Jedna Lila Ramonda

      Филип помнил, как хорошо было на мадридской пре-пати в прошлом году — он  был у всех на виду, веселился с Лукой и Энджи, снимал забавные видео вместе с «Джокерами», а сейчас как последний придурок пытался прятаться в толпе от Бояна. Да и не только от него, вообще от людей в целом — на вечеринке было немало тех, кто его знал. С его колоритной внешностью скрыться было в целом не так просто, так он ещё и решил накрасить губы той же красной помадой.       — Там Филип! — услышал он за спиной женскую речь на английском и по глупости чуть было не обернулся.       — Откуда он бы тут взялся? Его в трек-листе нет, — ответил второй, тоже женский голос, — а если он не выступает, что ему ещё здесь делать? Просто чувак похож, пошли, а то все коктейли разберут, — после этих слов обе обладательницы голосов зацокали каблуками.       Филип выдохнул. Пронесло.       На выступление Марко он смотрел не с того места, откуда хотел бы — не хватало попасться кому-нибудь лишний раз на глаза и в камеру, поэтому он не стоял в первом ряду, а сидел за маленьким столиком в темном углу.       Пока выступали остальные и гостей своей болтовнёй развлекал Боян, Филип вспомнил Матею и Матию из «KNM»: на одном общем мероприятии участников, которое случилось за неделю до «ПЗЕ», он случайно подглядел, как они целовались. Ещё тогда он подумал — почему у него не может быть так же? Да и у того же Бояна с Каарьей всё сейчас, наверное, хорошо. Помнится, Филип застал момент, как они увидели друг друга первый раз, а дальше… инфоповод был тот ещё. Не сказать, что Филип бы хотел засветиться в чём-то похожем — раз уж он не на Евровидении, то пошли они все куда подальше, — но был бы не против хотя бы не скрывать факт своего существования.       Марко вышел к нему ещё в сценическом костюме — белой рубашке с красным жилетом и тёмно-синих штанах.       — Не скучал тут?       — Скорее боялся, что спалюсь, — Филип повертел головой по сторонам.       — Не парься, там Кензи накидалась и чуть ли не стриптиз танцует, у всех сейчас внимание на ней, сюда с камерами точно не нагрянут, — Марко промокнул пот со лба рукавом рубашки, — пиздец, ну и движ, конечно.       — Угу, — Филип обиженно сложил руки, — тебе там весело, а я…       — Не весело, — вздохнул Марко, — я такое не особо люблю, но это же моя обязанность. Со всеми надо поболтать, сфоткаться… — он почесал подбородок и опустил глаза в пол, будто бы чувствуя перед Филипом вину.       Боян вновь появился на сцене, только больше с неё ничего не вещал, а просто ходил из стороны в сторону, залипнув в телефон. На Бояне были солнечные очки в толстой синей оправе, но потом он отдал их кому-то за кулисами, спрыгнул и направился в их с Марко сторону. Взгляд Филипа заметался, ища, куда бежать, но Боян уже был слишком близко и не просто был, а улыбался во весь рот, завидев знакомое лицо.       — Buenas noches, господа, — он махал им с Марко обеими руками, и Филипу не оставалось ничего, как протянуть свою для рукопожатия, — как настрой?       Пока Марко знакомился с Бояном, Филип глянул в сторону остальных: все общались «кучками», а Кензи, как и заявил Марко, вправду облюбовала шест и выкручивала на нём вульгарные кульбиты. Из девчачьей компании со стаканом шампанского ненадолго выпорхнула Тея. Филипу стало чуть поспокойнее — пока что все свои.       Когда Тея ушла, Боян отозвал Филипа в сторону и увёл его за сцену.       — Ну вы же явно не тут познакомились, — начал Боян, — и привело тебя сюда явно не желание побыть в качестве гостя, так?       — Ну, так, — Филип закатил глаза.       — Я знал, — Боян покивал, — меня с этим не наебать. Но да ладно, я прикрою. Никто никого не видел, не слышал, и всем по-ка-залось, — он подмигнул Филипу.       — Сербская солидарность? — хмыкнул Филип.       — Она самая, мой дорогой, — Боян поправил Филипу выбившуюся из прически прядь, — не беспокойся, и… — он зашарил в телефоне, и через пару минут Филипу в WhatsApp’e пришла геолокация, — обязательно чтобы сходили вот сюда, заказали лучшую паэлью и выпили винишка за мое здоровье. О-кей, за него необязательно, но ресторан хороший.       — Понял, — Филип улыбнулся, — я ему передам.

