Ты притупи, о время, когти льва

Едва церемония закончилась Ричард и Рокэ буквально потащили своих оруженосцев из залы, никому ничего не обьясняя. Валентин лишь услышал как король что-то сказал герцогам, прежде чем Арно дернул его за рукав. Когда юноша вскочил в седло Эвра, своего коня, взгляд Валентина упал на чудище стоящее рядом с Рокэ Алвой. Черный, словно ночь, конь фырчал и тянулся укусить кружевную манжету Окделла. — О, Моро, я ведь просил тебя пощадить хотя бы мою одежду. Мужчина веером аккуратно отвел от себя морду коня и от этого простого жеста, напряжение, до этого сковывавшее Валентина, начало ослабевать. Пружина, засевшая внутри него, и все это время неумолимо сжимавшаяся, наконец, распрямилась. — Он обиделся на тебя за вчерашнее, — констатировал Алва и тоже вскочил в седло. — Он твоя еще более капризная копия, — сыронизировал Окделл, запрыгивая на своего линарца. — У меня не было времени расчесывать его. Они тронулись. ~~~ Знаменитый дом на улице Мимоз превзошел все ожидания юного Придда. В прекрасном трехэтажном особняке из темного камня кипела жизнь. Садовники во всю трудились над клумбами, что должны начать цвести к концу месяца. Конюхи, встретившие их, приветствовали своих господ с улыбкой. Чуть поодаль, под сенью начинающей расцветать сливы, две горничных с корзинками белья — кеналлийка и надорская девушка — смеялись вместе, словно лучшие подруги, а с заднего двора было слышно лязганье шпаг и задорные выкрики солдат. Все было таким… необычным. Валентин вспомнил вечно унылых слуг в их замке, всегда серьезного отца и совершенно скучный серый пейзаж Придды, ему стало слегка грустно. Мнения об Олларии он еще не сложил, но конкретно в этом доме все люди были такими счастливыми, что хотелось и самому заразиться их счастьем, Валентин сделал ещё один положительный вывод о герцогах. Молодых людей повели в кабинет на обязательную, по словам Арно, «экзекуцию». Валентин было прыснул, но голос отца в голове запретил вести себя недостойно в обществе эра. В кабинете Валентину сразу бросились в глаза кабаньи головы, висевшие на стене и он подумал, что кабинет, наверное, принадлежит Алве. ~~~ Валентин с удивлением осознавал, что на улице Мимоз было уютно. Ничего в доме не вызвало беспокойства. Много картин, других предметов искусства, спокойные приветливые слуги, много света, приятные запахи — ну просто идиллия. — Итак, юноши, — Алва прервал размышления Валентина, — добро пожаловать. Арно здесь уже бывал, а вот юного Валентина, надеюсь, не разочарует наш дом, — расслабленная улыбка блуждала на губах герцога. — Да уж, Леворукий знает сколько сил и денег я угробил, чтобы привести его в подобающий вид. Пока был оруженосцем соберано, каждого темного угла тут боялся, — Ричард демонстративно поежился. — Дом действительно очень красив, эр Ричард, уверен такого изысканного интерьера не встретишь ни в одной гостиной столицы, — безукоризненно вежливый тон сейчас Придд посчитал самым безопасным. Он чувствовал себя словно на минном поле среди этого спокойствия. Все казалось таким идеальным, словно ненастоящим. Игра, фикция, неправда. Но Арно, такой чувствительный к малейшей фальши в людях, совершенно спокойно сидел и спорил с первым маршалом об их охране. — Что? — вскинулся Придд, — Какая охрана? — Юноша, вы снова с нами? — мягкий укор в голосе Окделла почти смутил Валентина, — Мы как раз говорим о правилах. Если вы собираетесь после службы избрать деловую или политическую стезю, вам следует относиться к правилам с особым вниманием. Придд согласно кивнул, возвращая внимание к разговору. — Как я уже сказал, — прерванный до этого Алва вновь заговорил, предупреждающе сузив глаза, — в Олларии вам запрещено где либо появляться одним, без нас или охраны. Как виконт Сэ и граф Васспард, вы не представляете особого интереса, но вот как оруженосцы герцогов Алва и Окделл — вы прекрасная добыча, идеальная цель. Вопрос к обоим — почему? Руки обоих юнош немедленно взлетели вверх, Алву это позабавило. — Арно? — Потому что мы — объект для шантажа, слабое место, и зелёная бестолочь, — как по заученному отрапортовал Савиньяк. — Именно. Поэтому вам и нужны «няньки». Валентин не смог скрыть возмущения на лице. — Какие-то возражения? — Алва сверкнул ледяным взглядом, который Валентин едва смог выдержать. По