Пусть услышит вся Казань, что ты моя

      Я почти не сплю всю ночь. Перед глазами всё время эта стрелка, лужи крови, корчащиеся от боли пацаны и этот Кефир, который явно потерял рассудок…       Зачем он так поступил? Если бы ему удалось навредить мне, то он отправился бы на тот свет, ведь мой старший братец хоть и псих, но в таких ситуациях всегда защищает меня. Да, возможно, Филипп Валеру не боится, но вот Илью… Он страшен в гневе, и Филипп это знает.       Кефир не дурак и никогда им не был. Если он так открыто решился меня убить, значит, на это есть весомая причина. У меня два варианта: либо он решил объявить войну Илье и это было так называемое предупреждение, либо кто-то попросил его меня убрать.       Всю ночь я ворочаюсь из стороны в сторону. Мне как-то не по себе. Я очень хотела после всей этой стрелки поехать в больницу к Вове, но Турбо строго запретил и отвёл домой. Я, конечно же, понимала, что, скорее всего, он отведёт меня и пойдёт туда сам, поэтому, не без моих усилий, он дал слово, что без меня ни в больницу, ни в участок он не пойдёт.       После того как Валера меня довёл, я предложила ему обработать раны. Он без колебаний согласился. Такие, как он, никогда не дают кому-то другому это делать, максимум старшему, и то, если тот будет настаивать. У них всегда дома есть небольшая аптечка, и дезинфицировать, обрабатывать и перевязывать раны и царапины они умеют не хуже врачей. Возможно, они бы и вправду стали хорошими врачами, если бы не характер и принципы. Валера зашёл, сел на стул на кухне и ждал, пока я суетилась и искала аптечку. Я не могла прийти в себя, руки тряслись, в голове был полный хаос, в сердце болело за всех пострадавших универсамовских пацанов. Турбо заметил, что у меня трясутся руки, поэтому аккуратно взял их в свои и притянул к себе. Вмиг стало легче. Я достала ватку, намочила её спиртом и как можно аккуратней начала обрабатывать ссадины. Я знаю, что спиртом обрабатывать очень больно, я чуть ли не кричу, когда приходится мне его применять на себе, но Валера даже в лице не поменялся, словно ему вообще не больно и даже чуть-чуть не жжёт. Неужели он настолько привык к этому чувству?       Чуть позже я налила ему чай, и он попытался меня отвлечь. Валера начал задавать несвязные вопросы по типу: какой мой любимый цвет, какая моя любимая песня, в какой город я бы хотела поехать и как я отношусь к рыбе. Турбо всё-таки удалось меня отвлечь, я отвечала на его вопросы, вскоре почти совсем забыв о случившемся. Но стоило Валере в одиннадцать уйти домой, поскольку у его отца была сегодня дневная смена и он был дома, вновь воспоминания нахлынули на меня волной.       И вот на часах уже семь. Я так и не могу уснуть. Страшные картинки всё бегают перед глазами, сменяя друг дружку. Я неохотно встаю с кровати и на ватных ногах плетусь в ванную. Заметив синяки под глазами и очень усталый вид, ловлю себя на мысли, что похожа на какого-то мертвеца, если не хуже. Умывшись, я плетусь в кухню. Есть не хочется, поэтому я просто завариваю себе чай. Как хорошо, что все ещё вчера уехали на этот юбилей. Мне не хочется сейчас видеть ни мать, ни Фросю, ни тем более Гавриила. Вновь перед глазами Кефир… Я вздрагиваю. Не хочу это вспоминать, но хочу узнать причину вчерашнего нападения. Вспоминаю, что вчера с Валерой договорились, что он зайдёт за мной в семь тридцать и мы пойдём к Адидасу и другим нашим в больницу. На часах семь двадцать. У меня осталось десять минут на сборы. Иду с кружкой чая в комнату. Недолго думая, достаю из деревянного шкафа голубой свитер и синие джинсы. Расчесав волосы и завязав небрежный хвост, я надеваю куртку, посмотревшись напоследок в зеркало. И вправду как мертвец. Бледная, уставшая, измученная. Словно все жизненные силы высосали…       Я выхожу из подъезда. Мой взгляд сразу же падает на высокого кудрявого брюнета, стоящего около старенькой лавочки. Я невольно