Испытание? Спасение.

      – Прекрасный цветок…       Задумчиво промолвила Эвтида, гладя кончиками пальцев нежный бутон.       Сад Анубиса утешал, дарил душе тот покой, что девушка не рассчитывала ощутить в загробном мире.       В этой целительной тишине она, наконец, смогла подумать над своим будущем испытанием.       Над испытанием страхом близости.       Счастье, что Страж не стал озвучивать его другим.       Мерзко. От одной мысли, что ее снова заставят пережить гадкие домогательства, бросало в дрожь – грубые, холодные руки; алчный взгляд и животный оскал того, кто мечтал унять свою больную похоть уже давно преследовали её в кошмарах.       Неужто и этого богам мало?       Однако теперь онейромантке предстояло не бежать, а преодолеть свой страх, но как – она не знала. Даже не могла предположить. Сознание ее не слушалось.       А если оступится?       Сгинет. И весь проделанный путь, и цели тех, кто защищает ее, следует за ней и любит – все обернется прахом.       Эвтида не может позволить себе права на ошибку.       Быть в ответе не только за свою, но и за чужие жизни, тяжко.       Она глубоко вздохнула, продолжая глядеть на невиданной красоты цветок.       – Быть может, пора тебя сорвать?       – Тоскуешь, милая госпожа?, – с участием спросил Ливий, направляясь к девушке с другой стороны сада, но следом он слабо улыбнулся. – Персефона…       Эва перевела на юношу вопросительный взгляд, а он продолжал:       – С печалью на цветы глядишь, как Персефона – богиня весны и плодородия. Обманом выданная замуж за бога смерти Аида и запертая в подземном царстве, она молила его о милости снова гулять по любимой траве и наслаждаться жизни красотой. Владыка любил жену, а потому позволил ей ступать по земле половину от года. Вторую половину она обязалась быть его супругой в мире мертвых. Когда Персефона резвится в мире живых, цветет весна, пылает лето, всходит урожай.       – А другая половина года тосклива и сера, ведь богиня в царстве мертвых, – тихо молвила Эва, мягко улыбаясь. – Красивая история, Ливий. Я не шучу, не подумай, но неужели ты ни разу не задумывался стать менестрелем? Тебя бы ждал ошеломительный успех.       В ответ парень добродушно рассмеялся, приблизившись к девушке, он погладил ладонью изящную, тонкую талию.       – Роль бродяги-менестреля соблазнительна, но, к сожалению или к счастью, я не настолько свободолюбив. Я бы не смог не иметь своего дома – места, где ты и твои близкие будут чувствовать себя в безопасности.       – У тебя было такое?       – Было. После того, как меня направили в Фивы, этот город и жилище, где я работал, стали для меня домом. Я даже думал, что после создания лекарства от хвори, я бы мог там остаться, не возвращаться во дворец. Но у судьбы, похоже, на меня другие планы. Понять бы, какие…       Юноша устало протер лицо одной рукой, второй продолжая гладить девушку, а та все всматривалась в причудливое соцветие невиданного цветка.       – Мы справимся, Ливий. Найдем того, кто даст ответы, и мы, наконец, сможем стать свободными. Ты столько пережил, что я все сделаю, дабы ты обрел свой дом.       Ладонь молодого человека поднялась к ее лицу. Ливий осторожно коснулся маленького подбородка, обращая взор девушки на себя, глядя совершенно влюбленными глазами в ее, задумчивые и туманные.       – Я уже дома, – нежно сказал он. – Ты мое убежище, мое пристанище. Самое уютное, теплое и надежное из всех, что были.       Сердце Эвтиды пропустило глухой удар.       Услышав такие ценные слова, о которых она никогда и мечтать не смела, онейромантка все для себя в одно мгновение поняла.       Пелена перед глазами рассеивалась, уступая место соврешенно благодарному и светлому взгляду.       Раздался тихий треск стебля.       Она сорвала цветок. Ласково коснувшись темных шелковистых волос, заправила бутон юноше за ухо, а он тепло засмеялся. Тогда его и без того красивое лицо стало еще прекраснее.       Девушка залюбовалась.       – Я не обману твое доверие, Ливий, клянусь. Спасибо… Спасибо, что ты готов так меня назвать, ведь это означает, что… Что готова и я.       