…       Твою ж мать! Точно! Я совсем забыла, что после того, как мы вернулись из Хира’а придурок прислал сюрприз в виде письма, где говорилось, что я не могу выходить дальше своей калитки следующие три месяца, ну и что я должна подумать над своим поведением, манерами, репутация то, репутация сё… бла-бла-бла… И это пишет тот, кто совершает адюльтер в ту же ночь, что и… Просто невероятно!       — Какой отстой, — воодушевление выветрилось за секунду, и я с кислым лицом уставилась на остатки баозцы в тарелке.       — Ваше Высочество, не грустите! — ободряюще улыбнулась цыпа, приобняв меня за плечи. — Мы отпразднуем фестиваль Драконьих лодок с Вами во дворце. Вы ни за что не останетесь одна! Мы красиво нарядимся и обязательно съедим цунцзы!       Я обняла Хиёко в ответ и положила голову ей на плечо. Хотелось по-детски валяться на полу и истерично визжать: «Не хочу цунцзы, хочу на праздник!»       Но потом я подумала, что просто могу сбежать…       Я протянула руку к баоцзы, но Хиёко вдруг взяла меня за плечи, повернула к себе лицом и сурово взглянула:       — Вы же не собираетесь сбегать из дворца? Его Высочество снова разозлится! Пожалуйста, не устраивайте побег…       Да каким образом она…       Улыбнувшись, я отрицательно замотала головой, снова удобно устроившись у неё на плече. Ну, вот теперь придётся их всех чем-то отвлечь… Понадобится тяжелая аритллерия и крутой наряд для фестиваля. И удача. Много удачи.       Я снова потянулась к баоцзы, но Хиёко перехватила моё запястье и взяла мою ладонь в свою.       — В следующем году мы все обязательно пойдём на праздник! Вы сможете поучаствовать в конкурсе и увидите соревнования на драконьих лодках! — с невероятным энтузиазмом произнесла цыпа.       — Второй принц участвует в лодочных гонках? — спросила я.       — Его Высочество соревнуется каждый год!       Пф! Я закатила глаза. Конечно. Дай только повод повыделываться.       — Давай-ка соберем книжки, пока придворная дама Чон это не увидела, — вздохнула я. — Иначе сидеть мне под арестом до конца жизни.       Остаток дня Хиёко снова расспрашивала меня об интимных отношениях мужчины и женщины — видимо, никто никогда не рассказывал ей о деталях, а ближе к вечеру ко мне с неожиданным визитом пришла Чжоу, сообщая, что бабка ждёт меня у себя вл дворце немедленно.       Я придумала множество отмазок на все, что произошло со мной в эти дни, поэтому быстро собралась и залезла в паланкин.       — Это плохо, — шептала придворная дама Чон, шагая рядом. — Её Величество нездоровилось в Дни Дочери, поэтому она должна была уже отдыхать. Ваше Высочество, Вы опять вели себя недостойно…       Я подозрительно глядела на придворную даму Чон, отодвинув занавеску паланкина. От Леди Огня для неё было личное поручение, но, не смотря на мои уловки, она так и не сообщила мне какое… Работает на два фронта? Я такое не одобряю. В этом мире ты либо со мной либо против меня.       Когда слуги огласили моё прибытие, я, шурша подолами наряда, вошла в главный зал. Старуха сидела на своём обычном месте, окруженная целебными благовониями и служанками, обмахивающими её веером. Кажется, ей и правда было нехорошо. Цвет лица был бледным. Что вообще за срочность в такой час?       Я встала на колени, опустив голову:       — Леди Огня желала видеть меня.       Старуха тяжело вздохнула:       — Слышала, что второй принц запер тебя во дворце на три месяца. Чем ты разозлила его на этот раз?       — Я ослушалась приказа, Ваше Величество, и понесла наказание, — я старалась сделать голос более страдальческим и плаксивым, но, за отсутствием практики, у меня не очень хорошо выходило. — Я очень сожалею о своём поступке.       — Столько слов и все ложь, — хрипло усмехнулась Леди Огня.       Моё сердце на мгновение пропустило удар, но я продолжила глядеть в мрамоный пол.       — Озай ревнив, — медленно признесла старуха. — А в ревности он безжалостен и непреклонен, как и его отец. Скажи мне, этого ли ты добивалась, когда сбежала к своему возлюбленному?       Что? Она думает, что я хотела заставить Озая ревновать?       — Ваше Величество, раба лишь хотела, чтобы принц обратил на неё своё внимание.       Старуха глухо рассмеялась:       — Глупая девочка. Думаешь, таким способом ты сможешь одурачить его?       