Коллекционер, или Кто обчистил хранилище Руди?

      Проселочная дорога, на которой они оказались спустя мгновение, пролегала через широкое поле, спавшее под тонким слоем снега в ожидании весны. Жулик, до того всю дорогу оглядывающийся в поисках погони, уже несколько успокоился, посчитав свою работу отлично выполненной, и бодро шагал прочь, подальше от места проведения ярмарки и от скопления народа. Их появление стало для него такой неожиданностью, что он поначалу замер на месте, а затем медленно попятился в обратном направлении.       Северус, едва завидев его, выхватил палочку. Руки и ноги злоумышленника в считанные мгновения оказались накрепко связаны невидимыми путами, и он, не удержав равновесие, мешком повалился на землю, полностью скрывшись в ворохе одежды, которая была явно не по размеру и имела весьма характерный для бродяги вид. Гермиона тоже достала палочку, но Северус сделал ей знак оставаться на месте.       — Так-так, — проговорил он, подходя к воришке и держа палочку на изготовку. — Что тут у нас? — Он послал в лежащего на земле волшебника еще одно заклинание, и тряпье, повинуясь волшебству, само собой пришло в движение, являя миру неприятные рыжего цвета вихры, которые давно нуждались в мытье. Незнакомец приподнял голову от земли.       — Наземникус? — удивился Северус. — До сих пор падок на все, что блестит, — закончил он и поманил к себе Гермиону.       — Кто вы, черт бы вас побрал? — прокряхтел Наземникус, принимая сидячее положение. — Что вам от меня нужно? — он вглядывался в преследователей, пытаясь отыскать в их лицах знакомые или хотя бы сколько-нибудь запоминающиеся черты, но его внимание то и дело ускользало, хотя голос того, кто с ним заговорил, ему уже определенно приходилось слышать раньше.       — У тебя наша вещица, — сказал Северус.       — Нет у меня ничего, — взвился Наземникус и попытался встать, но невидимые путы не позволили ему это, и он снова рухнул лицом в землю. — Я впервые вас вижу! Снимите чары и дайте уйти!       — Отдайте нам браслет, который вы украли! — Гермиона угрожающе взмахнула палочкой. — Или мы заберем его силой, а вы, мистер Флетчер, отправитесь в Азкабан, где вам самое место.       — Нет у меня никаких браслетов, — упрямо повторил Наземникус и, неумело подражая угрожающим ноткам в ее голосе, добавил: — Я никакой не мистер Флетчер. Вы меня с кем-то спутали.       Не говоря ни слова, Северус взмахнул палочкой, и браслет выскользнул из складок одежды Наземникуса и, сияя золотом в лучах низкого зимнего солнца, поплыл прямо в его раскрытую ладонь. Вместе с браслетом также показалась потертая волшебная палочка, какая-то мелочь, потрепанное и сломанное посередине гусиное перо, сложенный в несколько раз старый выпуск «Ежедневного пророка», измятый и пожелтевший, и обрывок пергамента, исписанный мелким неразборчивым почерком. Спрятав все это скудное имущество в глубокий карман мантии, Северус подошел ближе и помахал перед лицом Наземникуса браслетом.       — Значит, нет, — утвердительно произнес он, все еще не опуская палочку.       — Я не знаю, как он там оказался, — жалобно заныл Наземникус, предпринимая новую попытку подняться, которая тоже увенчалась провалом, и он вновь оказался лежащим ничком на земле. Больше попыток встать он не делал, только приподнял голову, вглядываясь в лица стоящих над ним магов и судорожно соображая, как выбраться из этой передряги с наименьшими потерями. — Вы сами мне его подбросили, — выдавил наконец Наземникус и кивнул так уверенно, словно сам поверил в эту ложь.       — Как бы не так, — проворчала Гермиона.       Северус взмахнул палочкой еще раз, и чары рассеивания внимания и неузнаваемости растаяли и открыли Наземникусу до боли знакомые лица, в которые он попеременно вгляделся. Его глаза широко распахнулись, взгляд беспокойно забегал точно так же, как до этого у Рагнока. Он что-то пролепетал и затих. Северус освободил от веревок его ноги и сказал:       — Поднимайся. Сегодня тебе предстоит увлекательное путешествие в Лондон.       Наземникус неуклюже встал на колени и опустил голову, демонстрируя раскаяние, что в данных обстоятельствах выглядело весьма комично. Наконец он снова посмотрел на них, и лицо его озарилось такой неподкупной радостью, словно он встретил друзей после долгой разлуки. Он даже попытался раскинуть руки в стороны, готовый принять их в свои объятия, но помешали путы, все еще прочно сковывающие его запястья. Сияя от счастья, он провозгласил:       — Северус, Гермиона, как же я рад вас видеть! К чему был весь этот маскарад?       Но ни Гермиона, ни Северус его радости не разделяли.       — Мистер Флетчер, — со всей серьезностью, на которую только была способна, Гермиона глядела на его неискренний и наигранный восторг, — вы обвиняетесь в краже и будете препровождены в Аврорат, а затем предстанете перед Визенгамотом. Уж я прослежу, чтобы приговор был вынесен по всей строгости.       Но Наземникус, вероятно, до сих пор пребывал в эйфории по случаю счастливой встречи и не воспринял угрозу должным образом. Он перебил ее, улыбаясь, как идиот:       — Как же здорово встретить в этой глуши хоть кого-то знакомого. Все эти чопорные, вечно недовольные лица старожилов Йорка уже порядком осточертели, — он скривил губы, наглядно давая понять все, что он думает о йоркцах.       — Поднимайся, живо! — Северус, который никогда не понимал, зачем такой жулик понадобился Дамблдору, да еще так сильно, что он допустил его до Ордена Феникса, схватил Наземникуса за шиворот и рывком поднял на ноги. Затем он, крепко удерживая его подле себя, кивнул Гермионе. — Придется аппарировать прямо в гостиничный номер.       Гермиона взяла его под руку и, прикрыв глаза, мысленно представила то место, где они оказались уже через мгновение. В момент аппарации Северус несколько ослабил хватку, чем не преминул воспользоваться Наземникус, едва почувствовал под ногами твердый деревянный пол. Но Гермиона, несмотря на головокружение после перемещения, оказалась проворнее. Она вновь крепко связала его, и он остался сидеть прямо на полу, там, где его выплюнула возникшая в пространстве воронка.       — Могли бы быть и повежливее, — обиженно прохныкал Наземникус и добавил со все нарастающей горячностью: — Мы ведь не чужие друг другу. А сколько всего нам пришлось вынести, сражаясь плечом к плечу. Что нам делить? — он с мольбой поглядел на Гермиону, предполагая, что разжалобить ее россказнями о военном прошлом гораздо легче, чем бывшего собрата по Ордену, с которым у него никогда не было хоть сколько-нибудь товарищеских взаимоотношений.       Но Гермиона небрежно повела палочкой, и он замолчал под чарами Силенцио, а сама она принялась спешно собирать вещи. Северус, давно переставший обращать на Наземникуса внимание, расположился на диване и извлек содержимое своего кармана на свет. Мелочь, сломанное перо и палочка его не особо интересовали, поэтому они были сразу же отброшены в сторону. Он повертела в руках "Ежедневный пророк", обратив внимание главным образом на дату выпуска, и взялся за клочок пергамента, на котором ему удалось разглядеть адрес. При более тщательном рассмотрении складывалось впечатление, будто к записке приложил руку ребенок, едва узнавший, что такое письменность и впервые взявшийся за перо. Адрес был Северусу подозрительно знаком, а дата, указанная в углу страницы «Ежедневного пророка», только усилила его подозрения. Наземникус, увидев, что на него никто больше не обращает внимание, отполз в угол и то и дело настороженно посматривал по сторонам.       — Гермиона, — тихо позвал Северус, — взгляни.       Гермиона подошла ближе и взяла протянутую записку. С трудом расшифровав нацарапанные каракули, она издала удивленный возглас, но Северус сделал знак молчать и взглядом указал на забившегося в угол Наземникуса, который, несмотря на явно читавшийся в глазах испуг, с интересом следил за происходящим. Гермиона согласно кивнула. Ни к чему ему заранее знать, что ожидает его в Лондоне. Однако довольное выражение ее лица и затаенный блеск в глубине черных глаз Северуса явственно дали бы понять любому, кто увидел бы их в эту минуту, как сильно их захватило чувство торжества. Хотя о полном раскрытии дела говорить было еще рано, несомненно, это оказалось самым удачным совпадением, о каком только можно было помыслить.       Когда в полной тишине сборы закончились и настало время возвращаться, Северус задумался, как им быть с неожиданным гостем. Вряд ли миссис Хейвуд отнесется с пониманием и примет за чистую монету их выдуманные объяснения. Она ведь чего доброго и полицию может вызвать. Объясняться с властями у него не было никакого желания, а идея тихо исчезнуть, оставив ключи и деньги на прикроватном столике, была решительно отвергнута Гермионой, которая, непонятно почему, прониклась к ней уважением и признательностью.       Было решено возвращаться порознь: Северус вместе с Наземникусом отправятся прямо из номера, а Гермиона — чуть позже, как только уладит все вопросы с миссис Хейвуд. Перед тем как, скривившись, назвать кодовое слово для активации портключа, Северус вдруг спохватился. Он вытащил из кармана носовой платок и, поколдовав над ним, вновь подозвал к себе Гермиону. Она отошла от двери и взглянула на протянутую ладонь. Вместо платка на ней, поблескивая позолотой в свете бра, лежало маленькое колечко. Удивленная, Гермиона замерла, не в силах оторвать взгляда от его руки. Заметив ее неуверенность, Северус едва удержался от того, чтобы закатить глаза.       — Ты разве не помнишь, как именно мне удалось убедить старуху дать нам кров? Наверняка, это сэкономит тебе уйму времени и избавит от ненужных вопросов и сочувствующих взглядов. Я не намерен пропустить еще и ужин, — он бросил быстрый взгляд на часы.       Гермиона опомнилась и, кивнув, подошла ближе.       — Разумеется, я помню, — проговорила она, ничуть не уступая напарнику по части раздражения. — Просто я не могу себе представить, чтобы эта милая женщина была способна устроить мне допрос с пристрастием.       Она протянула руку, чтобы взять кольцо, но Северус перехватил ее ладонь и сам надел его на безымянный палец.       — Что-то ты не светишься от счастья, — серьезно, будто и в самом деле только что сделал ей предложение, заметил он. Однако в уголках его глаз появились морщинки — верный признак того, что ему весело. — Или возможность стать миссис Снейп тебя больше не прельщает, дорогая?       Гермиона хлопнула его по плечу и скосила взгляд в сторону Наземникуса, ставшего невольным свидетелем их, хоть и постановочного, но обручения. Он во все глаза следил за беседой и, казалось, даже раздумал удирать, ожидая, чем все закончится. Чары Силенцио давно рассеялись, однако перебивать и вклиниваться в такое увлекательное зрелище ему не хотелось. Гермиона сложила руки на груди в молитвенном жесте на манер средневековых жен, провожающих мужей на войну, и горячо воскликнула:       — Береги себя, милый!       Но Северус этот прилив веселья не оценил должным образом. Ему вдруг показалось, что в ее голосе звучит неприкрытая насмешка, и собственная идея с кольцом и вымышленным браком уже не виделась ему оригинальной возможностью обойтись без магии, чтобы не подписывать потом кучу отчетов, доказывая необходимость колдовства в присутствии маглов. Именно об этом он сейчас думал, да, а не о том, как сияет на ее пальце кольцо, что он сам надел, и каким задумчивым и красивым вдруг стало ее лицо, едва она увидела кольцо на его ладони.       — Переигрываешь, Грейнджер, — гораздо жестче, чем намеревался, произнес он.       Гермиона промолчала, направилась к двери и выглянула в холл.       — Снаружи никого, — сообщила она.       Северус кивнул.       — Так вы что... — начал было Наземникус, но раздавшееся в унисон «Заткнись!» на позволило закончить мысль. Увидев, что уготованной участи ему не избежать, с каким-то обреченным смирением он сделал шаг ближе, и Северус, ухватив его покрепче, процедил сквозь зубы:       — Поттер.       Спустя секунду Гермиона осталась одна. Она еще раз взглянула на левую руку, безымянный пальце которой теперь украшало кольцо, и подошла к зеркалу, висевшему на дверце старомодного платяного шкафа. В отражении она увидела молодую, чуть побледневшую женщину, в глазах ее, обычно серьезных и внимательных, затаилась невесть откуда взявшаяся грусть.       — Грейнджер, будь благоразумной, — пробормотала она самой себе. — Ты же не думала, что он на самом деле сделает тебе предложение в угоду миссис Хейвуд.       В голове раздалось ободряющее «Выше нос», сказанное низким глубоким голосом, и Гермиона улыбнулась. Отражение в точности скопировало ее улыбку. Легкими пощипываниями она придала щекам подобие румянца и, оставшись довольной результатом, поспешила вниз. Ей еще предстояло объяснить миссис Хейвуд, почему будущий муж оставил ее, едва сделав предложение.

* * *

      Они переместились в небольшой коридор, минуя круглый вращающийся зал Отдела тайн со множеством дверей. Через некоторое время здесь же должна была появиться Гермиона.       — Это не аврорат, — уверенно заявил Наземникус, едва они со Снейпом оказались в кабинете с двумя столами.       — Какая наблюдательность, — ядовито отозвался Северус и насмешливо протянул после недолгой паузы: — Да, ты прав, мой друг.       Услышав это, Наземникус прямо-таки воспрял духом. Его уверенность в том, что боевого товарища ни Снейп, ни Грейнджер не позволят бросить в Азкабан, обретала все большую твердость. Наверняка ему удастся договориться, используя все свое красноречие, как часто бывало и раньше, когда кто-то ловил его на жульничестве и мелких кражах и угрожал вызвать авроров.       — Северус, — дрожащим голосом заговорил Наземникус, — я знал, что ты меня не оставишь. В память о былых сражения, о нашем дорогом Альбусе...       — Что ты несешь? — усевшись за свой стол, спросил Северус и скривился от отвращения, глядя на скукожившуюся фигуру перед собой. — Ты находишься здесь по подозрению в ограблении.       — Да брось, Снейп, — не унимался Наземникус. — Браслет у тебя. Думаю, ни мне, ни тебе не нужны эти тяжбы с законом.       От его проникновенно доверительных речей, сквозящих фальшью, Северус едва не заскрежетал зубами. Уж он-то прекрасно знал все грехи, что скрывала эта трусливая душонка.       — Да, я слышал, — продолжил Наземникус, не замечая, что собеседник едва ли разделяет его настрой, — что ты теперь якобы на хорошем счету у Министерства, но ты ведь знаешь, что при всех своих благодеяниях навсегда останешься для них Пожирателем смерти.       — Довольно, — резко прервал его Северус, услышав ненавистное слово, и кое-как удержался от того, чтобы не вскочить с места и не свернуть шею Наземникусу.       В этот момент дверь тихо открылась, и в кабинет вошла Гермиона. Она беззвучно прошла мимо сидевшего на стуле посреди кабинета связанного Наземникуса, удостоив его брошенного вскользь взгляда, и кивнула Снейпу. Тот дождался, пока Гермиона сядет за рабочий стол, и, когда зачарованный свиток и прыткопишущее перо выпорхнули из шкафа и застыли в воздухе, готовые стенографировать, допрос начался. Наземникус, так до конца и не сообразивший, что обвиняется в чем-то гораздо более масштабном, чем неудавшаяся кража фальшивого браслета, вел себя достаточно спокойно, уверенный, что ничего серьезнее нескольких дней исправительных работ ему не грозит. Однако стоило ему услышать, в чем еще его подозревают, как лицо его исказила гримаса неподдельного страха. Он горячо уверял, что ни разу в жизни не бывал по адресу, который значился в записке, найденной у него, и никогда не встречался с вышеупомянутым гоблином, даже призывал в свидетели самого Рагнока. Поминутно Наземникус театрально, хоть и несколько неуклюже, заламывал все еще связанные руки, кривил губы, словно вот-вот расплачется, а голос его то и дело срывался и переходил на шепот. Несколько раз он порывался снова погрузиться в воспоминания давно ушедших дней, когда Орден Феникса еще внушал страх самым опасным и безжалостным волшебникам, выбравшим своей стезей тьму. Но его жестко и безапелляционно прерывали на полуслове попеременно то Северус, то Гермиона. В конце концов он оставил попытки надавить на жалость и воззвать, как ему казалось, к справедливости. Он лишь про себя удивился, откуда в бывших соратниках взялась эта беспринципность по отношению к запутавшемуся и всеми презираемому, но такому же, как и они сами, борцу, который внес и свой вклад в победу Света над Тьмой. Тогда Наземникус сменил тактику и после каждого заданного ему вопроса повторял, что его здесь удерживают совершенно безосновательно, а все обвинения, которые ему предъявлены, не имеют под собой никаких оснований.       — А вот мистер Рагнок говорит, что видел вас пять дней назад, — твердо сказала Гермиона, которую уже порядком вывели из себя эти однотипные отговорки.       — Не может быть, он врет, — так же твердо заявил Наземникус, а затем усмехнулся.       — Рад, что ты так в этом уверен, — подхватил Северус. — Совсем скоро, возможно, и мы убедимся в правдивости твоих слов.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Рагнок тоже здесь, — невозмутимо продолжил Северус. — Чуть позже у тебя появится возможность опровергнуть его показания.       При слове «опровергнуть» он усмехнулся. Однако Наземникусу, судя по всему, стало не до смеха. Он будто бы только теперь осознал всю серьезность своего положения. Его испуганный взгляд заметался по комнате, дыхание стало частым и шумным, он вытер влажные от пота ладони об одежду.       — Я не собираюсь ни с кем встречаться, — возразил он. — Я ни в чем не виноват.       — В противном случае всегда можно использовать пару капель Веритасерума, — Северус ухмыльнулся.       Наземникус сразу как-то сник, его прежняя энергия, с которой он рассчитывал убедить невыразимцев в своей непричастности к чему-либо, разом угасла, только на лице все сильнее отражалась внутренняя борьба. Словно он решал, какое из двух зол будет для него меньшим.       — Советую тебе самому рассказать все, что знаешь, — голос Северуса стал тихим и вкрадчивым. — Тогда, быть может, Визенгамот пойдет на некоторые уступки и смягчит приговор. — Заметив, что Наземникус собирается что-то возразить, он добавил: — В том, что ты непременно предстанешь перед судом, даже не сомневайся.       Наконец Наземникус глубоко вздохнул, словно собираясь с духом, и глухо произнес:       — Да, я действительно был у Рагнока.       Наступило молчание. Слышался только тихий скрип пера.       — Что вы там делали? — спросила Гермиона.       Наземникус вздрогнул, будто совсем забыл о ней или же просто не воспринимал всерьез, бросил на нее хмурый взгляд и продолжил:       — Я должен был убедить его на время снять охранные чары с Гринготтса. Но к ограблению я не причастен, — он снова заломил руки в молитвенном жесте.       — Вы один все это спланировали?       — Да... То есть, нет... — Он еще раз тяжело вздохнул, а его нахмуренный лоб выражала такую глубокую работу мысли, будто стоя на распутье, Наземникус не знал, какую дорогу выбрать, чтобы не ошибиться. — Мне пообещали, что я сорву солидный куш, если сделаю то, о чем просили.       — Кто пообещал? — немедленно отозвался Северус, предрекая готовую вновь повиснуть паузу. Он начинал испытывать жуткое раздражение от того, что за столько времени они так и не получили никаких ценных сведений, позволивших расследованию наконец сдвинуться с мертвой точки.       — Я видел его лишь дважды, но не знаю его имени и никогда не видел его лица.       — Вы общались по переписке? — спросила Гермиона, не удержавшись от улыбки. Ей казалось это немыслимым: иметь смелость провернуть такое дерзкое ограбление, но бояться показать сообщнику лицо, пусть и скрытое оборотным зельем.       — Разумеется, нет, — ответил Наземникус так сварливо, словно она спрашивала о сущей глупости. — Я же сказал, что мы встречались. Не могу знать точно, был ли он заказчиком или всего лишь посредником. Лица его я не видел. Но могу описать его, насколько возможно, если это поможет делу. — Услышав наконец в его словах готовность к сотрудничеству, Северус кивнул, сделал приглашающий жест, и Наземникус продолжил: — Это был человек совсем не высокого роста, — он указал руками себе на грудь и, увидев удивление на лицах невыразимцев, кивнул. — Да, примерно такого. Я в первый момент подумал, что это ребенок, однако такой хриплый голос не мог принадлежать ребенку. Да и те слова, которыми я соблазнился... В общем, это был точно не ребенок. Я думаю, это был карлик, уродец, который побоялся открыться. Возможно, он опасался насмешек. Но я думаю, что терять ему было нечего, раз он задумал такое опасное предприятие. На нем была какая-то старая потрепанная мантия, волочившаяся по полу. Я разглядел слизеринские нашивки и герб Хогвартса, такие же потрепанные и выцветшие.       — Но затея была и правда детская, вам так не показалось, мистер Флетчер? — прервала его Гермиона.       — Может, и так, — кивнул Наземникус и перевел на нее взгляд. — Но я подумал, что, если это какая-то шутка или проказа, из нее все равно ничего не выйдет. А если дело выгорит, то я останусь при солидном вознаграждении. На тот момент я находился не в тех условиях, чтобы разбрасываться такими предложениями. И я согласился.       — Как он тебя нашел? Где вы встречались?       — Я... — Наземникус немного стушевался под цепким взглядом черных, как ночь, глаз. — После войны я решил залечь на дно. Я обосновался неподалеку от Дырявого котла, перебивался как мог. Денег у меня, понятное дело, не было, но Том — добрейшей души человек — впускал меня переночевать и иногда подкидывал кое-какую работенку, — увидев вопросительно приподнятую бровь Северуса, он уточнил: — Так, ничего особенного, это в основном касалось трактира, мелкие поручения. — Наземникус вновь замолчал, собираясь с мыслями. — Однажды ночью я получил конверт, — после непродолжительной паузы продолжил он. — В нем находилась записка, в которой говорилось, что некто, кто знает достаточно о моих прошлых... проступках, хочет встретиться со мной. У него якобы есть для меня дело более достойное, чем обносить дома достойнейших чистокровных волшебников. Да-да, именно так он и выразился. Далее было указано место предполагаемой встречи. На дне конверта я нашел галлеон.       — Как он оказался у тебя? — прервал Снейп и, увидев непонимающий взгляд Наземникуса, пояснил: — Конверт, его принесла сова? Ты видел ее? Запомнил?       Наземникус покачал головой.       — Никакой совы я не видел. Да в той каморке, где я ночевал, и окон-то не было. Конверт просто лежал на столе, когда я проснулся, будто его нарочно туда положили. Я спрашивал у Тома, не заходил ли кто ко мне, но он лишь пожимал плечами и говорил, что чужаков здесь давно не видно, а разыскивать меня кому-то из знакомых и в голову не придет, пока я сам не дам о себе знать. Дескать, все и думать обо мне забыли. Но мне это было на руку, поэтому я не больно спорил.       — Как выглядел конверт? — на этот раз поток пространных излияний прервала Гермиона. — Вы не заметили в нем ничего необычного? Может, фамильный герб или печать?       Наземникус пожал плечами.       — Ничего такого на нем не было, конверт как конверт, — задумчиво проговорил он и попытался вспомнить детали. — Только очень старый. Будто пролежал в ящике стола не меньше ста лет. Весь пожелтевший, с какими-то пятнами, наверняка от чернил. Но я не возьмусь утверждать, кто-то явно поколдовал над ним, чтобы привести в пригодный для отправки вид. — Он замолчал, вспоминая, на чем остановился, когда его прервали, а затем продолжил: — Сначала я действительно подумал, что это чья-то премерзкая шутка. Мы встретились через несколько дней на пустыре возле госпиталя Мунго. Увидев силуэт в черной мантии, явно великоватой по размеру, с наброшенным на голову капюшоном, я страшно разозлился, решив, что моя первоначальная догадка относительно розыгрыша верна. Я бросился было к этому... незнакомцу, но он, будто испугавшись чего-то, жестом остановил меня на некотором расстоянии. Я силился сделать шаг, но не мог. Мне вдруг стало страшно. Палочки в его руках я не видел, но он и без нее обладал недюжинной силой. В этом мне посчастливилось убедиться, когда незнакомец щелкнул пальцами, и нас окутало нечто вроде прозрачного купола. Как я понял, это была мера против любопытных глаз и ушей. Но подойти ближе, чтобы увидеть его лицо, я больше не пытался. Он без обиняков, не боясь, что нас могут подслушать, вывалил мне все и сразу. Я и опомниться не успел, как уже дал согласие.       С каждой произнесенной им фразой Северус все больше хмурился.       — Что же от тебя требовалось? — нетерпеливо спросил он.       — О, требование было несложным, — с готовностью, будто только и ждал этого вопроса, отозвался Наземникус. — Мне всего-то нужно было убедить гоблина, вышедшего в отставку и поселившегося где-то в глуши, отозвать защитные чары.       — Так это вы, прикрывшись личиной Гарри, побывали в доме Рагнока и ввели его в заблуждение, заставив пойти против закона?! — негодующе воскликнула Гермиона. Ее горящий взгляд однако был направлен на Северуса и только что не кричал: «Я же говорила!».       Северус лишь мельком посмотрел в ее сторону и кивнул.       — Оборотное зелье, естественно, ты купил в Лютном, — задумчиво и тихо протянул он будто самому себе, однако Наземникус счел своим долгом утвердительно кивнуть.       — Да, — ответил он. — У меня остался кое-кто из знакомых, промышляющих там... не совсем законной деятельностью.       — О них с тобой побеседуют авроры, — прервал его Северус. — Что было дальше?       — Собственно, это все, — Наземникус пожал плечами. — Он сказал, что я должен достать зелье к нашей следующей встрече, о которой уведомит меня позже. Вторая встреча состоялась там же, на пустыре. Он, раздав инструкции, лишь молча протянул мне кусок пергамента с написанным на нем адресом, и тут же исчез. Я едва успел подхватить пергамент, боясь, чтобы никто не увидел, а потом заметил, что в него завернут волос. И больше я этого типа не видел. Вот только когда в назначенный час я попытался пробраться в Гринготтс за обещанной наградой, защита была на месте. Возможно, я оказался там слишком поздно, и этот паршивый карлик провернул все без меня. Но к тому, что творилось внутри, я не имею никакого отношения.       Повисла тишина.       — Вы знали заранее, в кого перевоплотитесь? — спросила Гермиона.       Наземникус неуверенно покачал головой, но затем сразу же кивнул.       — Я узнал об этом, когда незнакомец передавал мне волос и прочие инструкции. Под личиной Избранного обвести вокруг пальца старого гоблина оказалось проще простого, — на миг его глаза самодовольно блеснули, но этот блеск тут же исчез, уступая место скорби, атмосферу которой он на себя набросил. — Нужно было просто сообщить о том, что это требование Аврората и министр в курсе дела, как он сразу же дал согласие на сотрудничество. Хотя поначалу я опасался, что Рагнок разоблачит меня, но в итоге все прошло как нельзя лучше. — Наземникус замолчал, сосредоточенно разглядывая сложенные на коленях руки, связанные в запястьях.       — Что было дальше? — в интонациях напарника Гермиона уловила досаду — верный признак, что терпение его подходит к концу.       — После того, как в Гринготтсе меня постигла неудача, — продолжил Наземникус, — я опасался возвращаться в Дырявый котел. Кто знает, может, неудача постигла не только меня? Если так, то вполне вероятно, что тот странный тип будет меня разыскивать, — он вздохнул. — Я скитался по Йоркской деревне, перебиваясь кое-как, вплоть до того момента, пока не позарился на красивую безделушку, — он бросил неприязненный взгляд на Гермиону, но тут же отвернулся и вновь попытался придать лицу выражение вины и скорби.       — И вы не возвращались к Рагноку, мистер Флетчер?       Наземникус, так и не взглянув на нее, покачал головой.       — Нет. Зелья у меня больше не было, а являться в собственном обличье не имело смысла. Вряд ли он знал меня раньше, как, впрочем, и я его. С чего бы он стал рассказывать мне о визите Гарри Поттера и делиться тем, что обо всем этом думает. А еще я опасался, что если он все же не поверил и связался с Министерством, то почти наверняка меня там ждет засада.

