Ты восхитителен...

— Гета, подожди... — голос Каракаллы дрожал, его пальцы теребили подол футболки, пока он сидел на краю их общей кровати. Его щёки горели, и даже в тусклом свете их маленькой квартиры Гета заметил, как в тёмных глазах брата вспыхнула смесь нервозности и предвкушения. Гета остановился, его руки уже были на полпути к футболке брата, от ладоней исходило тепло. Он наклонил голову, и рыжие волосы слегка упали ему на лоб. — Что не так? — тихо спросил он, его голос был ровным, спокойным, всегда невозмутимым. Каракалла закусил губу и отвёл взгляд. — Просто… что, если кто-нибудь узнает? Что, если Дондус проснётся и увидит нас? Или– — Тсс, — прервал его Гета, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать Каракаллу в лоб. Младший близнец на мгновение застыл, прежде чем растаять от прикосновения. — Дондус спит в своём домике. И никто ничего не узнает, хорошо? Здесь только мы. Так было всегда. У Каракаллы перехватило дыхание, грудь быстро поднималась и опускалась. — Н-но... — начал он, но Гета не дал ему закончить. Вместо этого он нежно обхватил ладонями лицо Каракаллы, заставляя его посмотреть себе в глаза. — Посмотри на меня, — пробормотал Гета, проводя большим пальцем по изгибу скулы младшего. — мы уже делали это раньше. Ты ведь знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно, верно? Каракалла с трудом сглотнул и слабо кивнул. — Знаю, — прошептал он. — просто… Я каждый раз так нервничаю. Как будто это снова в первый раз. Гета слабо улыбнулся, выражение его лица смягчилось. — Всё хорошо, — сказал он низким и успокаивающим голосом. — тебе не нужно нервничать рядом со мной. Я позабочусь о тебе, как всегда.

***

День был долгим и изнурительным, каким только могут быть школьные дни. Большую часть дня Гета провёл, присматривая за Каракаллой, которому каким-то образом удалось снова спрятать Дондуса в свой рюкзак. Обезьяна устроила небольшой переполох на уроке истории, громко пища, когда учитель рассказывал о древнеримской архитектуре. Гета бросил на брата взгляд — наполовину раздражённый, наполовину ласковый, — прежде чем спокойно убедить учителя, что это всего лишь неисправный скрип парты. К тому времени, как они вернулись домой, оба были готовы упасть в обморок. Гета немедленно начал прибираться в их маленькой квартирке, собирая разбросанную одежду и немытую посуду, в то время как Каракалла плюхнулся на диван, а Дондус устроился у него на плече. Обезьянка защебетала, игриво дёргая Каракаллу за рыжие пряди, а младший близнец рассмеялся — яркий, мелодичный звук заставил Гету прервать работу и понаблюдать за ним. — Перестань его баловать, — слегка поддразнил Гета, хотя в его тоне не было настоящего упрёка. Ему нравилось видеть Каракаллу счастливым, нравилось, как смех брата освещал комнату даже после самых тяжёлых дней. — Он этого заслуживает, — ответил Каракалла, ухмыляясь, когда Дондус уткнулся носом ему в шею. — не так ли, дружок? Гета покачал головой, посмеиваясь себе под нос, и закончил прибираться. К тому времени, как он присоединился к Каракалле на диване, младший близнец уже прижался к нему, удобно положив голову на плечо Геты. Они остались в таком положении некоторое время, тишина между ними была уютной и знакомой. Только намного позже, после ужина и домашней работы, они оказались в своей спальне, и в воздухе повисло что-то невысказанное, но безошибочно узнаваемое. Гета, как и всегда, положил этому начало нежным прикосновением здесь, долгим взглядом там. Каракалла ответил неуверенно, его обычная жизнерадостность уступила место очаровательной застенчивости, перед которой Гета не мог устоять.

