само/убийство

О, нет, ей просто не могло так повезти. Разве могла она наконец-то получить полный покой и беспамятство, дарованные смертью?.. Её мучения всё ещё продолжались. Очнувшись посреди бедных, переломанных цветов с гудящей от боли головой Лорел аккуратно села и спрятала лицо в ледяных ладонях. Память вернулась сразу, не оставив женщине времени на то, чтобы как-то прийти в себя — катастрофы всегда обрушиваются резко и необратимо.

Нужно было что-то делать.

Лорел с трудом поднялась на ноги, даже не пытаясь отряхнуть свою одежду — её наряду могла помочь лишь прачечная. Добравшись до оранжереи, Лорел хотела уже запереть дверь и уйти, как вдруг заметила валяющийся у самой стены конверт — видимо, она выронила письмо, когда выскакивала из своей обители. Повезло, что Гейтс его заметила — и мигом уничтожила, дабы скрыть улики. Лариса не должна была ничего знать. Всё казалось дурным сном, кошмаром, ночным бредом — чем угодно, но не реальностью. Лорел больше не ощущала себя живой, реальной, все действия, которые она выполняла, казались ей галлюцинацией, записью, чужой жизнью — нет, она, Лорел, не могла оказаться в такой ситуации… Расчётливая, хитрая и самобытная Лорел Гейтс никогда не допустила бы подобной катастрофы. Но вот неуверенная и влюблённая Мэрилин Торнхилл — да. Она обрушилась в самую бездну, утратив перекладины и канаты того хрупкого моста, по которому так жаждала достигнуть своего «счастья» — спокойной и долгой жизни с Ларисой Уимс. Она утратила все надежды. Поэтому, заперев оранжерею и добравшись до знакомой светлой спальни, Лорел рухнула в постель и горестно зарыдала. Она не должна была вообще быть здесь — в спальне (и жизни) Уимс, не имела права подбираться так близко, не могла так сильно рисковать, но… Она рискнула. И теперь была обязана исправлять последствия своей ошибки снова и снова, не желая и не имея сил исправить саму ошибку.

Но разве можно было так назвать их любовь с Ларисой?..

