
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Психология
Ангст
Частичный ООС
Повествование от первого лица
Обоснованный ООС
Отклонения от канона
Серая мораль
Слоуберн
Проблемы доверия
ОЖП
Неозвученные чувства
Преканон
Отрицание чувств
Ненадежный рассказчик
Попаданцы: В чужом теле
Боязнь привязанности
Характерная для канона жестокость
Обман / Заблуждение
Сновидения
Реализм
Тайная личность
Шрамы
Смена имени
Семьи
Переселение душ
Невзаимные чувства
Расставание
Обретенные семьи
Слом личности
Спасение жизни
Выбор
Родительские чувства
Конохагакуре
Одноминутный канонический персонаж
Киригакуре
Амегакуре
Деконструкция
Описание
Чужая жизнь, о которой не просила, навязанная судьба, за какую теперь должна нести ответ. Я заперта здесь — в мире шиноби, невзлюбившем меня с самого начала. Вышвырнутая АНБУ, изгнанная из семьи Учиха, не помнящая даже своего настоящего имени. Так зачем, почему вы так отчаянно цепляетесь за меня, Шисуи?
Примечания
Так как работа достаточно объёмная, расставлю небольшие акценты.
Основные персонажи — гг, Шисуи (романтическая линия) и Саске (семейная линия). Раскрывающиеся по ходу сюжета второстепенные герои — Итачи, Тэруко (ожп), Изуми. Другие важные действующие лица — Фугаку, Третий Хокагэ, напарники гг из АНБУ, члены «Акацуки» (с реалистично прописанными характерами) и даймё Страны земли.
История состоит из трёх сезонов и разворачивается в трёх разных локациях: первый — адаптация гг в Конохе, второй — печально-мрачная Киригакурэ, третий — самые ангстовые события на грани с дарком в Амэ. Местами повествование может показаться эмоционально тяжёлым, но всё ради катарсиса в финале.
Финал полностью переворачивает восприятие истории и расставляет всё по местам.
Помните, что даже за самой густой мглой обязательно будет свет.
! Концовка в общем-то уже состоялась, сейчас идут главы с воспоминаниями !
Драббл к третьему сезону: https://ficbook.net/readfic/0193cee5-7dc0-757d-9619-102c4f2b227f
чудесные арты от читателей
・Узуко Урума: https://pin.it/113896T или https://ibb.co/Vj7j2g1
・Снежная Ласка:
1 арт: https://pin.it/4G6c54V
2 арт: https://pin.it/3XHxyrt
・sabaiitomodachi (яненавижужаренуюрыбу): https://www.tumblr.com/sabaiitomodachi/736876619248156672
мои арты:
*общий альбом пока готовится*
3 сезон
・обложка: https://pin.it/67CW0CcQY или https://ibb.co/HK3TQgp
・обложка 2: https://pin.it/1iVheplBv или https://ibb.co/4KCY
Посвящение
всем постоянным читателям :))
_______________________________
・10.07.23 — 45-е место в «Популярном» по фэндому
・11.07.23 — 15-е место в «Популярном» по фэндому
・12.07.23 — 11-е место в «Популярном» по фэндому
・13.07.23, 14.07.23, 16.07.23 — 8-е место в «Популярном» по фэндому
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Все события работы происходят в вымышленном мире. 18+
Глава 25. Фальшивый долг и искренние чувства
14 января 2025, 05:03
Воспоминания мелькали вереницей. Вот мы вчетвером жарили барбекю и отмечали чей-то День рождения, перед этим стоически выдержав официальное празднование в доме Фугаку. А здесь Миа принесла вкуснейшие данго, чтобы все могли подкрепиться, не отлучаясь никуда с полигона. Шисуи привычно перехватил у неё пакетик, дабы шутливо стащить один из сладких шариков. Ещё один осколок: в котором светлая макушка, столь приметная среди однотонно-темновласых жителей квартала, спешила куда-то с раннего утра...