Лекарь привлек ее к себе, обнимая, но вскоре услышал за своей спиной тихий вздох – девушка невольно зевнула, но отчаянно пыталась это скрыть.       Юноша чуть отстранился.       – Устала, моя луноликая госпожа… Тебе лучше лечь. Набраться сил перед испытаниями нам всем не повредит.       – Пойдешь со мной?, – с надеждой в голосе спросила девушка.       В ответ лекарь улыбнулся, нежно целуя ее в лоб.       – Конечно, тебя одну я тут ни в коем случае не оставлю, – молвил он мягким голосом, однако следом Эва уловила шутливый тон, по которому уже успела соскучиться. – Заблудишься еще, потом ищи-свищи тебя по всему Дуату. Амен наверняка захочет использовать меня, как факел.       Девушка прыснула от смеха, взяв Ливия под руку, и они направились во дворец.       – А мне кажется, Амен будет как те чудовища шипеть из темноты.       Ясно представив себе эту картину, юноша весело рассмеялся.       – Боги, я хочу это увидеть!       – А факел заберу я – как иначе еще по Дуату бродить?       – А факел не хочет ходить по царству мертвых, он лучше во дворце спокойно посидит, – с озорной улыбкой отвечал Ливий.       – Эй!, – возмущенно воскликнула девушка и слегка ущипнула его за бок, от чего юноша внезапно вздрогнул, смущенно хихикая. – Ничего, потерпит. Не пустит же он беззащитную девушку одну. А если пустит, его ожидает кара…       Уловив его предыдущую реакцию на ее прикосновение, Эвтида снова игриво ущипнула его, а затем еще раз, следом вовсе переключаясь на едва прикрытый торс юноши.       – Эва-а-а, не дразни факел, – каждый раз вздрагивая и слегка закрываясь, пытался отвечать Ливий, но из груди его то и дело вырывался тихий смех, что раззадоривал девушку все сильнее.       – Как не дразнить? Вот так?       С трудом сдерживая довольную улыбку, она принялась шустро бегать пальчиками по животу юноши, щекоча, и тот, растеряв всю выдержку, звонко рассмеялся.       Но триумф Эвы продлился недолго – Ливий, хищно усмехнувшись, промолвил:       – Напросилась!       Однако, едва он сделал выпад в ее сторону, девушка, с веселым визгом отскочив от него, кинулась наутек.       Влетев в свою комнату, она уже было собралась спрятаться за кровать и держать оборону, но внезапно юркие руки скользнули по оголенной талии, подняли Эву над землей и совершенно невинно принялись тискать девичье тело. Губы юноши осыпали резвыми поцелуями спину, хрупкие плечи, ручки – все, до чего могли добраться, а девушка с удовольствием резвилась. Она не брыкалась, не вырывалась из его объятий, а только с огромной радостью ловила каждое прикосновение, каждый поцелуй.       Вскоре Ливий бережно уложил возлюбленную на постель, устраиваясь рядом.       Они подобрались к изголовью кровати, и Эва опустила голову на грудь юноши, тепло с ним обнимаясь, пока он медленно гладил ее черные, как ночь, волосы.       – Ливий, – тихо, но твердо сказала девушка.       – Да, милая госпожа?       Она сделала глубокий вдох, на миг прикрыла глаза, собираясь с духом.       – Я хочу открыться тебе.       – Я всегда к твоим услугам. Тебя что-то тревожит?, – лекарь говорил с ней ласково, но не понимал, к чему Эва клонит на самом деле.       – Нет, я… Я хочу открыться по-другому. Хочу преодолеть свой страх.       Юноша тут же отстранился – перед девушкой возникло его удивленное лицо.       – Я тебя верно понял, весна моя? Ты говоришь о… Близости?       В горле онейромантки мигом пересохло, потому она только глубоко кивнула, пытаясь сообразить, почему просит об этом и почему именно сейчас.       –Я думала много… Слышала, видела, когда проходила мимо публичных домов… Всегда были слышны такие… Громкие звуки, крики, стоны, но не от боли. А мне хотели причинить только боль, жаждали моего страха. Я закрылась от любви, отстранилась от мужчин. Так было до тех пор, пока не встретились мы. Я так люблю тебя, невероятно желаю, но боюсь боли. Знаю, ты мне ее не причинишь. И здесь, в мире мертвых, мне было велено свой страх преодолеть, чтобы мы миссию нашу смогли завершить. Я хочу избавиться от этого страха и для того, чтобы испытание пройти. Хочу прогнать его вместе с тобой. Но не только поэтому… Я очень тобой дорожу. Больше, чем кем-либо. Хочу наконец любить тебя так, как женщина любит мужчину.       