***

      Добро пожаловать в клуб изменщиков, ёбаный ты, блять, Марко Пуришич.       Через щель между шторинами             пробивалось яркое мадридское солнце, хоть вчера днём не выглянуло ни лучика. Марко сощурился и закрыл одеялом лицо. Ему подумалось, что у происходящего вайбы фильмов типа «Мальчишника в Вегасе» или ещё чего-то подобного, когда герой просыпается с похмелья в непонятном месте и непонятно с кем, не помня, что было вчера. Но разница в том, что Марко-то всё помнил, и все, что произошло, произошло в абсолютно здравом уме.       В ванной шумела вода, а на левой стороне кровати лежал белый отельный халат. Странно, что Филип решил отправиться в душ без него, но тем не менее. Марко поднял халат, прижал его к себе, приподнялся и так сидел в прострации ещё с пару минут. Он всё ещё не знал, как это понимать.       А что понимать — понимать нужно было раньше, когда затевалась эта встреча.        Сейчас всё и так было понятно.       Вода тем временем затихла, и Филип, видимо, услышал, как за стеной шуршат простынями и встают с кровати.        — До сих пор не верю, что мы встретились, — почти что пропел откуда-то из ванной он.       — Доброе утро, чистюля, — Марко прокрался туда же, посчитав, что заходить вроде как можно — дверь была приоткрыта.       Филип стоял у зеркала с полотенцем на поясе. В ванной работала вентиляция.       — Марче, выйди, — Филип заметно засмущался, — я тут просто…         — Брось, Филипе, — марковы руки уже оказались у Филипа на талии, — мы оба живые люди, всё хорошо. Ну как же мне выйти, если ты тут такой красивый стоишь?       — М-м, — Филип подставил шею для поцелуев, — тогда оставайся, так уж и быть.       Марко поддел запáх полотенца двумя пальцами, и то в пару секунд стекло с филиповых бёдер на пол, обнажив крепкую эрекцию. Ночью всё прошло как-то быстро, даже молниеносно, Марко будто бы не успел насмотреться, но сейчас впереди было ещё несколько часов, поэтому он позволил себе опустить глаза. Глядя на чужой красивый ровный член с лоснившейся алой головкой, он чувствовал себя так странно, но приятно.       Он завёл ладонь меж филиповых ягодиц и тут же её убрал, почувствовав пальцами что-то влажное и скользкое.       — Постой-ка, ты уже—       — Да, Марче, — Филип потёрся головой о марково плечо, — я вообще-то взял своё лучшее средство для волос, — он поднял с полочки над раковиной небольшой тюбик лубриканта, который Марко не заметил.       — Чего? — сдавил смешок Марко, — Ты волосы смазкой укладываешь?       — Зря смеешься, — Филип улыбнулся уголком рта, — она лучше любого геля держит. Я, правда, это не так давно понял.       О том, что секс может случаться в любое время суток, Марко как-то подзабыл. Последнее время они с Бети занимались им по вечерам или ночам, когда время было свободно от работы. А с утра так вообще хотелось только поспать подольше, переведя будильник «ещё на пять минут» несколько раз.       — А можно, я кое-в чем признаюсь? — вроде как стыдливо спросил Филип, пока Марко по-быстрому проходился по зубам жёсткой отельной одноразовой щёткой.       — М? — Марко прополоскал рот и сплюнул пену.       — Я представлял это с парнем, смотрел фильмы, у меня пара игрушек есть, но вот вживую…       — Я у те—, — Марко рефлекторно сглотнул, почувствовав, как сердце забилось чаще и будто бы подскочило ближе к горлу, — я у тебя первый парень?       — Первый, — прошептал Филип, словно это мог бы услышать кто-то, кроме них.       Ванная была наполнена теплым паром, мягкий свет отражался в оставшихся каплях воды на стеклянной дверце душевой. Руки Марко скользнули по ещё влажной коже филипова тела, ощущая каждый изгиб. Филип повернулся к Марко лицом и прижался ближе. Губы встретились в жгучем поцелуе, марковы пальцы запутались в мокрых кудрявых волосах. Марко, не изменяя себе (хотя бы себе), целовался как всегда с закрытыми глазами, поэтому мог только почувствовать, как чужая рука крадётся ему под бельё и начинает двигать вверх-вниз по его члену.       В спальне Марко уложил Филипа на кровать, продолжая гладить его везде, где пока мог. Пока что он не стал дотрагиваться до самого чувствительного, боясь, что перевозбуждённый Филип снова кончит раньше времени, и внизу тот получал лишь мягкие поглаживания по коже паха и яичкам.       Чуть задыхаясь, Филип остановил Марко, спросив:       — Давно хотел?       — После того, как ты на «ПЗЕ» выступил, — уверенно ответил Марко, и это было абсолютной правдой: о Филипе как о любовнике он подумал именно после отбора.       — Тебя заводит, когда у партнера болит живот? — Филип сморщил нос.       — Меня заводит, когда кое-кто носит белую майку под рубашкой, — Марко приблизился к чужой шее так, чтобы обжечь её своим шепотом.       — Но сейчас на мне ни того, ни другого, — возразил Филип, — что на это скажешь?       — Так даже лучше, — Марко ткнулся носом Филипу куда-то под ключицу, — одежду всё равно рано или поздно приходится снимать.       — А у тебя встал после отбора?       После этого вопроса Марко замешкался, но всё же на тяжёлом вздохе ответил:       — Да, Филипе, — подняв взгляд, он увидел, как Филип свёл брови и закусил губу, — неужели это тебе так важно?       — Иди сюда, — он направил Марко к себе, ещё шире разведя ноги, — попробуй войти, пожалуйста. Я готов.       От секса с презервативом Марко, кстати, тоже отвык: Бети то ставила спираль, то пила противозачаточные, поэтому он полностью снял с себя такую ответственность; но Филип настоял, в целом было понятно, почему, и Марко не стал противиться.       Член входил тяжело, поначалу смазанная головка всё норовила выскочить, да и презерватив, который дал Филип, Марко был маловат и задрался со ствола почти наполовину, от чего было не очень-то и комфортно. Марко был напряжен, ему казалось, что Филипу больно и неприятно, хоть тот вроде как доказывал обратное, подаваясь тазом вперед и жадно хватая марковы губы в поцелуе. Пиздец. Марко не думал, что ему в жизни ещё придётся лишать кого-то девственности — в начале отношений Бети девственницей уже не была. Да и все равно в целом — девственность — это социальный конструкт, и на деле её не существует. Даже если речь о парне, в котором никогда раньше не бывало члена.        Этот самый парень, который до этого только тихо сопел, вдруг как-то подозрительно захныкал, стриггерив и без того на взводе Марко.       — Филипе, пожалуйста, дай знак, если больно, — обеспокоенно попросил он, — это очень важно.       А тот лишь хмыкнул и обхватил его тело покрепче ногами.       Марко долго не мог полностью расслабиться, чтобы наконец получить разрядку, но, глядя на уже полностью раскрывшегося ему Филипа, который чуть ли не змеей извивался с каждым медленным, но уже более лёгким толчком, представил, как тот растягивал себя в ванной. Он делал это, пока мылся в душе или до него? Или уже после? Что он чувствовал в это время? Сколько пальцев смогло в него войти и почему он решил сделать это самому, а не дождаться его, Марко? А делал ли он это только пальцами или рискнул сунуть в себя что-то ещё?       Блять.       Ответов на эти вопросы сейчас уже не было, но зато были ставшие протяжнее и громче стоны. Затыкать Марко не собирался — пусть уже думают, что хотят —, но в самый ответственный момент пришлось: он наклонился к Филипу за последним поцелуем и резким рывком толкнул ему в рот язык. Быть в нём и вверху, и внизу одновременно ощущалось как что-то непередаваемое, и Марко наконец-таки кончил. После Филипу пришлось доводить себя самому, не сводя глаз с того, как Марко снимает и без того почти спущенный контрацептив и вытирает пот с ягодиц бумажными полотенцами.       Обессиленный, Филип лежал поперёк кровати «звездочкой» с задранными вверх руками, будто сдаваясь.       — Мой хороший, — прошептал Марко и погладил его по всё ещё влажным кудрям.       — Ты что-то читал тут? — Филип подглянул Марко в телефон, пока тот чистил вкладки, и заметил в одной из них приложение с книгами.       — «Братьев Карамазовых», — ответил Марко и тут же вспомнил о Мартине, который, конечно же, ничего не знал, — хотел почитать, но пока не успел.       — О-оу, умный, — оценил Филип, — У меня кроме универской литературы вообще нет сил ничего читать. Кстати, о силах, — он зевнул, — поспим немного перед моим отлётом?       — Как скажешь, — Марко поцеловал Филипа в щеку, укрыл его одеялом и лёг рядом сам, так же, поперёк кровати, хоть было не очень удобно и торчали пятки.       Пока Филип засекал время в телефоне, Марко придвинулся к нему поближе, чтобы уснуть в обнимку.        — Раскажешь, что она означает? —  тот развернулся в сторону Марко и опять заинтересовался татуировкой линий на его руке, прикоснувшись к ней пальцем.       — Да ничего, Филипе, — Марко отмахнулся, — глупый был, вот и бил всякую херню без смысла.       — Расскажи, как будешь готов, — Филип отвернулся и положил ладони под голову, — без смысла никогда ничего не бывает.       Так и уснули, что мило зовётся «ложечками» — Филип прижавшись ягодицами к марковым ляжкам.