***
Юноша передо мной. Лопотал что-то: противным басом, что скрёб по ушам. — Н-нет, прошу прощения, мне уже пора идти. Улыбался сладко и наигранно. — Всего лишь имя, прошу вас, — облизывал сальным взглядом: акцентированно, неспешно, точно пробуя на вкус. «Как ты смеешь при этом о чём-то просить?» — но, вопреки внутреннему отвращению, я продолжала любезничать с бесстыжим повесой. — Н-нет, мне, правда, пора, — длинное и облегающее книзу кимоно мешало: тяжёлое, из плотной ткани, ещё и с накинутой зимней накидкой-хаори. Даже захочешь — не сбежишь. И он, будто прочитав мысли, схватил за рукав этой самой накидки. — Не откажите в любезности. Тошнота разом подкатила к горлу. Вывернет, меня вывернет! — Где ты пропадала? Рука на моей руке. Почти ледяная. С тонкими изящными пальцами. — А... я... Девушка — такая же холодная, как и её ладонь. Уже не малышка и даже не вступающий в пору созревания подросток. Непривычно-строгая, взрослая, отводящая меня в сторону, точно провинившегося ребёнка. Намеревающаяся увлечь в шумную толпу, что собралась на территории храма средь укутанных в багрянец деревьев. Багрянец? Неужто наступил сезон любования клёнами? — Прошу простить мою грубость, но я хотел бы узнать имя Вашей спу-.. Впрочем, нахала не остановило это. Он направил свои лапищи: через меня — к ней — которой такому отбросу не позволено было касаться. — Нам пора, — изящно уклонилась от попытки ухватить её и продолжила тянуть меня за собою. Годы бок о бок с Учихами или же проявившаяся с возрастом ловкость? — Э-эй! Я с тобо-.. И она обернулась. Переливающиеся в полумраке вечера и огнях фонариков глаза — обычно сияющие светлым лазуритом — сейчас казались темнее самого океана. Хмурые. Полнящиеся презрением. Чуть блеснувшие слабым снисхождением. Идеальная осанка, драгоценные украшения в причёске, искусно подобранный под сезон пояс-оби — с листьями, вышитыми золотой нитью. Хоть я и понимала, что острые кристальные иглы, вонзившиеся под кожу, предназначались ублюдку за моей спиной, почему-то тоже замерла, точно прикованная. Тихая и скромная Миа сделалась внезапно совсем другой — чужой, какой она раньше никогда не была: неприступной, величественной и гордой — словно знатная дама, запечатлённая на старых свитках. От довлеющей ауры перехватывало дыхание: хотелось внимать её речам и исполнить всё, что бы ни приказала. Неужто это то самое, что звали магией благородных кровей? Опростоволосившийся олух тоже понял. — П-прошу проще-... — Вынуждена откланяться, — а она лишь бросила подачку вежливости и удалилась, не позволив даже принести извинения. Теперь мы только вдвоём пробирались сквозь ворох незнакомых лиц: шиноби и гражданские, мужчины и женщины, взрослые и малыши. На сей раз сезон алеющих клёнов привлёк невероятно много гостей: даже визитёры из других деревень — такие же, как тот молоденький наглец. С узкой кривокаменной тропинки Миа свернула на широкую дорогу: к лавке, что торговала с-пылу-с-жару сладостями. Аромат политых соусом шариков разносился вместе с облачками пара. — Подождём здесь. Думаю, Шисуи быстро нас найдёт, — тщательно, почти брезгливо стряхнула она несуществующую пыль со своих одежд. На насыщенном каштановом оттенке ткани как нельзя лучше проявилась переливающаяся янтарём тончайшая полоска. Девушка заметила её и скинула беспристрастно вниз. — Нормально ли, что мы с ним так? Он же из Тумана, а Фугаку-сама как раз занят торговым соглашением... — Ты поэтому не стала ничего говорить ему? — гипнотизировала щебень, на который упал одинокий волосок. — Д-да, поэтому... говорю же, разве нормально, что мы так его? — Не стоит. — В-вот, — что же пугало меня больше: перспективы сорвать подписание важного договора или же необъяснимая отрешённость, с которой подруга вдруг погрузилась в себя? — так что, может, нам следует вернуться и... — Не стоит... — повторила она вновь. — А? — Он не стоит даже волоса с моей головы. И с твоей, Изуми, головы тоже. На дне безбрежного океана вновь засияли тёплые искры. Незнакомка с внешностью Мии посмотрела на меня строго — в последний раз — а затем исчезла, заставляя подругу вымученно улыбнуться.***
