Астерикс и германцы

Через некоторое время Какофоникс вместе с Вайлетом вернулся из леса и, заметив Льва, сидящего на берегу ручья, подбежал к нему: — Лев, здравствуй! — Здравствуйте. — отозвался Рунтар, вырвавшись из своих мыслей. Его сердце в этот момент захлестнула жгучая ревность при той мысли, что его любимый сынишка, с которым он всегда был как ниточка с иголочкой, не отлипает от чужака, с которым познакомился только вчера. Но с другой стороны, он был рад, что Вайлет хорошо проводит время. — Лев, во сколько мы завтра отправляемся? — На рассвете. Я хочу как можно скорее добраться до Афин. Вас ведь не затруднит встать пораньше? — Конечно, не затруднит! — заверил его Какофоникс. — Я всегда просыпаюсь рано! — Ну вот и замечательно. — Лев, я сейчас буду готовить обед себе и Вайлету. Присоединишься к нам? Рунтар не хотел вновь подниматься по этой опасной лестнице в домик барда, но это гарантировало отсутствие лишних глаз и ушей. Усадив своих гостей, Какофоникс принялся готовить рагу из овощей и накрывать на стол. Дожидаясь, пока их покормят, Рунтар говорил с сыном, причем достаточно громко, потому что эти слова по большому счету были предназначены для Какофоникса. — Вайлет, запомни хорошенько. Грандиозный и самый масштабный в античном мире конкурс певцов и музыкантов «Золотая лира Орфея», победа в котором поможет сделать тебе имя, организован меценатами — покровителями людей искусства. Когда тебе вручат золотую лиру, ты должен будешь сказать вручившему меценату: «Дяденька, приходите к нам в гости!». Рунтар в течение своей речи несколько раз косился в сторону стоявшего у очага Какофоникса, с удовольствием отметив, как тот менялся в лице. Эти слова Вайлет слышал уже множество раз, а когда разговор об этом зашел впервые, то закончился он следующим образом: — Пап, ну я стесняюсь... — Сынок, ты скажешь! — Хорошо, а какой в этом смысл? — Такой, что я выкрикну из зала: «Сынок, солнышко, что ты такое говоришь? Мы же всей семьей ютимся в крошечной комнатушке!», а это ведь не дело, чтобы талантливый человек прозябал в таких условиях, и меценат выделит нам деньги на постройку дома. А даже если и нет — то попытка не пытка... — Лев, ты не возражаешь, если я тоже буду участвовать в этом конкурсе? — робко поинтересовался Какофоникс. — Или я могу затмить милашку Вайлета? — Нет, почему же, совсем не возражаю. Я уверен, что Вы выиграете серебряную лиру. Какофоникс обрадовался очередной похвале. Ослепленный и оглушенный ею, он не задумался о том, что если бы Лев действительно счел бы его пение восхитительным, то приложил бы все усилия для того, чтобы бард, который мог бы составить его сыну конкуренцию, не поехал с ними в Афины и не участвовал в этом конкурсе. — Ой, спасибо... И может быть, перейдем на «ты»? — Ну, как знаешь... Зачем же Рунтару было нужно, чтобы Какофоникс поплыл с ними? Глава семейства собирался отправить свое музыкально одаренное чадо на конкурс, победа в котором вкупе с долей хитрости могла бы обеспечить им безбедную жизнь в Афинах, а победить было нужно любой ценой. Один из вариантов обеспечить это — сделать так, чтобы перед Вайлетом выступал кто-то с ужасным голосом, чтобы Вайлет сыграл на контрасте и получил высшую оценку у всех судей. Ради этого он решил расположить к себе Какофоникса, чье пение счел отвратительным, похвалив его творчество и закинув удочку про переезд в другую страну, а после заступившись за него на пирушке. Вайлет со своим бурлящим через край предвкушением райской жизни и музыкальной славы в Афинах без всякого умысла сделал все остальное, и Рунтару не пришлось делать или говорить что-либо еще. Вайлет говорил и делал то же, что сделал бы его отец, однако у мальчика было одно достоинство, которого не было у Рунтара: очарование. Он ухитрился подтолкнуть Какофоникса так, что тот уже сам просил, чтобы германцы взяли его с собой. — Папа, ты не представляешь, сколько всего я хочу тебе рассказать! Вайлет, будучи вне себя от радости, тараторил без умолку, подробно рассказывая отцу о том, как он замечательно провел время в компании Какофоникса и как ему нравится общаться с бардом. Польщенный и слегка смущенный Какофоникс покраснел. Когда рагу было готово и разложено по мискам, Какофоникс тоже рассказал, какой Вайлет очаровательный, развитый, неординарный, талантливый и приятный в общении мальчик. Рунтар улыбался в ответ, но вместе с этим ощутил, как его неистово укололо изнутри что-то, о существовании чего у себя он до этого не догадывался. Совесть? Однако мгновенно вмешался голос его разума: «Так и должно быть. Если бы этот бард не привязался к Вайлету, он бы не решился плыть вместе с нами». Прагматичный разум позволил Рунтару отбросить непривычное чувство в сторону.