Ливий слушал внимательно и с каждым словом Эвы его сердце стремительно таяло от огромной нежности.       Эвтида нервно заламывала пальцы, ожидая его реакции, а юноша мягко накрыл ее руки своей ладонью, теплой, мягкой. На губах заиграла благодарная и открытая улыбка.       – Это честь для меня, Эме. Так благодарен, что ты мне доверяешь. Я хочу любить тебя ничуть не меньше, но не могу не спросить – ты уверена в своем решении?       Отбросив все страхи и сомнения, девушка уверенно кивнула, а лекарь глубоко вздохнул, следом касаясь кончиком своего носа ее, успокаивая.       – Ох, и край мы выбрали для этого, моя госпожа… Загробный мир далеко не то место, где мне бы хотелось доставить тебе наслаждение.       – Я не хочу больше отстраняться от близости, Ливий, тем более с тобой... Пожалуйста, не отказывай, – девушка подняла на юношу жалобный взгляд, тут же встречаясь с его, удивленным.       – Что ты, я даже не помышлял, – мягко ответил лекарь, а затем лукаво улыбнулся, укладывая руки её на плечи. – Взбодрись, милая госпожа! Нужно тебя подготовить.       С этими словами Ливий привлек возлюбленную к себе. Протяжно, медленно поцеловал ее губы, вскоре ныряя языком в приоткрытый ротик, ладонями начиная массировать напряженные плечики, которые, к его счастью, совсем быстро расслабились.       Он осторожно уложил Эву на постель, а сам склонился над ней, поцеловал холодную от волнения ладошку, но что под его губами тотчас потеплела. Почувствовав это, юноша продолжил целовать изящную ручку, продвигаясь губами все выше. Так он проложил дорожку поцелуев от запястья до самой шейки, где остановился, влюбленным взором осматривая Эвтиду.       Она заметно расслабилась, но тело все же немного выдавало ее напряжение.       Лекарь бережно погладил девушку по щеке.       – Не переживай, милая, только скажи, я сразу остановлюсь. Не бойся меня обидеть, не бойся попросить о том, чего пожелаешь в миг единения. Я исполню любую просьбу. Ты можешь попросить меня остановиться хоть сейчас.       – Нет!, – решительно ответила Эва, начиная немного закипать от собственной робости.       И откуда только она взялась?       Пытаясь понять, что сейчас сможет вернуть ей уверенность, Эве на ум пришло только желание перевести в шутку какой бы то ни было момент. Не имело значения, какой, нужен был лишь тот, что смог бы рассмешить.       Уже достаточно хорошо узнав свою возлюбленную, Ливий понял, как ему следует поступить – пришла пора вспомнить стыдливые истории своей жизни, но ради девушки он был готов забыть о своей гордости и репутации.       – Вспомнил тут. Однажды увидел во сне, что за мной гонится верблюд. Мы посреди пустыни, вокруг ни души. А верблюд – страх божий. Зубища огромные, язык жуть какой длинный, а горбов целых четыре да и весь он громадный был, зараза. Так сильно я хотел от него сбежать, что упал с кровати. А спросонья еще не смог встать по-человечески – запутался в покрывале и упал опять.       Юноша рассказывал все с таким лицом, что Эва не удержалась – тихо засмеявшись, она сочувствующе погладила его по плечу.       – Бедный мой, не расшиб себе нос?       – Нос цел-целехонек, а вот гордость в щепки разлетелась, когда на звуки хозяйка дома прибежала, а я… В неглиже. Вернее, без какого-либо неглиже. Все бы ничего, да вот только я на спине лежал…       Эва захохотала, смущенно закрыв лицо руками – удивительно было слышать такую нелепую историю от юноши, что выглядел как олицетворение красоты и грации.       Ливий, слегка покраснев, глядел на нее ласково, не спеша продолжать свой путь по ее телу.       Отсмеявшись, онейромантка привлекла возлюбленного к себе, крепко поцеловала в губы.       – Солнце мое, обещаю, впредь я спасу тебя от каждого покусившегося на твою честь и жизнь верблюда.       Лекарь шутливо закатил глаза, а следом с театральным беспокойством спросил:       – А кто же спасет от покушения тебя?       – Чьего покушения?       – Моего!       Вмиг Ливий прильнул к смуглой шейке, принимаясь ее обнюхивать, покусывать и целовать, щекоча, пока руки его смело, но неизменно осторожно тискали и исследовали изгибы девичьего тела, ещё прикрытого одеждой. Он с удовольствием слушал девичьи визги, вздохи и ощущал, как ее тело под его ладонями с каждым касанием становится все податливее, как вдруг Эвтида произнесла:       – Кто от кого ещё будет спасаться…       С этими словами она последовала его примеру – провела языком широкую полосу по горячей шее, задержалась у уха, прикусывая нежную мочку и чувствуя учащенное дыхание юноши на своей коже.       Наливная грудь манила к себе прикоснуться, потому лекарь спустился ниже, провел кончиком носа по косточкам ключиц, целуя каждую.       – Позволишь мне?       – Конечно…       Ливий нагнулся к груди и, глядя Эве прямо в глаза, взял в зубы край ее одеяния в зоне декольте, а затем, слегка улыбнувшись, потянул ткань на себя.       Обомлев, девушка ощутила, как шелк приятно заскользил по коже и она осталась обнажена по пояс.       Юноша мягко опустился губами на местечко под грудью, достаточно чувствительное, и провел по тонкой коже сперва кончиком носа, а затем и губами, давая девушке время привыкнуть к ощущениям.       – Ты знаешь, как тебе больше нравится?, – спросил мягко Ливий.       – Что ты имеешь ввиду?       – Некоторые любят власть в постели, некоторые грубость, а кто-то млеет от медленной ласки, – заметив, какой эффект на девушку оказали прикосновения к груди, пока что едва уловимые, наиболее подходящий вариант он предложил ей сам. – Тебе, моя нежная, думаю, подойдет именно она.       – Наверное, – ответила Эва не слишком уверенно, но перспектива испытать власть и грубость в момент своей первой близости совсем ее не воодушевляла. – А что предпочитаешь ты?       Юноша не ожидал ее вопроса, но ответил предельно откровенно.       – Я люблю нежность и страсть. И, признаться честно, не могу устоять перед еще некоторыми особенностями, что привлекали в женщинах и привлекли в тебе.       – Расскажи!       То, с каким невинным любопытством Эва интересовалась миром любви, что только-только должен был ей открыться, юноше очень льстило.       Он был горд и несказанно тронут тем, что, после всего пережитого, она решила довериться именно ему и он станет ее первым мужчиной.       Лекарь продолжал говорить, пока губы его бродили по обнаженной груди, целуя, рисуя узоры языком, а вторая рука нежно гладила стройный животик, изредка игриво перебирая по нему пальцами, точно по струнам арфы.       Какое же блаженство касаться ее именно так; чувствовать, как желанное тело изгибается под ним, подрагивает; как она порывисто постанывает, тихонько пища. Это разжигало в нем пламя желания сильнее. Плоть уверенно начала крепчать.       – Запах. Не масел, нет, его можно выбрать любой, а твой собственный аромат, твоей кожи. Твой голос и смех, поразительно прекрасные волосы… То, как красиво перед зеркалом прихорашиваешься, поступь легкая твоя завораживает. И, конечно, забавно было то, как ты кусалась первое время. А как кусаешься сейчас – совершенство… Раньше была спесь, дерзость, безусловно, привлекательная, но острая. Ты защищаться ото всех стремилась, а теперь кошечка шутит и играет беззаботно, лишь слегка выпуская коготки, от того и сама радость получает, и другим больно ненароком не делает.       Эва таяла от его слов, точно масло, оставленное под солнцем.       Она подумать не могла, что мужчины могут подмечать подобные мелочи и влюбляться, благодаря им.       На пухлых губах заиграла лукавая улыбка.       – Тогда пришла пора коготкам действовать…       Руки девушки расправились с одеждой лекаря, обнажили его торс и незамедлительно прошлись по горячей коже настойчивыми, но трепетными прикосновениями, ощупали каждый мускул. После перекочевали на спину, то почесывая, то массируя рельефные плечи, лопатки. Вдруг ей захотелось коснуться того, что Ливий сам себе еще с ней не позволял – она спустилась руками к бедрам юноши и уверенно их сжала, а после и вовсе переместила на ягодицы. Девичьи ладони сжали их сперва несмело, проверяя границы дозволенного, однако вскоре принялись мять со всем азартом.       