***

      — Пуре, мальчик, — крепкие руки держали марковы плечи, а о кожу шлепалась чужая грузная мошонка, — Ох, Пуре, — он вздыхал, пока Марко лежал под ним, не понимая, приятно ли ему. Наверное, не всем девочкам достаётся такой большой во всех местах мужчина, а вот Марко повезло. Да и вообще, было грех жаловаться — за это его кормили и дали жильё, так что почему бы и нет?

***

      Проснулся Марко не по будильнику, а чуть раньше, и тут же полез в телефон. Во-первых, чтобы проверить, не проспали ли они, а во-вторых, он что-то чувствовал. Чутьё не подвело: в директ Инстаграма написал он.       *****n.****i       Совсем забыл поздравить тебя, Пуре. Но лучше же поздно, чем никогда, правда?       Поэтому поздравляю тебя сейчас, ты большой умничка. Я всегда знал, что ты достоин большего       <3       Проклятый человек. Наверное, если бы не он, может, нашёлся бы и кто-то другой мужского пола в его жизни, но именно из-за него (или благодаря ему?) Марко сейчас видел слева от себя сладко дремлющего Филипа, сжимавшего в кулаке краешек одеяла.

***

      По приезде Филип сутки мучился от головной боли, ещё сутки просто лежал, почти не вставая, а когда ему наконец полегчало, решил съездить домой к родителям, чтобы отвести душу.       Отца дома ещё не было, Филипа встретила только мать. Филип прошёл на кухню, где был тут же усажен за стол, но соврал, что не голодный и согласился только на чай.       Кусочек сахара медленно таял в чашке, пока наконец не превратился в пенку.       — Мам, ну что со мной не так?          Филип и правда не понимал, почему так происходит. Почему именно он? Влюбиться в человека, у которого уже есть отношения — худшее, что можно было себе представить. Сразу, с самого начала стать вариантом, а не приоритетом.         — …на Евро второй раз не прошёл, ещё и влез непонятно во что…       — Родной, — мать накрыла филипову ладонь своей и мягко погладила, — если захочешь, в следующем году попытаешься ещё. Бог ведь любит троицу.       — Ага, — Филип подул на горячий чай, — только вот меня он совсем не любит.       — Ну вот зачем ты говоришь такое?       Филип сложил ладони «полочкой» на столе и опустил на них голову.       — Я хочу к нему, — он до последнего старался сдержать слёзы, — хочу с ним быть. Один. Без неё. Понимаешь?       Может, Филип и вёл себя как противный капризный ребёнок, не желающий делить с кем-то игрушку, но на его флирт Марко вообще-то сам ответил взаимностью, и в Мадриде всё окончательно стало ясно. С самого начала он мог отказаться и послать Филипа куда подальше, но он ведь этого не сделал.        