***

И вот теперь они были здесь: Каракалла сидел на кровати, его тело напряжено, а Гета стоял перед ним на коленях, его тёплые и уверенные руки лежали на талии брата. — Позволь мне помочь тебе расслабиться, — прошептал Гета, касаясь губами уха Каракаллы. Младший близнец вздрогнул, его дыхание участилось. — Как? — спросил Каракалла, его голос был едва громче шёпота. — Вот так… Гета наклонился и запечатлел на губах Каракаллы медленный, нежный поцелуй. Сначала поцелуй был мягким, почти целомудренным, но когда Каракалла вздохнул, Гета углубил поцелуй, его язык нежно скользнул по губам брата. Каракалла тихо застонал, его руки нащупали опору на плечах Геты и крепко сжали его, словно боясь, что он может исчезнуть. Гета отстранился ровно настолько, чтобы заговорить, его горячее дыхание коснулось губ Каракаллы. — Видишь? Не так уж это и страшно, да? Каракалла покачал головой, широко раскрыв глаза. — Нет, — признался он. — только не тогда, когда это ты. Гета улыбнулся, ещё раз поцеловав Каракаллу в лоб, прежде чем перейти к шее. Его губы медленно, нарочито медленно скользнули вниз, оставляя за собой тёплый след. Каракалла ахнул, запрокинул голову, чтобы дать Гете лучший доступ, и запустил пальцы в волосы брата. — Ты такой красивый, — прошептал старший между поцелуями, его руки снова скользнули под футболку Каракаллы. На этот раз тот не стал останавливать брата, его кожа вспыхнула, когда пальцы Геты коснулись его живота. — такой идеальный… — Гета... — выдохнул Каракалла, и его голос снова задрожал, но на этот раз это был не страх или волнение — это было желание, чистое и необузданное. Гета отстранился ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с братом, его тёмные глаза были полны тепла и обожания. — Я люблю тебя, — просто сказал он, его голос был ровным, но пронизанным эмоциями. — больше всего на свете. Взгляд Каракаллы смягчился, в уголках его появились слёзы. — Я тебя тоже люблю, — прошептал он в ответ, и его голос слегка дрогнул. — всегда. Гета снова поцеловал его, медленно и глубоко, его руки потянулись к подолу футболки Каракаллы. Когда он снял её и отбросил в сторону, Каракалла на мгновение заколебался, прежде чем прижаться к нему, прижавшись обнажённой грудью к одетой груди Геты. — Не торопись, — напомнил ему Гета, и его голос прошептал Каракалле на ухо. — у нас есть всё время. Каракалла кивнул, его сердце бешено колотилось, когда руки Геты исследовали его тело, каждое прикосновение было обдуманным и благоговейным. Он закрыл глаза, позволяя себе погрузиться в ощущения, в тепло любви брата. — Гета, — прошептал Каракалла слегка дрогнувшим голосом. — я… Я хочу... Прежде чем он успел договорить, Гета заставил его замолчать ещё одним поцелуем, его руки опустились ниже, притягивая Каракаллу ближе, пока между ними не осталось свободного пространства. — Я знаю, — прошептал Гета ему в губы. — я здесь. Его руки, огрубевшие от многолетней работы по дому и ответственности, с удивительной нежностью скользили по телу Каракаллы, касаясь кончиками пальцев нежной кожи его боков. У младшего перехватило дыхание, щёки залились густым румянцем, и он слегка поёжился, хотя и не в знак протеста — просто тихо и нервно, как всегда, когда Гета брал ответственность за ласки на себя. — Расслабься, — пробормотал Гета, его голос был низким и вкрадчивым, почти дразнящим, он отстранился ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с тёмными глазами брата. — ты же знаешь, я здесь, с тобой. Каракалла кивнул, прикусив губу и вцепившись пальцами в ткань футболки Геты. — Я знаю, — прошептал он едва слышно. — просто... это всё ещё... — Неловко? — закончил за него Гета, и лёгкая ухмылка тронула уголки его губ. Он наклонился и запечатлел целомудренный поцелуй на лбу Каракаллы. — даже спустя столько времени? Каракалла издал дрожащий смешок, его лицо