Born to love

Глава II.

Город малочисленный, но не тихий: словно муравейник с обеспокоенными муравьями при свете дня. Может, поэтому Дину здесь так нравилось, пропадая ночами в барах и возвращаясь лишь под утро. Даже ты где-то растворялась, уходя вечером вместе с ним и оставляя Сэма гнить в одиночестве. Он горбится над газетами, листает их и каждый раз надеясь, что найдёт хоть что-то, что намекнула бы о сверхъестественном – бездействие въедалось, и Сэм жалел, что в наступившей тишине сдался вашим уговорам залечь одно. Никаких зацепок, приблизивших бы его к Демону; никаких зацепок, приблизивших бы его к отцу.       — Расслабься, Сэм, хватит мучать бедные газеты. — Дин говорит слишком весело, щуря глаза и подправляя кожанную куртку. Сэм хочет что-то ответить остроумное, но благоразумно поджимает губы. Твой тихий смех за его спиной режет слух, и он в итоге закатывает глаза. Да ладно, почему вас двоих – по большей части Дина, потому что ты не так много говоришь с ним, – беспокоит, чем он занят? До него не сразу доходит, что это – не более, чем беспокойство. Он невысыпается и мучается от кошмаров – не всякий при таком чувствует себя отлично.       — Вы как хотите, но я пошёл. Не скучайте, ребята! — голос Дина звенит от радости, когда он на прощание хлопает дверью. В номере повисла тишина, густая и неприятная. Одно дело, когда Сэм остаётся наедине со своими мыслями и грузом смерти Джессики, но другое – остаться один на один с тобой. Молчаливой, вечно хмурящей брови и разговаривающей сухими обрубками фраз. Сэм откашливается неловко. Это казалось идеальным шансом наладить отношения с тобой, но что ему сказать? «Отличная погода, Ханна, не так-ли?». О, нет, этого не стоит говорить. Сэм не хочет казаться придурком в твоих глазах.       — Итак, ты сегодня не собираешься идти… — газета шелестит под пальцами Сэма. Он понятия не имеет, куда ты идёшь обычно, но возможно как и Дин – в бар. — по своим делам?       — Нет.       — Оу. Понятно. Разговор не клеится и Сэм не знает, как исправлять ситуацию. Твоё короткое «нет» звучало как угроза не лезть к тебе с распросами, а Сэму испытывать судьбу не хотелось. Не после того, как Дин рассказал ему, что ты сломала ему руку за то, что он пытался флиртовать с тобой – это было давно, когда Сэм только ушёл из отцовского дома, но всё равно имело вес. Сэм пытался спросить у тебя что-то ещё, но оно уже не помнит что именно – лишь то, что так и уснул над газетами. Ему не снятся единороги, и впервые он жалеет, что ему больше никто не пожелает перед сном увидеть розовые облака, таких же слонов, и реки из радуг — будь ему четырнадцать, он, может, и блевал бы с этого. Но всякое лучше, чем Джессика. Кровь ощущается тяжело, въедаясь и обжигая кипящими каплями щеки, капая с потолка. Сэм знает, что это кошмар, но почти судорожно плачет, гложемый отчаянием. Слез нет, а глаза адски горят.

Джессика.