Не сделал, а сейчас как ни в чём не бывало на каждом втором интервью вставлял чёртово полосующее бритвой по сердцу «My fiancée».        Марко красивый.       Марко добрый.       Марко спокойный.       Марко — вроде бы хороший любовник.       Но Марко занят.       Занят, и поэтому им с Филипом приходится быть вместе тайно. Украдкой. Нелегально.       — Тебе самому будет только хуже, — мать продолжала гладить Филипа, но уже по голове, — У папы, когда мы только познакомились, женщина была. А тут я появилась, разлучница, получается. И отбила. Сколько лет прошло, а я до сих пор вину чувствую…       Филип уже давно знал ту историю, но не осуждал в ней ни мать, ни отца, а вот себя осуждал. Он был уверен – если бы он мог сказать себе «нет», то сделал бы это сразу после желания написать то сообщение с тупым подкатом.       Он встал из-за стола и зачем-то направился в гостиную. На стене неизменно висела отцова гитара. Филипа передернуло — совсем недавно, ещё до встречи, Марко по видеозвонку пел ему под гитару «Stairway to heaven».       Домой Филип вернулся подавленным. Он уже давно не пил ничего крепче пива или вина, но сейчас не видел никакого другого выхода.       Он достал из кухонного шкафчика уже давно стоявшую там початую бутылку водки. Покупал её, кажется, брат, чтобы сделать пару стаканов «отвёртки».       На третьем глотке Филипа затошнило, но он всё же проглотил горькую жидкость через силу и уткнулся носом в рукав кофты. Той самой кофты, обычной тонкой серой мастерки, которую Марко якобы забыл в Мадриде. Которую теперь Филип носил дома. Которая всё ещё пахла им.       Завибрировал давно молчавший телефон. Филип не ждал, что Марко напишет или позвонит ему сегодня — других дел полно —, но тот всё же отправил голосовое:       — Я смогу приехать на денёк, — на заднем плане дул ветер, — если всё в силе, выеду послезавтра с утра.       Филип тяжело вздохнул. Был ли он рад? Конечно, был. Только теперь от водки кружилась голова, и перед тем как ответить, нужно было отойти к окну и немного подышать.       Филип прислонился к двери балкона, сполз на корточки и закрыл глаза ладонями. В голове звучал его собственный голос, неуверенный, дрожащий и испуганный:        Дурак, дурак, какой же ты дурак…       Дурак, что написал первым, что на всё это согласился, что спровоцировал первый поцелуй и близость, что позволил к себе прикасаться, что, блять, влюбился.        А из стоявшей на столе маленькой колонки все ещё звучал голос Теи:       Nismo mi mirni, mi smo sanjari,       Prebrze misli da bismo stali.       Premalo dali, anđeli pali,       Bežimo ali u ilegali…  