Прорыдавшись до боли в горле, Лорел села. Желание умереть и больше не бороться со всем этим адом вновь окутало её разум чёрной пеленой. Лорел Гейтс понимала: чем дольше она всё скрывает, тем хуже становится ситуация. Но разве могла она рассказать обо всём Ларисе?.. Могла ли она признаться во всех страшных грехах и ожидать от своего ангела прощения? Разве могла она получить в ответ что-то, кроме разочарования, презрения, злости и ненависти?.. Нет, Лорел Гейтс не могла раскрыть возлюбленной правду. А значит, ей оставалось либо бежать, либо бороться. И Лорел выбирала второе. Поэтому, тревожно расхаживая по комнате, Гейтс старалась делать две вещи одновременно: первое — не паниковать, а второе — искать решение очередной катастрофы в своей жизни. И ни одно из этих дел не удавалось ей в полной мере. До прихода Ларисы оставалась максимум пара часов, а Лорел лишь плакала и металась из угла в угол, перебирая варианты. Она обзвонила буквально всех старых знакомых, у которых могла бы занять денег, но это было не слишком-то успешно. Тогда, в приливе паники, она бросилась рыться в собственных вещах, пытаясь найти то, что можно было бы продать. И Лорел нашла. Но, боже, как же сильно ей не хотелось этого делать… Стоя с книгой Эмили Тодд в руках, Лорел хотелось утопиться в собственных слезах. Она знала, что может выручить за этот фолиант нужную сумму, но, господи боже, продать его значило для Лорел продать свою душу. И не потому, что это была её любимая учёная, не потому, что в книге содержались поистине уникальные сведения, нет… Просто потому, что это был подарок Ларисы. Эта книга стала для Лорел символом надежды и света, символом той чудесной новогодней ночи, символом возможного счастья… А теперь она должна была лишиться его. Это было несправедливо, это было больно, это было просто возмутительно!.. Но иного выхода попросту не было. Лорел ненавидела себя за то, что делает. Но, понимая, что чем больше медлит, тем будет хуже, она сделала несколько снимков заветного фолианта, зашла на знакомый сайт и подала объявление о продаже. Чувствуя себя и предавшей, и преданной, Лорел отложила ноутбук в сторону и направилась в ванную, чтобы умыться. Из зеркала на неё смотрела убитая, зарёванная женщина, в которой Лорел больше не узнавала себя, и ледяная вода совсем не отрезвляла — поэтому Гейтс не знала, сколько времени простояла у раковины. Из дурного транса её вывела неожиданно открывшаяся дверь. Вскинув испуганные глаза, Лорел увидела уставшую и мрачную Ларису. Быстро осмотрев заплаканную Лин, Уимс сделала несколько быстрых шагов и обняла возлюбленную, выключая воду. — Что случилось? — глухо спросила Лариса, пока Лорел обвивала её талию руками в крепкие объятия, и, получив в ответ лишь слабое: «Ничего», тяжело вздохнула: — Ты сама не устаёшь от этого молчания, Лин? По спине Лорел пробежали нервные мурашки. Лариса была не в настроении — видимо, ужин с мэром вновь не прошёл гладко, а тут ещё она со своими проблемами… — Прости, — с трудом выдохнула Гейтс, прикрывая глаза и мечтая исчезнуть навеки, чтобы не причинять Ларисе ещё больших неприятностей. — Какой смысл в этих вечных извинениях?.. — бесцветным голосом пробормотала Лариса, выпуская Мэрилин из объятий и проходя вглубь ванной комнаты, где замерла спиной к возлюбленной. — Я так больше не могу, Лин. С этой ситуацией нужно что-то решать: я просто не могу больше видеть тебя постоянно заплаканной, страдающей и упорно молчащей обо всём, что происходит. Скажи… — голос Ларисы странно понизился, — ты больше не счастлива со мной, Лин? Лорел показалось, что ей с размаху вонзили нож в сердце. Лариса устала от неё. Та Лариса, ради сохранения которой она и пыталась скрыть весь этот ужас, устала от всего. — Я… — Лорел казалось, что кафель под её ногами превращается в воду, на которой она просто не способна удержаться. — Я делаю всё, чтобы удержать это счастье между нами, но, кажется, делаю только хуже… — Гейтс и не заметила, в какой момент её ноги бессильно подогнулись и она съехала по стене на пол. — Если ты устала от меня, Лар, я… — пелена слёз предательски застелила глаза, и Лорел рвано вздохнула: — Я уйду. Лариса обернулась. Её Лин сидела на полу, опустив взгляд и пряча новые слёзы, невольно обхватывая свои локти и сжимая их ногтями, чтобы не лишиться связи с реальностью. Её Лин тонула в бездне, не давая Ларисе ни шанса на спасение. Её Лин ввязалась во что-то страшное и тёмное — иначе почему на её ноутбуке красовалось объявление о продаже книги, а на лице вновь отпечаталась безысходность?.. Лариса не знала и действительно уставала постоянно искать ответы на миллионы вопросов о проблемах Мэрилин Торнхилл. Она уставала от слёз и плохого самочувствия возлюбленной, от её скрытности и таинственности, от её дурацких попыток справиться самой — потому что ничего из этого не заканчивалось, не менялось, и ранее солнечная, нежная и мягкая Лин превращалась в тёмный колючий комок боли. И Лариса просто не могла уже выносить это.

Но она всё равно любила Мэрилин.