* * *

      — Что ты обо всем этом думаешь? — спросила Гермиона, когда спустя несколько минут Наземникус исчез из кабинета с помощью такого же шара, какой Северус дал Рагноку.       — Думаю, что теперь уж точно нужно встретиться с Поттером.       — Только не говори мне, что ты все еще подозреваешь Гарри.       — Это было бы идеально раскрытое преступление, — мечтательно проговорил Северус, откидывая голову на спинку кресла и прикрывая глаза. — Но на этот раз тут определенно обошлось без участия Избранного.       — Знаешь, если бы мы сами не допросили всех гоблинов, то можно было решить, что это один из них. Смотри же, все сходится: хриплый голос, невысокого роста, никто не видел его лица, — Гермиона перечислила, отгибая пальцы. — И мы до конца не знаем, как далеко простирается их магия.       Северус усмехнулся:       — Скажи еще, что кто-то из хогвартских домовых эльфов вдруг решил разбогатеть.       — Домовым эльфам чужды людские стремления, — горячо возразила Гермиона.       — Скорее всего кто-то хочет, чтобы наше подозрение пало на твоего дражайшего Поттера, — проворчал Северус, не желая говорить ни о домовиках, ни о гоблинах. Последних на ближайшие годы с него достаточно. — Но в одном ты права: это все выглядит так, будто банда несмышленых подростков, думающих, что они умнее всех, решила перехитрить всю Магическую Британию.       Северус взял свиток, так и висевший над столом, и принялся с самого начала перечитывать все рассказанное Наземникусом. Временами он останавливался, о чем-то задумывался, хмурился, а потом вновь возвращался к чтению.       — Ни логики, ни мотива, — тихо проговорил он.       — Думаешь, он рассказал нам всю правду? — спросила наконец Гермиона.       — Там, куда он отправился, ребята умеют развязывать язык, только волю дай, — жестко отозвался Северус и бросил быстрый взгляд исподлобья на Гермиону, которая при этих словах вздрогнула и покосилась на него. — Я имею в виду Сыворотку правды, а не то, о чем тебе наверняка понарассказывали дружки-идиоты из аврората, — со вздохом закончил он.       Гермиона мигом смутилась и отвела взгляд.       — Когда мы навестим Гарри? — спросила она спустя несколько минут, в течение которых Северус еще несколько раз перечитал свиток, выучивая его наизусть.       — Чем скорее, тем лучше.       Северус принялся делать какие-то пометки прямо на полях свитка, совершенно не замечая или скорее делая таковой вид, как мимо пронеслась сначала юркая выдра, а затем — олень с ветвистыми рогами.

* * *

      Не прошло много времени, как Северус и Гермиона были уже на пути к дому Поттеров. За время допроса Наземникуса, после которого они смогли наконец пообедать в магловском кафе, куда привела их Гермиона, на улице сгустились сумерки. Небо, на котором уже появились первые вечерние звезды и полумесяц, было ясным. Гермиона сама аппарировала их в малолюдное место рядом с Годриковой лощиной. Остальной путь они, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания нечастых прохожих, проделали пешком — слишком близким было здесь соседство волшебников и маглов. Северус мрачнее тучи покорно следовал за Гермионой, которая хорошо знала дорогу к дому и могла бы отыскать его с закрытыми глазами. Ей довольно часто доводилось бывать у Гарри и Джинни, которые поженились почти сразу же, как только Джинни окончила школу и отыграла свой первый в жизни чемпионат по квиддичу в составе «Холихедских Гарпий». К изумлению друзей и простых любопытных обывателей, читающих «Ежедневный пророк», Гарри оставил дом Блэков на Гриммо и поселился в Годриковой лощине. Дом своих родителей он восстановил после войны и не без помощи все той же Джинни превратил своеобразное место памяти в уютное жилище.       Гермиона уловила угрюмое настроение Северуса, ставшего вдруг молчаливым и задумчивым, и повела их в обход небольшого кладбища, хоть так до дома Поттеров было гораздо дальше. То и дело в окнах домов, попадавшихся им на пути, загорались огни, а людей на и без того тихой улице попадалось все меньше. Подул невесть откуда взявшийся холодный ветер, и Гермиона, спрятав руки в карманах пальто, прибавила шаг. Северус не отставал от нее, однако так и не проронил ни слова вплоть до того момента, пока вдалеке не показался дом Поттеров. На секунду они замерли, глядя на знакомый до боли фасад, а потом он сказал:       — Идем скорее. Я бы хотел покончить с этим сегодня же.       Гермиона и сама была того же мнения. Ей вовсе не хотелось вновь встречаться с надменным и дотошным Рикбертом. Кроме того, у нее все еще оставались и другие дела, которыми необходимо было заняться до того, как наступит Рождество и станет уже слишком поздно.       — Что-то раньше я не замечал у тебя этой нелюбви к представителям каких бы то ни было волшебных рас, — заметил Северус.       — Поверь, будь он человеком, это бы никак не повлияло на мое отношение, — Гермиона гордо вскинула голову и посмотрела на него так, что в искренности ее слов он не усомнился ни на йоту.       До крыльца они добирались почти бегом, подгоняемые в спину холодными порывами ветра. Дверь им открыла Джинни и, приветливо улыбнувшись, впустила их внутрь. С кухни до них сразу же донесся запах свежей выпечки.       — Вы как раз вовремя — я испекла пирог. Давайте сюда одежду, я развешу ее. Гермиона, ты совсем позабыла дорогу сюда, — щебетала она без устали, принимая их верхнюю одежду и отправляя ее на большую вешалку, спрятавшуюся в глубине полутемной прихожей. — Надеюсь, он тебя не сильно загружает работой, — шепотом добавила она, наклонившись к самому уху подруги, что, впрочем, не укрылось от Северуса, о котором и шла речь. Но он счел благоразумным воздержаться от комментариев и шагнул в светлую гостиную.       Казалось, здесь все было готово к приходу гостей: комната сияла чистотой, по потолку вились разноцветные гирлянды, кое-где свисая почти до пола, в углу у камина стояла пушистая ель, наряженная так, что за всей мишурой не было видно, какого она цвета. Стол в центре комнаты был накрыт белоснежной скатертью, в центре его стояло блюдо с упомянутым ранее пирогом, от которого исходил такой дивный аромат, что несмотря на то, что напарники не так давно посетили магловское кафе, от такого лакомства они отказаться не смогли бы.       — А где Гарри? — спросила Гермиона, усаживаясь на мягкий стул. — Мы договорились о встрече. Я думала, что он уже дома.       — Знаю, — невозмутимо отозвалась Джинни, нарезая пирог и раскладывая его по тарелкам. — Думаешь, я стала бы так суетиться ради его коллег авроров? — она усмехнулась. — Как бы не так. — Джинни посмотрела на часы, стоящие на каминной полке среди множества рамок с колдографиями. — Как раз сейчас у него должно быть финальное сражение с Джеймсом за право спать с мамой, — Джинни многозначительно поиграла бровями, не отводя взгляда от Гермионы. Откуда-то сверху донеслось невнятно бормотание и хныканье. — Похоже, перевес на стороне Джеймса, — весело закончила она.       Гермиона улыбнулась. Сама она не планировала в ближайшее время обзаводиться семьей, однако ей доставляло огромное удовольствие видеть, как счастливы ее друзья. Северус молчал. Он выглядел таким задумчивым, словно мысли его были не здесь.       — Как дела у Рона? — спросила Гермиона.       — О, он в восторге от работы в магазине Вредилок, — с готовностью ответила Джинни. — Джордж повысил его в должности, и теперь он старший подопытный, — она захихикала, глядя на обеспокоенное выражение лица Гермионы. — Не волнуйся, они не выдумывают ничего такого, с чем не могли бы справиться колдомедики.       — И тем не менее это очень опасно, — назидательно произнесла Гермиона.       Джинни повернулась к Снейпу и серьезно спросила:       — И как вы только ее терпите?       В ответ он, отвлекшись от своих мыслей, лишь пожал плечами, театрально вздохнул и перевел взгляд на Гермиону. Однако впервые за весь вечер губы его изогнулись в подобие улыбки. Сверху вновь послышались какие-то звуки.       — Ладно, я вас ненадолго оставлю, — Джинни рванула к двери. — Чувствую, Избранному нужна помощь, — последнюю фразу она прокричала уже с лестницы.       — Даже твои друзья говорят, что ты зануда, — вполголоса проговорил Северус и сделал глоток чая.       — То же можно сказать и о тебе, — парировала Гермиона.       — Обо мне речи не было.       — Потому что ты весьма опасный зануда, способный внушать страх окружающим. Все знают, что с тобой шутки плохи.       — Как же ты до сих пор остаешься невредимой? — пробормотал Северус как раз в тот момент, когда в гостиную вошел Гарри.       Вид у него был весьма потрепанный: вихрастые волосы торчали в разные стороны, очки съехали на одну сторону, а домашняя футболка была сплошь в разноцветных пятнах от краски, которую, судя по отпечаткам маленьких ладошек, даже не утруждались нанести на кисть. При виде его Гермиона прыснула со смеху. Северус же окинул его нечитаемым взглядом и, видя, что он так и мнется в нерешительности на пороге, сделал приглашающий жест. Гарри несколько смутился, но все же подсел к ним и, поздоровавшись, с самым невозмутимым видом спросил:       — Что за срочность? Это касается вашего тайного расследования? — на последних словах он слегка понизил голос и сделал вид, что оглядывается в поисках нежелательных свидетелей.       Гермиона кивнула, но ответить ничего не успела.       — Мистер Поттер, — заговорил Северус, который в отсутствие жизнерадостной Джинни почувствовал себя гораздо увереннее, — некто, прикрывшись вашей личиной, способствовал преступлению. А может, и самолично его совершил.       Наступило молчание. Гарри, который думал, что речь пойдет главным образом о том, как Гермиона оказалась один на один с Лестрейнджем, не был готов к такому повороту, поэтому не сразу нашелся с ответом.       — Это... преступление, — проговорил он наконец, — повлекло за собой жертвы?       Гермиона видела, как сильно его волнует этот вопрос, и поспешила заверить, что жертв нет. По лицу Гарри скользнула тень облегчения, но взгляд так и остался напряженным.       — И что вы от меня хотите? Наверняка вы нашли того, кто прикрывался мной, и выяснили, что я сам не имею к этому никакого отношения.       — Да, мы его нашли, — Северус кивнул. — Но кто-то определенно хотел вас подставить, и этот факт мы не могли оставить без внимания. Скажите, в последнее время у вас не прибавилось недоброжелателей?       Гарри усмехнулся.       — Я сбился со счета еще будучи в школе. Но... — он на миг задумался, — Я не припомню, чтобы кто-то возненавидел меня так сильно, что решился на преступление. По крайней мере, из тех, кто на свободе.       Гарри не был в числе подозреваемых, и клятвы о неразглашении не давали возможности напрямую спросить ни о Гринготтсе, ни о гоблинах, ни о Наземникусе Флетчере. Поэтому Северусу и Гермионе приходилось изворачиваться с помощью наводящих вопросов.       — Вам когда-нибудь доводилось видеть мужчину ростом не более четырех с половиной футов, закутанного в старую мантию с эмблемой Хогвартса, предположительно принадлежащую факультету Слизерин? — продолжил Северус, впрочем, не особенно надеясь на положительный ответ и хоть какой-то результат от этой, казавшейся ранее недурной, затеи.       Гарри нахмурился и перевел недоумевающий взгляд со Снейпа на Гермиону. Его так и подмывало спросить, не свихнулся ли ее напарник, но она выглядела более чем невозмутимой и, в отличие от своего напарника, который нервно барабанил пальцами по столу, терпеливо ждала ответа. Наконец Гарри покачал головой, но ответить ничего не успел. В это время через незакрытую дверь до них донеслись звуки тихих, но быстрых шагов. В дверном проеме показалась голова Джинни.       — Гарри, подлей гостям чаю, а мне нужно закончить дела на кухне, — сказала она и скрылась, прикрыв дверь.       — Как она это делает? — задумчиво спросил Гарри, не обращаясь ни к кому конкретно, но Гермиона, казалось, прекрасно поняла, о чем он.       — Наверное, у каждой матери есть свои секреты, — она с нежностью посмотрела на него и сжала его лежащую на краю стола ладонь.       — Черт, я целый день пытался утомить Джеймса настолько, чтобы когда пришло время укладываться спать, он заснул сразу же. Но стоило мне только заикнуться об этом, как энергия в нем будто удвоилась, — он устало вздохнул и опустил голову.       — Гарри, что бы ты о себе ни думал, лучше отца, чем ты, у них и быть не может.       — Порой мне кажется, что преступников ловить намного легче.       — Зато вы с Джинни прекрасно друг друга дополняете. А... где Кикимер? — Гермиона обвела взглядом гостиную. — Разве он живет не с вами?       — Я его освободил, — ответил Гарри. — В последнее время ему все тяжелее было выполнять работу по дому, а его ворчание стало просто невыносимым и не прерывалось даже во сне. Старик совсем расклеился. Все говорил про какие-то несметные богатства Блэков. Какая-то новая навязчивая идея. — О старой Гарри тактично промолчал, и тем не менее Гермиона и без того о ней помнила.       — И где он теперь?       — Он по-прежнему живет на Гриммо, раз уж дом все равно пустует. К тому же он давно стал неотъемлемой частью родового гнезда Блэков. Там есть все необходимое для жизни, да ему много и не нужно. Я навещаю его время от времени.       — Я рада, что ты не бросил его.       Северус был раздосадован тем, что разговор свернул в совершенно другую сторону. Он вовсе не хотел провести здесь весь вечер, слушая щебетание миссис Поттер, которая обязательно вернется, как только управится с хозяйскими делами, и наблюдать перед собой ее мужа, удрученного тем, что собственный сын вьет из него веревки. Поэтому он прочистил горло и снова повторил все, что им было известно со слов Наземникуса о внешности неизвестного волшебника. Как раз в это время вошла Джинни и встала позади Гарри, положив руку на его плечо.       — Четыре фута? — она улыбнулась. — Вы что же, домового эльфа ищете? — по комнате прокатился ее веселый звонкий смех, и все стихло.       Снейп и Грейнджер обменялись тем особым взглядом людей, которым вовсе не нужно говорить, чтобы друг друга понять. Это привлекло внимание Джинни, и в глазах ее загорелся огонек любопытства, который отнюдь не был связан с тем поводом, по которому они собрались. Однако Гермиона, витая в собственных мыслях, ничего вокруг не замечала. Она только тихо пробормотала:       — Это невероятно. И волос... И мантия...       — Когда в последний раз вы были в доме на Гриммо? — внезапно спросил Северус.       Гарри задумался.       — Месяц назад. Кикимер обычно сам связывается, если возникают какие-то проблемы. Но это происходит довольно редко.       — По какому поводу он связывался? — Гермиона уже несколько отошла от шока после осенившей ее мысли. Она была уверена, что Северус подумал о том же, и хотела как можно скорее развеять все сомнения и доказать прежде всего самой себе, что она не могла так жестоко ошибаться в отношении существ, за права которых боролась с особым рвением еще будучи ученицей Хогвартса.       Гарри пожал плечами.       — Ничего особенного. Обычно это касалось каких-то писем, по ошибке отправленных на Гриммо, или старых счетов, которые он нет-нет да и находил на чердаке. Но так было лишь в самом начале, сразу после того, как он получил свободу. Впоследствии это происходило все реже и реже, а затем и вовсе прекратилось.       — Мы можем осмотреть дом?       — Конечно, — с готовностью отозвался Гарри. — Не знаю уж, что вы хотите там найти, — он поднялся и первым пошел к камину. По пути он приобнял Джинни и, поцеловав ее в щеку, что-то тихо сказал.       Северус поднялся следом и подал руку Гермионе, что также не укрылась от зорких глаз Джинни, по-прежнему горящих любопытством.       — Ты же не думаешь... — прошептала Гермиона так тихо, что ее услышал только Северус.       Но тот только качнул головой, и она замолчала, так и не договорив. Последнее, что они услышали перед тем, как войти в каминный портал, был окрик Джинни и ее веселый смех:       — Я надеюсь, вы вернете моего мужа домой, а не потащите его ловить домовиков?