Лекарь удивленно вскинул брови, перевел на возлюбленную слегка недоуменный, но растроганный взгляд, понимая – она его не боится.       Он продолжил ласкать грудь возлюбленной, плавно облизывая и едва сжимая губами соски, слушая пленительные стоны, а Эва вдруг выпалила:       – Какой ты… Упругий.       Ливий, зажмурившись, весело рассмеялся, отстранился от груди и прильнул к губам, глубоко поцеловав.       – Обожаю тебя, моя Луна!       Эвтида смущенно улыбнулась. В ней взыграло девичье кокетство, что просыпалось крайне редко и от того было так ценно для лекаря.       Девушка поглядела на него исподлобья, игриво похлопав пышным ресничками.       – А я какая Луна – полная или полумесяц?       Ливий погладил ее по щеке.       – Прекрасный, изящный полумесяц, но и с животиком ты была бы чудесна…       – Надеюсь, мы этого никогда не узнаем. Перестану нравиться себе, если буду пышной, некрасивой…       – Так, – промолвил Ливий, шутливо нахмурившись. – Будут госпожу посещать злые мысли о ее придуманной не красоте, она будет получать волшебную пилюлю. Чтобы о наговорах на себя даже не думала.       – Что за пилюли такие? Помни, – томным голосом девушка загадочно произнесла, дразня его. – «Не навреди»…       Ливий широко заулыбался, а затем, сделав серьезное лицо, положил руку на сердце, и только его глаза сияли озорным блеском.       – Торжественно клянусь!       Эва уже хотела привлечь его к себе для поцелуя, как вдруг:       – Что замышляю только шалость…       С этими словами юноша, сделав глубокий вдох, мгновенно приник губами к животику девушки и с силой выпустил в него воздух, а следом проделал этот фокус снова и снова, пока девушка, визжа и заливаясь, металась по постели.       – Ливий-ах-ха! Беру свои слова назад!, – едва смогла она вымолвить, пытаясь убрать с лица выбившиеся локоны.       – То-то же…       После ее покаяния лекарь, изредка сжимая губами нежную кожу, принялся протяжно и неторопливо целовать любимый животик, ощущая, как он танцует под его губами, как с каждым новым поцелуем Эва стонет все громче.       Так он спустился губами к бедрам девушки, поднял на нее внимательный взгляд.       – Я коснусь тебя, милая госпожа. Нужно убедиться, что ты готова…       Эвтида решительно кивнула в ответ, а юноша осторожно провел пальцами по промежности девушки, прикрытой тканью – влаги было более чем достаточно.       Он мягко улыбнулся.       – Все прекрасно, Эме…       Ливий, чтобы не смущать ее, разделся первым – он ослабил пояс, снял штаны, обнажая эрегированную плоть. С одеянием девушки он справился так же быстро и, стремясь расслабить ее еще сильнее, чуть развел длинные ножки. Он приник губами к внутренней стороне ее бедер, целуя, лаская и щекоча.       Эва, лежа на спине, глубоко запрокинула голову назад; грудь ее высоко вздымалась и опадала, а с губ один за другим срывались порывистые, сладкие стоны.       – Прости, что я не смогу сделать ничего особенного, – внезапно произнесла она с тоской в голосе.       Ливий оторопел, перестав целовать ее. Приблизился к раскрасневшемуся личику, тепло поцеловал лоб, щечки, аккуратный носик, и со всей искренностью, что теплилась в его сердце, промолвил:       – Родная, мне и не нужно. Пойми, ты сама по себе особенная. И миф то, что мужчина жаждет только жрицу любви. Он жаждет ту, что любит не телом, а сердцем. Я люблю тебя, Эва. Не плотью. Потому ты для меня самая особенная и желанная дева на всем свете.       Они слились в глубоком, нежном поцелуе, обнимаясь с языками друг друга, иногда игриво покусывая губы.       Именно в этот момент юноша аккуратно коснулся головкой ее лона. Чуть подался бедрами вперед, но Эва зашипела ему в губы и он тут же замер, балансируя в начале, слушая девушку.       – Больно, – не поднимая на него взгляд, виновато произнесла онейромантка.       