На крыше больнице произошло

Повествование идет от лица Тачибаны Юны

Сидя в кабинете доктора Ямамото, я всеми силами пытаюсь сохранить позитивный настрой, но внутри меня бушует буря тревог и сомнений. Когда он спрашивает о состоянии моей руки, я отвечаю с улыбкой, но в душе я не уверена, что все будет так, как раньше. «Я такая дура! Как я могла позволить этому случиться?» Я настолько поглощена своими переживаниями, что не замечаю, как доктор пытается до меня дозваться.

—Юна-чан, все в порядке?,-Ямамото неловко улыбается, поправляя кончиками пальцев свои старомодные угловатые очки.

—Ох, да, да, прошу прощения, я просто задумалась,-я криво улыбнулась, и почесала вспотевший затылок.

В кабинете было душновато. Или это мне так казалось?

—Так, хорошо, можешь более подробнее описать состояние своей руки?…

—Да, конечно, рука все еще немного болит, особенно при движении, но, кажется, всё стало немного лучше. Наверное, все ваши советы начинают действовать!,-с грустной улыбкой, произнесла я, в душе надеясь, что советы и в правду помогут скорому выздоровлению.

Ямамото ободряющее улыбнулся, и что то записал в своем блокноте. Мужчина среднего возраста, волосы темные, слегка вьются кончики, а на лице заметна щетина. Я молча и терпеливо жду, когда врач что то да скажет, пока записывает неизвестно что в блокнот. Левой не сломанной, здоровой рукой, я нервно тарабаню пальчиками по столу. По мне вроде не заметно, но я очень даже волнуюсь. За месяц я посетила доктора Ямамото уже семь раз, пока лежала на реабилитации в больнице. Руку свою, я сломала упав со скейтборда, повелась на придирки одного задиры, попыталась выполнить один сложный трюк, неправильно приземлилась на руку и всё. Привет, открытый перелом и сильное смещение кости. Слёз и крови было пролито очень много. Было ужасно больно, да и перелом был очень сложным так, что меня ждёт очень долгая реабилитация. Я сама очень сильно удивляюсь, как я могла так упасть, что сломала руку, да и еще так, что теперь не могу нормально реабилитироваться. Да и сама я хороша, мне нечего было слушать того парня, может этого всего и не случилось. Но моя гордость и небольшое высокомерие не дали мне этого сделать, что привело меня сюда. Я сама виновата… Больница хорошая и современная, так что не сильно я жалуюсь. Просто скука смертная! Подростков моего возраста совсем мало, поговорить не с кем, если только с молоденькими медсестрами, да и с бабульками. Если выговариваться о своих переживаниях, то только здешнему психологу. Но я быть честной, не сильно горю желанием идти к нему.

—Рад это слышать. Давай посмотрим. Можешь, пожалуйста, осторожно поднять руку и повернуть её в сторону?

Я молча кивнула, и попыталась подвигать рукой, с неё заранее убрали гипс и все остальное, что было на сломанной руке. Моя рука пережила хирургическое вмешательство, поэтому на ней есть отвратительные шрамы и всякие неровности. Отеки прошли ещё неполностью, кожа на руке стала очень сухой из-за наложенного гипса, который я носила очень часто, но зато гематомы уже еле видны, уже радует. Если сейчас сняли гипс в этот поход к врачу Ямамото, значит всё заживает, успокаиваю саму себя. Ужас, и когда я стала такой тревожной? Я должна быть терпимой, и ждать пока мой организм наберется сил, чтобы сражаться с моей травмой! Я осторожно подняла руку и попыталась подвигать ею из стороны в сторону, но резкая, отрезвляющая и пронзительная боль заставила меня скривиться. Я закусила свою губу, чтобы не вскрикнуть. Двигать пальцами последняя затея, которую я оставлю на самый последний случай. Не хочется снова почувствовать эту боль. Ужасно. Увидев реакцию доктора на это все, я расстроилась, похоже те выводы о том, что я смогу выписаться уже на следующей неделе и рука заживает очень даже быстро, были ложными. Хотя, что я собственно ожидала? Итак было понятно, что это произойдет не так скоро, как хочу я. Каждый день я чувствую, как моя рука медленно заживает, и кости срастаются, но чертовски медленно. Ямамото разочарована покачал головой записывая опять что то в блокнотик. Да, что он туда пишет то?!

—Прости, Юна-чан похоже гипс придется поносить еще чуть-чуть. Но не бойся, это нормально, что может быть ещё больно. Это обычный процесс заживления. Главное не забывай о моих советах, хорошо?

—Да, Ямамото-сан!

—Если что-то пойдет не так, немедленно сообщи мне.

***

Врач Ямамото говорит, что я могу полностью восстановиться, но я боюсь. Что если он ошибается? Что если я никогда не смогу вернуться к скейтбордингу? Я живу и лечусь в больнице уже месяц, и должна была выписываться на следующей неделе, но похоже меня оставят здесь еще на пару недель. А все из-за моего чертового перелома! Почему меня не могут перевести на домашний постельный режим, чтобы я была дома, в тепле и уюте, может так быстрее пойдет мое лечение? Но по словам Ямамото это будет рискованно и опасно. Оказывается, мои кости очень хрупкие, я сама была удивлена когда узнала об этом, поэтому мои кости очень медленно и тяжело срастаются. Родители приходят ко мне чуть ли не каждый день после работы, вернее приходили, а сейчас их походы ко мне сократились до одного посещения в неделю. Я сама им так сказала. Я не хочу видеть их сочувствующие взгляды, и обнадеживающие слова о том, что все будет хорошо. Я это итак слышу и вижу каждый день. Мне хочется обычного общения без этих взглядов. Благо мои друзья всячески поддерживают и помогают мне морально, отпуская попытки говорить, что стоит верить в лучшее. Я итак верю в это! По крайней мере пытаюсь… Наши обычные, повседневные разговоры, иногда разные шутки и интересные истории, заставляют меня мысленно отдалиться от этого всего, и я будто бы снова дома, без этого чертового перелома, здоровая и сильная, катаю на своем розовом скейте как и всегда. Я молча кусаю свою губу, наблюдая за медсестрой, которая быстро рассыпала гипсовый порошок на стерильную марлевую повязку, а затем опустила её в теплую воду. Отпустив эти размышления, я тупо наблюдала за ней, мазая ленивым безразличным взглядом за ее четкими профессиональными движениями. Всеми силами стараюсь забыть и не дать тревожным мыслям прокрасться в мою голову, иначе я сойду с ума. И вот опять сейчас гипс накладывать будут, а я только обрадовалась небольшой свободе! Хотя что тут я уже привыкнуть должна была. Левой здоровой рукой я перекинула свои не особо длинные рыже-каштановые волосы на одну сторону. И пока мне накладывали гипс, я разглядывала кабинет, после снова наблюдала за девушкой, а потом и во все снова ушла в себя. Задумавшись, о не совсем приятной теме, которая в конечном итоге догнала меня. Мое лицо приобрело мрачное выражение лица, а от жизнерадостной девчушки совсем ничего не осталось. Круги под глазами теперь были более заметны, как и покусанные губы в мясо. Скейтбординг был всей моей жизнью. Каждый прыжок, каждый трюк - это было чем то особенным для меня, мой способ выразить себя. В ней я находила и нахожу свободу, забываю обо всех проблемах, я будто бы летаю на нем, отрываюсь всего то на несколько секунд от земли. Сколько себя помню только и им занималась. А теперь…что у меня осталось? Я иронично усмехнулась. Да я катаю на ногах, но мой перелом слишком серьезен, а вдруг заниматься и дальше моей отдушиной, любимым хобби будет противопоказано? Доктор Ямамото говорит, что я делаю отличную работу, но я не уверена, что этого достаточно. Что если я не смогу пройти через всю реабилитацию? Что если моя рука останется слабой навсегда? Что если я снова упаду и моя рука снова сломается? Эти мысли преследуют меня днем и ночью, не давая покоя. И ответа на них я найти не могу. И смогу ли…? Я устало прикрыла глаза.