запылало сильнее. — Да, — признался он, его голос был едва слышен. — даже сейчас. Гета тихо рассмеялся, и этот звук был тёплым и ободряющим. Руки старшего тут же вернулись к бокам Каракаллы, большими пальцами поглаживая едва заметный изгиб его рёбер медленными, обдуманными кругами. — Такой нежный, — подумал Каракалла, и его сердце бешено заколотилось, когда он увидел лицо Геты, такое спокойное, такое сосредоточенное, как будто это было единственной вещью в мире, которая сейчас имела значение. А потом Гета наклонился, и его рот завис прямо над грудью Каракаллы, достаточно близко, чтобы его дыхание коснулось чувствительной кожи. Желудок Каракаллы сжался, предвкушение скручивалось глубоко внутри него, пока он ждал, — и тут язык Геты выскользнул наружу, медленно проведя влажную линию по одному из его сосков. Каракалла ахнул, его спина слегка выгнулась на кровати, когда его пронзило острое, как электрический разряд, ощущение. — Г-Гета... — пробормотал он, его руки взметнулись к плечам брата, пальцы впились в них, словно пытаясь удержаться на ногах. Гета не остановился. Вместо этого он ещё крепче прижался губами к груди Каракаллы, его язык обводил сосок медленными, тщательными движениями, каждое из которых посылало новую волну удовольствия по телу Каракаллы. — Боже, почему это так приятно? — думал он, его разум был затуманен, и он изо всех сил старался дышать ровно. Конечно, он испытывал это и раньше — они проделывали это бесчисленное количество раз, — но каким-то образом Гете всегда удавалось придать этому ощущению новизну, как будто он открывал для себя что-то о теле Каракаллы, чего никто другой никогда не мог знать. — Ты такой чувствительный, — пробормотал Гета, касаясь его кожи, и в его голосе послышались нотки веселья, когда он переключился на другой сосок, уделяя ему такое же пристальное внимание. — всегда был таким. Каракалла заскулил, его пальцы крепче сжали рубашку Геты. — П-перестань меня дразнить, — пробормотал он, хотя в его словах не было никакого реального смысла. В его голосе было больше отчаяния, чем раздражения, и он дрожал от желания. Гета слегка отстранился, его тёмные глаза озорно блеснули, когда он посмотрел на брата. — О, дразню тебя? Это правда то, что я делаю? — спросил он лёгким и игривым тоном. Он подвинулся, приподнявшись ровно настолько, чтобы дать Каракалле возможность пошевелиться, и тот воспользовался этой возможностью, теребя подол футболки Геты. — Т-твоя очередь, — сказал Каракалла, и его голос слегка дрогнул, когда он потянул ткань вверх. Гета улыбнулся, поднимая руки, чтобы помочь брату, и вскоре его футболка присоединилась к футболке Каракаллы, лежащей на полу. Несмотря на то, что Каракалла видел Гету таким бесчисленное количество раз, его щёки всё ещё горели, когда он скользил взглядом по обнажённой груди брата. Было что-то такое в том, как бледный свет из окна падал на кожу Геты, подчёркивая едва заметные линии мышц под ней, что заставило желудок Каракаллы сжаться. — Всё ещё краснеешь? — поддразнил его Гета, его улыбка стала шире, когда он протянул руку и провёл большим пальцем по щеке Каракаллы. — даже после стольких лет? Каракалла без особого энтузиазма отмахнулся от его руки, его смущение только усилилось. — Заткнись, — пробормотал он, избегая взгляда Геты, и осторожно положил руки на плечи брата. Тепло кожи брата под его ладонями заставило его вздрогнуть, и он не мог не восхититься тем, насколько другим — каким сильным — казался Гета по сравнению с ним. Дело было не только в небольшой разнице в росте, дело было во всём. То, как он держался, то, как его присутствие, казалось, наполняло комнату, то, как он заставлял Каракаллу чувствовать себя в безопасности. Гета тихо рассмеялся, его смех был глубоким и тёплым, и на мгновение Каракалла забыл о своем смущении. Вместо этого он наклонился