улыбаюсь, тут же забыв про все проблемы. — Малышка! — радостно зовёт он, также ярко улыбнувшись. И вмиг все тучи рассеиваются, и вмиг дышать становится проще. Я подхожу к нему, пока Валера раскрывает руки для объятий. Я обнимаю его, моего мягкого и тёплого медвежонка с прекрасными серыми глазами. — Ты не спала? — немного помрачнев, спрашивает Турбо, заметив мой уставший вид. Я отрицательно качаю головой, а он же крепче прижимает к себе. — Знал же, что не надо было тебя с собой брать… — Хватит ворчать, Медвежонок! — Как-как? — Медвежонок. Я твоя Малышка, а ты мой Медвежонок! Он улыбается искренне и так по-доброму. Наверное, если бы не он, то мне было гораздо хуже. Но он одной лишь улыбкой может оживить то, что, казалось, умерло навеки…       Мы идём в сторону больницы. Он опять начинает задавать разные вопросы, а я же отвечаю на них, тоже спрашивая парочку у Турбо. Оказывается, у нас с ним очень много общего. Он так же, как и я, любит орешки со сгущёнкой, и он тоже хотел бы поехать на море. В детстве Валера мечтал стать лифтером. Ему казалось, что очень круто и престижно освобождать людей из лифта и спасать их. Я рассказывала, что я в детстве мечтала стать милиционершей, как мой родной отец. Я очень хотела следить за порядком и справедливостью и считала, что милиционер — самая важная и крутая профессия.       Мы доходим до больницы. Нас не пускают, говоря, что в больнице сильная загруженность и что посторонних сегодня не пускают. Валера уже хочет лезть с кулаками на охрану, но я, заметив знакомое лицо, не позволяю ему это сделать. — Наташа! Наташа! Это же вы? — замечаю кудрявую блондинку в коридоре, которая бегом куда-то спешит. — Маша? — удивляется Наташа, заметив меня и Валеру. — С тобой всё хорошо? Что-то случилось? — она, быстро осмотрев меня с ног до головы, устремляет свой взгляд на Турбо. — Всё хорошо, с ним тоже, — я беру её за руку и чуть подальше отвожу от охранника. — Наташа, нам очень помощь твоя нужна! Вчера случилась стрелка Универсама и Хади-Такташа, и пострадали несколько моих очень хороших знакомых, а охранник не хочет нас пропускать. Помоги, пожалуйста, войти. Век Универсам не забудет! — Маша, Маша! Такая хорошая девочка, а увязалась с этими хулиганами, — вздыхает Наташа, посмотрев на до сих пор спорящего с охраной Валеру. — Хорошо, помогу. Скажи, этот в драке участвовал? — Да. — Тогда подходите к чёрному входу. Я вас пропущу под предлогом того, что у него рана открылась. Но вы долго по больнице не гуляйте. Я на операцию сейчас бегу, меня с вами не будет. А если вас заметит главврач, то мне будет несладко, я думаю, ты это понимаешь. — Конечно. Спасибо большое! Ты нас очень выручила! — воодушевленно говорю я, обняв блондинку. Побольше бы таких хороших и добрых людей! — Всё, давай быстрее выводи своего из больницы. А то у бедного Ивана Ивановича сейчас инфаркт от него случится. Я улыбаюсь, киваю и бегу скорее к Валере, схватив его за рукав куртки и потянув к выходу, вдогонку прошу прощения перед Иваном Ивановичем. — Я почти договорился, — надуто произносит Туркин, скрестив руки. — А я договорилась, — хитро улыбаюсь я, закатив глазки. — Серьёзно? С медсестрой? — Да. Это она меня тогда лечила. Это была та Наташа. — Я и не узнал, — пожимает плечами Валера, явно пытаясь вспомнить Наташу.       В итоге мы подходим к чёрному входу, нам открывает Наташа и впускает нас. Теперь она в белом халате, тоже в белой какой-то шапке и марлевой маске. Она приготовилась уже к операции, видимо. А если кто-то из наших на этой операции сейчас? А если Адидас? Валера, неразборчиво пробубнив сначала что-то мне, а потом блондинке, побежал наверх по лестнице, пока я всё-таки решаюсь спросить. — Наташ. А кто сейчас будет на операции? — Вроде Владимир Суворов. Да-да, он. Я на него карточку заполняла. Вмиг мне становится страшно. Неужели всё так серьёзно, раз Володю везут на операцию? Я судорожно хватаю