***

Я решила, что дело так не пойдет! Мне нужно отвлечься от всей этой суеты. Лежать в четырех стенах скучно, но всю территорию больничного комплекса я уже обошла по сто раз. Разные детективы и романы принесенные с дома, я уже прочитала. Хотя, я слышала от медсестер, что сегодня к нам приехал парень, предположительно мой ровесник. Улыбнувшись уголками губ, я осторожно выползла из постели, пора разминать косточки! Конечно, так радоваться чьей то неудаче не стоит, когда у тебя самой травма. Но это может означать, что я могу завести себе нового друга и разделить с ним вместе все переживания! Соответственно мне может полегчать, да и хотя бы как то скрасить нудные дни проживания в этом месте. Звучит очень корыстно, но я уверена, он бы думал о том же. Идя в сторону сада, где он предположительно мог бы быть, я шла не спеша, обдумывая слова, которые буду говорить ему. Я не такой человек, которому сложно найти общий язык, да и я очень общительна и открыта к контакту. Просто небольшой страх все же присутствовал, никогда не знаешь что ожидать. Вдруг попадется какой то вредный и гнусный мальчишка? Коридоры были пусты, обед закончился совсем недавно, поэтому большинство пациентов уже разошлось на дневной сон, а вот меня на него совсем не тянуло! Возможно из за сегодняшнего… Я вдруг остановилась, и слегка нахмурилась. Вдруг он тоже спит в своей палате? И его разгулявшимся по территории мне не найти? Хотя на его месте в первый день я этим и занималась бы. Я возобновила свой шаг. Ладно уж, если его не окажется на улице, то не велика беда, найду его позже. В больничном саду царила тишина и покой, нарушаемая лишь шелестом листьев и редкими звуками пения птиц. Там было очень красиво, поэтому многие обитатели больницы, проводили свои свободные часы именно здесь. Да и я здесь частенько бывала, наблюдать за природой доставляло мне удовольствие и приносило небольшой покой. Вдалеке у огромного вечнозеленого дуба, я заметила парня с яркими рыже-розовыми волосами сидящего на инвалидном кресле спиной ко мне. Я ощутила спектр разных эмоций. Вроде приятное удивление кольнуло во мне, и я все же оказалась права, кажется это тот парень заехавший сегодня. Но я никак не ожидала видеть его сидящим на…этом. Я глубоко выдохнула. Да уж, мой перелом руки это еще цветочки. Вот уж парню не повезло, хотя он и сам это скорее всего осознает. Взяв себя в руки, я собралась мысленно, и медленным шагом направилась к нему. Прошелся не большой ветерок, его и мои волосы колыхнулись, я только сейчас заметила какие у него длинные волосы, может даже длиннее чем у меня? Остановившись в пяти метрах сбоку от парня, я неосознанно засмотрелась на него, разглядывая внешность. Он выглядел очень гармонично на фоне природы, мне совсем не хотелось прерывать эту атмосферу и единение. Он сидел в инвалидном кресле, задумчиво глядя вдаль. Его утонченный профиль лица был спокойным, но нотки мрачности все же проскальзывали добавляя ему загадочный шарм, а взгляд был задумчивым, он ушел далеко в свои мысли, еще не заметив меня боковым зрением.

***

Повествование идет от третьего лица

Мысли Чигири Хёмы глубоко терзали его душу. Всё изменилось в один момент, когда его планы и мечты о футбольной карьере рухнули из-за разрыва передней крестообразной связки. Он безразлично наблюдал за птичками, которые чирикали на ветках деревьев. Неподалеку прогуливались пожилые пары и не одного подростка, так он думал. Сегодня он приехал в эту больницу, чтобы полечиться здесь и восстановиться. Приехал он сюда с большим энтузиазмом, который быстро потух. В этот тихий момент, он услышал приближающиеся шаги, повернув свою голову к направлению к звука, он заметил миниатюрную девушку с яркими, рыже-каштановыми волосами, завязанными в низкий хвост. Она двигалась с лёгкостью, несмотря на гипс на ее правой руке. Её лицо озаряла доброжелательная улыбка. На ней была одета такая же больничная униформа, как и на нем. Он испытывал смешанные чувства, но в большой степени преобладало какое то отчуждение и не хотение как либо взаимодействовать с людьми. Юна подошла к нему, остановившись прямо возле него. Она неловко улыбнулась, смотря на него снизу вверх.

—Привет! Меня зовут Юна Тачибана,-сказала она с дружелюбием в голосе,—А тебя?

Чигири поднял на нее взгляд, слегка нахмурившись. Он не был настроен на разговоры, особенно с незнакомцами.

—Чигири Хёма,-отстраненно ответил он, отворачиваясь от нее, и принимаясь разглядывать цветы, расположенные вдоль дорожки.

Юна никак не смутилась его враждебностью. Она была слишком решительно настроена, чтобы позволить его грубости омрачить её настроение.

— Ну что ж, тогда я расскажу тебе немного о себе,-сказала она, проигнорировав его холодный тон,—Мне семнадцать и я здесь, потому что сломала руку, пытаясь выполнить трюк на скейтборде. Ты не поверишь, как глупо я упала.

К концу своего монолога, она говорила со смешным выражением лица, накидывая маску притворной грустинки, ее прямая осанка в миг стала ссутуленной. Это выглядело настолько смешно, что Чигири повернувшись к ней не смог удержаться от лёгкой улыбки, услышав её историю. Её энергия и позитивность в этот момент были заразительными. Забавная, и чертовски странная.

— А ты? Что с тобой произошло?,-спросила Юна, одним глазком посмотрев на его ногу.

Не ожидав резкого вопроса Хёма замялся, но решил, что, возможно, ему нужно высказаться, да и прогонять девчонку он уже не горел таким сильным желанием. Он коротко рассказал о своей травме и о том, как это разрушило его мечты. Юна слушала внимательно, не проявляя ни капли жалости. Чигири понравилось, что она не лезет к нему с не нужной ему жалостью. Он заинтересовано присмотрелся к ней, заглядывая в задумчивые глаза. Ему теперь было интересно, что она ему скажет.

—Знаешь, в этом есть свои плюсы, по крайней мере те, которые я успела найти пребывая здесь,-задумчиво сказала она,— Теперь у тебя есть время подумать о своей жизни, найти новые увлечения и, возможно, вернуться в футбол сильнее, чем прежде. Я вот даже не знала, что у меня оказывается очень сильная мания на разные детективы и романы! Теперь в свободное время только этим и занимаюсь, что книжки читаю, хотя раньше терпеть не могла.

Чигири был удивлён её реакцией. Она не жалела его, не пыталась утешить. Она видела в его проблеме возможность. Это заставило его задуматься и взглянуть на свою ситуацию иначе. Только вот самой Юне это не сильно помогало морально, изначально она загорелась, как спичка но также быстро потухла, она поняла, что не сможет смириться с мыслью и как либо жить, пока под носом есть такая большая проблема мешающая ей заниматься самым главным делом, доставляющее ей удовольствие и радость. Но все же как никак эти мудрые слова произнесенные ей когда то в самом начале доктором Ямамото, помогли ей отвлечься от мрачных мыслей. Может и ему поможет, только вот если он также горит футболом, как и Юна. Он также быстро потухнет. Она так далеко ушла в свои мысли следя за шелестящими листьями деревьев, что ни сразу заметила небольшой кашель раздававшийся сбоку от нее.