вперёд и коснулся губами губ Геты в нерешительном, почти застенчивом поцелуе. Гета немедленно ответил, его руки обхватили лицо Каракаллы, и он углубил поцелуй, его прикосновения были такими же нежными и ободряющими, как всегда. Когда они наконец оторвались друг от друга, дыхание Каракаллы было прерывистым, сердце бешено колотилось в груди. Он хотел что-то сказать — что угодно, — чтобы нарушить молчание, но слова застряли у него в горле. Вместо этого он позволил своим рукам скользнуть вниз по груди Геты, его пальцы обводили едва заметные очертания рёбер, впадинку живота, пока не остановились на поясе его брюк. Глаза Геты потемнели, выражение его лица смягчилось, пока он наблюдал за движениями Каракаллы. — Ты уверен? — тихо спросил он хриплым от волнения голосом. Каракалла кивнул, и его губы изогнулись в легкой, почти незаметной улыбке. — Да, — прошептал он ровным голосом, несмотря на бабочек, порхавших у него в животе. Гета наклонился и запечатлел на губах Каракаллы ещё один поцелуй, на этот раз более медленный, глубокий, наполненный всеми невысказанными словами, которые им никогда не нужно было произносить вслух. Его руки легли на бедра Каракаллы, мягко направляя его. Когда тот устроился верхом у него на коленях, их тела прижались друг к другу так, что у Каракаллы закружилась голова. В комнате было тихо, если не считать тихого звука их дыхания и случайного шелеста простыней под ними. Гета чувствовал, как сердце колотится в груди, в нём бурлили предвкушение и беспокойство. Он не хотел причинять боль брату — он никогда не хотел. Но то, как Каракалла смотрел на него, его тёмные глаза, полные доверия и чего-то более глубокого, придало ему уверенности. — Всё хорошо, — прошептал Каракалла едва слышно. Его щёки пылали, рыжие волосы растрепались от прикосновений Геты. — я доверяю тебе. Гета кивнул, с трудом сглотнув. Он наклонился вперёд и нежно поцеловал Каракаллу в лоб, затем в щёку и, наконец, в губы. Это был медленный, нежный поцелуй, призванный ободрить и утешить. — Скажи мне, если будет больно, — прошептал Гета брату в губы, его руки обхватили бёдра Каракаллы. Каракалла снова кивнул, и у него перехватило дыхание, когда Гета сел поудобнее. Мгновение тянулось в напряжении, пока Гета, наконец, не подался вперед. Тело Каракаллы напряглось, пальцы впились в плечи брата, и с его губ сорвался тихий непроизвольный звук. Слёзы навернулись на его глаза, но он не отстранился — вместо этого он прижался ещё ближе, его дыхание стало прерывистым. Гета мгновенно замер, его тело напряглось от волнения. — Тебе больно? — спросил он напряжённым голосом. Его руки коснулись лица Каракаллы, большими пальцами он смахнул слёзы, прежде чем они успели пролиться. — мне остановиться? Каракалла быстро покачал головой, обвивая руками шею Геты. — Нет, — сумел выдавить он дрожащим голосом. — всё... всё хорошо. Просто... продолжай. Гета заколебался, нахмурив брови, пытаясь найти на лице Каракаллы хоть какие-то признаки беспокойства. Но все, что он увидел, — это решимость и любовь. И он снова поцеловал Каракаллу, нежно, пытаясь отвлечь его, когда тот начал двигаться. Медленно, осторожно, он покачивал бёдрами, его движения были нежными и размеренными. Каракалла крепче сжал его, но не протестовал, его тело постепенно расслаблялось по мере того, как утихала первоначальная боль. — У тебя так хорошо получается, — прошептал Гета, касаясь губами уха Каракаллы. Его руки блуждали по спине Каракаллы, обводя изгиб позвоночника, успокаивая его каждым прикосновением. — просто дыши, ладно? Каракалла прерывисто выдохнул, уткнувшись лбом в плечо Геты. Его тело привыкало, дискомфорт постепенно сменялся теплом, которое разливалось по всему телу. Он чувствовал каждое движение, каждое движение тела Геты, прижатого к его собственному. И, несмотря на непривычность всего этого, в этом