нежные руки медсестры, сжав их и прижав к себе. — Наташа, миленькая, можешь пообещать мне, что с ним всё будет хорошо? Она улыбается, обнимает меня, шепча на ухо: — С ним всё будет хорошо. Обещаю. Наташа уходит, а я же бегу куда-то наверх по лестнице в надежде найти Турбо. — Пальто? — вижу знакомого парня в коридоре, удивившись и помахав рукой. Вчера я его не заметила, хотя не удивительно, ведь всё моё внимание было сосредоточено лишь на одном кудрявом брюнете. — Малая, — улыбается тот, подходя ближе. — Ты что тут делаешь? — На экскурсию пришла. Не задавай глупых вопросов. Ты лучше скажи, где все остальные наши. — Так Адидас же запретил тебе рассказывать… — Андрейка, запомни, Универсам — это одно целое. Знает один, знают другие, и секретов между пацанами нет, — серьёзно говорю я, вспомнив давние слова Володи. Сам же это мне говорил, а сам же запретил рассказывать мне о вчерашнем. Ох, Вова, Вова… — Так ты же не пацан… — Так! Не придирайся к словам! Я же образно. Где все остальные? — Не знаю. Я никого не видел. Тут я замечаю в лестничном пролёте знакомое лицо, стоящее около старенького окна. — А это не Марат случайно? — указав на парня, спрашиваю я. Пальто кивает, и мы направляемся к нему. — Малая, Пальто! — радостно кричит тот, подбегая к нам. — Вы как? — Нормально, — хрипло отвечает Андрей, пожав руку другу. — Маратик, где Вова, где остальные? — Я не знаю. Сам только недавно сюда прибежал. И тут я слышу чьи-то шаги, кто-то поднимался по лестнице. Наклонившись над перилами, я замечаю кудрявую макушку, быстро поднимающуюся к нам наверх. — Турбо, — в унисон произносят пацаны, заметив кучерявого. — Скорлупа, — довольно произносит Валера. — Где остальные? Где Вова? — вмешиваюсь я, серьёзно посмотрев на Туркина. — Какая-то гнида хадишевским закинула, что наши их пацана прям в палате забили до реанимации, — Валера обеспокоенно выглядывает в окно, внимательно рассматривая территорию. — И они тут рыщут. Хотят нам с добрым утром сделать. А Адидас на операции только сейчас назад увезли. — Так Наташа же только пару минут назад туда побежала? — не въезжаю я. — Значит, она к концу подошла. Я сейчас другую медсестру встретил, она так сказала. — Ну, значит, будем забирать Вову? — вмешивается Марат, взглянув на Туркина. Тот решительно кивает и начинает бежать вниз по ступенькам, а мы со скорлупой вслед за ним. Честно, я нахожусь в полном шоке. Я не могу думать и размышлять, я тупо выполняю то, что мне говорят. Марат откуда-то берёт носилки, Валера вместе с Пальто перекладывают Володю, успевая ещё что-то говорить медсестрам. Я даже не сразу Наташу замечаю, которая всё не теряет надежду перебинтовать и обработать ногу Вовы. Хадишевские нашли нас. Началась погоня. Марат и Андрей быстро катят Володю, Турбо же отбивается от хадишевских, я машинально помогаю Туркину, влезая в драку. — Марат! — кричит кудрявый. — Быстро Малую отсюда! Я же в это время вцепляюсь в какого-то пацана, схватив его за шею и пытаюсь повалить его. У меня почти получается, только появляется Марат и силой утягивает меня в лифт. Валера пробивает по последнему огнетушителем, сначала ударив им, а потом и распылив, и сам заходит к нам. — Зачем ты полезла к ним? — недовольно рычит парень, оперевшись об стену левой рукой. — Не знаю. В сознание приходит Володя, что-то непонятно бурчит обеспокоенной Наташе, которая до сих пор пыталась перевязать рану.       Мы вылетаем из лифта. Турбо бежит вперёд. Мы видим машину скорой, Валера подлетает туда, что-то говорит водителю, а секундой позже я вижу лежащее на полу тело без сознания. Скорлупа закатывает вновь потерявшего сознание Адидаса, я бегом сажусь в машину. Валера заводит её. Мы газуем. За нами кто-то начинает ехать. Я ничего уже не могу разобрать, всё в голове перемешивается. То ли это ещё одна скорая, то ли милиция. Но по победному крику парней я понимаю, что мы оторвались, и с облегчением выдыхаю.