спине пробежал холодок, но все резко прекратилось, стоило Окделлу предострегеюще схватить Рокэ за руку. — Сейчас подадут обед, если вы голодны; через два часа придёт портной, снимать мерки для новых костюмов. После свободны, если захотите куда-то пойти — говорите Хуану, он вам выделяет сопровождение. Окделл говорил быстро, чётко, понятно, да настолько, что невольно Валентин начинал ловить каждое его слово. Юноша не желал себе в этом признаваться, но ему хотелось бы научиться также. — И завтра, в семь утра, во дворе, — Рокэ указал пальцем поочерёдно, сначала на Арно, потом на Валентина, — посмотрю чему вы действительно научились в Лаик. — Но для чего вы тогда устраивали показательные дуэли, когда приезжали, эр Рокэ? Валентин едва не прикусил язык, наткнувшись на острый взгляд. Опять. Решительно, почему это Арно можно дерзить, а ему нет? Они должны быть в равном положении. — Почему? Так захотел твой эр, а в этом доме его желание — закон, — Алва оскалился. Не говоря более ни слова он встал и вышел. Окделл на это только с улыбкой закатил глаза и обратился к недоумевающему Валентину. — Не обращайте внимания на его слова, юноша. Нам всем первое время будет непросто, — Ричард нахмурился на мгновенье, но тут же вернул лицу добродушное выражение, — кроме Арно конечно, — он потрепал крестника по волосам. — И завтра, после обеда, Валентин, зайдите ко мне в кабинет. Дождавшись утвердительного кивка, он вышел вслед за Алвой. С минуту сидели в тишине. — И куда пошёл эр Алва? Это ведь его кабинет. Валентин тщетно пытался разбавить кислую обстановку. — В винный погреб. Безоблачное настроение Савиньяка определенно подпортилось. — Что случилось? — Знать бы. — Мы не будем в это лезть, — отрезал Валентин, поднимаясь из кресла. — Пойдем обедать. — Уверен? — в голосе Арно больше не звучало прежнее легкомыслие, — я ведь знаю почему ты поддержал меня тогда, какую выгоду увидел. Арно выжидающе смотрел на друга. Он удивительно сочетал в себе качества обоих старших братьев и сейчас в нем явственно проступили черты старшего-старшего Савиньяка. Проницательный взгляд, застывшее лицо, Валентин постоянно забывал, что его друг не простой мальчишка и воспитан в семье не менее влиятельной, чем его собственная. Савиньяки, кажется, четвёртые в очереди на престол по завещанию Франциска? Валентин прочистил горло и сжал губы в линию. — Не буду скрывать, я действительно хочу знать правду о своём брате — это первично. И если Окделл не расскажет…я пойду на все, но узнаю, — он поднял ладонь, не давая другу себя перебить. — Я прямо скажу герцогу об этом завтра же, — юноша отвел взгляд. — Хотя, уверен, он и так все понимает. — Я понимаю тебя. Кажется, удовлетворенный его ответом, Арно вернулся к своему обычному виду, и, хлопнув Придда по плечу, повел того в столовую. ~~~ Его пытали. Без особого энтузиазма, конечно, но шкуру подпортили. Однако Жильбер и сам не стремился молчать. Теперь, когда все кончено, он мечтал лишь об одном — утащить с собой на дно и своего «хозяина». Брат был мертв, жене и детям он теперь не помощник и все из-за этого… этой Твари, Ариго. Он мнит себя, едва не самим королём. Маршал юга. Шут в шелках. Мужчина хрипло рассмеялся, но смех быстро перешёл в кашель. Разодранная криками глотка так отзывалась на любую попытку издать звук. Цепи гремели, а раны на спине вскрывались от сотрясавшего его кашля. Гвардеец раздраженно постучал по решётке, но Жильбер смог едва прохрипеть «воды», задыхаясь в новом присупе. Воды ему в самом деле принесли, но, надо думать, лишь для того, чтобы он заткнулся. У дознавателей не было особого энтузиазма, от них разило потом и касерой, а скучающие воспаленные глаза были безучастны к узнику. Другое дело герцог Колиньяр, что так неистовствовал из-за своего щенка. В Лаик Жильбер успел насмотреться на жеребят, и этот Эстебан был самым отвратительным из них. Высокомерный, злобный, обожающий унижать слабых, мнящий себя выше всех остальных из-за положения своей семьи, так похожий на его господина… Он был бы рад убить его. Дверь заскрипела, вновь показался обер-прокурор, но в этот раз не один. За ним, излучая опасность, шёл Ворон. Гюсто пробрало мурашками, все в мужчине кричало, что надо бежать, но он не мог, был прикован. Он отполз подальше, в угол камеры, насколько позволяли