Пощечина приводит в себя, и он вскакивает со стула, тяжело дыша. Сэм ощущает себя так, словно пробежал марафон в несколько десятков километров, пока сердце бьется о ребра и угрожает их раскрошить. Его глаза ищут Джессику, но он видит только твоё лицо.       — Кошмары?       — Д-да… — пот льётся ручьём, впитываясь в ткань кофты. — Я видел… Джессика, она там… Об этом трудно говорить – особенно с кем-то, кто никак ему не близок. Например, с тобой, – и он рад, что ты не давишь и не выпытываешь подробностей. Мир кружится и блекнет, пока ты усаживаешь Сэма на край скрипучей кровати. В горле пересыхает, язык липнет к нёбу, а щеки к дёснам. Стакан с ледяной водой оказывается кстати, и кроме тихого, хриплого «спасибо» Сэм ничего не говорит. Вся выдержка, которую он так долго строил, говоря тебе и Дину, что «я в полном порядке, хватит уже вести себя как курицы-наседки», катится к чёртям. Сэм хочет плакать. Твои скованные, неумелые похлопывания по плечу не успокаивают, медленно рвя тонкие нити контроля — глаза слезятся, и Сэм не может сдержать сдавленного вздоха. Может, из-за того, что ему нужен кто-то, кто помог бы забыть этот кошмар и успокоил, даже твоя неуклюжая поддержка кажется более-менее приемлемой. Он не выдерживает, он не в порядке, он устал, у него всё не под контролем. Он хочет убить демона и найти отца. Он хочет снова обнять Джессику. Куртка, упавшая на голову, оказывается слишком неожиданной. Сэм не понимает что происход, упустив момент когда ты встала и одела свою потрёпанную верхнюю одежду. Его мазолистиые пальцы торопливо и неуклюже вытирают соленую влагу под твоим сухим взглядом. Непривычно и неуютно, когда кто-то так смотрит – честно? Кроме тебя так никто не смотрел на Сэма. Твой взгляд как тупое лезвие бритвы, что мучительно режет душу, изучая его. Сэм правда не понимает, как Дин умудрился с тобой подружиться — хотя может дело только в том, что ты была таким же охотником за нечистью. Или потому что нужна была помощь в поисках отца. Не больше.       — Что? — Сэм не торопится надевать куртку, ожидая объяснений. Ты же не торопишься давать их. Кивок головой – единственное, чем ты его удостоила.       — Я это понял, но зачем и куда мы идём?       — О Господи, просто одень куртку и пошли! — ты фыркаешь как лошадь, – единственное сравнение, до которого додумался досадливый Сэм, – и хлопаешь дверью слишком громко. Как Дин, что ушёл пару часов назад. Холодный ветер играет с каштановыми волосами приятно, и Сэм понимает, что ночной, бодрящий воздух именно то, что ему нужно. Образ Джессики в огне медленно выветривается, пока он плетется нехотя за тобой позади. Что-ж, это лучше, чем медленно разлагаться среди четырёх тесных стен после кошмаров. Намного лучше. Сэм впервые рад, что кто-то оказался рядом в тот момент – скажет ли он об этом вслух в ближайшее время? Ни за что, даже под угрозой смерти.       — Если мы идём в бар, то я не согласен. Там тесно, пахнет неприятно, и я не хочу видеть огромное количество людей. — Сэм медленно загибает пальцы, стараясь подстроиться под темп твоих шагов. Задумчиво закачивает предложение: — Пока не хочу. Ты опять фыркаешь, но уже как-то смешливо и снисходительно. Не строго и не оценивающе. Можно ли подобное считать прогрессом, или это слуховые галлюцинации из-за недосыпания и стресса? Сэм предпочитает думать на первое.       — Я не шатаюсь по барам как Дина, — Сэм удивленно вскидывает брови, когда ты заговориваешь. Ого, а ведь он не ожидал, что ты скажешь хоть что-либо. — Мы вышли развеять твою голову. Хорошо, пусть будет так. Спорить Сэм не намерен. Холод банки обжигает подушечки пальцев точно так же, как и сама газировка горло. Сэм морщится, делая большой глоток и сдерживая кашель, изредка косясь на тебя. Твоё молчаливое присутствие давит не так сильно, как до этого, но ему всё ещё неуютно. Как Дин мог вести себя так непринужденно рядом с тобой, вовсе не стесняясь хмурости и молчания? В первую встречу Сэм думал, что ты как палач: держишь топор на перевес и ждешь разрешения отрубить ему голову. Собачий заливистый лай в далеке возвращает в реальность резко и бесцеремонно. Сэм проомаргивается, втягивая холодный воздух и смотря на двух бродяжек, что шумно играют; свет в одном из окон загорается. Сэму нравится эта картина, которая переключает его внимание со своих мыслей на происходящее в реальности.       — Шумные ребята, — заговаривает Сэм.       — Да. — задумчиво звучит в ответ. — У моей матери похожий был.       — Ого. И как его звали?       — Сэмми. Что? Сэм натянуто улыбается, словно ему дали пощёчину, и не решаясь сказать вслух удивленное «что?». Да ладно, из всех имён именно это?       — Сэмми?       — Сэмми.       — «Дин» подошло бы намного лучше.       — Конечно. Коротко. Лаконично. Ясно. Сэм растирает лицо, выкидывает пустую банку в урну и не торопится вставать. Отношение к тебе смешанное, колеблющееся между «комфорт» и «дискомфорт». Ты не травишь его шутками, как Дин, и не твердишь «сходи в бар, Сэмми, и расслабься». Ты просто рядом. Всегда рядом как молчаливая тень рядом с ними двумя. И ты также молча заботилась о них, не давая нарыть себе на голову проблем больше, чем они сделали. Ты вовсе не палач с топором наперевес.       — Расскажи больше о Сэмми, — неожиданно для себя просит Сэм. — Мне интересно узнать. Сэм хочет больше узнать о тебе. Ты знаешь о нём почти всё, — спасибо Дину, — но он о тебе ничего. И это даже неважно было бы, но Сэму работать с тобой. Доверять спину. Спать под одной крышей мотелей. Сэм хочет знать чуть больше о человеке, что молча помогает и ничего не требует взамен. Что неуклюже помогает оправиться о кошмара, и не просит благодарности или подробностей. Что, почему то, не умеющий в разговоры и поддержку – дай только голову рубить нечисти, – но правда пытающийся это исправить. Но сказать прямо Сэму неловко. Он потирает пальцами висок, ощущая тупуя боль, пока вы оба сидите в тишине с минуту. Возможно ты не хочешь раскрываться, думает Сэм, возможно…       — Он у нас появился, когда мне было шесть. Сэм так и не успел закончить мысль. Оборачивается резко, слабо дёрнув уголками губ вверх. Правда? Всё-таки расскажешь?       — Я притащила, а мама была против. Но в итоге оставили. — ты говорила медленно, прожевывая каждое слово, каждую букву и сокращая предложение до минимума. Но Сэму все ещё интересно. — Имя дала соседка: «О, какой милый пёс. Похож на моего дедушку Сэма! Может он теперь будет Сэмми?» Твой монотонный голос приятно укутывает слух Сэма, растворяясь в ночи. Может, даже хорошо, что сегодня ты никуда не ушла. Может, даже хорошо, что ты разбудила его от кошмара.