Тише, милая, я рядом

Утро было не добрым — я еле-еле сползла с кровати. Или даже не утро вовсе — мрачное время перед рассветом, когда любую боль и печаль можно смело умножать на два. Меня знобило. Место укола под лопаткой распухло и горело так, что невозможно было притронуться. И двигать правой рукой я могла с трудом. Подсвечивая себе фонариком на телефоне, я распотрошила аптечку в поисках заветной капсулы нурофена. Еще была нужна вода, но за ней придется совершить вылазку на кухню. Я медленно и осторожно отворила дверь комнаты, старалась ступать тихо-тихо, чтобы не разбудить Захара. Напрасно старалась — диван брата оказался пустым. — Не спится, Касенька? — приветствовал меня Захар, стоило мне переступить порог кухни. Кажется, он ожидал моего появления. — Водички вот попить захотелось, — я метнулась к холодильнику, укрылась за открытой дверцей. — А ты почему не спишь? — Книжка интересная, — Захар продемонстрировал мне обложку с пугающими надписями на медицинском языке. — Ты как себя чувствуешь? — Все отлично, — выпалила я на одном дыхании. Кухню освещала только настольная лампа. Надеюсь, в темноте брат не заметит моих воспаленных глаз. — В самом деле? — Захар направил свет лампы в мою сторону, присматриваясь повнимательней. — Подойдите ближе, бандерлоги. Опустив голову, я сделала пару неуверенных шагов по направлению к столу. — Ближе, ближе, еще… Посмотри на меня, — брат дотронулся до моего лба. — Да на тебе яичницу жарить можно! Спина очень сильно болит? — Нет, нисколечко! — Врешь, малявка, — Захар поднялся с места. — Разожми кулак. Красная капсула на бледной ладони была словно капелька крови. Захар открыл кухонный шкафчик, достал из коробки с лекарствами нужный блистер, присовокупил к капсуле маленькую белую таблетку. — Так, любезная сестрица, давай уточним один момент. Доктор здесь я. И любые вопросы, касающиеся твоего здоровья — моя компетенция. Подпольную аптечку я конфискую. И чтобы больше никаких попыток самолечения. Я должен знать обо всех изменениях твоего самочувствия, даже если тебе они кажутся несущественными. Надеюсь, это понятно? — Понятно, Захарушка, — демонстративно надула губы я. Вот она, докторская личина. Ее под добродушной улыбкой не спрячешь, она всегда насквозь просвечивает. — Пей лекарства и топай в комнату, я скоро приду, — тон его был настолько строгим, что я не посмела ослушаться. Бухнулась на кровать в ожидании расправы. Нет в этом доме покоя бедной Касеньке! Захар не заставил себя долго ждать, явился при полном параде — с фонендоскопом на шее и сумкой с медицинской эмблемой в руках. Он сейчас ничем не напоминал моего милого заботливого брата. — Не приближайся, — нахмурившись, предупредила я. Отодвинулась подальше, вжалась в изголовье кровати, как затравленный зверек, попавший в ловушку. — Малявка, ты чего? — изумился Захар. Вряд ли он ожидал от меня подобной реакции. — Клянусь, я с мирными намерениями. Не надо бояться. — Тогда сними эту страшную штуку с шеи. — Кась, она не страшная, честное слово, — Захар, тем не менее, послушно убрал фонендоскоп, отодвинул его на безопасное расстояние. Открыл сумку. — Держи градусник, и давай пока просто поговорим. Вчера я повел себя не очень красиво. Не объяснил тебе заранее, как будет проходить вакцинация, и какими могут быть последствия. — Знала бы про последствия — ни за что бы не согласилась на эту авантюру, — заверила я. — Ой, ли? — Захар бросил взгляд на часы. — А как же лес, речка, палатки, приключения? На второй чаше весов всего лишь легкое недомогание, которое пройдет через пару дней. «Легко рассуждать про чужое недомогание, когда сам бодр и свеж», — тут же пришло понимание, что за окном ночь, и я даже посочувствовала брату, который из-за возни со мной не успел выспаться перед работой. Но все равно держалась настороженно и соблюдала дистанцию. — Значит, план у нас следующий, — принялся тем временем растолковывать мне Захар, — сначала я послушаю твое сердце и легкие вот этой абсолютно не страшной штукой. Брат подтолкнул фонендоскоп поближе ко мне. Злые люди в белых халатах использовали эту штуку в своих варварских ритуалах, и при этом называли мою маму ведьмой, а меня — истеричкой! Сколько лет прошло, а воспоминания — как картинки в книжке со страшными сказками. Ладно, признаю, мое воображение все слегка приукрасило. В реальности у них не было уродливых масок со звериными оскалами и амулетов из зубов тигра. И костер подо мной они не разводили. Но мне все равно было страшно. И больно. — Можешь потрогать, — прервал мои мрачные размышления Захар. — Током не бьет, смертоносными лучами не стреляет. Поколебавшись, я все-таки протянула руку, боязливо прикоснулась к синей резиновой трубке, провела пальцем по ободку блестящей головки. С детьми такой фокус наверняка сработал бы, но мой печальный опыт подсказывал, что ни один медицинский инструмент не может считаться безопасным. — Еще посмотрю на место укола и проверю лимфоузлы, — голос Захара доносился до меня как будто издалека. — И в горло твое загляну, чтоб знать наверняка, что это не начало заболевания. — И никаких иголок? — мне