—Слушай, Юна…-чан, а ты в какой школе учишься?,-слегка смущенно и с долей неловкости произнес Чигири, смотря своими выразительными розовыми глазами на вдруг смутившуюся девушку.

Юна ярко улыбнулась, демонстрируя свои брекеты с яркими резинками. Ее темно зеленые, как те листья на дубе, глаза заблестели от радости. Ну наконец то он начинает открываться!

***

Дни в больнице шли медленно, но общение с Юной скрасило его пребывание здесь. Они обсуждали всё на свете — от футбола и скейтбординга до любимых фильмов. Юна более подробно рассказала Чигири о своей истории перелома и о том, как один заносчивый парень спровоцировал её на сложный трюк. Она призналась, что была слишком самоуверенной и заносчивой, и это стало её уроком. Чигири же в свою очередь постепенно и острожно начал открываться Юне в отличие от нее самой. Она горела идеей сблизиться с ним и разделить дни в больнице, так что проблем с этим у нее не было. Её оптимизм и жизнерадостность помогли ему преодолеть мрачные мысли и начать верить в лучшее. Тачибана и сама начала быть более уверенной в себе, находиться в одиночестве наедине со своими мыслями уже было не таким сложным испытанием. Некогда хмурое выражение лица, начинало разглаживаться показывая ее истинную природную красоту. Сон стал более здоровым, и круги под глазами исчезли. Ее усердие возобновилось, делая упражнения и массаж на руку, она замечала изменения в себе, что ее искреннее радовало. Иногда даже вместе с Чигири, она делала упражнения, помогая ему, а он помогал ей. Растирал острожно мазь на больной руке. Она чувствовала что то странное в своей груди, и никак не могла понять что именно. Его касания оставляли будто бы обжигающие ожоги, заставляя живот скручиваться и чувствовать те самые бабочки в животе. Юна очень смущалась думая об этом. Тем не менее она была счастлива завести себе такого друга. Чигири был очень интересным и доброжелательным собеседником, без своей привычной холодной маски. Сейчас они сидели снова в саду, на скамейке вдали от больничной суеты. Юна помогла Хёме перебраться на скамью, он говорил, что терпеть не может сидеть за инвалидным креслом, это для него словно колкое напоминание о том что было. На улице медленно но верно начинало темнеть, солнечные лучи все слабее пробивались через облака, и закат начинал показывать себя, оставляя в душе восторг и трепет, за этим было приятно наблюдать. Он играл красками на небе, смешивая оттенки оранжевого, розового и глубокого фиолетового. Солнце медленно но верно опускалось за горизонт, словно не торопилось прощаться с этим днем, а воздух постепенно наполнялся вечерней прохладой. Ветви ближайших деревьев лениво покачивались на ветру, а где-то вдалеке слышался щебет птиц, готовящихся к ночному покою. Хёма, сидя рядом с ней, задумчиво смотрел вдаль, но время от времени переводил взгляд на ее профиль. Он заметил, как теплый свет заката освещал ее лицо, подчеркивая каждую деталь, мягкие черты, слегка прищуренные от солнца глаза и легкую полуулыбку. Казалось, она полностью растворилась в моменте. Он понял, что слишком долго смотрел на нее, подмечая каждую ее родинку на лице, каждую веснушку, поэтому быстро отвел взгляд, чему то смутившись. Он нарушил тишину первым, задав свой вопрос:

—Тебе нравятся закаты?

Она кивнула, и в ее голосе зазвучала искренность:

—Да…Они как напоминание о том, что даже самый тяжелый день может заканчивается чем-то прекрасным...,-она слегка призадумалась, а потом с озорной улыбкой добавила,—Звучит довольно по философски, да?

Он улыбнулся услышав её слова и вновь посмотрел на закат, прокручивая слова внутри, как мантру, он мысленно согласился с её доводами. После этого их снова настигла тишина, но в ней не было неловкости или какой то тягучей липкости. Она, наоборот, казалась естественной, как будто слова в такие моменты были лишними. Спустя какое то время Тачибана первой снова разорвала это молчание, слегка наклонив голову в его сторону:

—Знаешь, когда я только сюда попала, я была уверена, что больше никогда не смогу кататься. Всё казалось таким бессмысленным. Я винила себя за эту глупую ошибку, за то, что упала. Смотрела на свою руку и думала о том, что это конец. Временами меня снова и снова накатывает это состояние. И каждый раз внезапно.

Она на мгновение замолчала, чтобы собрать мысли в едино, а затем продолжила:

—Но потом я встретила тебя. Ты… как-то по-другому смотришь на вещи. Неважно, что у тебя было, ты не пытаешься скрываться, ты просто принимаешь это. Принимаешь свою боль, не притворяешься. Возможно я ошибаюсь, но я вижу тебя именно таким.

Она улыбнулась и опустила взгляд на свои руки. Её голос стал чуть тише, будто она говорила это скорее себе, чем ему:

—Ты мне помог снова поверить.

Хёма посмотрел на нее, удивленный и тронутый ее словами, но вместо ответа просто мягко произнес:

—Это ты сама снова начала верить. Я лишь был рядом.

Её сердце почему-то сжалось от этих слов. Она подняла глаза на него, а потом снова посмотрела на закат. В этот момент она поняла, что дело не только в поддержке. Ей хотелось, чтобы он всегда был рядом. Хотелось видеть, как он улыбается, слышать его голос. Хотелось быть с ним. Ёе взгляд снова задержался на нем, и она вдруг поняла, что небо и закат уже не имеют такого значения. Всё, что имело значение, сидело сейчас рядом. Это заставило ее щеки вспыхнуть, она слегка склонила голову, чтобы ее распущенные волосы прикрыли красное лицо. Она понадеялась, что он ничего не заметил, или же просто не придал этому значения. Они продолжали наблюдать за красивым действом, разворачивающимся на небе. В душе Юна Тачибана поняла, что даже если все кажется таким сложным сейчас, впереди обязательно будет что то хорошее.

***

Столовая была оживленной, как всегда. Звуки тарелок и ножей, тихие разговоры, смех. Они сидели за столом, как обычно, обедали, но Юна чувствовала, как внутри неё разворачивается буря. Она старалась не смотреть на Чигири, но каждый раз ее взгляд возвращался к его профилю, от того, как его глаза выражают невидимое спокойствие, как он мягко обхватывает своими убийственно красивыми пальцами палочки для обеда, как он тихо жует, поглощая свой обед, не обращая внимания на её внутреннее напряжение. Волосы он наполовину заплел в косу, выглядело это очень симпатично, это ужасно хорошо подходило ему. Он это специально делает? Она пыталась вести обычный разговор, задавая вопросы о том как у него прошла утренняя тренировка, или же о сюжете в романе, который он сейчас читает, как будто всё было как обычно, но её голос дрожал. Она знала, что он это замечает. Как будто что-то не так, но что именно она не могла понять.

—Ты в порядке?,- его голос был спокойным, но в нём была нотка беспокойства. Он отложил палочки, и серьезно посмотрел на неё. Она почувствовала его взгляд, как горячие пальцы, тянулись к её коже.

Она заставила себя улыбнуться.

—Да-да, всё в порядке, просто немного устала, наверное,-сказала она, но, как только произнесла это, поняла, что звучит неубедительно. Её голос прозвучал слишком высоко, слишком напряжённо. Боже, да чего она боиться?

Он не отводил взгляда.

—Ты что-то скрываешь,-сказал он, заметив её нервное поведение,—Вижу, что тебе тяжело. Что-то случилось?