****

Тем временем Астерикс находился в хижине Гетафикса. Друид ненадолго оставил свои склянки и колбы, чтобы выслушать своего посетителя, который хотел поделиться наболевшим, а заодно попросить совета. — Гетафикс, у меня путаются мысли. — сбивчиво рассказывал Астерикс, схватившись за голову. — Какофоникс рассказал мне, что Лев похвалил его пение и предложил выступать в Афинах. Я готов поставить что угодно на то, что Льву что-то от него нужно. Но с другой стороны, что Какофоникс может ему дать, кроме музыки и песен? Может быть, Лев заманивает его в Афины под предлогом гастролей, а на самом деле отвезет на невольничий рынок или куда-то еще... В общем, я собираюсь сопроводить Какофоникса в Афины. Правда, он очень зол на всех нас и возражает против этого. Бьюсь об заклад, что Лев тоже приложил к этому руку. Только понятия не имею, каким образом... — Вполне возможно. — согласился Гетафикс. — Какофоникс не похож на заядлого путешественника. Но я не думаю, что Лев станет вредить Какофониксу. — Даже если окажется, что я ошибаюсь насчет Льва, в Греции может быть опасно, потому что это все-таки римская провинция. Так что завтра мне и Какофониксу понадобится волшебное зелье. — подытожил Астерикс. — Обязательно. — Только дай мне его завтра уже после того, как германцы с Какофониксом отплывут. Не хочу, чтобы Лев понял, что я собираюсь его преследовать. — Астерикс! — окликнул его заглянувший Обеликс. — Я тебя везде ищу! Мне очень-очень нужна твоя помощь!