Лекарь мягко погладил ее по волосам, утешая.       – Ничего, милая, ничего… Как мне тебе помочь?       – Поцелуй, пожалуйста…       Он ласкал ее губы то трепетно, то страстно, создавая контраст ощущений, чувствуя, как сопротивление лона постепенно слабеет, но все же недостаточно, чтобы он мог продвинуться дальше.       Ему пришла на ум одна интересная идея. Знакомый с некоторыми особенностями человеческого тела, лекарь предположил, что этот способ может сработать.       – Я могу попробовать кое-что? Обещаю, сразу прекращу, если не понравится.       – Хорошо…       Юноша вильнул вбок, склонился к маленькому ушку и мягко обхватил его губами. Эва уже заметно вздрогнула, ахнув от неожиданности, а когда следом он коснулся одним кончиком языка каймы раковинки, прикусил нежную мочку, не забывая обдавать кожу горячим дыханием, она совсем растаяла.       – Незримый Бог…       Табун мурашек прошелся по всему ее телу. Эвтида закрыла в диком удовольствии глаза, а затем из груди без перерыва стали вырываться глубокие, звонкие стоны. Она то вилась волной под ним, то вытягивалась стрункой, вздыхая, пища, всхлипывая от удовольствия, а юноша горячо продолжал свои ласки, безмерно радостный, что смог ей помочь.       Нежа ее ушки поочередно, Ливий предельно осторожно попробовал войти в девушку снова, и ее лоно на сей раз охотно поддалось.       Облегченно выдохнув, он начал двигаться медленно, давая ей столько времени привыкнуть к ощущениям, сколько было нужно.       Ощутив юношу в себе, Эвтида с усилием распахнула глаза, чуть-чуть заозиралась по сторонам, как будто пытаясь понаблюдать за происходящим, но снова пронзительно застонала и прикрыла в блаженстве глаза, едва он пощекотал кончиком языка тонкую кожу под ушком.       – Расслабляйся, госпожа, ни о чем не думай...       Умело балансируя в ней, вскоре юноша вошел в девушку до конца и, облегченно выдохнув, поцеловал горячую щечку.       – Вот так, моя чувствительная, красавица… Ты справилась, умница…       Он говорил шепотом, чтобы могла слышать только она, но внезапно от его слов Эва ощутила неизвестную, но дико приятную пульсацию внизу живота.       – Прошу, продолжай… Не молчи!..       Лекарь стал двигаться слегка увереннее. Понемногу наращивая темп, он шептал ей приятные слова, ощущая и собственное подступающее возбуждение.       – Такая нежная, сладкая, озорная… Как прекрасна твоя стройная шейка, грудь, а губы… Такие сочные, я готов целовать их вечность…       Его голос, прикосновения, его плоть в ней горячили с каждой минутой все сильнее – Эва тяжело дышала, протяжно стонала, слыша рядом и томные вздохи юноши.       Тут его пальцы погладили губы, нырнули в их тепло, выискивая чувствительный бугорок, и, нащупав его, принялись подушечками обводить по кругу.       Шумно втянув воздух, Эвтида закусила губу, невольно подалась тазом вперед, наседая на юношу, пока тот с довольной улыбкой приближал ее эйфорию.       Вскоре сильная пульсация лона заставила девушку замереть со стоном удовольствия на губах, а затем полностью обмакнуть на постели – мышцы ее подрагивали, тело реагировало на едва уловимое касание, чем Ливий немедленно воспользовался.       Юноша не излился, даже не закончил в этот раз, но не был этим расстроен. Отнюдь, он был несказанно рад, что все сложилось именно так, ведь им предстоит еще не одна ночь вместе, каждая из которых, он уверен, будет замечательной.       Лекарь легко и аккуратно вышел из возлюбленной и тут же прошелся поцелуями по всему оголенному, горячему телу, от коленных чашечек до самой шейки, приговаривая:       – Самая милая госпожа… Спасибо тебе, родная, спасибо!..       – Это я должна... Благодарить тебя, солнце...       Не успел он опомниться, как дрожащая ладошка легла на его затылок и привлекла к чуть припухшим губам.       Эва целовала его так, как никогда прежде. Обнимала крепко, с замиранием сердца ласкала горячими руками любимое тело, а Ливий с удовольствием отвечал ей.        Цветок упал на постель, а вскоре его случайно накрыли руки влюбленных, что соединились в крепкий замок.