Записки про счастье

С момента отъезда Джостена прошла всего пара дней, а вся команда Лисов понимала, что его отсутствие дастся им нелегко. И причиной тому был голкипер команды – Эндрю Миньярд.

***

Когда черная машина отъехала от здания аэропорта, в котором остался рыжеволосый парень небольшого роста, руки блондина сильно сжали руль – аж побелели костяшки. Рой мыслей так и не оставил Эндрю, голова уже даже болела и ему было противно от самого себя. «Мне плевать на него! Пусть делает, что хочет!», - да, с принятием в вопросе доверия у него явно были проблемы. Доверия к миру, к людям, к самолетам. Его боязнь высоты добивала то состояние, в котором он находился. Ко всем прочим картинкам в голове добавился каждый полет на большой механической птице. Он устал. Устал думать, анализировать, считать. Пара медленных вдохов и выдохов прояснила разум. Он аккуратно провел языком по зубам, чувствуя каждый стык. Руки медленно погладили руль, ощупывая его кожу и рельеф. Эта методика ранее всегда помогала возвращаться в реальный мир. «Осознание», - вроде так это называет Би. Эндрю медленно ехал по улицам, вспоминая один из сеансов со своим психиатором: - Знаешь, Би… Женщина средних лет, что сидела на диване, мешая в кружке приторно сладкий горячий шоколад, сразу обратила все внимание на своего посетителя. Голкипер Лисов расположился прямо напротив нее, в кресле, и видимо сегодня снова решил нарушить некий обет молчания, что принимал всякий раз в этой комнате, когда речь заходила о нем, а не о чем-то пустом. Бэтси Добсон – или коротко Би – очень ценила моменты доверия, которые к ней проявлял этот человек, буквально одаривая ее небольшими мыслями, из которых уже она сама плела историю. Историю его жизни. Очень тяжелой жизни. - Что, Эндрю? - Мои эмоции и чувства – это прямая линия. Одна сплошная линия. Ровная. Без изъянов. И я всегда уверенно по ней шел. Он замолчал, снова нырнув внутрь себя. Глубоко. Оттуда его не достать. Ожидание – единственный выход. Прошло минут 5. И комната снова наполнилась тягучим голосом, медленно произносящим слова. Женщина видела, как они тяжело отрываются от губ, зубов, языка. Лицо собеседника никогда не менялось, выражая «ничего». Голос не дрожал, не сбавлял громкости, тон оставался прежним, как будто у них был бесконечный разговор «ни о чем». Лишь слова, их подбор, пробелы, паузы давали понять психиатру, что возможно (!) сейчас творится с этим человеком. - Пока не появился он. Это был один из немногих случаев, когда Эндрю почти напрямую упомянул Нила. Ранее Би приходилось лишь догадываться о том, что для него значит Джостен. - Он – это Нил? Эндрю даже не посмотрел на нее, продолжая рассматривать вид за окном, и не ответил на вопрос, что было весьма ожидаемо. - Всю мою, именно мою жизнь, - сделал акцент Миньярд, - мои эмоции это ровная линия. А когда рядом появился он, я понял: что – то идет не так. На моей линии появились пробелы. Обрывы. Как запятые в тексте. - Что же скрывается в этих обрывах, Эндрю? Наконец, ореховые глаза посмотрели на хозяйку кабинета. Ее сканировали и изучали. Снова. В течение некоторого времени. - Там темнота, - пауза, - Я не знаю, что там. - А что ты чувствуешь, когда находишься рядом с этим обрывом? Ответ пришел сразу же. После него Эндрю вскочил и буквально вылетел из кабинета. Он не думал, что когда-то доверит живому человеку Это. То, чего не существовало. То, в чем он даже себе не мог признаться. Женщина сидела в кресле, рассматривая вид за окном. Ее остывший горячий шоколад был благополучно забыт на небольшом журнальном столике. На губах играла легкая улыбка. Теперь уже ей – Бэтси Добсон – нужно было время, чтобы осознать все те слова, что доверились ее ушам.

***

- Там темнота, - пауза, - Я не знаю, что там. - А что ты чувствуешь, когда находишься рядом с этим обрывом? - Я хочу в него упасть.