Мой лучший враг

В Зауне никогда не шел снег. Все что можно было уловить, так это ядовитый смог и отходы, что заставляли жителей города лишь задыхаться в собственном жилище. Понятия праздников и вовсе не существовало. Нет конечно, особенно обеспеченные или заботливые типо Вандера, пытались устроить празднование дня рождения, но это был максимум, которого даже у половины не было. Праздновали по семь праздников на неделе там, наверху. Где воздух чище, улицы тише и аккуратнее, а люди здоровее. Когда-то давно, подарки дарил Силко. Неприлично ценные и важные самой Джинкс. Именно с ним она понимала, что даже имея запас неплохих денег, ценнее будет расписанное логово и новые детали для оружия. Потом Силко исчез. Джинкс перестала праздновать день рождения и вообще надеялась не дожить до потребности что-то праздновать. Именно поэтому из колеи и выбивает эта идиотская неоново-зеленая коробка с розовой лентой, расписанной символами поджигателей. Джинкс притягивает ноги к себе и гипнотизирует коробку взглядом уже час. Переодически едва касается ногой, будто проверяя не исчезнет ли она, ну или не взорвется. Экко не заставляет себя долго ждать, он тихо насвистывает ласковую мелодию у нее за спиной - обозначает свое присутствие, дабы не вызвать негативных реакций или приступов галлюцинаций. Джинкс не оборачивается, лишь сильнее сжимаясь и продолжая смотреть на коробку. - Уходи. - Даже не посмотришь на меня? Голос у Экко звонкий и возмущенный. Он будто отскакивает от стенок ущелья сильее сбиваясь в голову. Джинкс чувствует, как ее тянут за косы, которых на ней давно нет и дёргается, хватаясь за пистолет которого на самом деле тоже нет. Ничего из этого нет. - Я сказала прочь. - смотрит с хищным опасным прищуром. Пока что предупреждает. Экко вскидывает руки в привычной себе манере и лишь садится туда же, где стоял. - Просто поговорить. Ладно? Я не буду трогать тебя. - Экко выдыхает, а Джинкс наоборот на контрасте с ним задыхается. На самом деле она хочет чтобы он успокоил ее, прижал к себе и вселил хоть какую-то надежду на этот мир. На самом деле она хочет чтобы он опять говорил свои глупые длинные речи о заботе и гладил ее по волосам. На самом деле Джинкс Паудер хочет, чтобы он спас её. Смотря на Экко, такого просто открытого, ужасно доверчивого и глупого, Джинкс готова взвыть. Не только потому что она завидует этому всепрощению к миру. Она знает, что Экко всему этому миру ещё и под дых даст так, что не разогнуться. Хочется кричать не только потому что ей физически больно от того, что Экко и правда прощает ей все, принимает в любой ипостаси. Джинкс больно думать о близости, потому что страшно. Потому что Экко слишком добр, слишком спокоен. Она не заслуживает его также, как не заслуживает Ишу. Такую маленькую ужасно добрую и нежную Ишу, что начала играть в героя, потому что она, Джинкс, не успела, не просчитала, не справилась. Потому что прокляла. Обрекла на смерть ещё тогда, в переулке Зауна, сидя около постеров о своем же розыске. Экко предательски раскрывает руки и кивает, бьёт в самое больное место, поэтому Джинкс сдается. Отсупает. Влетает в него, роняя на винт и сжимая до боли. Как будто это последний якорь. Экко осторожно гладит ее по волосам и Паудер вспоминает Вай. Нос начинает интуитивно болеть, а щека нестерпимо жечь, слезы текут из глаз. На контрасте с этим, она чувствует мозолистые пальцы, поглаживающие ее собственные. - Помнишь что я тебе говорила? - Что я...что я готова. Джинкс неожиданно спокойно выдыхает, отталкивая Экко дальше от себя и спиной падая вниз. Она знает, что это иллюзия, она знает, что этого никогда не было. В голове на репите: - Готова. По настоящему готова. Она крутит в голове эту мысль, цепляя за собой все то, что осталось от Вандера. Продолжает хвататься за эту мысль, вынимая Хэкстек из перчатки. Продолжает шептать это, пока обнимает Вандера и слышит крик Вай. Где-то там ужасно далеко от нее самой, потому что внимание не на этой реальности. Не на том, что правда происходит. Джинкс улыбается. Улыбается, вспоминая едкие комментарии Майло, трёп по волосам от Клегера. Вспоминая руки Силко, такие сухие и жёсткие, но предательски родные. Вспоминает кровать, большую кровать, что на самом деле была потрёпанный диваном, вспоминает тепло чужих тел, что обвивает ее. Вспоминает, как переплетала с Экко мизинцы на общих ночевках. Вспоминает странный запах в лавке Бензо, там пахло старыми вещами и Экко. Она вспоминает маму, смешную и резкую, но по своему нежную и заботливую. Она пахла копотью, шахтами и топленым молоком. Она вспоминает всех и вся, будто сливается с воспоминаниями и улыбается. Себе прошлой, Силко, Экко, Вандеру, Ише, Вай, даже Кейтлин. Она улыбается, извиняясь перед всеми ними. За беды, за проклятие, что мешало жить. За неосторожность и глупое поведение, а самое главное, она извиняется перед самой собой. Позволяет себе маленькую слабость, поблажку, что странно облегчает давление в грудной клетке и дарит странное удовлетворение. Паудер прощает себя, позволяя прошлому сгореть в синем взрыве, а ей самой расстворится розовой вспышкой оставляя все это позади. Держа внутри себя лишь полный покой и принятие своего конца, вот такого глупого и самоотверженного. До страшного счастливого. Ей больше не страшно.

***

Экко встаёт с края ущелья, смотря в пустоту, что раньше была чужим почти их домом. На его глазах застекленеашие слезы, а на месте где он сидел остались лишь часы и ярко зелёная коробка с розовым бантом.