Юна быстро отмахнулась, пытаясь скрыть растущее чувство в груди. Не могла же она признаться, что это он, именно он заставляет её чувствовать себя так… неуютно. Она ведь не могла ему сказать, что его присутствие заставляет её сердце колотиться быстрее, что каждый взгляд его глаз заставляет её терять контроль над собой. Нет… Он не должен знать. Она была уверена на все сто процентов, что ему это не нужно, что ему это во все не сдалось.

—Нет, всё нормально, правда,-она чуть сжала зубы, но это не спасало от того, что её пальцы нервно теребили края салфетки.

Чигири, очевидно, не совсем убедился в её словах, но решил не настаивать. Он протянул руку и слегка коснулся её ладони, как бы успокаивая. Она почувствовала какая у него теплая ладонь, его жест был естественным, не напряжённым, но она почувствовала, как её сердце сразу затрепетало от его прикосновения. Черт. Она сдержалась, чтобы не отшатнуться, но в груди нарастало чувство, будто она вот-вот разорвётся на части. Почему именно он? Почему она не может быть как все? Почему его простое присутствие заставляет её так нервничать? Его рука осталась на её руке на мгновение, и, несмотря на её усилия, она почувствовала, как её тело отреагировало на этот жест. Словно он что-то понял, словно её тело выдаёт её эмоции. Но, конечно, она не могла признаться в этом. Её лицо оставалось невозмутимым, хотя внутри она буквально кипела.

—Всё будет хорошо, не переживай,-тепло улыбаясь сказал он, как будто стараясь успокоить её, даже не понимая, что причина её нервозности была совсем не в том, о чём он думал.

Она не могла ответить. Только тихо кивнула, стараясь скрыть, что её сердце сейчас бьётся как бешеное.

***

Повествование идет от лица Тачибаны Юны

Я сидела в своей комнате, снова одна, и мои мысли снова не давали мне покоя. И уже они были не о моей травме, а о нем. Чигири. Всё чаще я ловила себя на том, что думаю о нём. Как же просто все начиналось. С простого интереса, с того, что мне хотелось просто подружиться, чтобы скрасить дни в этой больнице. Но теперь… Теперь всё оказалось намного сложнее. Его спокойствие, эта невозмутимость, с которой он смотрит на мир, как будто ничего не может вывести его из равновесия всё это в какой-то момент стало меня притягивать. Он был решительным, когда нужно было, но при этом невероятно весёлым. Его шутки, порой простые, но такие искренние, заставляли меня смеяться, когда всё вокруг казалось таким тяжёлым и мрачным. Он был, как светлый луч в мраке, и каждый его смех, каждое его слово будто касалось самого сердца. Я пыталась не думать об этом, пыталась оставаться в рамках обычной дружбы. Ведь как можно позволить себе влюбиться в кого-то, кто, скорее всего, вообще не замечает твоих чувств? Как можно рисковать, когда ты знаешь, что все эти эмоции рано или поздно принесут боль? Но чем больше я пыталась подавить эти чувства, тем больше ощущала, как они тянут меня вниз. Это было как сильное желание, которое я пыталась скрыть, но оно всё равно всплывало. Я пыталась это игнорировать, заставляя себя сосредоточиться на чём-то другом, но не думать о нём становилось всё труднее. И я понимала, что это не то, что я могу подавить навсегда. И что, возможно, уже давно нарушила баланс внутри себя, когда старалась игнорировать это. Но вот я сидела и думала о том, что, может, мне просто стоит отпустить всё это. Признаться себе и отпустить. Пусть все на самотек, как говорится. Признать, что я влюблена в него, даже если эти чувства не взаимны. Ведь если я буду продолжать скрывать это от самой себя, я просто разрушу себя изнутри. Как бы я ни пыталась притворяться, что всё в порядке, я чувствую, как эти эмоции начинают съедать меня. Вот правда, может, стоит просто признаться ему? Или хотя бы признаться себе. Отпустить эти чувства, понять, что они существуют, и не бояться того, что они могут мне дать. Ведь если я буду продолжать скрывать их, ничего хорошего не выйдет. Неважно, как он отреагирует, важно то, что я перестану быть такой запутанной внутри. Освободить своё сердце, позволить себе испытать что-то большее, чем просто дружбу. Даже если это не приведёт к взаимности, я смогу двигаться дальше. Возможно, я ещё не готова говорить это вслух, но я готова признать это. В конце концов, признание это не слабость, а шаг вперёд. И если я не сделаю этого сейчас, то когда? Я глубоко устало вздохнула. Как все сложно…

***

Повествование идет от лица Чигири Хёмы

Я сидел на коврике, осторожно растягивая ногу, стараясь не перенапрягаться. Болезненное ощущение в мышцах не отпускало, но я знал, что мне нужно делать. Эти мини-йога движения были как раз тем, что мне сейчас нужно, чтобы вернуть гибкость и избежать травм. Медленно, с каждым вдохом, я пытался расслабить тело, но мои мысли не отпускали. Не давали расслабиться, и некая напряженность в теле присутствовала. Сколько времени прошло с тех пор, как я начал общаться с ней? С той самой встречи в больнице, когда всё началось с простого желания не быть одному в этих серых стенах. Я думал, что могу и сам справиться с этим всем, но сейчас я понимаю, что не будь ее рядом, мне бы пришлось тяжко. Она была как глоток свежего воздуха среди этой рутины, как-то случайно оказавшаяся рядом. Мы много болтали, смеялись, и порой я думал, что она, наверное, знает больше о жизни, чем я. Или хотя бы не боится её, в отличие от меня. Она была в каких то местах очень мудрой, что я временами подумывал не старше ли она меня на десятки лет? Делая растяжку, мои мысли зашли куда глубже думая о ней. Я переживаю, искренне за нее. Она начала вести себя странно… Чувствовала себя неуютно, нервничала, как-то отстранялась от меня. Почему? Что с ней случилось? Её лицо, выражение, когда она смотрела на меня я не могу выбросить это из головы. Почему я беспокоюсь о ней так сильно? Я не должен, мы просто друзья. Или, по крайней мере, мне так хотелось думать. Я не привык к таким чувствам. Мне всегда было легче не задумываться о людях, не привязываться. Я всегда был таким. В школе я был очень самоуверенным и заносчивым, думал, что я самый лучший. И это привело меня сюда. Я усмехнулся, снова возвращаясь мыслями к ней. В какой то степени, мы чертовски похожи. Но вот, сидя здесь, я все равно чувствую, как она не даёт мне покоя. Почему её слова и её взгляды застряли в моей голове? Почему мне так важно, чтобы с ней было всё в порядке? Когда я стою и вижу ее, мои ноги начинают слабеть при виде нее, и я слегка теряюсь. Но силы в ногах вроде хватает, но почему-то мне кажется, что я теряю равновесие внутри, а не только физически. Как будто что-то изменилось, и я не могу понять, что. Я пытаюсь вернуть себя в норму, но мысли о ней возвращаются снова и снова, как повторяющаяся ошибка в голове. Может быть, я начинаю беспокоиться о ней больше, чем просто как о друге в больнице? Почему мне так странно и некомфортно от этой мысли? Я всё время стараюсь найти ответы, но пока так и не понимаю, что происходит. Но одного я точно знаю она заставляет меня чувствовать, что что-то изменилось. И мне бы хотелось узнать, что именно. Иногда я ловлю себя на том, что думаю о её улыбке не слишком яркой, но такой искренней, что она заставляет меня забыть о времени. Её глаза… они такие спокойные, но в них всегда есть что-то, что трудно объяснить. Как будто за этой лёгкой спокойной внешностью скрывается целый мир, полный вопросов, переживаний и того, что она, возможно, не говорит. Я не мог не заметить, как она реагирует на малейшие детали когда что-то её удивляет, как она приподнимает бровь и мгновенно улыбается, будто весь мир на мгновение становится проще. Или когда она тихо смеется, и этот звук как-то заполняет пространство вокруг. Всё это было…странным. И при этом знакомым. Её рыже каштановые волосы, они всегда немного неопрятные, но в этом была какая-то особенная привлекательность. Как будто она не заботится о том, чтобы выглядеть идеально, и это мне как-то нравилось. Всё, что в ней было неидеально, почему-то становилось частью её характера. Даже когда она нервничала или не знала, как что-то сказать, это вызывало у меня…чувство, которое я не мог объяснить. Иногда её руки, когда она что-то искала в своей сумке или поправляла волосы, заставляли меня отвлечься от всего. Я не знал, почему такие мелочи оставляют у меня в голове след, но они не давали мне покоя. Это было так непривычно для меня замечать такое, но, похоже, они начали занимать всё больше места в моей голове. Я не понимаю, почему это меня волнует. Почему мне важно, чтобы она не выглядела расстроенной или одинокой. Почему я чувствую, что должен ей помочь, даже если не понимаю, в чём именно она нуждается. Она часто говорила, что всё будет в порядке, но почему-то я продолжаю сомневаться. Я хочу, чтобы она поверила, что всё действительно будет хорошо. И это странно. Я не привык так думать о людях. Тем более о ней. Она была… просто знакомой, другом, даже не более того. И всё же, каждый раз, когда она смеется или заговаривает со мной, я начинаю ловить себя на том, что что-то в её присутствии меняет во мне нечто. И мне действительно трудно понять, что это. Она была такой необычной одновременно весёлой и задумчивой, сильной и слабой в своём восприятии мира. Почему всё это вдруг стало так важным? Я не мог объяснить это. Но странным образом мне не хотелось от этого убегать. Я хочу узнать большее. Больше о ней. Что ей нравится, что нет. Что именно заставляет ее злиться, а что делает так, что она смеётся до болей в животе. Слегка потягиваясь и размышляя об этом, я заметил, как мои щеки начинают гореть, от этого ли? Я слегка улыбнулся и прикрыл глаза. Мне… нравятся эти чувства. Чувства, которые я испытываю, когда думаю о ней.