Аппетитный аромат тушёных овощей растекался до самой обеденной комнаты: трапезная находилась рядышком с кухней, а потому невероятные сочетания запахов долетали до неё быстрее всего — заставляли пускать слюнки в предвкушении и мысленно отсчитывать минуты до заветного начала. — Изуми, рис тоже готов! — послышалось по ту сторону. — Да, Макико-сан, сейчас! — ответила я, в спешке заканчивая расставлять закуски: свеже пожаренные пельмешки-гёдза терялись среди невероятного разнообразия других небольших блюд — крохотные салатики, шарики из фарша, кубики тофу. Однако не успела я встать из-за стола, как в дверном проёме уже показалась Миа. — Госпожа, негоже Вам... — доносились причитания нянечки вслед. Подруга лишь хихикнула украдкой и буквально вплыла в комнату: ступни её скользили по полу, точно крылья птицы по воде. — Никто не видит, а мы никому не скажем, — походка, выработанная с самых ранних лет. — Та-ак, — мнимая лёгкость, за которой стояли сотни часов скрытых ото всех усилий. — Раз, — Миа принялась расставлять округлые плошки, доверху заполненные белоснежным рисом, — два, — поставила вторую, — три... — а за ней и ещё одну. Даже занимаясь столь примитивной работой, она воплощала непередаваемое достоинство: выверенные плавные движения и отсутствие спешки. Точно готовила она не какой междудельный обед, а занималась хлопотами для поединка изящных искусств или каллиграфии. — У меня что-то на лице? — А? — и тут я осознала, что пялюсь на подругу слишком уж долго. — А, нет, ничего, просто задумалась, — но с каких пор Изуми стало волновать подобное? — Маринованные овощи тоже! — вновь голос с кухни. — Иду-иду! — Нет, сиди, — перехватила я уже опустевший поднос, — Макико-сан права: негоже тебе таким заниматься. — Изу-уми, ну, я же хотела помочь! — а она надулась, точно ребёнок, будто бы искренне не понимая, что было в её желании неправильного. Нет, Миа — не глупая. «Он не стоит даже волоса с твоей головы», — просто добрая. Слишком добрая для человека её статуса. Я уже видела множество обрывков прошлого: как ребята бегали вместе к речке, как ловили рыбу и поджаривали потом огненным дзюцу, как спорили о чём-то, шутили, резвились. Присутствие «Мии» там ощущалось столь естественным, что сама мысль, будто бы это создание могло принадлежать к какому-либо миру, кроме маленького уютного квартала Учиха, казалась совершенно невозможной. «Вынуждена откланяться», — чтобы она так резко и высокомерно прерывала кого-то, чтобы смотрела так, будто мужчина напротив — мусор под её ногами. Разве могла Миа быть такой? — ...ми... — Ой. — Ты сегодня в облаках витаешь. Трапеза, похоже, благополучно завершилась: тарелки практически опустели, а вкусный запах более не витал в воздухе. Людей стало больше: двое вернулись с миссии точно вовремя, успев на застолье. Или же изначально такое изобилие блюд затевалось с расчётом на их визит? — Спасибо, Шисуи, — тёплая улыбка Мии удачно гармонировала с рыжими лучами заходящего солнца: они окрашивали всё, чего касались, в невероятные огненные оттенки — стены, татами, мебель, одежду... и талисман, что девушка бережно прижимала к груди. — Он из храма на границе со страной Рек. Сказали, исполняет желания. — Очень красивый, — и правда: вместо привычной формы оберегов-омамори, напоминающей небольшой мешочек на завязках, этот был сложен из отдельных тончайших нитей: ярко-коралловых и нежно-розовых, уступающих место жёлтому в самой сердцевине. Точно неувядающий цветок. — Это что? — не успела заметить, как передо очутился бумажный пакетик: что-то маленькое и компактное. — Открой, — то был Итачи, прежде сидевший и только молча слушавший беседы других, а теперь почему-то решивший отставить чашечку чая в сторону и передать мне что-то. Слишком удивлённая, чтобы возражать, я покорно развернула пакетик, в котором лежал... — Какая муха тебя укусила? Сотканный из перламутровых нитей. Талисман-омамори. — Изуми, это грубо, — вступилась за юношу Миа, — ты хоть поблагодари его, — высказала