нужны были гарантии. — И никаких иголок, — с готовностью согласился брат. — Я просто посмотрю, позволишь? — А если температура окажется слишком высокой? — моя тревога не утихала. — Ты уже выпила нурофен, — терпению Захара можно было позавидовать. — До нормы он температуру не снизит, но до нормы тебе и не надо. Придется немного пострадать во имя благой цели. Кстати, давай сюда градусник. — Жить буду? — на всякий случай уточнила я. — 37,9, — Захар убрал градусник в футляр. — Реактогенная ты моя! — Это такое изощренное ругательство? — я еще не успела привыкнуть к медицинскому жаргону. — Это комплимент вроде бы. Ода твоей иммунной системе, — фонендоскоп вновь оказался у брата на шее. — Давай, раздевайся. — Опять? — я до последнего надеялась, что неприятная участь меня минует. — Опять, Касенька, что ж поделаешь. Я понимаю, конечно, что девочкам в твоем возрасте свойственно смущаться, но мне правда нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Убедиться нужно ему, а раздеваться придется мне. Что за вселенская несправедливость? Не вовремя вспомнила к тому же, что под туникой на мне только трусы. Дурацкие девчачьи трусы с покемонами — у каждого свои слабости. А еще выяснилось, что снять тунику, пользуясь только левой рукой — задача почти не выполнимая. При условии, что любое движение правой отдает болью по позвоночнику. — Погоди, не суетись, — Захар пришел мне на помощь. — Потерпи немножко, сейчас освобожу твою руку. Вот так, отлично. Повернись. Осторожно надавливая подушечками пальцев, Захар тщательно исследовал болезненную область под моей лопаткой. — Все очень плохо, да? — сосредоточенное молчание брата я приняла за смертельный приговор. — Все отлично, — Захар взял меня за плечи, повернул обратно к себе лицом. — Воспалительных изменений не наблюдается. Его пальцы тем временем уже пустились в путешествие по моей шее, начиная от угла нижней челюсти. Трогали, изучали. Я замерла, прикусив губу, настороженно ожидала чего-то стыдного или мучительного, боялась лишний раз вздохнуть. В комнате было тепло, но я все равно озябла, и кончики пальцев на руках неприятно покалывало. — Отомри, малявочка, доверься мне, я не обижу, — попросил Захар почти жалобно. Его ладони накрыли мои пальцы, успевшие превратиться в ледышки, ласково растирали, согревая. Я выдохнула с облегчением, и тогда Захар отпустил мои руки, и, снова вернувшись к шее, стал легонько поглаживать затвердевшие до каменного состояния мышцы. — Дыши, дыши, девочка, успокаивайся. Ни о чем не думай, закрой глаза и дыши, — брат массировал мне шею и плечи, уделяя особенное внимание плотным комочкам — сгусткам напряжения. И, сама того не замечая, я постепенно сдалась на его милость, растворившись в трогательной заботе. Как ни силен был страх, поселившийся много лет назад в моей душе, эту битву он проиграл. — Только не засыпай, — предупредил Захар, — я еще осмотр не закончил. — Может, не надо? — мне не терпелось поскорей одеться и нырнуть под одеяло. — Извини, давно мечтал познакомиться с тобой поближе, — Захар подышал на мембрану фонендоскопа, чтобы согреть, и прижал ее к моей груди. — Не смешно, — я вздрогнула и инстинктивно подалась назад. — Стой смирно, — Захар придержал меня за спину. Передвинул головку фонендоскопа в новое положение. — Шумишь, красавица. Шум наверняка функциональный, но я все равно назначу дополнительное обследование. — Кто бы сомневался, — язвительно прокомментировала я. — Границы сердца не расширены, — Захару мало было просто слушать, обязательно требовалось трогать руками и даже выстукивать. Мне оставалось только терпеть, смиренно дожидаясь окончания осмотра. — Давай-ка снова спинкой ко мне. И дыши глубже, не халтурь. Немало увлеченных людей довелось мне повидать в жизни, но Захар их всех превзошел. Своей ненаглядной медицине он был верен до последнего вздоха, у него даже глаза светились по-особенному, да что там глаза, он словно сам светился, и очарованная этой фантастической метаморфозой, я готова была разрешить ему делать со мной что угодно. Даже рот открыла безропотно, и позволила надавить на язык деревянным шпателем. Лишь бы братец удовлетворил свое врачебное любопытство в полной мере. Так и не поняла, что это было — гипноз или временное помешательство. — Ну вот и все, малявка, — Захар убрал фонендоскоп в сумку. — Зря панику наводила. — Может и не зря, — философски пожала плечами я, вспомнив про обещанное обследование. — Осторожность никому еще не вредила. — Как раз об этом. Вечером еще Кирилл твою спину посмотрит, чтобы уж наверняка. — Никаких «наверняка»! — надевать тунику было легче, чем снимать, видимо, таблетки начали действовать. — Хватит с меня впечатлений — Я предпочитаю в таких случаях получить консультацию хирурга, — Захар зевнул, ему тоже не мешало бы отдохнуть. — Но воля твоя. Можем поехать в травмпункт, посидеть пару часов в очереди. — Вечно ты загоняешь меня в угол, — немного повозившись на кровати, я нашла наконец-то удобное положение. — Остынь, малявка, я всегда оставляю за тобой право выбора, — Захар поправил мне одеяло. — Не понимаю, чем ты недовольна…