****

Наступил новый день, и настала пора прощаться. Обеликс был разбужен Догматиксом еще до рассвета — ему нужно было успеть сделать кое-что важное, и сообразительный песик это знал. Обеликс жарил кабанов для себя и Абби, параллельно поедая тех, которые уже были готовы. Чтобы грести, ему потребуется быть сытым и полным сил. Едва взошло солнце, семья германцев, не став завтракать, поспешила продолжить путь, пока погода утихомирилась. Вскочив, Абби тут же начала суетиться. Она взяла поклажу и плот, спрятанные в карьере Обеликса, и отнесла их к береговой линии, а после вернулась за своими домочадцами. Жители деревни поднялись вместе со своими гостями, чтобы попрощаться с ними. Гетафикс нес сразу три фляги с волшебным зельем: для Льва, Какофоникса и Астерикса. Фуллавтоматикс, как и все остальные, не возражал против того, чтобы Какофоникс давал свои концерты подальше от деревни, и был уверен, что эти гастроли не продлятся долго и что Какофоникс, потерпев фиаско, вернется домой через несколько часов. Никто не воспринял всерьез то, что Какофоникс намерен покинуть их навсегда. Он собирается выступать в Афинах, что у него, ясное дело, не выйдет, и он, расстроенный, вскоре вернется домой. Хоть и встречались единицы, которым нравилось пение Какофоникса, абсолютное большинство людей явно не были в восторге от этого. Однако пусть никому в деревне не нравилось пение Какофоникса, это не означало, что им не нравился он сам. Греция была римской провинцией, и кто знал, что римляне могли задумать против Какофоникса. Они уже дважды похищали его в качестве трофея для подарка высокопоставленным особам. Поэтому было хорошо, что Астерикс и Обеликс взялись сопровождать барда. К тому же, далеко не все доверяли Льву. Абби в знак благодарности за гостеприимство решила подарить Обеликсу на память свои бусы из медвежьих зубов — еще и потому, что в Афинах отец ей явно не позволит носить это дикарское украшение. Обеликс отдал девочке нескольких жареных кабанов, чтобы она могла позавтракать в дороге и перекусить по приезде в Афины. Абби оперативно погрузила вещи на плот, который уже спустила на воду, закрепив, и помогала всем сесть. Гетафикс вручил Льву и Какофониксу по фляге. — Благодарю вас всех за гостеприимство и желаю вам всех благ. — промолвил Рунтар, обращаясь ко всему населению деревни, собравшемуся на берегу моря, чтобы попрощаться с ними. — В добрый путь! И пусть небо не упадет вам на головы! — пожелал Виталстатистикс. — Небо — это видимая глазом часть атмосферы, воздушной оболочки Земли. Как оно может упасть? — пожал плечами Вайлет. — Варвары... — лаконично ответил Рунтар сыну, располагаясь на плоту. — Я прощаюсь с вами! — заявил Какофоникс, передав свой саквояж Абби, чтобы она закрепила его вместе с остальным багажом. — Я собираюсь участвовать в афинском конкурсе «Золотая лира Орфея», который будет грандиозным стартом моей музыкальной карьеры! — А ты вернешься сегодня к обеду или к ужину? — усмехнулся Фуллавтоматикс. — Греки гораздо лучше разбираются в искусстве и сумеют оценить по достоинству мой музыкальный талант! Я бы высказал вам все, что думаю о вашем культурном уровне, да не хочу заставлять ждать Льва и его семью. С этими словами Какофоникс ступил на плот, а вслед за ним — Абби, которая, отцепив веревку, удерживающую плот на воде, после принялась быстро направлять самодельное плавсредство в сторону Греции с помощью весла. Рунтар, не без труда выдернув пробку из горлышка фляги, протянул ее дочери, чтобы та могла глотнуть. Абби мгновенно ускорилась.

****

Заметив вспышку яркого света со стороны плота, Обеликс возмутился: — Это нечестно! Абби очень сильная, как и я, но почему ей можно пить волшебное зелье, а мне нельзя? — Ей тоже нельзя. Подросткам его нельзя. Помнишь, тебе же иногда давали зелье! Разницы практически не было! — Конечно, не было, дали одну каплю! — надулся Обеликс. — Ничего не распробуешь! Вслед за ними отплыли и Астерикс с Обеликсом. Взяв лодку, предоставленную Антигигиениксом, неразлучный дуэт погрузил туда свой скромный скарб, попрощался с остальными, и Обеликс живо налег на весла. Грести двумя веслами в лодке было куда сподручнее, чем одним на плоту, поэтому расстояние между плавсредствами начало стремительно сокращаться. — Обеликс, чуть медленнее! — попросил Астерикс. — Мы не должны их догонять, мы должны просто плыть с примерно такой же скоростью, чтобы не потерять плот из виду. Лев не должен понять, что мы их преследуем. Попрощавшись со всеми, остальные жители деревни разошлись по своим хижинам: кто-то продолжил спать, а кто-то решил раньше обычного приняться за дела. Однако после отбытия германцев жизнь галлов не вернулась в привычное русло. Мало того, что трое жителей деревни поплыли вместе с ними, так еще изо всех хижин, где проживали супружеские пары или даже семьи с детьми, раздавались неистовые женские крики: — Лев дарит своей жене цветы почти каждый день, когда они цветут! Я не видела от тебя цветов со дня нашей свадьбы! — Лев с Виолой вместе с подросткового возраста, и он ни разу не повторился в комплиментах ее красоте, которыми одаривает ее каждый день! Когда ты последний раз говорил мне комплименты? — Лев помогает жене по хозяйству без всяких понуканий и напоминаний! Тебя ж даже постиранные вещи развесить не допросишься! Знаешь же, что я не достаю до веревки! — Лев своими руками вырезает из дерева для жены подарки на каждую годовщину свадьбы! А ты даже не помнишь, когда у нас годовщина! Дело в том, что Виола всегда гордилась тем, что в нее, «чахоточную сумасшедшую», как ее любезно прозвали одиферцы, был без памяти влюблен Рунтар, которому целиком и полностью достался ум, рассчитанный на несколько тысяч человек. Правда, Виола никому не могла этим похвастаться, чтобы не накликать беду на горячо любимого Рунти, как она ласково называла супруга, и потому лелеяла эту мысль в уединении. И вот у нее появилась такая возможность. Гостив в деревне галлов, она с воодушевлением рассказывала о своем замечательном муже, благоразумно умалчивая о многих аспектах его биографии. Потому никто из деревенских женщин так и не узнал, что Лев практически полностью следил за домом и детьми — что вызвало у всех неподдельное восхищение — потому, что, будучи сбежавшим из тюрьмы преступником, который залег на дно, не мог высунуть носа за калитку и заниматься чем-либо еще помимо этого.