точь-в-точь в назидательной манере Макико. — С-спасибо, конечно... Но зачем? Симпатичный, крохотный, не имеющий никакого практического применения и не приуроченный ни к одному значимому празднику. Совершенно необъяснимой природы подарок. — Ты против? — Нет, но... Но ты никогда не делал так раньше. — Я рад. — Изуми! — толкнула настойчиво в плечо подруга. — С-спасибо, Итачи... — благодарить, уставившись куда-то вниз, было бы слишком бестактно, а потому я вынужденно подняла взгляд: только чтобы произнести единственное коротенькое предложение. Однако именно в тот миг, когда взоры наши должны были пересечься — ничего особенного, Итачи ведь научен был держать зрительный контакт — юноша отвернулся. — Не за что, — а затем обратился ко мне уже с привычной вежливой улыбкой.***
Озеро в квартале Учиха. Изуми не любила бывать здесь: слишком открытое место, где обязательно встретишь знакомых, с которыми в минуты раздумий сталкиваться совершенно не хотелось. В этом смысле девушка оставалась лесным созданием: сколько бы лет ни прошло, предпочитала прятаться под тем самым старым раскидистым дубом, где когда-то скрывалась от надзора взрослых вместе с друзьями. Так что же привело тебя сюда сегодня, Изуми? Мутный образ отражался в колышущейся водной глади: расходился сотней небрежных мазков. Фиолетовый. Ничего было не различить, но насыщенного цвета кофта проступала ярким пятном даже в таком искажённом зеркале. После того случая в детстве Изуми всегда выбирала этот оттенок. — Ха-а... — я тяжело вздохнула, запуская в лёгкие противный влажный воздух. Вновь лето? Хоть жара и мешала полностью погрузиться в себя, в сознании постепенно начали пестрить разрозненные картинки. Они заслоняли собою искрящееся озеро и уносили куда-то далеко-далеко... — Шисуи, ты уверен в своём решении? Широкий коридор. Бежевые стены. Много света. Галдёж птиц за окном, за ширмой хаотичных звуков скрывающий то, что не должно быть услышано никем. — Да, Фугаку-сама. Как и ожидалось: за спиной моей — дверь кабинета Хокагэ. Как? Зачем? Почему Изуми здесь? — Миа, она же мне почти как дочь. За столько-то лет. И почему подслушивает, как шкодливая малолетка? — Именно поэтому я и пришёл к Вам, Фугаку-сама. — Что ж, твоя смелость заслуживает уважения. Страшно. Нельзя. Уверена: это то, что нельзя знать никому! Что же ты делаешь, Изуми? — Если Миа откажет, я отступлю и не стану настаивать. — Если откажет, да? Сердце стучит набатом. Меня раскроют. — Откажет... — продолжает мужчина, шагами будто отмеряя расстояние от одного окна до другого. Как могу, я сосредотачиваюсь на шарканье подошвы и едва заметном шорохе хлопковой ткани: чтобы только не оглохнуть от грохота в ушах. — А если откажет, но не она? Ты хороший малый, но... уверен ли, что её отец будет рад такой партии? — Отец... — Рядовой шиноби среднего ранга, — чётко и размеренно. — Из клана хоть и уважаемого, — Хокагэ точно вонзает гвозди, — но с выродившимся Шаринганом, — в крышку гроба столь отважной затеи. — К тому же, сирота, — бросая самый болезненный аргумент как бы невзначай, последним: потому что не иметь за собою родителей... — Думаешь, её отца устроит?.. — Этот ублюдок не заслуживает зваться «отцом». Потому что не иметь за собою родителей — значит остаться в одиночестве, и потянуть в этот омут возлюбленную. Одни — без поддержки, без помощи для только родившей жены, без мудрости старших — без всего. Не вернёшься с миссии — обречёшь семью на непростую жизнь, но если супруга твоя ещё и из гражданских — то на нищее и жалкое существование. — Я всё ждал, когда ты присоединишься, невестка. Но, даже если знаю это, злость, кипящая в венах, перекрывает собою всё. Я выскакиваю — распахиваю дверь со всего маху, рявкаю, точно с цепи сорвавшийся зверь. Потому что этот ублюдок не заслуживает зваться «отцом». — Изуми, не нужно было... — плевать, Шисуи, даже если меня потом обвинят в измене. — Что значит «не нужно было»? — я бы не стала молчать, соглашаясь с тем, как это бессовестное создание имнеуют столь святым словом. — Очевидно же, что