было что-то успокаивающее — что-то, что заставляло его чувствовать себя в безопасности, любимым, целым. — Гета… — прошептал Каракалла слегка дрогнувшим голосом. Он поднял голову, и его тёмные глаза встретились с глазами Геты. — ах… Не останавливайся… Эти слова словно ударили по телу Геты, его пульс участился. Он крепко поцеловал Каракаллу, вложив в этот жест всю свою любовь и преданность. Его движения стали более уверенными, хотя и по-прежнему осторожными, когда он помогал Каракалле пережить этот опыт. Каждый звук, издаваемый Каракаллой, каждая дрожь, пробегавшая по его телу, только укрепляли решимость Геты сделать всё как можно лучше для него. Дыхание Каракаллы становилось тяжелее, его пальцы запутались в волосах Геты, по мере того как в нем нарастали ощущения. Он был ошеломлён не только физическим удовольствием, но и эмоциональной напряжённостью момента. Это был не просто секс; это было выражение всего, что они чувствовали друг к другу, связь, которую никто другой не мог понять. И по мере того, как темп Геты понемногу увеличивался, Каракалла терялся в нем, его сдержанность таяла. — Ты восхитителен, — прошептал Гета хриплым от желания голосом. Он осыпал поцелуями шею Каракаллы, нежно посасывая чувствительную кожу там. Каракалла прикусил губу, и у него вырвался тихий стон, когда Гета задел особенно чувствительное место. Его тело инстинктивно выгнулось, он теснее прижался к Гете, ища продолжения этого восхитительного прикосновения. — Гета... — выдохнул он, вцепившись руками в плечи брата. — я… Я сейчас... Гета сразу всё понял. Он слегка изменил положение, ровно настолько, чтобы дать Каракалле необходимую стимуляцию, не подавляя его. — Не сдерживайся, Кара, — настаивал он хриплым от желания голосом. — я здесь, с тобой. И Каракалла сделал это. Его тело напряглось, и волна наслаждения захлестнула его. Гета поддерживал его всё это время, и вскоре после этого сам кончил. Они долго сидели так друг с другом, их дыхание смешивалось. Когда Гета наконец отстранился, обхватив ладонями лицо Каракаллы, он не смог сдержать улыбки. — Ты в порядке? — тихо спросил он, проводя большими пальцами по раскрасневшимся щекам Каракаллы. Каракалла кивнул, и его губы сами собой изогнулись в застенчивой улыбке. — Более чем, — признался он, его голос всё ещё немного дрожал. — это было... невероятно. Гета усмехнулся и наклонился, чтобы поцеловать Каракаллу в лоб. — Это хорошо, — просто сказал он, и его сердце наполнилось гордостью. — потому что я люблю тебя больше всего на свете. Улыбка Каракаллы стала шире, а руки крепче сжали Гету. — Я тоже люблю тебя, — пробормотал он, и его голос был полон тепла. — всегда. Какое-то время они лежали так, обнявшись, забыв о мире за пределами их маленького домика. Впервые за целую вечность всё казалось правильным. И пока пальцы Геты лениво выводили узоры на спине Каракаллы, Каракалла не мог отделаться от мысли, что, возможно, только возможно, им больше никто не нужен. Пока они есть друг у друга, у них всё будет хорошо. Но даже когда они наслаждались воспоминаниями, часть Каракаллы задавалась вопросом: что же будет дальше? Их связь была крепче, чем когда-либо, но мир за пределами их квартиры был непредсказуем. А учитывая, что Дондус всегда устраивал хаос в школе, кто знает, какие испытания ждут их впереди? Он повернулся к Гете, и его взгляд смягчился, когда он увидел спокойное выражение лица своего брата — нет, своего возлюбленного. — Как думаешь, что произойдёт завтра? — тихо спросил он, и в его голосе прозвучала неуверенность. Гета склонил голову набок, обдумывая вопрос. Затем он улыбнулся, убирая прядь волос с лица Каракаллы. — Что бы ни случилось, — твёрдо сказал он, — мы встретим это вместе. Каракалла кивнул, и его страхи рассеялись, когда он почувствовал прикосновение Геты. Вместе. Это было всё, что имело значение.