***

Повествование идет от третьего лица

Время медленно, но верно приближало конец пребывания Чигири Хёмы в больничном комплексе. Его показатели улучшились, и его серьезная травма передней крестообразной связки на коленке заживает. Он прошел долгий путь. Через операцию, почти трехнедельный период реабилитации в больнице, который на этом не закончится, придя обратно домой он продолжит реабилитироваться через физическую терапию и упражнения для восстановления силы и подвижности колена. Доктор хвалит за его успехи, делая хорошие прогнозы на будущее. Это его радует. Что насчет Тачибаны Юны. К ее сожалению, она пробудет здесь еще десять дней, пока не будет переведена на домашнее лечение. Её это очень огорчает, но она понимает, что это всего лишь десять дней, в этом нет ничего плохого. Доктора должны убедиться в том что рука в порядке, и сама девушка готова продолжать лечиться за пределами больницы, не оставляя все на самотек. Но естественно она так не поступит! Она уже горит желанием снова стать на скейтерскую доску. Для Чигири последний дни в больнице был наполненны странными смешанными эмоциями, которые он сам не мог до конца понять. С одной стороны, он чувствовал невероятное облегчение. Но это облегчение странным образом омрачалось ощущением потери. Он уже привык к этим дням пусть даже однообразным, но наполненным её присутствием. Юна, напротив, старалась не показывать, как тяжело ей будет даваться расставание. Она улыбалась, как обычно, стараясь выглядеть бодрой и лёгкой, но где-то внутри всё сжималось. Она знала, что этот момент неизбежен, ведь больница для него, да и для нее самой всегда была лишь временной остановкой. И всё же осознание того, что её дни теперь снова наполняться одиночеством и бесконечными размышлениями, причиняло боль. Было бы намного легче, если бы они разъехались в один день. Когда она сидела с ним в больничном саду, куда они всегда приходили вечерами, Юна ловила себя на мысли, что хочет сказать больше, чем обычно. Она не знала, будет ли у неё шанс снова встретить Чигири. А если будет, то как скоро это произойдет? Они два школьника, живущих в разных префектурах, имеют разное окружение, как две разные вселенные пересёкшиеся на мгновение. Чигири смотрел на неё украдкой, будто боялся, что Юна заметит, как он пытается запомнить каждую мелочь: как её волосы слегка колышутся от ветра, как она держит плед на плечах, как внимательно она слушает, даже если он ничего особенного не говорит. Он понимал, что привык к её присутствию больше, чем хотел бы признать. Слова висели в воздухе. Оба боялись нарушить эту тишину, потому что знали это момент, когда прощание станет реальностью. Чигири чувствовал, как тяжесть её настроения тянет его обратно, словно она не хотела его отпускать, но не могла признаться в этом. Сам он тоже не мог понять, почему его сердце сжимается. Ведь это всего лишь друг, всего лишь человек, с которым он проводил скучные дни в больнице. Разве не так? Юна пыталась сказать себе то же самое. Но каждый раз, когда она поднимала глаза и видела его лицо, эту уверенность размывали теплые чувства к нему. Ей было очень больно. И хотя они оба делали вид, что всё в порядке, их сердца знали, эта встреча оставила след, который они не смогут просто так забыть. Чигири слабо улыбнулся, вдруг прямо смотря на нее.

—Итак, Юна-чан… Что будешь делать, когда меня здесь больше не будет? Заведёшь себе нового друга для прогулок?

Юна грустно усмехнулась, слегка качая головой.

—Друга? Не знаю… Думаю, я буду больше скучать по тому, кто любит ворчать на нашу еду, здесь.

Хёма притворно схватился за сердце, тихо посмеиваясь.

—Я не ворчу! Это вообще-то называется честная критика.

Юна тепло улыбается, её взгляд уходит к земле. Она о чем то задумывается, что то обдумывая, прежде чем произнести:

—Знаешь… Я всё это время думала, что когда ты уйдёшь, я буду рада за тебя. Это ведь хорошая новость. Но…

Она снова замолкает, глядя на деревья, а потом добавляет тише:

—Как-то пусто станет без тебя здесь.

—Ты же знаешь, это не конец. Мы можем…поддерживать связь. Каждый день будем созваниваться. Я узнаю, как у тебя дела, и как скоро ты вернешься к своей отдушине.

Юна смотрит на него, и её глаза блестят от сдержанных эмоций. Влага подступает к глазам, но она всеми силами сдерживает их.

—Ты действительно веришь, что мы будем общаться после этого?

Он задумывается, на секунду, и честно отвечает:

—Почему нет? Если ты захочешь, конечно. Я не из тех, кто забывает людей.

Она улыбается. Ее восхищает и радует его решимость, продолжать. В душе загорается небольшая надежда.

—Ты один из самых честных и упрямых людей, которых я встречала.

—Оу, что я слышу? Это комплимент, Юна,-он хитро прищурился, слегка подталкивая локтем в бок девушки.

Они оба громко смеются. Их смех разрывает тишину вокруг. Юна поднимает глаза к небу, где закатные краски растворяются в вечернем воздухе.

—Спасибо.

***

Следующие дни протекали очень быстро. Они проводили много часов вместе, к сожалению обоих время вокруг них пролетало незаметно. Настал последний день перед отъездом Чигири. Ночь окутала больничный двор, тишина завладела пространством, только редкий шелест листвы и слабое мерцание звёзд наполняли воздух. Юна поднялась на крышу оставляя там сумку с заготовленными вещами, плед, термос с какао и две чаши.

—Ну-ка давай сюда свои костыли.