****

Какофоникс лежал на плоту, подложив руки под голову, закинув ногу на ногу и устремив взгляд в чистое голубое небо без единого облачка. Вокруг него со всех сторон простиралось бескрайнее море, дул приятный теплый бриз, кружили чайки, перекрикиваясь о чем-то. Он не мог поверить своему счастью. Судя по свисту весла и плеску воды, производимым Абби, еще до полудня он окажется в Афинах. В голове Какофоникса роилось бессчетное количество мыслей. Красный плащ можно будет продолжить носить, а хитон и сандалии придется купить, благо он захватил с собой немного денег. Эти хитоны продаются там в готовом виде или же их придется шить по предварительно снятым меркам? Ясно, что последний вариант не займет так много времени, потому что греки не кроили одежду. Интересно, носят ли греки усы или их придется сбрить? А может быть, греки носят усы по-другому, и их нужно будет подстричь? Большую часть плота занимали мешки, ящики и сундуки, уложенные друг на друга пирамидой, укрытые рогожей и затейливо обвязанные веревками. Виола облокачивалась на ту часть горы, где находился большой мешок с одеждой, полотенцами, простынями, занавесками и прочим. Одной рукой Виола придерживала клеть с голубями, а другой обнимала мужа и сына, прильнувших к ней. Виола ощупала один из карманов своего жилета. Там лежали сестерции, вырученные вчера за отправку бесчисленных писем. Почти каждый житель деревни пожелал послать весточку кому-то, кто в настоящий момент находился в других галльских городах: Астерикс написал письмо своим родителям и, под диктовку Обеликса, его родителям и Фальбале, Сопорификс также написал Фальбале, Бактерия и Ферра — своим первенцам, которые заканчивали учебу и совсем скоро должны были приехать в родную деревню на каникулы. Виола была профессионалом своего дела. Отправила бесплатно первых два письма — отправители рассказали односельчанам про голубиную почту, и все, у кого были друзья или родственники за пределами деревни, поспешили опробовать ее, и уже за деньги. Деньги для них точно не будут лишними. «Рунти будет доволен, когда я расскажу ему об этом» — улыбнулась про себя Виола. Ее супруг лежал под углом к ней, положив голову ей на грудь — это, по его словам, помогало ему от морской болезни — и внимательно изучал карту, командуя Абби, когда и куда поворачивать. Между ними, свернувшись калачиком, дремал Вайлет, плотно укрытый от морского ветра и сырости шерстяным лиловым пледом причудливой вязки. Виола понятия не имела, для чего ее муж везет вместе с ними галльского барда, однако знала Рунтара как облупленного. Раз везет, значит, с какой-то целью, ради определенной пользы для себя или своих родных, а раз ничего не рассказал ей об этом, значит, сделает это не сейчас, в присутствии барда, а позже, наедине. — Сынок, солнышко, может быть, подремлешь еще? — предложил Рунтар, заметив возню сына. — Нам еще долго плыть до Афин. — Мы же плывем с севера на юг! Я хочу увидеть весь градиент пейзажей до Афин! В Германии, например, леса были хвойными и очень темными, а в Галлии леса смешанные!