И потому, опустившись на пол рядом с плачущей женщиной, Лариса обхватила возлюбленную руками и молча прижала к себе: крепко, нежно и успокаивающе. Она понимала, что не может ничего узнать, но… теперь она могла хоть как-то помочь. Однако Мэрилин, конечно же, не должна была знать об этом. Поэтому Лариса привычно коснулась губами рыжей макушки, прежде чем предложить Лин принять душ и отправиться спать. Так они и сделали, а когда вышли, ноутбук был уже автоматически заблокирован, и измотанная Лорел подумала, что перевела его в спящий режим перед уходом в ванную. На следующий день Лорел написал покупатель, и женщина слегка выдохнула: кажется, ещё одну передрягу она сможет преодолеть самостоятельно… В то время как сидящая по ту сторону экрана Лариса отчаянно гадала, для чего её возлюбленной резко и тайно понадобилась столь крупная сумма. Надежды на то, что проблемы Мэрилин не так велики, как кажутся, давно растворились без следа, отчего в голове Ларисы укоренялись тёмные мысли о том, что скрывает её Лин и есть ли у них действительно общее будущее?.. Уимс понимала, что у дальнейшего развития событий есть несколько вариантов. Первый — проблемы Лин в скором времени заканчиваются, и им всё-таки удаётся восстановить отношения. Второй — проблемам не видно конца, и Лариса попросту не выдерживает. Третий — не выдерживает Мэрилин… Четвертый — Мэрилин раскрывает правду, и уже от Ларисы зависит, что будет далее. Конечно же, это всё были лишь варианты, и Лариса не могла предвидеть будущее, но, размышляя обо всех этих мучениях, ловила себя на мысли, что раскрытие правды будет единственно верным исходом — и она обязательно останется, несмотря ни на что. Только вот для Лорел это был наихудший вариант, которого она всячески избегала, не веря, что после признания во всех прегрешениях у них с Ларисой может быть хоть что-то. Сделка растянулась на несколько дней: Ларисе пришлось связаться со старой подругой и попросить её о помощи, чтобы замести следы и не раскрыть себя, как тогда вышло в кофейне. В эти дни Мэрилин вела себя нервно, почти всё время проводила в оранжерее и была довольно молчалива, хоть и старалась при Ларисе казаться веселее и мягче, чем в последнее время. Уимс видела, как её возлюбленная старается держать (и держаться за) маску, отчего порой сгорала от желания сказать: «Я всё знаю, Лин. Сдавайся», но отчаянно подавляла свой порыв. Лорел знала, что Уимс видит её насквозь, но не могла не притворяться. Она успела отсканировать книгу и сделать фотографии на память, но не могла смириться с потерей. Эта книга была невероятно ценна для Лорел, и происходящее заставляло её думать о том, как же дорого Гейтс обходится её чудовищная ложь: она ведь может так же потерять самое ценное в своей жизни… Только вот раскрытие правды, как ей казалось, обладало ещё более разрушительной силой.

И Лорел была уверена, что она обречена в любом случае.

Но, обменяв в местном парке свой бесценный фолиант на крупную пачку наличных, Лорел вздохнула с облегчением, не осознавая: она только что перешагнула новую черту безумия. Однако теперь Гейтс могла расплатиться с шантажистом — это был последний отпущенный ей день. Лорел несколько раз контактировала с двуличным агентом через записки, ведь, чёрт, каковы были гарантии, что он не возьмёт деньги и не расскажет всё Покровителю? Лорел пыталась вызвать его на личный разговор, но мужчина не повелся на её уловку: намекнул, что убрать его она всё равно не сможет, а вот на его компьютере есть отложенное письмо, которое будет отправлено автоматически, если с ним самим что-то произойдёт…

Лорел была в отчаянии.

«Почему я должна тебе верить?» — спросила она накануне обмена. «У тебя нет выбора, но, к твоему счастью, я всегда держу своё слово», — ответил он ей. И Лорел от злости разбила несколько пустых горшков в оранжерее — во всей этой истории не было ни капли счастья.

Лорел была глубоко несчастна и ничего не могла изменить.