Юна осторожно взяла костыли из рук скептичного Чигири, отложив их в сторону. На лице Хёмы промелькнуло что-то между раздражением и усталостью, но он не протестовал. Она улыбнулась, словно пытаясь подбодрить его. Он был приятно удивлён её предложением провести время на крыше ночью. До этого он особо не понимал куда они идут, так как девушка тихо несла сумку и тихо отнекивалась на его вопросы, говорила, что это сюрприз.

—Держись за меня,-сказала она, подставляя свое плечо.

Её руки уверенно обхватили его за талию, а он, чуть помедлив, положил руку на её плечо, опираясь с заметной неохотой. Его ладонь ощущалась тяжёлой и горячей сквозь ткань её больничной униформы. Она чувствовала, как против воли её сердце начинало колотиться. Ей бы сейчас не начать тут трястись и падать от внезапной слабости в теле! Все же, как никак в её ответственности Чигири!

—Ты уверена, что справишься?,-скептично спросил он, бросив быстрый взгляд на лестничный пролёт, казавшийся бесконечным.

—Конечно!,-отрезала Юна, напрягая плечи, чтобы удержать его вес,—Только не пытайся взвалить всё на себя! Иногда помощь — это не слабость, а необходимость.

Они шаг за шагом поднимались вверх. Чигири шёл медленно, перенося вес на здоровую ногу, а Юна прилагала все усилия, чтобы держать равновесие. Она чувствовала, как его дыхание становится чуть более тяжёлым, но он упорно продолжал движение, молча стиснув зубы.

—Эй, не торопись,-прошептала она, бросив взгляд на его сосредоточенное лицо,—Мы не на гонке, и финишная черта не убежит.

Чигири слабо усмехнулся, но не ответил. Он чувствовал, как её энергия и решимость будто передаются ему через её крепкий захват и бодрый тон. Когда они добрались до верхней площадки, Юна наконец отпустила его, помогая усесться на холодный бетон. Она быстро вернулась за костылями, и, вернувшись к нему, чуть отдышалась.

—Видишь? А ты сомневался, что я справлюсь!,-подмигнула она, вытирая со лба воображаемый пот.

Чигири бросил на неё взгляд, в котором смешались благодарность и что-то ещё, более глубокое, но он ничего не сказал. Лишь тихо кивнул, а потом перевёл взгляд на небо, где уже пробивались первые звёзды. «Что это было?»—мелькнуло в голове Хёмы, и сердце пропустило удар. Ему не давало покоя, как его тело мгновенно отреагировало на эту близость. Едва уловимый аромат ее волос, мягкость ее пальцев все это вдруг стало слишком отчетливым, и ему стало одновременно и жарко, и холодно. Он украдкой взглянул на Юну, которая заинтересовано расхаживала по этому месту, оглядываясь в поисках лучшего места. Словно что то вспомнив, он произнес:

—Юна, ты серьёзно? Крыша? Мы ведь нарушаем больничные правила. Если нас поймают…

Девушка посмотрела на него с легкой улыбкой на лице. В глазах мигали искринки хитрости и веселья.

—Ты всегда был таким правильным, Хёма? Если да, то переставай! Иначе жить будет скучно! Это твоя последняя ночь здесь. Ты же не хочешь провести её в одиночестве в кровати, правда?

Он только тихо хмыкнул, качая головой. Приподнимаясь, он подхватил костыли вставая на ноги. Пойдя в сторону Юны, он наблюдал, как она расстелила пушистый плед на холодном бетоне, выбрав по её мнению самое лучшее место здесь. Прямо по середине этого места. Положив на одеяло термос с ароматным напитком и две чаши, она с готовностью взглянула него.

—Садись. Сегодня ты отдыхаешь, а я как видишь обо всём позаботилась.

Он аккуратно сел рядом, слегка удивлённый её стараниям, но не стал ничего говорить, только слабо улыбался. Ему была приятна забота девушки о нём. Чигири наблюдая за ней, ощущал странное и непривычное тепло в груди. Он совсем не хотел, чтобы это тепло уходило. Оно грело душу. В воздухе повисла тишина, но она была уютной. Юна молча налила какао и передала кружку Чигири, глядя, как он делает первый глоток. Приятный шоколадный вкус мягко осел во рту, а тепло от напитка согревал его ладони.

—Ты ведь уже наверняка решил, чем займёшься, когда вернёшься домой?

—Не совсем. Разве что продолжу свою программу восстановления. Может быть, попробую вернуться к футболу. Врач сказал, что мне ещё нельзя форсировать события, так что всё это пока больше мечта, чем реальность.

—Но мечта ведь хорошая, да? Это как цель, которая не даёт стоять на месте.

Чигири улыбнулся, наблюдая за тем, как она отпивает из чаши.

—Возможно. А у тебя? Как думаешь, что ты сделаешь первым делом, когда тоже наконец уйдёшь отсюда?

—Вернусь на свою доску. Хотя…если честно, я боюсь. Я ведь знаю, что могу снова упасть.

—Но ты ведь не сдашься, верно? Я видел, как ты учишься терпеть боль. Ты найдёшь в себе силы снова встать на доску.

Юна на мгновение замолчала, удивившись тому, как уверенно он это сказал. Она медленно кивнула, но в её взгляде промелькнула грусть. Её ответ не заставил себя ждать.

—Как и ты.

На крыше больницы, под ночным небом, воздух казался особенно свежим, холодным, но бодрящим. Мерцание звезд напоминало рассыпанные драгоценности. Луна, почти полная, заливала крышу своим серебристым светом, отчего всё вокруг было окутано мягким, приглушённым свечением. На горизонте ещё угадывалась световая дымка города, но здесь, на высоте, этот свет едва касался их мира. Атмосфера вокруг них была почти нереальной, будто всё происходящее находилось за гранью привычного. Звуки города сюда почти не доходили, лишь редкий шум машин далеко внизу напоминал о том, что где-то внизу продолжалась жизнь. Лёгкий шелест листвы доносился снизу из сада, и даже этот звук был приглушённым, словно природа сама старалась не нарушать их уединение. Юна сделала глубокий вдох, чувствуя, как воздух обжигает лёгкие. Она смотрела на ночное небо, а её пальцы нервно сжимали край пледа, словно он мог дать ей силы. Она боялась повернуться, боялась увидеть его лицо. Она слегка улыбнулась, но в этой улыбке было что-то грустное, будто она собиралась сказать что-то важное, но никак не могла найти подходящих слов. Юна сделала глубокий вдох, чувствуя, как воздух обжигает лёгкие. Либо сейчас, либо никогда.

—Хёма,-её голос дрогнул, но она продолжила, делая всё возможное, чтобы не сорваться,—Когда я впервые встретила тебя, я…я даже не думала, что всё зайдёт так далеко.

Чигири молчал, глядя на неё, как лунный свет красиво падал на её лицо, на её тонкую фигуру, которая казалась особенно хрупкой в серебристом свете луны. Его сердце билось так громко, что он был уверен — она могла его слышать.

—Я просто хотела…,-Юна нервно рассмеялась, словно извиняясь за себя, —Я просто хотела найти кого-то, с кем можно было бы пережить эти дни. Ты знаешь, больница, стены… это всё давит. Я думала, что…что мы просто будем друзьями.

Она наконец повернулась к нему. Её глаза блестели от влаги, но она сдерживала слёзы, отчаянно стараясь быть сильной.

—Но всё оказалось совсем иначе. Ты…ты стал для меня не просто другом. Ты стал…тем, о ком я думаю постоянно. Кто заставляет меня улыбаться, даже когда я одна.

Её голос затих, но Чигири поражено продолжал молчать. Его взгляд был прикован к ней, к её глазам, к этим дрожащим губам, к отчаянию и искренности, которые она изливала. Собрав последние кусочки сил, она повернулась к нему, прям посмотрев в его проницательные глаза, её голос стал тише, почти шёпотом:

—Чигири, я…я кажется влюбилась в тебя.