цепи, хоть и понимал, что это не поможет. Алва остановился прямо напротив пленника, Колиньяр остался позади. — Почему вы взялись за это, если видели, что граф не в своём уме? — без предисловий требовательно спросил маршал. Синие глаза Рокэ словно вынимали из Жильбера душу. Он был смышленым малым, понимал, чего будет стоить ему молчание. — Я, — из его горла вырвался ещё один отвратительный хрип, мужчина снова прокашлялся, сплюнул кровь, маршал терпеливо ждал, — я человек подневольный, Ваш Светлость, что приказали, то исполнял. Да и не мог не исполнить, иначе… Алва приподнял бровь, призывая продолжать. — Жена и дети мои и брата в полной его власти. Жильбер скривился. Кто-то считал такое положение почётным, он же изощренным издевательством. Пока такие как Феншо-Тримейн получают земли и титулы, их держат как собак на привязи, бросают кости, а потом избавляются, если они доставляют проблемы. Алва поднял за подбородок опущенную голову Жильбера и нахмурился. Мужчина ждал удара, но его не последовало. Маршал смотрел на него требовательно, ждал чего-то. — Герцог, халатное отношение к вассалам считается преступлением против Чести дворянина? Вопрос риторический. Колиньяр подошел ближе, он едва не потирал руки в предвкушении. — Были ли прецеденты? — обратился тот к Гюсто. Какой покладистый при маршале, сама вежливость. Жильбер ещё ярко помнил вкус колиньяровского кулака. Пленник непонимающе посмотрел на прокурора. — Случаи, когда граф действительно проявлял жестокость, — раздраженно пояснил тот. — А, да, было. Батюшка графа Ги, мою матушку до смерти забил и сестрицу мою малолетнюю хотел того… — он с болью качнул головой, — сами понимаете. А Женевьев, бедняжка повесилась в амбаре, лишь бы не… Алва длинно выдохнул, видимо, стараясь смирить гнев. — Я уверен это будет весомым аргументом для Его Величества, — удовлетворенно произнес Колиньяр, но Алва, казалось, не слушал. — Казните меня, Ваш Светлость, — просто сказал Жильбер, — но позвольте обратиться. В синих глазах что-то мелькнуло, Ворон кивнул. — Моя семья и брата моего. У меня три дочки и сын, у брата жена молодая… Не виноваты они, а вас хоть и зовут отродьем Леворукого, все служивые знают, что вы по справедливости судите. Колиньяр презрительно фыркнул и, не предвидя более ничего интересного, вышел. Стукнула решётка. — Это вопрос решенный. О них позаботятся. На губах маршала мелькнуло подобие улыбки и он направился к выходу. Жильбер выходнул с облегчением и повис на своих цепях. Более ничего не важно, он примет смерть со спокойной душой. Алва остановился у самой решётки и медленно развернулся, его лицо вновь приобрело какое-то хищное выражение. — Скажи мне, любезный, а были ещё покушения? На кого? Явно, раз Ариго держут вас так крепко, используют часто. Слишком быстро Жильбер сообразил к чему клонит Ворон. — Вы говорите об убийстве Джастина Придда, Ваш Светлость? Так эт не мы и никто из людей Ариго. — Не лжёшь, — севшим голосом сказал Алва, синие глаза зло сверкнули. Прошло два года, но они до сих пор ничего не нашли. Ни единой ниточки, что вела бы к Штанцлеру. — Но, — Алва вксинулся на слова Гюсто, словно пёс, поючуявший добычу, — я знал тех, кто это сделал. Теперь Алва подошел к нему вплотную, и поднял Жильбера с колен на ноги. — Кто. Жильбер содрогнулся от жажды крови, звучавшей в его голосе, но обратного пути уже не было. — Наёмники из Дриксен. Два года как мертвы, — мужчина сглотнул. — Откуда ты знаешь об этом? Жильбер пожалел о том, что вообще открыл свой рот. Он чувствовал, что если не даст Алве, что тот хочет — очень пожалеет об этом. Маршалу даже не нужно было угрожать ему. — В то время Ги был сам не свой, -он намеренно отринул все почтительно-вежливые обращения к этому человеку, — а потом ночью заявились двое в чёрных плащах. Мы были в Ариго, причём из столицы выехали спешно, а там граф все словно кого-то дожидался. Отправил их к нам, в людскую. Обычные ребята, тридцати не было, на наёмников ни разу не похожи, хотя и мы с братом не особо, — сам с собой рассуждал Жильбер, чтобы успокоиться. — Как слуги обычные, но глаза злые, змеиные. Выражение лица Рокэ было непередаваемым. После стольких безрезультатных поисков, он бы ни в жизнь не поверил, что ответы, можно сказать, сами придут к нему в руки. Верная спутница удача не изменила ему