***

      Марко был дома уже дня два. В Умаг он вернулся как ни в чём не бывало и с кучей планов и дел: весь дом был теперь заставлен коробками с недавно выпущенным мерчем и мешками кошачьего корма, рекламу которого они отсняли с Бети.  Заплатили вполне себе неплохо, того гляди, и вбуханные на мерч средства такими темпами должны были окупиться.        На часах было около четырех утра. Бети уже давно спала, а Марко сидел на кухне, паря вейп, и всё думал о том, как ему поступить. Он пытался выдумать гениальный план, будто бы ему было двенадцать и он хотел отпроситься на ночевку к другу в детстве. Сначала он решил обмануть обе стороны, как в одной книге про подростков: Бети наврать, что едет к родителям, а самим родителям или не сказать ничего вообще, или сказать, что хочет провести перед Евровидением побольше времени дома с Бети, и им в ближайшие сутки приезжать к ним точно не надо. Правда, он просчитался — в этой цепочке бы образовалась прореха в виде Мартина, который бы, что называется «спалил контору», заехав к родителям в любой момент.       Марко сдавил пальцами виски. Нет, правда, почему и куда он должен был срочно и экстренно выехать с утра? И какого хрена он должен вообще говорить, куда он поедет? Он — мальчик уже взрослый и отчитываться не обязан. Блять, да кого он обманывал? С Бети так не прокатит.        В коридоре уже стоял наготове собранный чемодан в Лондон. Можно было, конечно, наплести, что Марко срочно вызвали в Барселону, от которой он добровольно отказался, но это, учитывая, что Бети следила за всеми еврособытиями, звучало как бред сумасшедшего.       Бранка и Стипе тоже спали мирным сном, одна лишь Гертруда наворачивала круги по дому — попрыгала по лестнице, зачем-то обнюхала все миски, потёрлась о пакеты с коробками и в конце концов приземлилась на подлокотнике дивана.       — Гера, дочь, — тихо позвал Марко, хлопнув себя по ляжке, — айда ко мне.       Гертруда, как ни странно, послушалась, спрыгнула с подлокотника, подбежала к Марко и уткнулась ему в ноги. Тот приподнял её и усадил себе на колени.       — Вот так, шкодина, — он погладил кошку по холке, — знаю, ты маму больше любишь. Косячит папка твой, — он тяжело вздохнул, — по-жёсткому причём. Нельзя так делать, — очередное облако пара рассеялось, и Марко увидел, как Гертруда подняла на него голову, будто внимательно слушая, — нельзя, а я всё равно делаю.       В телефоне уже с час висел открытым навигатор. До Нови-Сада было минимум три маршрута, самый короткий занимал шесть с половиной часов, остальные два — по восемь с лишним. Выбор был очевиден. Оставалось только выстроить путь.       — Как перед мамой оправдываться будем?       — Мя! — «ответила» Гертруда, словно и правда хотела помочь.       — Ладно, чего с тебя взять, — Марко почесал кошку за ухом, — иди-ка спать лучше.       Но сползать с марковых колен Гертруда не желала: она тёрлась и ластилась к нему, а вскоре и вовсе замурлыкала, что с её стороны было редкостью — самым мурчащим из всех троих был обычно Стипе.       — Всё-то ты чувствуешь, — Марко поднял руку, чтобы снова погладить Гертруду, но она примостила голову к нему в ладонь сама, продолжая тереться и урчать так, будто «отец» был одной большой веточкой кошачьей мяты, — он такой же ласковый, тебе бы понравился…        Манэки-нэко Гарфилд, которого Марко подарили в Мадриде ребята из Вивиблогс, стоял на столе и покачивал лапкой.        До отъезда оставались ровно сутки.       За своими мыслями Марко не заметил, как по лестнице тихо спустилась Бети.       — Бетс, а мне уехать надо завтра, — он нервно сглотнул, пока та наливала себе в стакан воду из графина.       — Ладно, — Бети пожала плечами и спокойно сделала глоток, — езжай куда надо, мне-то что?        Просто так взяла и отпустила, даже не спросив, куда именно?        — Хорошо, — Марко, чуть не запнувшись о ножку стула, вскочил к Бети и обнял за талию, присборив её розовый пеньюар, — я поеду, поеду, — он поцеловал её в щеку несколько раз, — хорошо…       — Нормально всё? — та чуть дернула плечом, чтобы Марко отпустил её, и продолжила пить воду.       — Да, просто когда я был в Мадриде, я… — Марко понесло, — очень сильно по тебе скучал.       — Выпей фабомотизол, — Бети провела рукой по его волосам, — и про глицин не забудь. И ещё не забудь, что после Лондона тебе к психотерапевту. Я записала.       Когда она ушла обратно в спальню, Марко облегченно бухнулся на диван, часто дыша ртом. У него невольно задергалась нога.        Учитывая перепады настроений Бети и то, как на их фоне ехала крыша у Марко, психотерапевт, кажется, был нужен им обоим.