против Шарингана Хокагэ-сама у моей маскировки нет шансов. — Так что же ты думаешь о столь смелом решении Шисуи? — Фугаку, однако, не гневается на самовольство: только заинтересованно сверкает алыми огоньками в мою сторону. — Дорогой свёкор, я искренне считаю, — как ни пытайся, а яд всё равно просочится сквозь неумело натянутую маску, — что если родитель не заботится о своём чаде, не навещает его, не вспоминает, даже... — эмоции распирают, беря надо мною верх: начинаю запинаться из-за подступившего к горлу кома, — даже письмо за столько лет ни разу написать не соизволит... То у такого человека нет права зваться «отцом», и уж тем более решать судьбу ребёнка. Да и Миа давно уже не ребёнок, она может сама... Но мужчина прерывает: на том месте, до которого, хотелось верить, был хоть как-то согласен. — Согласно закону — да. Но ты же знаешь, Изуми, — нет-нет-нет, не говорите, что даже в этой жизни он! — что есть вещи более важные, нежели законы. Наследие, — этот горделивый! — воля предков, — напыщенный идиот! — Мы ведь просто пыль на свитках истории, и не вправе нарушать заложенные поколениями до нас традиции. Любой родитель, каким бы ни был, желает своему чаду только счастья. — И поэтому он благословит её на брак с мешком денег? — к счастью, нутро Изуми клокочет в том же непринятии, что и моя душа. — Ты слишком категорична, Изуми. — А Вы слишком идеалистичны, Хокагэ-сама. Наступает пауза. Она ощущается столь напряжённой, словно натянутая до предела струна сямисэна: лишь задень — и лопнет. Хокагэ натужно размышляет: точнее, нет, мы знаем, насколько глубоко в минуту эту погружен он в раздумья, хотя ничего в облике не выдаёт сомнений — мужчина будто бы просто наблюдает за жизнью Конохи за окном. В этом смысле Итачи — его точная копия. — Невестка, — обращается ко мне, казалось, спустя целую прошедшую вечность. Однако по одному вздоху становится ясно: смягчился, — ты напоминаешь своего отца в молодости. Рихито так же всегда спорил со мной, а жена его осаждала. Их брак был благословлён родителями, как и ваш будущий с Итачи союз. Никто даже не ставил его под сомнение, потому как отказаться от благословения — значит оскорбить мудрость родителей и пренебречь защитой предков, — речи погрузившегося в ностальгию Фугаку, хоть и пронизаны прежним тщеславием, отдают какой-то невыразимой теплотой. — Впрочем, пусть. Если ты, Шисуи, действительно готов ради преходящих чувств поступиться всем, принять Мию, даже если господин даймё отвергнет её из своего дома, и нести эту ответственность даже после смерти... то я не стану противиться. Милосердие истово защищающего традиции лидера приводит в шок не меня одну. Но Шисуи быстро обуздывает удивление. — Благодарю, Хокагэ-сама, — и склоняется в глубочайшем уважительном поклоне: как если бы кланялся отцу Мии. — …ми? — А? — кажется, кто-то позвал меня. Снова летний пейзаж: озеро и расходящаяся рябью водная гладь. — На таком солнце, — знакомый с детства юноша, — голову напечёт. Столь напоминающий собственную матушку — от изящных черт внешности до обходительной вежливой улыбки. Казалось, перенявший от отца лишь телосложение и высокий рост, но на деле похожий прежде всего скрытностью. Человек, с которым я была обручена ещё до рождения. Мой будущий муж. — Изуми? «Муж», — но что в действительности означало это слово? Тот, кто возьмёт ответственность за меня и детей? Тот, кого благословили предки на этот союз? Тот, кто светом своим дополнит мою тень? — Что-то случилось? Или мужчина, который поклянётся в любви? — А, нет, всё нормально. — Хорошо, если так. Итачи никогда не допытывался, если я говорила, что «всё нормально». Ждал, пока расскажу сама? Или же просто считал, что это не его дело? — Итачи... Мы так отдалились за годы. Даже с Мией, с кем делили дом, виделись редко и урывками: в перерывах между бесконечными миссиями. Что уж говорить об Итачи, способностями которого затыкали каждую свободную ячейку. — Есть кое-что... о чём я хочу спросить. Только вернулся с очередного задания: выглядел потрёпанным и уставшим. Потому и