Назови меня по имени

      На счастье, седьмая команда не стала задерживаться надолго: они покинули домишко до полудня, прихватив с собой ещё несколько лечебных мазей по моему настоянию. Учиха казался по-прежнему угрюмым, Хатаке — как и всегда мнимо расслабленным, несмотря на полученное увечье, а Узумаки с Харуно спорили даже больше, чем я могла от них ожидать…       Повседневная рутина поглотила вновь: собрать — обработать — снова собрать. Удались даже несколько продаж односельчанам, хоть они и всегда максимально кривились, когда приходили за помощью. Честное слово, как будто их на аркане тащили.       — Уф, вроде всё… — мерзкого вида зеленоватая жижа была готова, новые травы на засушку уже стройными рядами расположились на деревянных подносах, так что я оказалась, на удивление, свободна для чего-то ещё. В такие моменты предпочитала прогуляться по лесу или же насладиться видами природы с крыши, однако сегодня без перерыва лил дождь — он вообще довольно часто случался в этих краях, — а в доме развлечь себя было нечем. Слоняясь туда-сюда без дела, я и не заметила, как присела за кухонный стол — совсем ведь ненадолго — и задремала…       Тёплые желтоватые огоньки играют тенями на стенах небольшой комнатки. Убранство традиционное, но с современными нотками: несмотря на висящий в углу свиток с каллиграфией и раздвижную дверь, мебель габаритная и высокая, совсем несвойственная обычному японскому дому. Но здесь как-то неестественно жарко: интересно, это из-за свечей?       — … — меня кто-то зовёт, но звуки сливаются, не могу разобрать: в голове растекается приятный туман, заслоняющий собою всё.       — … — вновь то же самое, но зато на сей раз чьи-то руки сжимают сильнее. Неужто кто-то обнимает меня? Движения становятся более хаотичными: ладони спускаются по спине, нетерпеливо шаря в складках одежды.       — Мы… — этот юноша, со сбившимся горячим дыханием и есть причина невыносимой духоты? Хочу рассмотреть его, но не получается, так как веки прикрыты в сладкой истоме. Не успеваю ответить, как он вновь возвращается к губам: целует жадно, нетерпеливо, переплетая наши языки. Когда практически задыхаюсь, он вновь отрывается ненадолго и повторяет. — Мы... Если мы сейчас не...       — Всё хорошо, — прерываю его на полуслове. На самом деле «хорошо» к данной ситуации ни разу не подходит: я в объятиях неизвестно кого, целуюсь с ним, так ещё и, кажется, не намерена останавливаться. Однако никакой паники не чувствую: только страсть, переполняющую нутро. Хочется больше, сильнее, ещё. Даже имя, которое произношу далее, не вызывает удивления, а лишь сильнее распаляет, — Шисуи.       — Ах!.. — не успеваю осознать всей степени творящегося абсурда, как просыпаюсь: срываюсь с места, подскакиваю, точно ужаленная, чуть не роняя тарелку с сухофруктами и не переворачивая стол впридачу. Стыд завладевает мною полностью: хочется буквально провалиться сквозь землю, вырыть там где-нибудь себе кротовую норку и никогда больше не выползать на поверхность.       «Это ж какое непотребство! У этого тела, что, период полового созревания решил начаться? Для подростковых гормонов как-то поздновато. Нет, это подумать надо: я — и с Шисуи!» — в памяти проскакивает приятное ощущение его рук, словно окутывавших со всех сторон и нетерпеливо прижимающих к себе.       — И-и-и! — словно пытаясь согнать наваждение, машу ладонью перед лицом. — Нет, это где вообще такое видано? Да чтобы я, я… и с Шисуи!       — Что с Шисуи? — мурлычет кто-то позади.       — И-И-И! — взвизгиваю вновь, но теперь от вполне реального страха, занося вторженцу с размаху по наглой морде.       А он лыбится, как довольный кот, только что вытворивший прекрасную шалость наперекор хозяйке. Хоть синевато-серая форма и сидит свободно на его фигуре, она не может скрыть рельефные плечи и общую подтянутость юноши.       «Плечи, которые я…» — опять непрошеное воспоминание, от которого смущаюсь ещё больше прежнего.       — Я же просила не появляться так внезапно! Так ведь и до приступа можно довести, честное слово... — а сердце предательски колотится, рискуя выдать опытному шиноби все мои секреты. Поведётся ли и примет всё это за банальную злость и испуг от неожиданного появления?       — А я и не внезапно: я звал несколько раз, как зашёл, но ты не отзывалась.       — Вот как... — похоже пошлые фантазии захватили бедный разум настолько, что и от реальности отключилась. Может, уже-не-Изуми просто мужик нужен? И сны больше мучить не будут, а то никакого от них проку: только спать мешают, да воду баламутят.       — Теряешь сноровку.       — Что уж поделаешь: в этой глуши спасибо, что ещё говорить не разучилась, а то людей уж больно редко вижу, а если и вижу, то они обычно кидают деньги и в панике убегают. Как будто я их потом в котёл кину и зелье сварю! — стараюсь раздражением отвлечься от развратных мыслей.       — Ха-ха-ха! — заливисто, как и всегда, смеётся Учиха. — Ну, конечно, ты вся такая нелюдимая, загадочная, так ещё и в маске! Любой бы перепугался.       — Предлагаешь мне её не носить и светить своим розовосакурным тату? Ха, да Коноха найдёт меня быстрее, чем тебя, мой дорогой двойной агент!       — Мне не привыкать, ты же знаешь, — намекает он на далёкое прошлое, когда разрывался между кланом и Кагэ.       