И вот тогда она не смогла больше сдерживать слёзы. Одна прозрачная капля скатилась по её щеке, за ней ещё одна. Тачибана Юна быстро подняла руку, чтобы вытереть их, но её пальцы предательски дрожали. Хёма придвинулся ближе к ней. Он аккуратно поднял руку, прикоснувшись к её лицу. Его пальцы нежно стерли слёзы с её щёк, а его взгляд был полон чего-то, чего Юна не могла прочесть.

—Эй, не плачь,-его голос был тёплым, но в нём звучала растерянность,—Я…я не хочу, чтобы ты плакала.

Юна слабо улыбнулась сквозь слёзы, её руки бессильно повисли.

—Прости, я просто…я не знала, как сказать это.

Чигири снова вытер её слёзы, его пальцы задержались на её щеке чуть дольше, чем нужно. Он сам удивился этому. Сердце колотилось, как будто собиралось вырваться из груди.

—Юна,-он медленно произнёс её имя, словно пробовал его на вкус,—Я…кажется, начинаю понимать, почему у меня в груди всё переворачивается, когда я с тобой. Почему мне становится…сложно дышать, когда ты так близко.

Он замолчал, его взгляд метался между её глазами и её губами. Ладони вспотели, лицо начало гореть еще сильнее.

—Но я…я не уверен, что это. Мне нужно время. Прости.

Юна покачала головой, её губы дрожали, но она улыбнулась:

—Ты не должен сейчас что-то решать и извиняться. Я просто хотела, чтобы ты знал.

Чигири смотрел на неё ещё несколько долгих секунд, а затем осторожно обнял. Она замерла, уткнувшись лицом в его плечо, чувствуя, как он нерешительно проводит рукой по её спине.

—Спасибо,-прошептал он,—За то, что сказала. За то, что…дала мне это почувствовать.

Юна тихо плакала, но на её лице блуждала слабая тёплая улыбка. Все закончилось. Неужели она смогла сделать это. Она ощущала облегчение, но на душе все равно было тяжело, будто что-то надломилось. Они сидели так ещё долго, пока ночь полностью не поглотила город. После той ночи на крыше их отношения стали тонкой гранью между прежней дружбой и чем-то новым, ещё неясным, но тёплым. Оба чувствовали, что между ними изменилось что-то важное, но ни Юна, ни Чигири не знали, как справиться с этим.

***

На следующее утро, когда Чигири уезжал из больницы, Юна пришла проводить его. Ей было чертовски неловко перед ним после вчерашнего. Но просто так не придти она не могла! Желание снова увидеть перевешивало все остальное. Увидев его, она встала как ошпаренная, сразу вспомнив как он мягко, но крепко обнимал ее, шепча ей слова поддержки, вытирал ее соленые слезы, гладил ее по спине. Чувствуя, как лицо становится пунцовым, она несильно побила себя по щекам, приводя себя в чувства. Не время здесь лужицей растекаться! Чигири завидев её, подошёл к ней с улыбкой, которая выглядела как смесь благодарности и смущения.

—Юна,-начал он, не зная, как выразить все свои мысли,—Спасибо тебе за всё.

Она ответила, глядя в его глаза:

—И тебе спасибо. Ты научил меня верить в себя.

—Это кто кого еще научил,-по доброму усмехаясь произнес парень, слегка взъерошивая свой собранный хвост.

В какой-то момент, перед тем как он сел в машину, они замерли, не зная, что сказать. Потом он шагнул к ней и обнял, крепко, но осторожно, словно боялся её сломать.

—Я обязательно напишу тебе,-прошептал он ей.

Юна кивнула еле сдержав слезы.

—Я буду ждать.

Он уехал, а она осталась стоять на пороге больницы, чувствуя пустоту. Она так сильно привязалась, что не понимала, как она будет здесь без него. Теперь каждый угол в этой больнице будет напоминать ей его. Когда машина покатилась прочь от больничного двора, Чигири обернулся к окну и увидел, как Юна всё ещё стояла на месте. Её фигура была освещена утренним светом, и он заметил, как она подняла руку и помахала ему в прощальном жесте. В груди у него было странное, тянущее чувство, которое он не мог до конца объяснить. Это не было грустью, но что-то в её взгляде, в том, как её голос дрожал, когда она прощалась, задело его глубже, чем он ожидал. Он откинулся на сиденье, закрыл глаза и глубоко вздохнул. В голове всплыли моменты их ночи на крыше: её голос, пропитанный искренностью, её слёзы, которые он стирал с её щёк, и тепло её рук, когда она обняла его на прощание. «Почему это так тяжело?» — думал он, сжимая пальцы в кулак. Он всегда старался держать свои эмоции под контролем, не позволяя им вмешиваться в его цели. Но теперь внутри него что-то сломалось — что-то, что он не мог починить простой волей. Чигири вспомнил её слова о том, как он помог ей вновь обрести уверенность. Он удивился, насколько она изменила его самого. Юна была тем человеком, который, несмотря на собственную боль, нашёл в себе силы вдохновлять других. Это восхищало его. Его сердце гулко стучало, когда он вспомнил, как она смотрела на него, признаваясь в своих чувствах. Тогда он не смог дать ей ответа — не потому, что не хотел, а потому что сам не понимал, что чувствовал. Теперь, сидя в машине, он понял, что всё это время избегал смотреть на то, что происходило в его душе. Он боялся открыть дверь этим чувствам, боялся, что это может помешать его мечтам и целям. Но теперь, когда её не было рядом, он чувствовал её отсутствие остро, как пустоту, которую ничем нельзя заполнить. «Я не должен был позволить ей уйти так»—подумал он, сжимая зубы. Эти чувства смущали его, мешали думать о чём-то ещё. И всё же он понимал, что это важно. Юна стала для него не просто другом она стала частью его пути и… сердца. И теперь, когда их дороги разошлись, он осознавал, как сильно её присутствие изменило его жизнь. Когда машина скрылась за поворотом, Юна всё ещё стояла на месте, не в силах двинуться. Её руки бессильно опустились, но внутри всё горело. Слезы, которые она пыталась сдерживать, наконец прорвались, скатываясь по её щекам горячими дорожками. Она не плакала громко, её боль была тихой, почти невидимой, но разрывающей изнутри. Она хотела улыбаться, хотела помнить эту ночь как момент искренности, но вместо этого чувствовала себя опустошённой. «Почему это так больно?»—думала она, смотря на ту дорогу, по которой он уехал. Её сердце, словно камень, тянуло вниз, и каждый вдох давался с трудом. Она вспомнила его взгляд, когда он обнял её на прощание. Там было что-то новое, что-то тёплое, но неясное. Это было важно, но недостаточно, чтобы дать ей ту уверенность, на которую она надеялась. Юна обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Он сказал, что не знает, что чувствует, но она видела в его глазах больше, чем он осмелился выразить словами. Она знала, что он пытался быть честным, и это лишь усиливало её боль. «Это неправильно,—думала она, проводя рукой по лицу, чтобы стереть слёзы,—Я не должна была плакать. Он не заслуживает этого.» И всё же она не могла остановиться. Всё, что она держала в себе все эти недели, вылилось наружу — надежда, страх, боль от неизведанности. Но вместе с болью внутри неё росло и что-то другое: гордость. Она сделала это. Призналась в своих чувствах, отпустила свои страхи. Она знала, что не каждый на это способен. Глядя на дорогу, Юна позволила себе ещё несколько минут, чтобы пережить этот момент. Потом она глубоко вдохнула, вытерла лицо рукавом и заставила себя оторваться от места, на котором она застыла. Пора идти. «Он ушёл,—подумала она, направляясь к зданию.—Но я всё равно буду идти вперёд. Стараться. Ради него. И ради себя.»