держал дистанцию, не решаясь подойти ближе: запах грязи и пота никого ещё не делал краше. Дай ему отдохнуть, перевести дух, Изуми. Зачем же, почему так важно узнать именно сейчас? — Спрашивай. Но я не могу упустить столь редкий шанс. Иначе буду терзаться ещё неизвестно сколько! — Что между нами? Простой и одновременно невероятно сложный вопрос — любого выбил бы из колеи. Но суженый мой даже не подал виду: только зрачок предательски сузился. — Извини, ты, наверное, утомился с дороги. Ещё и я ни с того ни с сего... Чего я ждала? Стоял замерши, со всей серьёзностью обдумывая мимолётную женскую глупость. Набросилась, как дура. — Мы помолвлены, — произнёс он спокойно и уверенно. Без сомнений. Наверняка сказал бы то же самое, даже если бы пришлось держать ответ перед самим владыкой загробного мира. И ни единый мускул не дрогнул на лице. — Действительно… Итачи не сказал ни грамма лжи, так почему же стало так гадко внутри?..***
Снег — явление крайне редкое в жаркой Стране огня. Однако в этот зимний день небо решило поделиться своим волшебством, послав мириады серебряных мерцающих звёзд: прохладные драгоценные хлопья падали, невесомо играя друг с другом в воздухе, а затем исчезали, едва коснувшись земли. Мы с ребятами договорились встретиться на третьем повороте от главной улицы квартала: двое уже были там, но я, чуть завидев их, резко завернула на переулок раньше. — Изуми, что происходит? — а затем затянула туда же Итачи, который, ничего не подозревая, собирался присоединиться к мило беседовавшим о непостоянстве погоды друзьям. — Чш-ш! — я прикрыла его рот, будто бы слова и вправду могли донестись так далеко, лукаво выглянула из-за угла, дабы проверить: парочка продолжала разговаривать и, к счастью, лишний гость не был никем замечен. — Почему мы не можем подойти? — несведущий в душевных тонкостях женишок искренне не мог понять мою внезапную причуду. Уверена, он сейчас перебирал множество самых разных вариантов, и ни один из них не был правильным. Впрочем, предугадывание и расшифровка фокусов Изуми — особый навык, требующий не только совместного времяпрепровождения, но ещё и пары-тройки лет под одной крышей. — Этот балбес такой милый, когда волнуется, — ток чакры Шисуи вдалеке оставался нестабильным: его штормило, точно корабль в бурю. — Сегодня тот самый день, тот самый, я уверена! — Тот самый? — чёрные-пречёрные глаза: точно омуты, что скрывали истинные мысли владельца за слоем поволоки. Нет, в них не мелькнуло искры догадки и даже не пробежало тени жгучего интереса: лишь непроходящий ступор. — Снежинки, зима, всё так красиво, уверена, что сегодня... — впрочем, сколько ни намекай, до него всё равно не дошло бы. — Пойдём-пойдём, — схватила игриво и повела куда-то вглубь переулка: через ряд таких похожих, но разных домов, — всё равно нам прогулка с этой парочкой уже точно не светит. — Почему? — Итачи мог быть сколь угодно одарённым шиноби, но когда речь заходила о чувствах, становился непрошибаемым болваном. В бытие «Като» я сдалась и приняла такую его сторону, но Изуми, похоже, не собиралась с этим мириться. — Ха-а... — когда мы отошли достаточно далеко — к небольшому участку, который старичок Дзиро-сан решил полностью отвести под огород, сам поселившись у внуков — я всё же отпустила руку Итачи. — Да потому что сегодня он наконец сделает ей предложение! — Предложение? — удивление на самом дне тёмного озера. — Но разве не нужно сначала отправить запрос, да и благословение тоже... — Благословение, благословение! — вокруг не было ни души, только пересохшее в несезон поле, а потому я могла позволить себе не сдерживаться. — Да что ты заладил со своим благословением! Вот у нас оно есть, и как будто нам сильно помогает. — Но ведь... — Тс-с! Не будь занудой, как дядюшка Фугаку. Любая девочка мечтает получить предложение руки и сердца красиво, а не вонючей бумажкой, — встала в позу, будто бы обидевшись, хотя на самом деле просто не хотела продолжать бессмысленный разговор. Белые хлопья по-прежнему танцевали в медленном вальсе, кое где всё же