Противоположности

Беннетт никогда не плакал. Сколько Феликс себя помнил, он ни разу не видел его всхлипывающим или рыдающим. Наоборот, он всегда выглядел весёлым, вечно улыбался и смеялся. И в целом он производил впечатление человека жизнерадостного, и его солнечный свет обычно передавался другим людям. Порой он мог поднять настроение, просто находясь где-то рядом. Наверное, именно поэтому Феликс так удивился, когда увидел его ревущим. Беннетт сидел на кровати, сложив дрожащие руки на коленях, и рвано всхлипывал. По его щекам катились крупные слёзы, дыхание было частым и прерывистым. Рядом с ним на полу валялись маленькие и большие осколки зеркала, которое он, судя по всему, разбил. Выглядела вся эта картина настолько странно и непривычно, что Феликс даже замер на месте. Он просто смотрел на Беннетта, который из-за своей небольшой истерики не замечал ничего вокруг, и не знал, что делать. Раньше ему никогда не приходилось видеть старшего брата Бена в таком состоянии, и потому он несколько растерялся. Однако же продлился ступор его недолго. Вскоре Феликс наконец-то отмер и, осторожно обходя осколки, направился к нему. — Что случилось? Почему ты плачешь? — обеспокоенно спросил он, когда подошёл ближе, и присел рядышком с ним на кровать. Беннетт, услышав его голос, вздрогнул всем телом и сжался. Зажмурился, накрыл голову руками, будто пытался спрятаться. Однако через несколько секунд он, видимо, понял, кто именно к нему обратился, потому как заметно расслабился. Приоткрыл сначала один, потом второй глаз, внимательно посмотрел на Феликса. Слёзы по-прежнему катились по щекам, капали на одежду и одеяло, однако он не обращал на это внимание. Говорить что-либо он также не спешил, очевидно, потому, что ему было трудно. Вместо этого он лишь медленно перевёл взгляд на разбросанные по полу осколки и указал дрожащим пальцем на них. Феликс проследил за его рукой, нахмурился и поджал губы. Теперь ему стало всё ясно. Дело опять в его отражении. — Ох, что же делать, что же делать… — пробормотал себе под нос Феликс, сжав руки в кулаки так, что ногти неприятно впились в кожу. Глазами он стал искать что-то, что могло бы помочь успокоить Беннетта. Благо, поиски его продлились недолго. В какой-то момент взгляд зацепился за стол, на котором лежал чистый лист бумаги, и тогда Феликсу в голову пришла одна идея. Он быстро забрал листочек, после чего вернулся обратно на кровать. Уселся на ней поудобнее, положил бумагу перед собой и принялся усердно что-то из неё складывать. Беннетт же всё это время внимательно наблюдал. Он по-прежнему ничего не говорил, лишь тихонько шмыгал носом и иногда утирал жгучие слёзы рукавом кофты. Феликс время от времени поглядывал на него, но в основном был полностью сосредоточен на работе. Он старательно складывал бумажный лист в какую-то фигуру, даже нижнюю губу прикусил, как всегда делал в подобные моменты. Пришлось немного повозиться, чтобы получилось красиво, но вскоре он всё-таки закончил. И вот, он уже держал в руках оригами, похожее на цветок одуванчика. Конечно, сделать это растение нормально не получилось, однако он приложил все усилия, чтобы вышло максимально похоже. Когда же он наконец-то закончил, то слегка улыбнулся и протянул цветок Беннетту. Тот недоумённо моргнул, но всё же презент принял. Осторожно, стараясь не помять, покрутил в руках, бережно прижал к груди, прямо к тому месту, где у него находилось сердце. — Что… это? — сиплым шёпотом произнёс он. — Одуванчик, — объяснил Феликс. — Он, кстати, на тебя похож. — Правда? — Угу. Такой же красивый, — Хониккер слегка улыбнулся, а после добавил: — Мне очень нравятся эти цветы. И ты тоже мне нравишься. Поэтому, пожалуйста, не плачь больше. Беннетт опустил взгляд и крепче прижал к груди цветок. Несколько секунд он так посидел, а потом вдруг зажмурился и обнял Феликса одной рукой, зарылся носом в рыжие волосы. Однако прежде, чем он успел спрятать лицо, Феликс заметил, как на его щеках проступил румянец. А ещё он заметил, что Беннетт наконец перестал плакать, и это вызвало у него улыбку. Что ж, похоже, цель его достигнута.