В вечер обмена она вновь ушла в оранжерею, а оттуда уже улизнула в сторону склепа Крэкстоуна — место встреч не менялось, и Лорел, честно признаться, не надеялась застать агента врасплох — очевидно, что склеп был его территорией. Это неожиданное осознание заставило Лорел задуматься о более подробном изучении данного места и более частом пребывании там — что, если так она сможет подобраться к своему противнику ближе, быть может, даже вплотную — и однажды сможет оказаться с ним лицом к лицу. «Тогда ему точно не поздоровится», — твердила про себя Гейтс, оставляя деньги в указанном месте и проклиная всё на свете. И как её угораздило попасться во все эти мучительные сети?.. Лорел не стала долго ждать — агент всё равно не появился бы, она уже пробовала подловить его, и отправилась обратно к замку. Вечерний легкий ветерок ласкал её заплаканные глаза и щёки, будто бы успокаивая, но легче Лорел не становилось. Она навеки лишилась подарка Ларисы, и оставшиеся от продажи десять тысяч будто жгли её руки до боли — а, нет, это делали её собственные ногти… Тем вечером Лариса, знавшая, что сделка успешно состоялась и книга оказалась в руках её хорошей знакомой, просидела в своём кабинете дольше запланированного — те несколько дел, с которой она планировала управиться до обеда, постоянно прерывались миллионами «почему», разъедая голову Ларисы подобно яду. Уимс никогда не была слепой, её проницательность помогала разгадывать самые сложные жизненные загадки, но вся история Мэрилин Торнхилл оказалась для неё непосильной задачей, и Уимс была просто обескуражена: она никак не могла подобраться к тайнам возлюбленной. В прошлом, которое удалось восстановить фрагментарно, не было никаких разгадок, в нынешних деталях жизни — тоже. Лариса понимала, что какая-то часть жизни её возлюбленной оказалась для Уимс скрыта, запрятана, оставалась всё это время в тени тайны, но женщина не понимала, как может самостоятельно пролить на неё свет. Господи, как же ей хотелось, чтобы Лин сдалась, просто сдалась — и выдала всё, как есть, все тайны, всю неприглядную истину — и что бы ни было сказано, Лариса обняла бы свою Лин и поняла, наконец-то всё поняла и перестала мучиться.

Но Мэрилин упорно молчала.

Поэтому Ларисе приходилось играть по своим правилам. И сегодня, дождавшись, когда Лин уйдёт в оранжерею, Уимс стала ждать, убеждённая, что этим вечером Торнхилл что-то, да сделает. И она не ошиблась: ближе к вечеру Мэрилин выскользнула из оранжереи с сумочкой и куда-то направилась стремительным шагом. Мигом сменив облик, Лариса направилась следом. Держась далеко позади и стараясь не издавать звуков, она достигла вслед за возлюбленной склепа Джозефа Крэкстоуна, и мурашки невольно пробежали у неё по спине. Это было не лучшее место для прогулок. Но у Лин была не прогулка — это стало понятно, когда женщина вышла из склепа с уменьшившейся в размерах сумкой. Торнхилл передала кому-то деньги. Но кому? И зачем? Для чего?.. Лариса больше не могла терзаться этими вопросами. Поэтому, едва Лин исчезла вдалеке, проскользнула в жуткую постройку. Внутри было темно и холодно, и, пока Лариса включала фонарик на телефоне, где-то в глубине помещения раздался странный звук. Сердце Уимс тревожно пропустило удар, она наконец обзавелась источником света и безраздумно рванула на шорох — но уже никого не застала. Кто-то ушёл через тайный ход. Раздосадованная Лариса осмотрела каждый уголок старого склепа, но так и не нашла ни единой лазейки — да уж, Крэкстоун даже после смерти позаботился о сокрытии своих тайн. Испытывая жгучую злость, Лариса всё-таки направилась обратно в замок. После этой вылазки вопросов стало только больше: кто мог прятаться в склепе охотника на изгоев? зачем Лин принесла ему деньги? что за тайна могла связывать её с этим местом? или склеп выбирал тот неизвестный? Жуткий холодок пробежал по спине Ларисы. Она всегда была крайне осторожна и давно не подпускала никого к себе так близко, но тут появилась Мэрилин, и… Что, если всё это было лишь игрой, ложью, чтобы приблизиться к Уимс вплотную и устранить? Лариса знала, что есть люди, желающие её смещения с должности директрисы Невермора, были и те, кто мог желать чего-то похуже…

Так почему её не могли устранить с помощью «невинной овечки»?..

