Сцены жизни двух идиотов

      Очертания чужого тела, которые можно было представить по ощущениям рук, которые не избегали ни единой складки, ни одного бугорка, заставляли кровь циркулировать быстрее. Разгоряченное протяжными поцелуями тело просило большего. Но все постепенно. Сначала губами, мягко, не торопясь, нежно касались друг друга. Осторожно поцелуи углублялись. Язык становился пластичнее, и она начала таять в поцелуе. Ощущение сердцебиения отдавалось в ушах. Руки хотели снять с себя лишнюю одежду. Но ими руководила не она.       Ее руки Айлин положила на свою талию. Они двигались сначала, дразня, неуклюже, а потом после короткого укуса нижней губы, оказались под свитером, скользили по горячей коже холодными кончиками пальцев. Дыхание окончательно сбилось. Поцелуи опускались ниже. По шее они проходились украдкой нежно, но чем сильнее руки прижимали ее горячее тело ближе, тем мокрее оставались следы на коже. Она старалась не оставлять засосов, по крайней мере не на шее. Но так хотелось впиться в нежную кожу глубже.       В свете ее тело было подобно античным мраморным статуям, идеально. Пытаясь не засмотреться, Гульдана прерывала свой взгляд быстрыми поцелуями. Пальцы по волосам, глаза прикрыты, но силуэт впечатался в голову.       Ее аромат, оставшийся после выветрившегося парфюма, сводил с ума. Да и в голове после таких касаний ничего не могло бы и остаться. Только эти руки и губы. Вот и с нетерпением девушка сняла свитер. На теле остался только лиф, который Гульдана не торопилась снимать. Она целовала ее веснушчатые плечи, легонько кусала выпирающие ключицы, а руками проходились по телу как руки гончаров по глине.       Мягкие губы касались шеи Гульданы. Она слушала с упоением, как бьется сердце возлюбленной, ее тяжелое дыхание и это были самые прекрасные звуки, которые только можно было слышать. Когда сквозь томное дыхание пробивался голос, она стянула с себя платье. Пропустить хоть один изгиб ее тела было невозможно. Губы касались набухших сосков, чувствительной нежной кожи под ребрами. Горячее дыхание Айлин заставляло миллионы мурашек пройтись по всему телу.       Айлин притянула ее лицо к своим губам, в ее поцелуе можно было раствориться. Ничего важнее не было во всем мире. Только этот момент, когда она опускала ее ладонь ниже, чтобы пройтись по выпирающим тазовым костям, прижать ее упругую попку ближе. Мокрые поцелуи и едва поступающий в организм воздух почти сносили голову.       «Люблю ее. Люблю ее. Люблю ее»       Каждое прикосновение сначала ощущалось, как разряд тока. Страшно, неловко, заставляет сердце биться сильнее. А затем уже хотелось все больше, чтобы эти ощущения никогда не останавливались. Ладони изучали ее тело, прикасались то нежно, то грубо тянули ее к себе, сжимали, царапали. Позвоночник прогибался, когда все тело было близко к экстазу. Язык скользил меж ее губ, проходя сначала по складкам с небольшим давлением, а после опустился ниже и глубже. Настойчиво массировал именно самые приятные точки.       Гульдана была опытнее, она знала, как сделать любимой приятнее. Прикосновения уверенные, будто игра на инструменте. Она не останавливалась и поддерживала необходимый ритм, слушала тяжелые вздохи, наблюдала за реакцией мышц. И вот начали напрягаться мышцы бедер и живота. Она добавила к движениям языка пальцы, чтобы доставить максимальное удовольствие.       Пальцами Гульдана ощущала, как ритмично сжимаются мышцы. На коже вступил пот. Томный взгляд, долгий и страстный поцелуй разогрели ее тело снова. Теперь прикосновения она ощущала на своем теле. Те самые ладони, немного шершавые из-за мозолей, держались за мягкие участки и оставляли после себя красные пятна.       Айлин целовала внутреннюю часть ее бедер, что щекотало и раззадоривало. В глаза искорки, на губах улыбка. Та самая, ангельская, ради которой она была готова бросить все. Только бы она никогда не пропадала. Только бы с этих губ слетали стоны. Только бы она никогда не заплакала.       Руки хватают девушку за талию, кожа в контакт. Горячо, дыхание не поспевает вновь и вновь наполнять легкие. Пальцы касаются шеи, спины, бедер. Губы ищут куда бы прильнуть. Никак не выбрать. Хочется покрыть поцелуями все тело. С чужих губ слетают тихие стоны. Ладонь сжимает ягодицу и после этого проскальзывает меж ног. Одним касанием она заставила девушку тяжело вздохнуть. Ее было уже не остановить.       Протяжные поцелуи сменялись уверенными движениями пальцев. Иногда Гульдане было нужно помогать Айлин найти то самое положение и ту самую точку, которая доставит максимум удовольствия. Но это было даже приятно. Гульдана притянула любимую к себе, взявшись за тонкую шею, после чего громко шептала. Слова прерывались, но Айлин даже нравилось слушать, как с трудом ее девушка давала указания. То "быст-рее", то с придыханием "интенсивнее".       Тело девушки тряслось, мышцы сжались, в поцелуях она пыталась скрыть свои стоны. Тут одно движение, и Гульдана взялась за кисть Айлин. В этот момент студентка ощущала между ними такую близость, которой не было ни с одной предыдущей ее любовью. — Я люблю тебя, жаным.       Гульдана смотрела любовно на девушку, которая лежала на животе, обнимая подушку. Та в красках пыталась скрыть свое лицо. В глазах любовь. Но Гуля ничего не ответила. Ее долгие моргания уже были понятны. — Я бы хотела, чтобы это было надолго. Так резко все закрутилось. У меня никогда не было такого. — Какого? — Я никогда еще не хотела близости так быстро. — Главное, чтобы тебе нравилось. Такая сладкая.       Смущенная Айлин была еще более милая. Хотя смущаться было уже нечему. Смотрели друг другу в глаза и не могли насмотреться. Может, что-то говорили друг другу. Сплели свои пальцы, играли, целовали друг друга по-детски. В темя, в лоб, в нос, руки, пальцы. Улыбались. Дышали друг другом.       Они лежали вместе. На часах около трех ночи. Осталось только заснуть в обнимку. Проснуться от поцелуя, продолжить утром. Но утром Айлин проснулась одна. Другая сторона кровати была уже холодная. Утром, когда он стоял у зеркала с зализанными волосами, в двери гремели ключи. На лице у нее потерянность. Они смотрят друг на друга. Она все еще в своем облегающем платье без косметики и с растрепанными волосами, а он в коричневом костюме поправляет воротник рубашки. — Мне кажется я совершила ошибку.