***

      Мы сидим в качалке. Я не могу себе найти места. Володя то приходит в себя, то вновь в отключку. Становится страшно за него. Турбо меня успокаивает, обнимает, поглаживает, параллельно раздавая команды скорлупе. Появляется недовольный Зима, берёт бразды правления в свои руки. Валера же полностью направляет своё внимание на меня, бегающую по каморке. Приходит Лампа, приносит какие-то куртки, я хватаю одну и кладу под голову Адидаса. Кто-то там говорит про анальгин, как мне кажется, это Зима, но я не особо вникаю в это. Я сижу на коленках около диванчика, на котором лежит Володя, и крепко сжимаю его израненную ладонь. Вова мне стал больше, чем просто друг. Я уже давно поняла, что для меня он как страшный брат. Самый настоящий старший брат. Он всегда был рядом, помогал, оберегал. Хоть я раньше этого и не понимала, но он всегда старался обернуть всё наилучшим для меня образом, даже рискуя собой. Хотя я просто левая девчонка с улицы… — Где мы? — слышится тихий и уставший голос. Я поднимаю голову. — Что, очнулся, Вов? — спрашивает Турбо, увидев вполне адекватного старшего. — Там в больнице замес был. Мы тебя выписали, — продолжает он, что-то начав жевать. — Володь, ты как? — шепчу я, также стоя на коленках. Он улыбается и гладит мои растрёпанные волосы, пока я продолжаю сжимать его руку. — Всё нормально. Не волнуйся. — О, Вов, здорово. Ну ты как? — в каморке появляется Марат, с какими-то банками. В одной он держит соленья, а в другой, кажется, какую-то томатную закрутку. — А это что? — также хрипло спрашивает Адидас, немного помрачнев. — Да с семнадцатой квартиры вытащил. — А ты где был? — С тобой. — Да нет, ты не понял, — Марат расставляет банки под пристальный контроль Вовы. — Когда набег был? Я тебя что-то там не видел. — Меня отец в машину затащил, — Марат садится на диван около Турбо, я же продолжаю сидеть рядом с Вовой. — В школе узнали, что я шапку стащил. Он меня к тётке в Челны хотел отвести. Еле свалил, — он замечает пристальный и не особо довольный взгляд всех находящихся тут. — Ну честно, я бы руку отдал, чтобы с вами там быть, — и вправду от всего сердца говорит Марат, что-то крутя в руках. — Ты нахрен нам без руки-то нужен?! — тихо шутит Адидас, пока все несильно громко смеются. — Пацаны, хреново что-то. — Вов, может, обратно в больницу? Не надо самолечением заниматься, — взволнованно произношу я, посмотрев на ногу мужчины. — Малая, не кипишуй. Попить есть? Я подрываюсь. Ищу бутылку. Валера берёт жёлтый чайник и протягивает мне. — Вода сильно холодная! Нужно потеплее. — Малая, говорю же, не кипишуй. Турбо, давай сюда. Валера подаёт мне кружку, а я же, недовольно вздохнув, наливаю воду и, приподняв голову Адидаса, помогаю ему пить. — Давно такого кипиша не было. Они что, в больницу-то попёрлись? Какая-то гнида хадишевским закинула, что наши их пацана в палате прям забили до реанимации, — рассказывает теперь уж Володе Валера. — Это я был, — басом говорит Андрей, смотря в пол. — Это Равиль Исаков, который Ералаша убил. Я нашёл его, но и вас созвать времени не было. Я уже вижу, как мрачнеет лицо Туркина, а брови хмурятся. Я сильно хорошо знаю это выражение лица. Ой, что сейчас будет… — А ты что у нас самый инициативный здесь? — рычит он. Пальто опускает голову. — Не, ну а что? Всё правильно сделал, — подаёт голос Марат, как Турбо его мгновенно перебивает. — Тебя кто спрашивал?! Смелый при брате? Что-то борзые стали, молодёжь! Может, вас на возраст поднять, раз вы сами решаете, кого казнить?! — кричит брюнет, встав с диванчика. — Валера! — вмешиваюсь я. — Что Валера? Ты со мной не согласна? Или я что-то не понимаю? Меня улица по-другому воспитывала, — немного понизив тон, говорит он, присев. Зима уходит, а у Турбо новая волна агрессии. — Тебя кто просил его гасить? — вновь кричит он. — Хорош, — поднося стакан с водой к губам, тихо произносит Володя. — Ну что «хорош», Вов? Ну что я не так говорю? — он вновь смотрит