***

Прошло шесть с половиной месяца с того дня, как Юна выписалась из больницы. Её жизнь вернулась в привычное русло, но после всего, что произошло, привычное уже казалось новым. Вставать по утрам, тащиться в школу, слушать лекции учителей — всё это больше не раздражало её, как раньше. Она стала спокойнее, даже сосредоточеннее. И хотя перелом руки больше не беспокоил, шрам на коже напоминал ей о тех днях. Юна быстро восстановилась. Уже через четыре недели она снова стала кататься на скейте, преодолевая тот самый страх, который когда-то был сильнее её. Сначала она чертовски боялась, панически. Каждый раз вставая на доску, ее ноги дрожали от страха, а руки потели. Но с каждым разом, она проговорила про себя, что справиться, что сможет. И она вновь поехала. Теперь каждый спуск или трюк приносил ей не только удовольствие, но и чувство гордости: она снова была в своей стихии. Она смогла преодолеть себя, страх повторной травмы, повторной боли. Но, пожалуй, главным источником её радости была их переписка с Чигири Хёмой. В школе её окружали привычные лица: болтливые одноклассницы, которые с завидным энтузиазмом обсуждали новые тренды, контрольные работы и, конечно, мальчиков.

—Юна-чан, ты слышала? Хинату-чан из соседнего класса пригласил Саске-кун на свидание!,-однажды сказала подруга, усаживаясь рядом на перемене.

—Саске? Да он же тот еще хулиган,-хмыкнула Юна, отвлекаясь от своего телефона.

Но хотя она смеялась вместе с друзьями, в голове её были совсем другие мысли. В перерывах между уроками она часто ловила себя на том, что проверяет сообщения. Хёма писал не каждый день, но когда его сообщения приходили, они словно окрашивали её день в другие цвета. Сердце начинало биться, как будто отбивает чечётку, а щеки становились красными. Недавно он прислал ей фото своего футбольного поля с подписью: «Снова стою здесь. Чувствую себя странно, тревожно. Как будто что-то тянет назад, но я не собираюсь сдаваться.» Юна тогда долго смотрела на экран, прежде чем улыбнуться и ответить: «Ты там, где ты должен быть. Даже если будет страшно, не забывай, кто ты такой. Ты ведь розовая пантера, помнишь?» Дни Чигири Хёмы проходили в тренировках и уроках. Школа была для него чем-то вроде обязательной остановки на пути к мечте, но он не мог полностью на ней сосредоточиться. Футбол занимал все его мысли. Он снова начинал бегать. Первое время каждый рывок давался с трудом, и не только из-за страха. Он ощущал давление со стороны команды, тренера, но больше всего со стороны себя самого. Его чувство превосходства начинает рушиться. Братья Ванима начинают издеваться над ним, всячески преследуя и отпуская в его сторону колкие обидные шутки, он чувствует как его вера в себя начинает угасать. Он начинается бояться играть в футбол так, как раньше. От всей души. На тренировках он старался выглядеть уверенным, хотя внутри всё кипело. Команду пополнили несколько новичков, и Хёма чувствовал, что обязан быть лидером, показать, на что способен. В один из вечеров он написал Юне: «Сегодня соревновались с новичками. Я не смог обогнать их. Я не выложился полностью. Слишком много думаю о том, как приземляюсь.» Она ответила почти сразу: «Тебе мешает твоя голова, поэтому хватит думать так много. Влейся в свою среду, отпусти все что было, в прошлое. Если ты упадёшь, ты встанешь. Не забывай об этом, Чигири. Не забывай, что ты делал и делаешь для своей мечты. Ты ведь хочешь выиграть на осенний турнир среди школ?:)» Его сердце странно сжалось от этих слов. Их общение было разным: то лёгким, то глубоким. Иногда они переписывались о повседневных вещах: «Юн, как твоя школа? Всё так же скучно?» Каждый раз, когда он так сокращал ее имя. Она визжала в свою подушку от переполнявших ее эмоций. Ей это безумно нравилось. Она не хотела, чтобы он прекращал так делать. «Абсолютно. Но хотя бы одноклассники веселят. Сегодня один парень в попытке списать контрольную случайно отправил ответы учителю. Хохотала целый урок.» Иногда же Хёма рассказывал о своих переживаниях. «Сегодня снова играл. Кажется, я медленно, но верно начинаю находить себя, но всё получается не так хорошо как хотелось бы. За спиной часто слышу насмешки братьев Ванимы. Мне иногда кажется, что они сталкерят меня. Это ужасает, знаешь ли.» Иногда переписка становилась до смеха абсурдной: «Слушай, если бы ты была фруктом, то каким?» «Наверное, апельсином. Почему спрашиваешь?» «Потому что ты как упадёшь на голову, как Ньютону, заставляешь много думать.» Юна всегда смеялась над его сухим чувством юмора. Примерно через два месяца их переписка немного угасла. Это произошло естественно: у каждого из них были дела, заботы. Юна готовилась к весенним экзаменам, а Хёма всё больше времени проводил на поле и в спортзале тренируя свои ноги, не забывая об остальных частях тела конечно же. Они обменивались короткими сообщениями, но что-то было не так. Юна замечала, как скучает по тому, как он делился с ней своими мыслями. Иногда она перечитывала старые сообщения и вспоминала, как легко ей становилось, просто видя его слова. Хёма тоже замечал, как его взгляд всё чаще останавливается на её имени в телефоне. Он ловил себя на том, что часто вспоминает её улыбку, её спокойный голос, которым она всегда успокаивала его.

***

Глубокой ночью, когда Юна уже засыпала, лежа на своей мягкой постели, в своей любимой пижаме, её телефон завибрировал. Она лениво протянула руку и взглянула на экран: сообщение от Чигири. Сон сразу же пропал. «Ты спишь?» Юна приподнялась на подушке, потирая свои глаза. Быстро печатая ответ, она гадала, какова была причина, что он так внезапно написал ей. Ночью. «Нет. Что-то случилось?» Ответ пришёл не сразу. Прошло несколько минут, потом ещё. Она начала думать, что он уже заснул. Но сообщение всё-таки пришло. «Я думаю о тебе.» Её сердце сжалось. Она медленно набрала ответ: «В каком смысле?» Долгая пауза. Прошлом пять минут, но эти минуты тянулись так долго. Девушка начинала переживать. Её сердце стучало быстро, и она нетерпеливо смотрела в экран, ерзая в постеле. Экран все же снова мигнул. «В том, что я тебя люблю. Я долго думал, но теперь уверен в этом. Боже… лучше бы я сказал это лично, но я больше не могу держать это в себе. Ты вошла в мою жизнь неожиданно, но это было самое лучшее, что могло случиться. Я рад, что ты есть в моей жизни. Ты потрясающая. Прости, если мои слова звучат сумбурно… Просто я влюблен в тебя. И каждое моё сообщение — доказательство этого.» Она уставилась на экран, не в силах поверить. Её ладони задрожали, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Глаза начали чаще моргать прогоняя вдруг накатившую влагу. Не помогло, она начинает вытирать их ладонями, шмыгая носом. Она не ответила сразу. Просто закрыла красные глаза, позволяя себе прочувствовать всё. Впервые за долгое время она призналась самой себе, что ощутила себя по настоящему счастливой. Её грудь наполнилась теплотой и любовью к этому человеку, как впервые. Она думала, что уже никогда не дождется этих слов от него. Она смирилась с тем, что возможно ему это не нужно. И была искренне рада быть его другом. Просто общаясь с ним, она уже чувствовала себя счастливой. Но это. Это намного большее.