Ichi go Ichi e

— Казекаге! — когда Гаару хрипло окликает уже знакомый по имени Курама и он поднимает гудящую голову на звук, его усталость как рукой сносит. Он видит лишь Наруто: бледную, без сознания, с порванной на животе курткой, стремительно летящую вниз с огромной высоты. Ему всё равно, что его самого недавно только-только подлатали после боя с Мадарой, что чакра не успевает толком накопиться в резерве, что веки уже предательски тяжелеют и пальцы дрожат от сорванной попытки сохранить Шукаку, не позволить ему быть вновь запечатанным в статуе. Он всё ещё вспоминает золотые безумные глаза демона, их последний разговор в подсознании — та визгливая, но до боли знакомая интонация сейчас звоном отдаётся в голове. Гааре жаль, что он не смог помочь, что он обыкновенный человек, что у него недостаточно сил, что он упустил зверя в своё время и допустил его страдания сейчас. Но война и её стремительный ход не позволяют юноше даже моргнуть без опаски пропустить что-то важное: прошло всего мгновение — и Наруто, подхваченная песчаной рукой, легла на плато под его ногами, как сломанная кукла. Голос Кьюби, стремительно утекающего вслед за Шукаку, доносится тихо, на последнем издыхании — он тоже скоро исчезнет, но упрямо держится. — Наруто умирает. Из неё полностью извлекли мою чакру. Но шанс выжить ещё есть, — у Лиса мало времени и он говорит коротко, обрывчато. — Нужен Четвёртый Хокаге, он запечатает вторую мою половину в неё. И медик, нужен медик, иначе она не доживёт. Гаара еле заставляет себя оторвать взгляд от её грудной клетки, которая с трудом, медленно-медленно, убийственно ненадёжно вздымается. Во рту пересыхает, он смотрит туда, где недавно видел Пятую Хокаге, далеко-далеко, но его обрывают: — Быстро, Казекаге! Только ты сейчас можешь ей помочь! И Лиса запечатывают. Гаара уже летит в сторону остатков войск шиноби — медик обязана быть там. Наруто лежит рядом, он вслепую находит её небольшую шершавую ладонь и крепко сжимает, настойчиво пытаясь нащупать хоть какой-нибудь пульс. Его лучшая подруга не может умереть здесь. Она не имеет права бросать всех своих товарищей вот так. Столько усилий она приложила, чтобы попасть на войну и отвоевать свою жизнь… Не может всё быть зря! — Держись, Наруто, пожалуйста! — у него голос дрожит, горло сводит судорогой, когда он пролетает мимо шиноби, пытается найти принцессу Сенджу по песку, и ему удаётся, да только вот она совсем без сил, зато Сакура, встревоженная и быстро среагировавшая на приказ своего учителя, уже запрыгнула на песчаную платформу и склонилась над своей сокомандницей. Она задаёт какие-то вопросы, её чакра не переставая горит зелёным, что утешает, но недостаточно — Гаара намеренно не смотрит на девушек, не оборачивается, потому что боится увидеть сожаление и боль в глазах медика. Гаара даже не уверен, что отвечает на вопросы членораздельно, он летит и летит, вслушивается лишь в шум ветра и песка, ищет Четвёртого Хокаге — это оказывается не так тяжело, ведь искать чакру подобную Наруто он давно уже приучен. Он никогда не признается вслух, что за лучшими подругами так не следят, но он следил. Гаара запомнил каждый оттенок её чакры, настроения, мимики. Он не в состоянии разобраться со своими эмоциями, но с её — всегда был и будет бережен и внимателен. Они не так близко и часто общаются. Возможно, он для неё не так сильно важен. Но это его не заботит. Не сейчас. — Ты не умрёшь, я не позволю тебе! — голос Сакуры дрожит от злобы и отчаяния. Она рывком избавляет Наруто от куртки: рвёт её на груди, так как сломанный и оторванный снизу замок заело. Задирает край майки-сетки, проводит по холодной коже рёбер ладонью, примеряется. Гаара дёргается в их сторону, слыша характерный свист какой-то техники и звук разрезаемой плоти, но не оборачивается. Рот от прикушенной изнутри щеки наполняется кровью. Одна рука медика сжимает сердце подруги, имитируя биение, вторая же, занесённая над солнечным сплетением, источает ярко-голубую чакру. — Сколько ещё осталось? — громко спрашивает Сакура и впервые за долгие десять минут поднимает глаза на Казекаге. — Осталось несколько километров, — он чуть не кричит, перебивая шум ветра и близкого боя. — Я ускорюсь. — и выжимает из себя всё, что можно, всё же оглядывается на секунду: кожа у Наруто всё ещё бледная, как мел, а теперь и у Харуно посинели губы. Они успевают вовремя: Минато не долго думает, видя свою дочь в таком состоянии. Сакура продолжает вливать в неё свою жизненную энергию, так что Гааре приходится силой оттащить ту за плечи назад. Девушка крупно дрожит, оборачивается и цепляется окровавленными пальцами за его грязный жилет, глаза у неё на мокром месте — и Казекаге терпеливо и невозмутимо стоит рядом, позволяя куноичи на какое-то время прижаться близко и поплакать ему в плечо, но это хорошие слёзы — от облегчения, не только от страха. Сакура плачет за них двоих — ему, как Казекаге, не положено, но, видит Ками, тоже хотелось: всё внутри до сих пор дрожит и опасается услышать неутешительные слова. Отец Наруто, успешно передав дочери чакру, смотрит на молодых шиноби и вдруг мягко улыбается: — Спасибо вам. Вы успели вовремя. Улыбка задерживается на губах мужчины, когда он ловит всё ещё напряжённый взгляд Казекаге, опущенный на дрожащие ресницы его дочери. Прямо сейчас она без сознания, разговаривает с Кьюби в своём подсознании, но за её жизнь — в эту секунду — можно не переживать: хоть и не полностью, но она всё же Узумаки; и будь она слабее, то умерла бы уже полчаса назад безо всякой надежды на спасение. Немного помолчав и что-то для себя решив, Четвёртый Хокаге продолжает: — Наруто мне кое-что про тебя рассказывала, Гаара-кун. Ты хороший Каге и человек. Я доверяю её тебе. Гаара поражённо молчит, пока оклемавшаяся и отчего-то смущённая Харуно не бьёт его острым локтем в бок. Сухие губы еле-еле шепчут, пока голова и туловище склоняются в уважительном поклоне: — Спасибо. Наруто медленно открывает глаза.