на Андрея. — Иди сам теперь со старшими объясняйся. Они команды рыпаться на Такташ не давали. — Валер, — я встаю и поднимаюсь к нему, посмотрев в эти разгневанные серые глаза. — Успокойся. У Вовы голова болит, а ты кричишь. Он недовольно вздыхает, но замолкает, а я же в ответ целую его в щёку, пытаясь добиться улыбки. У меня получается, и на серьёзном и хмуром лице появляется малозаметная улыбка, но мне и её достаточно. — Завтра общий сбор. Разговаривать будем, — устало говорит Володя, тоже слегка улыбнувшись. — Я сегодня здесь останусь. — Я тоже! — тут же выкрикиваю я, поправив куртку, на которой лежит Адидас. Кто-то же должен о нём позаботиться. Вова хмурится и украдкой смотрит на Турбо. — Так, выйдете все. Мне с Турбо перетереть кое-что надо, — Андрей, Марат и Зима спокойно выходят, что-то говоря друг другу, я же недовольно смотрю на старшего. — Малая, мне с ним как пацан с пацаном поговорить надо. Слово даю, что с тобой я позже поговорю. Делать нечего, приходится выйти. Пацаны, скорее всего, уходят курить, хотя скорлупе нельзя. Я тоже выхожу на улицу. Андрей и Марат пошли домой. Зима видит меня и, недовольно посмотрев на меня, заходит за угол дома. Я задумываюсь. А мне и вправду тоже надо бы поговорить с Володей. Один на один. Малая выходит и закрывает дверь. Они остаются вдвоём. — Что ты хотел перетереть, Вов? — Знаешь, — начинает он, прочистив горло. — Я Малую знаю очень давно. Ещё даже до того момента, когда она стала одним из универсамовских. Тогда она была маленькой, неприметной девочкой, вечно путавшейся под ногами. А потом она спасла всех нас. Без неё вряд ли был бы сейчас Универсам. — Как? Как она спасла? — Тогда Кащей был юн и сильно глуп. Он ввязался в поставку наркоты. Я об этом тогда не знал. Его спалили буквально через три месяца. Весь Универсам накрыли. Мы все были в ментовке. Ты же знаешь, что у Малой батя ментом по крайней мере был? — Знаю. — Ну так вот. Как-то Малая через отца узнала про это и узнала, что на утро будет обыск качалки. Она пробралась сюда ночью и нашла наркоту. То ли она её сожгла, то ли куда-то спрятала, то ли выкинула, не знаю. На следующий день прошёл обыск. Ничего, естественно, не нашли. Нас выпустили. Кащей дал слово, что больше с такими делами не будет связываться. Малую общим решением мы приняли к себе, — заканчивает рассказ Адидас, чуть привстав с дивана. — Я не знал, — тихо отвечает Турбо. Он слышал про то, что Малая спасла Кащея и Адидаса в прошлом, но думал, что всё не настолько серьёзно и в большей части преувеличение. Оказалось, что его девушка — герой. Будучи даже маленькой девчонкой, сделала то, на что вряд ли взрослый пацан решится… — Вот. Поэтому Малая и очень важна Универсаму, но для меня Маша не поэтому дорога… — А почему? — Она мне как младшая сестра. Даже сейчас, когда она взрослая девушка, умеющая постоять за себя, я за неё боюсь, как за маленькую и беззащитную, поэтому и оберегаю её, как могу. Иногда даже приходится скрывать от неё многое и обманывать. Но, Турбо, она тот единственный на данный момент человек, перед которым я могу извиниться, нарушив законы улицы. Турбо задумался. Он тоже уже нарушил этот закон ради неё. И ему за это ни капли не стыдно. Если понадобится, то он ещё раз извинится и ещё раз. Она — мир, который он никому не позволит разрушить. Даже себе… — И знаешь, к чему это всё? — К чему? — К тому, Турбо, что повторюсь, она моя младшая сестра. Я сделаю всё, чтобы Маша была счастлива. Она достойна человека, который сможет переступить свою гордость и сможет извиниться… — Я извинялся, — перебивает тут же Валера. — Ты прав, Вов. Она моё всё. Она достойна лучшего… — Ты и есть это «лучшее», — улыбается Володя. — Я просто тебя проверил. Береги её, а то не посмотрю на то, что ты универсамовский. Если она хоть раз из-за тебя заплачет, ты, Валер, знаешь, что у меня рука тяжёлая… Парни смеются. — Я её уберегу, слово пацана! — серьёзно говорит Туркин, понимая, что