За эти годы наши отношения мало изменились: только я перестала скрываться и теперь могла вдоволь забавляться, отвечая на колкости Мерцающего своими злобными шутками, которые, даже не верится, но нашли выход во внешний мир. Сначала я опасалась, что после признания он станет вести себя как-то иначе или же начнёт давить, желая получить ответ, которого я так и не дала. Однако Шисуи не был бы собой, если бы поступил так. Потому в романтическую связь наша так и не переросла, но и не знаю, можно ли было называть её теперь просто дружеской. В любом случае, тему мы эту более никогда не поднимали, да и дел даже при живом клане Учиха по-прежнему оставалось невпроворот.       — Это уж точно, — усмехаюсь я немного печально, после чего стягиваю таки маску вниз: Шисуи наверняка при входе расставил миллион различных печатей, так что никто просто так войти не сможет, а, значит, позволяется хотя бы ненадолго расслабиться. — Проходи, сейчас приготовлю что-нибудь, сама не помню, когда в последний раз ела, и, Шисуи...       — М?       — Принеси плащ, я повешу в шкаф, — знаю, что бросил его незаметно у входа, потому что красные облака на чёрном фоне всегда вызывали невыносимую тяжесть на душе.       Он оказался там из-за меня. Точнее, из-за информации, которую я передала Третьему перед своим уходом. План слетевшего с катушек Мадары и одержимость Тоби созданием Вечного Цукиёми по-прежнему оставались проблемами мирового масштаба, с которыми следовало как-то разбираться. Посколько посвящать остальных Кагэ, да и в принципе других шиноби в подобное было слишком рискованно, о возможной опасности знало всего несколько человек: Хирузен, Шисуи, Итачи, а также несколько поверенных людей Третьего, чьи имена не разглашались, и, собственно, я, которая всё и выложила. Следить за одним сбрендившим Учихой было решено отправить другого, однако Шисуи вызвался на роль отщепенца вместо Итачи: последнему было, что терять — младший брат, мать, отец, да и обязанность когда-нибудь встать во главе клана, — в то время как Мерцающий, с детства бывший круглой сиротой, мог запросто порвать все связи с Конохой. Так, с выдуманными грехами, Учиха Шисуи стал нукэнином и предателем родного селения, которого разыскивали наравне с самыми отъявленными преступниками.       — Не стоит кидать плащ просто так: здесь достаточно неопрятно, да ещё и гвозди торчат тут и там. Какузу будет в ярости, если ты вернёшься из отпуска, попортив казённое.       — Это точно, такой скряга может. Представляешь, отчитал меня в прошлый раз за поломанные кунаи?       — В его стиле, судя по твоим рассказам.       Обсуждать столь обыденно организацию, которая в будущем станет одной из опаснейших на континенте, что буквально через пару лет будет держать в страхе весь мир шиноби, воплощая для студентиков из Академии синоним «зла», поначалу казалось откровенно жутко. Шисуи никогда не вдавался в подробности, но раньше даже простое упоминание «Акацуки» вызывало у меня противные мурашки и невыносимое нервозное желание искусать губы. Но время, как говорят, лечит или же, как в моём случае, стирает эмоции, потому как психика раз за разом, но привыкает. Так что сейчас получается даже иронизировать на тему краснооблачников…       — Ничего... нового? — когда еда уже была съедена, сладкий чай с сахаром — выпит, а посуда отмыта мной под несогласные возгласы гостя, я задала привычный, уже в какой-то мере стандартный вопрос, на который неизменно получала один и тот же ответ.       — Нет...       Больше четырёх лет двое отчаявшихся Учих искали свою потерянную подругу. Точнее, её душу, что исчезла неизвестно куда и почему. Ещё будучи ниндзя Конохи Шисуи перерыл все архивы, к которым имел доступ, но ничего не нашёл. Усилия Итачи уже после также не привели ни к чему. Даже вступление в «Акацуки», где, на самом деле, Мерцающий кроме прочего надеялся разузнать хотя бы что-то про неизвестные ему киндзюцу — а сборище столь экстравагантных кадров позволяло, хоть они и общались мало между собой — не дало желаемого результата.       — Вот как...       С каждым разом мы всё ближе подходили к ужасной в своей очевидности мысли: Учиха Изуми исчезла из этого мира и способа вернуть её назад нет.       — Шисуи, — я знала, как он разрывался между мной и ней все эти годы, потому что возвратись Изуми на законное место, исчезну я, а этого Мерцающий очень боялся. Слишком запутанная ситуация с бессмысленными попытками хотя бы не стоять на месте привела к тому, что мы попросту оказались в тупике. Я не знаю, что сказать и как поддержать: раньше постоянно извинялась, но ему от этого было только тягостнее, потом — взяла за привычку отмалчиваться, но на сей раз, наверное, из-за странных снов решила попросту подойти и обнять.       — Я не знаю, что делать... — прошептал он тихонько, и в одной этой фразе было заключено столько боли, что мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только не быть здесь. — Но я не хочу, чтобы ты исчезла.       Я не помню, кто «я», и даже не знаю, для чего вообще очутилась тут. Спасти клан Учиха? Так почему не вернулась, как только угроза миновала? Защитить весь мир шиноби? Уверена, нашлись бы более храбрые воины. Всё это время тысячи вариантов опровергались в моей голове, и я так и жила: просто помогала в меру возможностей, плывя по течению. Потому что «Като» больше не существовало, потому что «я» не могла вернуться в Коноху: оставалось только молча наблюдать со стороны, пока Шисуи и Итачи надрывались в поте лица.       Но, если моё существование придаёт кому-то сил, то этого достаточно.       Впрочем, у судьбы на этот счёт были совсем иные планы…