скапливаясь, наслаиваясь и образуя невесомый снежный покров. — И ты тоже? — Я? — а вот на тёплой коже зимние жители задерживаться не желали: таяли сразу же, как касались её. Точно взамен на такую капризность, белёсые клубы пара, вырывавшиеся наружу вместе со словами, устремлялись к самому небу. — Мы ведь уже сто лет помолвлены, почему ты спрашиваешь? Так что мне, в любом случае, уже не светит. Если пройти чуть на север, можно было зайти в родовой храм. В такой чудесный день захотелось посетить его без повода: наверняка он сейчас выглядел особенно красиво — ярко-алые ворота, серый щебень и такая же черепица над деревянными мощными балками — и всё это окружено куполом разряженного снега. — Изуми. — М? — Ты хочешь быть моей женой? — Странно, почему ты спрашиваешь? — хотя, вероятно, в храм захотелось наведаться не только мне, а сталкиваться с другими людьми не было никакого желания: сердце почему-то жгуче жаждало одиночества. — Или ты спрашиваешь, потому что я тогда спросила у тебя, что между нами? — хоть губы и растянулись в улыбке, в груди стало тяжко. — Забудь, это было на эмоциях, — мерцающие холодные звёзды по-прежнему кружились: невероятно сказочное, но печальное зрелище. — Ты знаешь, у меня такое бывает. Вроде бы улицей выше находилась лавка сладостей. Я уже собиралась направиться туда, как юноша окликнул. — Изуми. — Что с тобой такое? Ты сегодня сам не свой, — а омуты точно нарочно обратились в ещё более таинственные: невозможно было прочитать. — Ты правда хочешь быть моей женой? — он подошёл ближе. — Я... — хотелось отшутиться, но почему-то ничего толкового не шло на ум, — я не знаю, Итачи. И это была страшная истина, какую Изуми столь усиленно отвергала. Союз, запланированный ещё до её появления на свет: решение родителей, которое никак не шло в расчёт с желаниями детей. Но так делали все. Так было всегда. Да и Итачи не был ей противен или ненавистен. Изуми просто хотелось... искренности. Не договорных отношений, обещанных главой клана её покойному отцу, не исполнения долга, а большой и чистой любви, о которой писали в глупых женских книжках. — Изуми? Просто пойти поесть сладкие данго и забыть обо всём. — Я хочу заботиться о тебе. — Тебя Шисуи научил? — Нет... — неуверенность и лишь на миг блеснувшее стеснение. Наверное, показалось. — Хотя, признаю, он многое мне объяснил. — И что же? — столь короткое расстояние было непривычно, а потому я не могла нормально смотреть в глаза, постоянно норовя отвернуться. В итоге же проскользила по всему силуэту: начиная от собранных в хвост волос и длинной шеи до крепких плеч и скрывающей остальную фигуру рубашки. — Я хочу, — нет, да быть того не может, — быть твоим мужем. Что? — К-как... погоди... в смысле, — хаос, полнейший хаос: мямлю неуверенно, так ещё коленки дрожат! — Я хочу быть с тобой, Изуми. Не потому что так решил мой отец. В голове сделалось пусто, я будто разом перестала соображать. — А... это... ну... — Ты не против, — из-за холода обычно тёплое дыхание ощущалось очень горячим, почти обжигающим. — М-мы помолвлены, тебе не нужно спрашивать! — только и выдала я какую-то банальщину одной из заученных фраз. — Я не буду, если ты против. Ты против? — Я?.. Н-нет, но... И он поцеловал меня в щёку — целомудренно и очень нежно.***
Сцены из чужой жизни накрыли ворохом, сливаясь в единый поток: сложно было вычленить хоть что-то. Однако чётко я запомнила две из них — залитую солнцем залу, в которой одетая в праздничное кимоно Изуми смущённо принимала поздравления родни; и родное, но покинутое после свадьбы жилище, в котором подруга девушки неспешно собирала цветочную композицию. «Миа! Миа!» — кричала я, не сдерживая радость. «Вернулся! К нам вернулся дар предков!» — осознав услышанное, та тут же бросила прежнее занятие и кинулась поздравлять. Благословение Шарингана, проявившееся впервые в этом поколении — награда за тяжёлые труды Учихи Итачи. Казалось, то было началом счастливых дней, когда деревня наконец сможет вернуть былую славу. Однако тогда мы и представить не могли, что это станет началом конца.