он дал слово уберечь её — его мир… — Верю. И вот ещё что. Малая сейчас сильно переживает из-за меня, я думаю, ты это видишь. Она сейчас сто процентов останется со мной. А я покурить нормально хочу, в конце концов яйца почесать. А тут она… Уведи её как-то. — Как я это сделаю? Ты же знаешь, какая она упёртая. — Хм… Придумай какое-то свидание, что ли… Романтика там, звёзды, небо, гитара. Ну, думаю, ты что-нибудь да придумаешь. — Придумаю, — Турбо давно хотел сводить Машу на свидание, но никак не было подходящего случая. Сначала этот Зима, прилипший как банный лист, потом опасения самой Маши, что этот придурок Псих нас заметит, потом этот набег. — Так что спокойно и яйца почешешь, и сигаретку закуришь. — Я, кстати, тебя давно с сигаретой во рту не видел. Ты что, бросил? — выгибает бровь Вова, хотя прекрасно знает ответ на свой вопрос. Он бы тоже так поступил, даже не думая… — Да. Говорю же, она — мой мир, который я не позволю разрушить…

***

— Ну и зачем мы сюда пришли? — недовольно вздыхаю я, смотря на замёрзшую реку. Не люблю такие места. Именно на реке мои родители разругались, что оказалось последней каплей, и вскоре они развелись. Поэтому и не люблю реки… Не самая лучшая ассоциация с ними… — Я бы лучше с Вовой осталась… — Дай человеку поспать нормально. Успокойся, всё будет хорошо. На Адидасе всё как на собаке заживает. И с ним Зима остался, так что не кипишуй. — Я и не кипишую, — скрестив руки, произношу я. — Что у тебя в рюкзаке? За чем мы к тебе домой заходили? — решая перевести тему, спрашиваю я. — Сядь, — говорит он, показав на небольшой пенёк. Я покорно сажусь, он же тоже, только передо мной на корточки. И вот он открывает рюкзак. — Коньки? — Ага. Мы переобуваемся. Валера помогает мне завязать и затянуть шнурки. Коньки садятся, как влитые, явно мой размер. И вот мы ступаем на лёд. Река хорошо должна была промёрзнуть, поэтому совсем не страшно.       Мы берёмся за руки и начинаем кататься. Получается не очень. Я неуклюже передвигаю ноги, размахивая рукой и крепко держась за Валеру. Он искренне улыбается, немного оголив зубы. — Дай я сама попробую! — я отпускаю его руку и отталкиваюсь. Кажется, получается неплохо. Я хоть и неумело, но скольжу по льду, махая руками и наклоняясь то вперёд, то назад. Я уезжаю достаточно далеко от кудрявого, который, также продолжая улыбаться, стоит на том же месте. И вроде бы неплохо, даже хорошо, но я поскальзываюсь и падаю прям на бёдра, издав достаточно громкий писк. — Малышка, — обеспокоенно крикнув, Валера тут же отталкивается и вмиг оказывается рядом со мной. Он так хорошо, я бы даже сказала, замечательно проехал это расстояние, словно какой-то профессионал. Он берёт меня под руки и помогает встать. — Ты так хорошо катаешься. Часто сюда ходишь? — Я давно тут не был, — говорит шатен, отъехав от меня и держа руки за спиной. — Помнишь, я говорил, что хотел стать лифтёром? — Помню. — Им я хотел стать до пяти, а после — хоккеистом. Меня мать даже в хоккейную школу отдала, — он быстро подъезжает ко мне и меньше чем в полуметре, быстро и как-то боком останавливается, счистив немного льда и снега. — Вау, — всё, что могу сказать я, выпучив глаза. Я даже подумать не могла, что у Валеры есть такое увлечение. Да что уж подумать, представить… — Ну что, поехали? — он протягивает мне руку, словно кавалер, пригласивший на изящный танец. Я протягиваю в ответ, улыбаясь также искренне и счастливо, как он…       Мы катаемся под звёздным небом, держа друг друга за руку и улыбаясь, будто маленькие дети. Я потихоньку учусь всё более умело скользить ногами. Его милые кудряшки развиваются на ветру, а серые глаза смотрят лишь на меня. Странно… Я почему-то забываю про всё, включая и чокнутого братца, и Володю. Становится совсем хорошо. Я наконец чувствую себя счастливой…       И моё мнение о реках изменилось. Теперь я их люблю. Ведь именно здесь, под луной и миллионами звёзд, я стала и вправду счастлива…