Лариса, почти достигнувшая замка, невольно остановилась. Это была гадкая, чёрная и действительно отравляющая мысль, способная уничтожить всё светлое, что у неё осталось. Уимс не хотелось верить в то, что Лин подослали для того, чтобы устранить её — это было безумно и слишком странно, учитывая то, что Торнхилл спасла ей жизнь в ноябре… Или это тоже было запланировано?.. Чувствуя, как одна ядовитая мысль начинает плодить нешуточные сомнения в её душе, Лариса поспешила найти Мэрилин. Уимс было плевать, насколько сумасшедшей она покажется — ей было жизненно необходимо, чтобы Лин, её Лин развеяла все эти дурацкие сомнения. В оранжерее Торнхилл не оказалось, и Лариса поспешила в спальню — видимо, завершив своё тайное дело, женщина вернулась в замок… Но, чем ближе были заветные двери, тем меньше в Ларисе оставалось решительности. Вся их история была чем-то странным, буйным, вечно балансирующим на грани — и что, если догадки Ларисы были верны? Тихо войдя в спальню, Лариса осмотрелась: в их жилище всё было как обычно. Приоткрытая дверь ванной свидетельствовала о том, что Мэрилин внутри. Бесшумно приблизившись, Уимс заглянула в образовавшуюся щель, и её сердце вновь пропустило удар. Ванна, располагающаяся в дальнем углу комнаты и практически не использующаяся Ларисой, была наполнена кровавой водой, и над бортиком виднелась голова Мэрилин: бледное лицо женщины было неподвижно, а её глаза — плотно закрыты… Чувствуя пульсацию своей крови всем телом, Лариса резко распахнула дверь и влетела в комнату — нет, господи, нет, только не это… Она преодолела расстояние до ванны буквально за две секунды, рухнула на колени и резко схватила лежащую женщину за голые плечи, собираясь вытянуть её из проклятой ванны, но остановилась, оглушённая испуганным криком. Мэрилин смотрела на неё огромными, расширенными глазами — смотрела с истинным ужасом, как никогда прежде… Лариса невольно разжала пальцы, отстраняясь, и на её лице проступила смесь облегчения и непонимания. До смерти перепуганная Лорел отодвинулась к дальнему краю ванной: она отчаянно пыталась расслабиться в тёплой ванной после пережитого в эти дни стресса, когда её кто-то больно схватил за плечи — поэтому, распахнув глаза и увидев над собой взбудораженную Ларису, Гейтс успела проститься с жизнью. — Ты что здесь делаешь?! — хрипло выдохнула Лариса, выискивая порезы на руках Мэрилин. — Моюсь… — провибрировал голос Лорел. Уимс, тем делом осмотревшая тело возлюбленной и не заметившая опасных ран, вскинула на неё взгляд: — Тогда почему в ванне кровь?! Ужас на лице Мэрилин сменился удивлением и мягким пониманием. Придвинувшись к ближнему краю и схватив Ларису на руку, она прошептала, неловко сводя брови: — Лар, ты же сама подарила мне вишнёвый шиммер, помнишь?.. Ещё раз внимательно посмотрев на воду, Лариса действительно заметила маленькие блёстки и ощутила, как её собственные плечи вдруг расслабились. Лорел мягко держала ладонь Уимс в своих и внимательно рассматривала лицо возлюбленной: Лариса испугалась, что Лин вновь что-то сделала с собой, но… было что-то ещё. Лариса переживала о чём-то другом. И, встретившись взглядом с Уимс, Лорел поняла, что не ошиблась. Они замерли: Лариса так и стояла на коленях перед ванной, а Лорел сидела внутри, крепко держала женщину за руку и смотрела ей прямо в глаза, чуть запрокинув голову. Лариса задумчиво изучала взгляд Мэрилин и не видела в нём ничего такого, о чём размышляла пятью минутами ранее… Разве могла Лин, её Лин быть не настоящей? Разве могла она притворяться? Могла быть её погибелью?.. В ту секунду, когда с губ женщины уже была готова сорваться фраза: «Ты можешь мне навредить, Лин?», душа Ларисы Уимс самостоятельно нашла ответ: «Она скорее сама умрёт, чем навредит мне». И тогда директриса Невермора наконец задалась верным вопросом:

Кто может навредить им обеим?..