Не понимая, в какую сторону мне теперь соображать, я не удержалась и подняла на бабку глаза полные растерянности. Всё опять идёт не по плану! Разве она не должна была хвалить меня сегодня за проделанную работу? Я чуть не сдохла! Много раз!       — Поднимись и иди за мной, — сухо приказала она.       С помощью придворной дамы Чон, я поднялась с колен и последовала за бабкой вглубь дворца. Нехорошие мысли начали сменяться одна за другой.       Мы прошли длинный, золотисто-алый коридор, спустились по ступеням вниз и оказались возле огромных, каменных двухстворчатых дверей с надписью «Храм памяти и почтения». В этом месте воздух был куда прохладнее. Освещение было ужасным, пахло странным сочетанием сырости и медикаментов. Бабка меня что, в экспериментальный морг привела?       Когда дверь отворилась мне в лицо ударил свет тысячи свечей, если не меньше! Мне даже пришлось прикрыть рукавом лицо ненадолго, чтобы привыкнуть к яркой вспышке света. Я будто на солнце смотрела.       — Знаешь, кто здесь покоится? — спросила Леди Огня.       Я несмело осмотрелась по сторонам. В комнате было несколько урн, украшенных белыми лентами и несколько поминальных дощечек с надписями, а так же бесчетное количество зажженых свечей возле каждой из них. Я прошлась вдоль урн и везде, куда бы не глянула, увидела лишь женские имена.       — Здесь покоятся Ваши… предшественницы?       — Да. Все они носили титул Леди Огня.       — О, — только и смогла вымолвить я.       — И все они были дурами, — усмехнулась старуха. — Знаешь почему?       Я отрицательно покачала головой.       — Потому что их прах находится здесь, под землёй, в холодном, гниющем, каменном склепе, в месте, где о них больше никто никогда не вспомнит. Смрад и горечь — вот что я чувствую, когда захожу сюда. Некоторые люди даже не знают, что они существовали когда-либо, в то время как портреты тех, кто носил титул Лорда Огня висят чуть ли не в каждом зале пяти дворцов. Знаешь, чего хотела половина из этих женщин? — вновь спросила Леди Огня, оглядываясь на меня.       Я тяжело сглотнула и промолчала, а она улыбнулась:       — Чтобы их принц обратил на них внимание, — иронично произнесла она, продолжая улыбаться. — Другая половина хотела сбжать, хотела свободы. Думаешь, она её получила?       Я перевела взгляд на стоявшую рядом урну, покрытую пылью. От чего-то я не могла выносить ни взгляда старухи, ни присутствия в этом месте. Я запрятала руки в рукавах ханьфу и крепко сжала пальцы в кулак.       — Мой прах тоже будет покоиться здесь, в одной из урн, — безжизненным голосом изрекла старуха, проковыляв мимо.       — Значит, Вы тоже хотели любви или свободы? — заметила я, развернувшись. — Как все эти женщины?       Старуха остановилась в дверях:       — Продолжай вести себя так и твой прах очень скоро составит компанию моему.       Не дождёшься, — мрачно подумала я.                   На обратном пути бабка устало наказала мне вымаливать прощения у придурка и быть послушной принцессой (и каждый день читать нравственные наставления женщинам). Только унижаясь и плача я смогу смягчить нрав второго принца и помочь себе. Потом она вдруг жутко закашлялась, сгустки крови остались у неё на платке, и её немедленно увели отдыхать, позвав лекаря. Что будет, если она помрёт этой ночью? Кто мне даст доступ к озеру? Я так до конца и не поняла, зачем она мне показала храм. Наверное, хотела сказать, что у всех королевских женщин во дворце один конец, что бы они не делали и как бы они не пытались устроить себе жизнь, которая больше им не принадлежит? Я не очень-то удивлена. Еще, перед тем как закашляться, старуха сказала, что мужчины не умеют любить, а ревность Озая (не из-за чувств ко мне, конечно же) может только усугубить моё пока что шаткое положение и, если я не буду осторожна, то из царских покоев очень скоро перемещусь в царствие небесное. Мягко говоря. Вдобавок ко всему — зачатие, зачатие и ещё раз зачатие (меня тошнит от упоминания этого слова, но все люди во дворце теперь знают, как выглядит моё тело под одеждами). Моя первостепенная задача: сцементировать главенствующий пост жены номер один наследником как можно скорее. И лучше всего это сделать до того, как я проведу отбор наложниц, которым, к слову, я уже давно должна была быть обеспокоена, но из-за того, что я, в смысле, Урса попыталась утопиться, вся эта работёнка откладывается до начала следующего месяца.       — Бабуля Та Мин тоже говорила мне быть с Озаем «помягче». Почему никто не говорит ему быть помягче со мной? — я сидела в паланкине и подгадывала, каким образом мне вымаливать прощение. Меня бесила одна мысль умолять и плакать. Всё моё естество противилось роли здешней половой тряпки. Мне хотелось быть с ним на равных. Проанализировав ситуацию, я поняла, что я Озая даже не знаю. Как мне к нему подобраться, если я не знаю какой чай он любит, какая его любимая еда, одежда, цвет, оружие? Чем он интересуется кроме политики? Его хобби вести себя как отморженный мудак или есть что-то более человеческое? Есть ли у него друзья? Кто был его первой любовью? Уж не Аюдзава ли? Мысли о том, что она его любовница совершенно выпали у меня из головы. Знает ли об этом старуха? А что, если она знает и специально говорит мне, чтобы я скорее сблизилась с Озаем. Что, если Аюдзава уже беременна, и она хочет прикрыть это дело?       Я громко застонала и уткнулась лицом в подушки. Всё так непонятно и мне до сих пор запрещено подходить к озеру!       Паланкин подъехал к тренировочному полю, и Хиёко вместе с придворной дамой Чон помогли мне спуститься. Солнце уже почти зашло, но Озай продолжал тренироваться в одиночестве. Я думала, он занимается своей магической огненной тренировкой, но он упражнялся в фехтовании. Скретив руки на груди я стояла и терпеливо ждала, наблюдая за ним и изредка поглядывая на красивый закат. Духота была невыносимая. Одежда второго принца пропиталась потом и прилипла к нему, подчернув формы. Ой, ну не придурок ли?       Закончив связку движений, он выпрямился. Я в тысячный раз закатила глаза, но даже и шагу не успела сделать в его сторону, как свора юных служанок выпала из ниоткуда и окружила его: одна забрала меч, вторая подала воду, третья осторожно приподнялась на цыпочках, чтобы промокнуть пот с его лба. Нет, приходить сегодня была плохая идея… Я в ужасном настроении! Чувствую, как тестостерон заполняет всё тренировочное поле, добирается до того места, где стоим мы, и — поверить не могу, — заставляет Хиёко и придворную даму Чон залиться краской.       Наконец, закончив представление, Озай лениво приподнял руку, и все служанки, включая цыпу и придворную даму Чон поклонились и ушли.       Моя очередь начинать спектакль.       На звук моих шагов Озай обернулся, холодно посмотрел на меня и равнодушно спросил:       — Зачем пришла так поздно?       Мысленно обложив его трёхэтажным матом, я опустилась на колени рядом с его ногами и тихо произнесла, опустив голову:       — Я хорошо подумала над своим поведением.       Сохраняя спокойствие, Озай продолжил:       — Двух дней было достаточно?       Нельзя его бить, нельзя его бить, нельзя его бить…       — Да, Ваше Высочество. Двух дней было достаточно.       Погладив меня по голове, как собаку, придурок удовлетворённо произнёс:       — Тогда будь хорошей принцессой.       Мне противно от того, как он со мной обращается, но делать нечего — проглотив все колкости, я кивнула, не поднимая головы. Должно быть, ему нравится знать, какое унижение я испытываю, стоя на коленях на грязной земле перед ним.       — Можешь идти.       — Могу я… Ваше Высочество, могу я завтра пойти на фестиваль Драконьих лодок? — не вставая с колен, собирая грязь на подол, я повернулась и взглянула на Озая. Клянусь, в уголках моих глаз заблестели слёзы — такое невозможно не заметить.       — Так хочешь на праздник? — усмехнулся он.       Как болванчик я продолжила кивать:       — Очень хочу! К тому же, не стоит Вам на людях появляться без супруги — какой слух пустят люди?       Выражение лица Озая резко переменилось. Он пристально взглянул на меня, и я от страха, что мой мини-спектакль провалился, вновь испуганно опустила голову.       — Хорошо, — наконец ответил второй принц. — И не надевай больше этот отвратительный наряд.       Я уставилась на своё чудесное, розовое ханьфу, которое мне очень нравилось. Тц… тоже мне, ценитель нашёлся. Едва говнюк свалил, я быстро поднялась с колен и радостно побежала обратно к своему паланкину, отряхивая прекрасную, блестящую и дорогую ткань от комков грязи тренировочного поля. Неважно, что он думает о моей одежде. Эту маленькую битву я выйграла! Впереди меня ждала целая ночь подготовки к фестивалю и решающая схватка, которая станет концом этого кошмара.