****

Рунтар обладал гибким умом и мог с легкостью найти общий язык с любым человеком, вот только стремился устанавливать контакт только в случае, если человек представлял интерес или был полезен. Он был проездом в этой галльской деревушке, ему не требовалось втираться в доверие всем и каждому. Все, что было ему нужно — угол, где он и его семья могли отдохнуть и выспаться. Ему даже было необязательно, чтобы галлы их кормили — он и его семья могли подкрепиться орехами и сухарями из своего пайка. Интересовали Рунтара только двое человек. Благодаря друиду и его волшебному зелью он свершил отмщение, а также с лихвой компенсировал двухдневную задержку, а бард, сам того не подозревая, устроит их жизнь на новом месте, обеспечив им победу в конкурсе и особняк в Афинах. Да, в жизни Рунтара далеко не всегда все шло по плану, но всегда можно скорректировать план. Но если им был нужен не сам друид, а его волшебное зелье, для чего Рунтар умело надавил на жалость, стараясь создать впечатление как можно более беззащитного и жалкого человека («Благодаря Вашему волшебному зелью, о друид, мы сможем доплыть до Афин за несколько часов. В пути нас снова может застать непогода, и, быть может, там, где это произойдет, не будет таких гостеприимных людей, как в этой деревне. А еще на нас могут напасть пираты, и нам будет туго, потому что одна Абби может не справиться»), то с Какофониксом все было иначе. До «Золотой лиры Орфея» еще было, как до небес — почти две недели: семья выдвинулась заранее, чтобы до дня конкурса успеть доплыть и освоиться на новом месте, а благодаря использованию волшебного зелья время на дорогу значительно сократится. Мало было уломать Какофоникса присоединиться к ним — нужно удерживать его рядом на протяжении всего этого времени. Дальнейшая судьба барда Рунтара мало волновала. Он знал, что после своего эпичного фиаско Какофоникс долго не задержится в Афинах и поспешит продолжить поиски публики, которая оценит его таланты. Рунтар на собственном опыте убедился в том, что благодаря волшебному зелью можно преодолеть вплавь значительное расстояние в невероятно краткие сроки, а у Какофоникса была при себе полная фляжка, что давало ему возможность при желании в любой момент вернуться домой. Это следовало предотвратить. Если Какофоникс до сих пор не решился переехать из этой деревни, значит, его там что-то держало. — Уверен, все твои односельчане сейчас радуются. — как бы невзначай обронил Рунтар. — Разве? Почему ты так думаешь? — Как-то не похоже на то, что они будут по тебе скучать. Очень уж спокойно они отреагировали на твой отъезд навсегда... Я даже думаю, они всеми силами сдерживали свою радость. Скорее всего, они боялись, что ты останешься, если бы они радовались твоему отплытию... Какофоникс замолк, а Рунтар вбил последний гвоздь в крышку гроба: — Кто сумеет понять тебя лучше, чем человек, чьи таланты не были по достоинству оценены варварами на его родине? — Может быть, ты и прав, Лев... — пробормотал растерянный Какофоникс. — Люди вроде нас должны жить в цивилизованных странах, без негативного воздействия варваров... Тебе несказанно повезло, ты плывешь на одном плоту с умнейшим человеком во всей Германии. И, полагаю, не только в Германии... — Ты ведь не чистокровный германец, так ведь? — поинтересовался Какофоникс. — Все брюнеты обычно родом из южных краев... — Разумеется. У меня есть доля южной крови. Так что мы плывем на нашу, так сказать, малую родину... — О, тогда это многое объясняет, особенно твой тонкий музыкальный вкус...