и в этот раз. Он приказал Гюсто продолжать. — А что продолжать, Ваш Светлость, они пили, а мы спрашивали. С рассветом выехали, а граф нас следом послал, — Жильбер сардонически усмехнулся. — С похмелья ребятки, сонные, подумали, что мы что-то от графа им везём, м-да. — Где закопаны? — В ближайшем лесочке от поместья Ариго, по тракту на Дриксен. Могил нет. — Ну спасибо, — рот Алвы скривился в не обещающей ничего хорошего улыбке. Наблюдая, как Ворон, все же, уходит, Жильбер представлял как мучительно будет умирать его сюзерен и, видимо, граф Штанцлер. Из коридора он услышал приказы, отданные маршалом. — Перевести в нормальную камеру. Лекаря ему и еды. ~~~ — Ваше Величество, мы настаиваем на лишении графа Ариго титула и чина и его ссылке. Придд и Колиньяр вторили друг другу, а Рокэ тёмной тенью маячил на фоне. Фердинанд тяжело вздохнул. — Если вы утверждаете, что Ги болен я пошлю к нему своего лекаря и не поверю в это, пока тот не подтвердит, — строго говорил король, степенным шагом прохаживаясь вдоль окна. — Вы утверждаете, что он организовал покушение на маркиза Сабве, в ходе которого пострадали протеже Кардинала и племянник Рокэ. Чтож, фактов подтверждающих это достаточно. Граф понесёт наказание. Это был неофициальный приём, и король просто стоял у окна, а не сидел на троне, но все трое находившиеся в комнате чувствовали его раздражение и разочарование. — Но клеветнические бредни об убийствах женщин, господа это слишком, — голос Фердинанда опасно понизился, тяжёлый взгляд прошёлся по мужчинам. Лишь Рокэ ответил на грозный взгляд сюзерена прямым и уверенным взглядом — Никто и не утверждает, Ваше Величество, — залебезил Колиньяр.- Люди для проверки уже отправлены. — Пока у вас не будет доказательств, Жоан, не смейте отравлять мой слух этим. Все свободны. С непроницаемым выражением лица Придд первым направился к выходу, за ним Колиньяр. Алва не сдвинулся с места. Король лишь вздохнул на это. — Доволен? — обращаясь к Рокэ.- Как давно ты мечтал от него избавиться. — Ссылка ещё довольно мягкая мера, — резко ответил Рокэ. — Хватит, — отрезал Фердинанд. — он мой зять. — И совершенно этого не достоин. Алва подошел к королю на расстояние вытянутой руки. — Он действительно болен, я сам видел это. У Ги помутился рассудок. — Объясни. Алва почтительно кивнул. — На его первом допросе был Ричард. Да, это несоблюдение регламента, но я настоял, — ответил Алва на невысказанное возмущение Фердинанда. — Ты сам знаешь, как он к нему относится. Ги даже не понял, что это допрос. Рассказывал Дику все как на духу, был счастлив крохе его внимания, — Алва презрительно скривился. — Рассказывал как хотел подкупить моих солдат, как пытался перехватывать мои письма, как купил Ворона этого проклятого. Даже нанял человека, чтобы тот испортил подпругу Моро, чтобы я упал с лошади. С каждым словом Рокэ Фердинанд мрачнел все больше. — Потом об этом узнал Колиньяр, стал его шантажировать и вот, в эту светлую голову пришла идея устроить покушение на его сына. По твоему станет так поступать здравомыслящий человек? Ссылка будет для его же блага, а лишение титула и чинов защитит других людей от него. Фердинанд долго молчал, задумавшись. — Ты складно говоришь, Рокэ, как и всегда, но это не умаляет для меня тяжести решения. Алва сделал ещё шаг на встречу и заглянул своему королю в глаза. Он увидел там привычные уже усталость и печаль, но также решимость. — В первую очередь Вы Король, Ваше Величество, — такое редкое, непривычное между ними официальное обращение, — и не мне учить Вас быть им. Но я могу напомнить. Ваше слово, Ваш взгляд, Ваша мысль — закон в Талиге. Есть я — чтобы заткнуть болтливых и убрать неугодных и я верен своей клятве и своему Королю, — Алва говорил с жаром непревзойденного оратора, таким словам нельзя было не поверить. На протяжении многих лет Фердинанд пытался разгадать этого человека. Что за потусторонняя сила скрывается в этих горящих синих глазах, что у солдат поднимаются головы, когда он идёт мимо, и просто само присутствие Рокэ Алвы уже означает победу. Фердинанд слушал его и ощущал на себе невероятное воздействие этого человека. Алва метко сумел напомнить о цели, куда более важной, чем предстоящие ему истерики и слезы Катарины. Увидев, что нужный эффект достигнут, Рокэ поклонился и удалился.