* * *

      Гостиная на Гриммо встретила их полумраком. Тяжелые плотные портьеры на окнах были наглухо задернуты и не пропускали свет с улицы. Вряд ли здесь готовились к приходу гостей. В воздухе витал запах сырости, затхлости и давно испортившейся еды. Едва виднелись очертания мебели, кое-где накрытой светлыми чехлами. Ковер был убран, а на полу валялся какой-то мелкий хлам. Он хрустел под ногами, и о его назначении в темноте можно было только догадываться по характерному треску, лязгу и позвякиванию.       Северус и Гермиона вооружились палочками и вскоре комната озарилась голубоватым мерцанием Люмоса. Они не стали использовать всю его мощь, но и слабого свечения оказалось достаточно, чтобы представить себе всю полноту открывшейся им картины. Все трое осмотрелись, и Гермиона не удержалась от громкого вздоха.       — Полагаю, дело раскрыто, — произнес Северус и усмехнулся.       — Это... — начала она, но от изумления оказалась не в силах вразумительно закончить, и замолчала.       Гостиная сверкала золотом и драгоценными камнями, по углам были свалены в кучу десятки редчайших книг по темной магии. На старом диване, поблескивая, сгрудилось множество артефактов, о назначении которых можно было только догадываться. Под ногами звенели сотни и сотни разбросанных галлеонов и золотые украшения. Самого Кикимера в гостиной не оказалось, однако из-за неплотно закрытой двери слышалось его приглушенное ворчание и еще чей-то голос, судя по всему, женский. Гарри, Гермиона и Северус стояли, прислушиваясь, но слов так и не разобрали. Гарри опомнился первым. Он выудил из кармана палочку, и в висевшем под потолком канделябре тотчас же вспыхнули свечи. Их яркий желтый свет заиграл бликами, отражаясь от золотых поверхностей сокровищ, во всей красе представших перед их взором. Гарри шумно выдохнул и запустил пятерню в волосы, нещадно оттягивая их назад.       — Уверен, этому должно быть какое-то разумное объяснение, — проговорил он наконец.       Северус смерил его прежним нечитаемым взглядом и усмехнулся.       — Интересно было бы послушать, — отозвался он. — Зовите сюда вашего... — Он осекся, будто подбирал нужное слово, а затем продолжил: — Теперь уже свободного эльфа.       — Я согласна с Гарри, — поспешила вставить Гермиона. — Этому должно быть какое-то объяснение.       Гарри посмотрел на нее полным признательности взглядом и направился к двери. Немного помедлив, Гермиона и Северус пошли следом, тихонько переговариваясь.       — Северус, это... — прошептала Гермиона. — Как такое возможно?       — Для начала нужно поговорить с домовиком, — ответил он. — Может быть, его кто-то заставил.       — Скорее всего, именно так и было, — согласилась она.       Кикимер нашелся на кухне, такой же пыльной, но менее захламленной, чем гостиная. Увидев Гарри, шедшего ему навстречу, он испуганно пискнул, однако превозмогая вполне оправданный страх, почтительно склонил голову и пролепетал:       — Сэр Гарри, вы не предупредили, что хотите навестить старого Кикимера. Если бы я знал, то прибрался бы к приходу сэра Гарри и приготовил его любимый пудинг.       — Что все это значит? — спросил Гарри и обвел рукой кухню.       — Это... — начал было Кикимер, но замолчал, заметив у двери какое-то движение. В кухню вошла сначала Гермиона, а затем — Северус. Кикимер тут же изменился в лице, от его почтительности, с которой он взирал на Гарри, не осталось и следа. Он гневно проскрипел: — Как вы смеете осквернять благородный дом Блэков своим присутствием?       Северус взглянул на Гермиону и усмехнулся, как бы говоря: «Какие тут еще нужны доказательства?». Она же во все глаза смотрела на преобразившегося Кикимера и не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Его старая, кое-где потрепанная наволочка с вышитым на ней фамильным гербом Блэков, косо висевшая на нем, была покрыта жирными пятнами, а ее цвет из белоснежного давно сделался грязно-серым. Кикимер гневно таращил на них глаза, как бывало раньше, во время собраний Ордена Феникса, стоило ему только завидеть издали волшебника, чья кровь, по его мнению, была недостаточно чистой. Однако Гарри не мог пропустить такое мимо ушей или списать все на непростой нрав старого домовика.       — Мне кажется, — не менее гневно проговорил он, — что у нас с тобой уже был разговор на эту тему.       — Сэр Гарри больше не хозяин Кикимеру, — не без достоинства пробормотал Кикимер, насупившись, и опустил голову, отказываясь встречаться взглядом с кем-либо из присутствующих. — Сэр Гарри сказал, что Кикимер слишком стар и больше не может выполнять свою работу. Кикимер теперь свободный эльф.       Гарри в сердцах схватился за голову и повернулся вокруг своей оси.       — Кикимер, я вовсе...       — Предлагаю Кикимеру на правах свободного домового эльфа пройти с нами, — перебил Северус, которому не терпелось поскорее во всем этом разобраться. — А по дороге рассказать нам историю о том, как свободному домовому эльфу удалось в одночасье разбогатеть.       — Никуда я с вами не пойду! — Кикимер попятился к своей каморке, вращая огромными глазами из стороны в сторону.       Боясь, как бы он не аппарировал в неизвестном направлении, Гермиона принялась увещевать его:       — Кикимер, мы же друзья, помнишь?       — Кикимер не водит дружбу с грязнокровками, — пробормотал он, нащупывая позади себя маленькую дверцу.       Гермиона улыбнулась, пропуская мимо ушей оскорбление, и осторожно шагнула в его сторону, но, увидев его испуганный взгляд, замерла.       — Конечно друзья, — продолжила она. — Разве ты забыл?       Кикимер замотал головой, повторяя как заведенный:       — Что скажет на это хозяйка? Хозяйке это не понравится. Хозяйка рассердится.       — Хозяйка? — Гермиона была озадачена его вопросом, но, вновь улыбнувшись, не подала виду. — Возможно, я смогу убедить ее. Кто она? Ты нас познакомишь?       Возможно, добрая улыбка и тихий ласковый голос Гермионы всколыхнули в нем что-то, потому что лицо его отразило такую муку, что, казалось, еще немного и он заплачет. Она сделала еще один крошечный шажок, подбираясь к нему ближе. Однако Кикимер снова замотал головой и невнятно забормотал что-то про хозяйку.       Гермиона не сводила с него глаз и не могла видеть того, что происходило за ее спиной. Между тем Гарри и Северус обменивались выразительными взглядами и украдкой подавали друг другу знаки. Гермиона же, не замечая ничего вокруг, продолжала умасливать Кикимера и одновременно с этим сокращала между ними расстояние. Но делала это очень осторожно, чтобы не спугнуть его. И вот, когда до него оставалось не более двух шагов, из-за ее спины вдруг выскочил Гарри и подхватил скрюченное тщедушное тельце на руки, крепко прижав к груди.       — Кикимер, — угрожающе сказал он, — даже не думай аппарировать. Лучше расскажи нам, откуда здесь все эти вещи и кто твой новый хозяин.       Но Кикимер и не собирался никуда исчезать. Он скукожился в его руках и затрясся от беззвучных рыданий. Гермионе стало нестерпимо жаль его, и она попыталась броситься на выручку несчастному домовику, наивностью которого, несомненно, кто-то грязно воспользовался и толкнул его на преступление. Но Северус удержал ее. Гарри тем временем поставил Кикимера на пол возле себя, крепко стиснув его запястье, и ожесточенно наседал на него:       — Ты все мне расскажешь, — говорил он, дергая его за руку. — Иначе я живо отправлю тебя в аврорат для допроса. А оттуда ты прямиком пойдешь в Азкабан.       Услышав про неминуемое наказание, Кикимер прижал уши и сник. Ему вовсе не хотелось повторить участь Похлебы, домового эльфа, обвиненного в убийстве своей хозяйки, Хепзибы Смит. Из глаз его градом покатились слезы, которые он безуспешно пытался вытереть уголком наволочки. Гарри почувствовал, что он больше не пытается вырваться, и уже гораздо мягче продолжил:       — Расскажи, откуда здесь все эти богатства. Ты что же, нашел клад?       — Хозяйка не велела... — начал Кикимер, но Гарри от этих слов снова пришел в ярость и выкрикнул:       — К черту хозяйку! Ты мой эльф, мой, слышишь?! Я получил тебя в наследство от Сириуса вместе с домом и всем, что в нем находится. Но всего этого, — он обвел взглядом кухню, — здесь не было и быть не должно.       Кикимер кое-как утер заплаканное лицо и неожиданно гордо вскинул голову.       — Сокровища Блэков вернулись домой, — тихо произнес он, глядя в пустоту. — Теперь хозяйка может спать спокойно.       Гарри вновь принялся трясти его за руку и хотел было что-то сказать, но Северус, до этого о чем-то крепко задумавшийся, вдруг встрепенулся и, кашлянув, знаком заставил его замолчать.       — Кажется, я понял, в чем дело. Думаю, пришло время потолковать с твоей хозяйкой.       — Нет! — взвился Кикимер, отчаянно отбиваясь от державшего его за руку Гарри. — Нет!       Но Северус его не слушал. Он круто развернулся и вышел из кухни. Гермиона, уже сообразившая, в чем дело, вприпрыжку понеслась следом. Кикимер на миг перестал трепыхаться в руках Гарри. Он заголосил им вслед:       — Не смейте расстраивать госпожу!       Однако Гарри грубо потянул его к выходу, приказав молчать. Долго искать Северуса и Гермиону ему не пришлось. Из глубины темного коридора раздавались голоса, и он, вновь засветив на конце палочки Люмос, двинулся туда. Нашел он их стоящими у неприкрытого сейчас портрета Вальбурги Блэк, которая, по своему обыкновению, голосила что есть мочи о проклятых полукровках и недостойных зваться волшебниками грязнокровках, шастающих по благородному дому и оскверняющих его своим присутствием. Так продолжалось до тех пор, пока она не увидела подошедшего Гарри.       — А, вот и ты, мерзкое отродье, возомнившее себя здесь хозяином, — она рассмеялась. — Но нет, тебе никогда им не стать. Ты, презренный сирота, убирайся вон из этого дома! — тут взгляд ее упал на Кикимера, руку которого Гарри все еще стискивал в своей, и она продолжила: — И не смей ни к чему здесь прикасаться! Все это, включая домовика, мое!       — От лица Министерства магии и на правах невыразимцев мы конфисковываем вашего домовика и прочее имущество до выяснения обстоятельств, — жестко оборвал ее Северус. — После же все будет возвращено туда, где оно и хранилось.       И он протянул Кикимеру руку. Но Вальбурга испустила такой неистовый визг, что было слышно, как у дверей упала подставка для зонтов, будто кто-то толкнул ее в суматохе, как бывало раньше после окончания собраний Ордена Феникса. Гермиона непроизвольно вздрогнула, а Гарри стиснул зубы и с удовольствием зажал бы ладонями уши, если бы не необходимость держать Кикимера, который замер в оцепенении от этого ужасающего звука и склонился так, что кончики его ушей едва не касались пола. Наконец он тихо пролепетал:       — Все реликвии вернулись домой, моя госпожа.       Эта фраза, сказанная с благоговейным почтением и одновременно страхом, даже у Гермионы не оставила сомнений о причастности Кикимера к ограблению Гринготтса. И хотя она до последнего надеялась, что было в этом деле еще одно лицо, завладевшее доверчивым и неискушенным сознанием домовика, возможно, при помощи уговоров, каких-то зелий или заклинаний, теперь ей все стало предельно ясно. Вальбурга взирала со своего портрета на верного маленького слугу с нескрываемым отвращением.       — Идиот! — выкрикнула она — Зачем привел сюда этих мерзких людей? — она скривилась, отчего ее лицо сделалось совсем безобразным. — Ты поплатишься за это.       — Нет, моя госпожа, — запричитал Кикимер и громко шмыгнул носом, не смея поднять на нее глаза. — Я не приводил их. Я лишь выполнил ваш приказ: вернул все... — он не договорил и разразился беззвучными рыданиями.       Однако Вальбурга уже не слушала его оправдания. Она снова и снова визгливо сыпала оскорблениями и угрозами в адрес всех четверых, собравшихся у ее портрета, обещая самые злейшие из земных мучений и страшное возмездие любому, кто посмеет вынести из дома хоть одну фамильную реликвию. При этом ее как будто вовсе не интересовал тот факт, что из множества сокровищ, которые Кикимер умудрился выкрасть, семейными реликвиями была лишь часть. Остальное же принадлежало тем несчастным волшебникам, кто отказался примкнуть к Пожирателям смерти еще во время первой войны и поплатился жизнью. Гарри, так и остававшемуся в неведении относительно раскрытого на его глазах преступления, было решительно ничего не ясно. Громко, стараясь перекричать вопли выжившей из ума нарисованной старухи, он потребовал объяснений.       — Вы обо всем узнаете, мистер Поттер, как только придет время, — невозмутимо ответил Северус и схватил беднягу Кикимера, который смутно соображал, что ему теперь грозит, за вторую руку. — Я переправлю его в Отдел, — продолжил он, обращаясь к Гермионе, и вновь взглянул на Гарри. — Скорее всего вы с ним встретитесь уже завтра в Аврорате.       Не отрывая взгляда от Кикимера, который, казалось, был ошарашен всем случившимся настолько, что стал походить на тень самого себя, они синхронно закивали. С портрета все еще лился поток ругани, но никто больше не обращал на это внимания. Оставшись вдвоем, Гарри и Гермиона набросили на него портьеру. Крик сразу же затих, только изредка доносилось тихое нечленораздельное бормотание. Они вернулись в гостиную. Гарри понуро переходил от одной груды драгоценностей к другой, опасаясь прикасаться к ним, и размышлял. На Гермиону он взглянул лишь раз с момента, как Снейп выволок начавшего снова сопротивляться Кикимера на улицу и аппарировал, и заметил, что она с присущим ей восторгом разглядывает кучу сваленных в углу комнаты книг. Он усмехнулся, представив, как внутренне она негодует, видя такое неподобающее обращение с книгами, но собственные мысли вновь поглотили его. Он думал о том, что такого должно было произойти в сознании домовика, до того преданного ему, что он пошел на отвратительное преступление. О деталях он сейчас мог только догадываться, но в том, что случай не рядовой, был уверен. Будь это не так, этим делом наверняка занимался бы Аврорат.       — Нужно все это описать, — проговорила Гермиона и неуверенно посмотрела на Гарри, который, задумавшись, поначалу не понял, о чем речь. — Здесь найдутся письменные принадлежности?       Гарри пожал плечами.       — Я бы посоветовал тебе воспользоваться Акцио. Мало ли, что еще есть в этих залежах.       Гермиона кивнула. И через несколько мгновений из камина, будто кто-то нарочно спрятал их там, покрытые золой вылетели и поплыли в ее раскрытую ладонь чернильница с пером и пергамент. Вооружившись всем необходимым, она начала переходить от одного сверкающего нагромождения к другому и, помогая себе волшебной палочкой, записывать в длинный свиток названия всех предметов с кратким описанием. Гарри встал у камина и следил за ней невидящим взором. В комнате слышался только скрип пера, иногда он прерывался ее тихими комментариями по поводу той или иной вещицы, но Гарри не вникал, о чем речь. Так продолжалось довольно долго. Наконец Гермиона почувствовала, что запястье ее начало покалывать, и посмотрела на руку. Красная нить вокруг запястья вновь загорелась алым сиянием и погасла. Это свечение привлекло внимание Гарри, и взгляд его стал заинтересованным и внимательным, что, конечно, не укрылось от Гермионы. Она поставила на старинный покрытый пылью низенький столик принадлежности для письма и сказала:       — Ну вот, теперь я могу рассказать тебе все подробности этого дела.       Гарри отошел от камина и указал палочкой на такой же старинный и пыльный диван. Все сваленные в кучу сокровища поднялись в воздух и отправились в угол гостиной к остальным таким же, прихватив с собой всю пыль и мелкий мусор.       — Давай для начала присядем, — он первым сел на диван и похлопал ладонью по сиденью возле себя.       Гермиона расположилась рядом, положила руку на плечо Гарри и легонько сжала.       — Гарри, мне жаль, что так вышло. Я до последнего надеялась, что это какая-то ошибка.       И Гермиона рассказала ему об ограблении и всех тех, кто стал его невольными соучастниками, умолчав о некоторых подробностях того, как именно им с Северусом удалось их вычислить. Когда она закончила, Гарри невесело усмехнулся.       — Знаешь, я, кажется, знаю, что, а точнее, кто так круто повлиял на Кикимера.       — Кто же это? — тихо спросила Гермиона, уже заранее догадываясь, что Гарри будет во всем винить себя.       — Джинни давно говорила, что Кикимер стал очень рассеянным, нередко забывал вовремя погасить огонь под сковородками, посуда высказывала из его рук слишком часто, а его ворчание и недовольство по поводу и без не слышалось, только когда он спал. Однако он по-прежнему был исполнительным и чаще все же старался угодить, а свои мелкие промахи с лихвой компенсировал вкусным ужином, который стал своеобразной традицией после особенно тяжелого дня, или генеральной уборкой — он производил ее быстро и бесшумно, — и было трудно поверить, что совсем недавно из рук его валилось все, к чему бы он ни прикоснулся.       Гермиона слушала затаив дыхание и боялась перебить. Ее и саму мучило отнюдь не праздное любопытство. Ей хотелось выяснить истинную причину, по которой безобидный все же Кикимер вдруг отважился на это дерзкое и вместе с тем заведомо проигрышное дело. А причина, как она теперь отчетливо поняла, оказалась куда глубже чем то, что открылось им в самом начале.       — Таким образом все и шло своим чередом, если не считать бесконечного брюзжания, которое с каждым днем становилось все более невыносимым. Иной раз приходилось даже прикрикнуть на него, чтобы остановить этот поток бессмысленного лепета, — Гарри поднял виноватый взгляд на Гермиону, встречаясь с ее укоризненным, и грустно улыбнулся. — Однако это происходило не слишком часто, и в свое оправдание могу сказать, что в то время я только-только окончил академию авроров, а всем новичкам, поступившим на службу, бывалые авроры устраивают такое боевое крещение, что я с ног валился от усталости, а тут Кикимер со своим бухтением. Чаще слов было не разобрать, но временами проскальзывали словечки вроде «грязнокровки». Прости, — он вздохнул и, опустив голову, замолчал.       — Ничего, Гарри, — попыталась приободрить его Гермиона. — Продолжай.       Гарри кивнул.       — Свою обычную работу он выполнял все еще старательно, хоть и не так, как раньше. Джинни говорила, это оттого, что Кикимеру не о ком заботиться, все вокруг заняты и никто не обращает на него и его стряпню особого внимания, принимая как должное, — он вздохнул. — С появлением Джеймса стало только хуже, словно в один момент Кикимер из расторопного малого превратился в осунувшегося немощного старика. Не проходило ни дня без того, чтобы в кухне что-нибудь не сгорело, а битая посуда стала его постоянным спутником, что бы он ни вздумал затеять: уборку или приготовление завтрака. На младенца Кикимер и вовсе не обращал внимания, предоставляя все хлопоты с ним мне и Джинни. Оно-то, может, и правильно, я сомневаюсь, что абсолютно всем домовикам прививают навыки няни. Вот только от него и по дому совершенно проку не было. Тогда-то я и предложил ему перебраться сюда, — Гарри обвел взглядом гостиную. — Думал, что здесь, в привычной для него обстановке он снова станет самим собой. Не думай, что мне легко далось это решение, но я искренне верил, что поступаю правильно и для Кикимера так будет лучше. Несколько недель он прожил здесь. Я даже подумал, что эта изоляция пошла ему на пользу: он снова с усердием взялся за домашнюю работу, а вечерами, если мне удавалось заскочить сюда после работы, меня ждал легкий ужин. Поначалу я навещал его так часто, как только мог. Но вскоре я заметил, что все возвращается на круги своя. Постепенно Кикимер снова забросил уборку, с кухни больше не чувствовалось ароматов еды, только затхлый запах чего-то старого. А однажды он сказал мне, что в моих визитах совсем нет необходимости, и чем торчать здесь со старым и немощным домовиком, лучше бы мне провести вечер с семьей...       — И ты не заметил в его поведении ничего необычного? — удивилась Гермиона.       Гарри пожал плечами.       — Сказать по правде, он и раньше мог выкинуть что-нибудь этакое, хотя и достаточно редко. Я подумал, что это опять его причуды, и не придал этому значения.       — Ох, Гарри, — сокрушенно пробормотала она и покачала головой. — Он наверняка подумал, что в нем не нуждаются. Для него ведь это было повторением той истории, когда после смерти Регулуса и ареста Сириуса он остался здесь совсем один, понимаешь? А когда Сириус вернулся, для него ничего не изменилось в лучшую сторону. Помнишь, как он с ним обращался?       Гарри нахмурился и поспешно опустил голову. Ему не нравилось, куда клонит Гермиона. Это не укрылось от ее внимания, и она ободряюще сжала его руку, а после недолгой паузы назидательно продолжила совсем в другом направлении:       — К тому же Кикимер вовсе не старый. Ты знаешь, сколько лет живут домовые эльфы? — она вновь с укором посмотрела на него.       — Это ведь были его слова, а не мои, — запротестовал Гарри и выставил перед собой ладони в защитном жесте. — Я тоже, как и ты сейчас, был с ним крайне не согласен. Всячески пытался убедить его, что это не так. Но ты ведь знаешь Кикимера: он упрям, а когда расстроен, это упрямство доходит до абсурда. Я пробовал с ним говорить, предлагал даже снова вернуться к нам в дом в Годриковой лощине, но он вдруг всполошился и забормотал, что его дом здесь, и на все мои уговоры оставался непреклонен. Кикимер все твердил, что мне нежелательно бывать здесь так часто, а когда я спросил, почему, то как-то странно замолчал и больше за тот вечер не произнес ни слова. В один из таких вечеров он был в особенно скверном настроении, а я пришел сюда как раз после тяжелого задания — в тот день мы устроили облаву на торговцев, незаконно промышляющих запрещенными ингредиентами в Лютном. Кикимер все ворчал, что хоть дом и перешел мне по наследству, я тем не менее не стал его полноправным хозяином, и следовало бы мне убраться. В общем, он был в точности таким же, как в то время, когда здесь проводились собрания Ордена, а мы все пытались подслушать хоть самую малость, о чем толкуют запершиеся на кухне взрослые.       Гарри поднял взгляд на Гермиону и, увидев, что она улыбается, сжал ее ладонь.       — Конечно, это вывело меня из себя, — продолжил он извиняющимся тоном. — А кого бы не вывело? И я сказал ему, что если он недоволен хозяином, то вполне может заявить об этом прямо и попросить свободы, — Гарри прервал рассказ вздохом. — Что он в сущности и сделал.       Гарри заметил, как померкла улыбка Гермионы, на ее лице ясно отражалось, насколько она возмущена его поведением. Казалось, все, что она чувствовала, готово вот-вот сорваться с губ полной негодования тирадой. Но Гарри не дал ей такой возможности, продолжив рассказ.       — Я заплатил ему десять галлеонов вместо одного положенного, несмотря на все его причитания и нежелание взять лишнее. Однако он вовсе не был против свободы, и мне даже на миг показалось, что в глазах его мелькнуло нечто похожее на торжествующую радость. Черт, неужели ему со мной было так плохо? — Гарри с надеждой взглянул на Гермиону.       Она на удивление быстро справилась с закипающими эмоциями и ответила:       — Вовсе нет, — Гарри понуро опустил голову, будто не верил ей. — Наверное, это была та точка невозврата в сознании Кикимера, которая и послужила толчком к тому, что произошло дальше. Возможно, таким образом он посчитал, что приобретает не свободу, а снова возвращается в услужение Блэкам. Многое нам еще предстоит выяснить, но в одном я уверена: страдающему от одиночества и безделья домовому эльфу нетрудно провести революцию в мыслях и настроиться враждебно даже к тем, кому раньше он был предан. Он ведь несмышленый, как ребенок. Портрет Вальбурги Блэк доказал нам, насколько податлив разум домовиков к чужому влияния. — Она наклонилась к его плечу и еле слышно добавила: — Хотя, признаюсь, убирать за таким неряхой, как ты — сущая пытка. А готовить нужно практически круглосуточно. Невероятно, как Джинни с этим справляется.       Гарри скосил на нее взгляд.       — Хорошо, что Волдеморт в свое время не прознал о том, насколько мощную армию можно было сколотить из маленьких незаметных волшебных существ, которых всерьез-то и не воспринимают.       — Как знать, может, и прознал, — Гермиона пожала плечами. — Магия домовых эльфов и по сей день является загадкой для волшебников. Возможно, когда-нибудь мы ее изучим, — мечтательно закончила Гермиона.       Некоторое время они провели в молчании, наконец Гарри спросил:       — Что теперь будет с беднягой Кикимером?       Гермиона пожала плечами и с сочувствием посмотрела на него.       — Это решит Визенгамот. Но мы сделаем все от нас зависящее, чтобы мера наказания была как можно мягче. Возможно, нам удастся как-то повлиять на судей. Наверняка сейчас все участники ограбления уже у авроров, ожидают своей участи.       Гарри кивнул, глядя перед собой. Они посидели в тишине еще немного, и он наконец поднялся, протягивая ей руку.       — Ты закончила опись?       Гермиона встрепенулась, точно только теперь вспомнила о свитке, куда так старательно записывала все найденные здесь предметы из хранилища Лестрейнджей, и ее деятельная натура тут же дала о себе знать. Она сверилась с длинным списком, внимательно оглядела все углы комнаты, проверяя, не завалялось ли там еще каких-нибудь диковин, и ответила:       — Здесь закончила. Осталось проверить остальные комнаты.       Они пошли бродить по пустому дому в поисках остальных ценностей, предполагая, что их куда больше. Теперь он как никогда напоминал им о том дне, когда они впервые оказали здесь, с той лишь разницей, что не слышалось ни приглушенных разговоров за закрытой дверью кухни, ни веселого смеха ребят, которых неизменно развлекали Фред и Джордж, ни звона старых, позабытых всеми и никому не нужных безделушек, которые Молли вытряхивала из шкафов и ящиков и раскладывала по пакетам, чтобы потом отправить их на свалку. Не слышалось и ворчание Кикимера, который будто заправский стражник ревностно охранял свою обитель от чужого и чуждого ему вторжения.       Однако поиски их оказались напрасны. Почти все сокровища Кикимер сгрузил в гостиной, кое-что было на кухне, и совсем немного, возможно, то, что растерялось по дороге, — в длинном темном холле и на лестнице. Вальбурга Блэк даже не делала вид, что спит. За портьерой то и дело слышалась какая-то возня и приглушенное бормотание, но в открытую конфронтацию она больше не вступала и, в конце концов, затихла.       Когда они снова оказались на кухне, Гермионе вдруг пришла мысль осмотреть тайник, который Кикимер сделал в чулане еще в то время, когда пытался спасти то немногое, что осталось после Регулуса, от варварских набегов Молли и Сириуса. В сущности, именно последнему принадлежала идея устроить генеральную уборку. Здесь, как и во всем доме, было темно, и казалось, что из-за большого отопительного котла, стоящего в центре, за ними кто-то наблюдает. Однако друзья в унисон проговорили «Люмос», чулан осветился голубоватым светом, и неприятное ощущение развеялось. На полу, как и раньше, валялись горы какого-то старого тряпья, кое-где виднелись заплесневелые хлебные корки и еще какие-то объедки, лежащие здесь, по-видимому, уже довольно давно и источающие неприятный запах прокисшего молока. Попадались и какие-то камешки, о назначении которых можно было только догадываться. В ворохе тряпья, из которого Кикимер обустроил себе место для сна, поблескивала мелочь. Гарри поморщился, втянув носом воздух.       — Пошли, здесь ничего нет, — он посмотрел на Гермиону, которая внимательно разглядывала котел и, казалось, ничего больше ее сейчас не интересовало. — Этот чулан давно нуждается в уборке.       Но она не слушала. Все ее внимание было прикован к чему-то, недоступному взгляду Гарри. Она вдруг ринулась вперед и скрылась в нише позади котла так быстро, что он не успел ее остановить. Из полумрака послышался шелест оберточной бумаги, и Гарри обеспокоенно позвал:       — Гермиона.       Ответа не последовало, и он позвал снова, сделав шаг в том направлении, откуда доносился шелест. Но звук прекратился, а из-за котла показалась ее взъерошенная голова. Даже в мерцающем свете Люмоса среди ползущих по стенам и полу неясных теней он не мог не заметить, что глаза ее светятся. Она была чем-то чрезвычайно довольна.       — Все в порядке, Гарри, — сказала Гермиона и, отряхнувшись от пыли, подошла к нему. В руках ее была коробка, обернутая в золотистую шелестящую бумагу и перетянутая широкой сверкающей лентой, завязанной бантом.       — Что это? — с удивлением спросил Гарри. — Кикимер оставил рождественский подарок? Кому?       — О нет, — засмеялась Гермиона. — Его оставил не Кикимер.       — Но кто? — Гарри все еще не понимал причину ее веселья, и это непонимание его раздражало.       — Понимаешь, — начала Гермиона, несколько смущенно отводя взгляд, — недавно в Отделе произошел казус. По моей неосторожности все подарки, которые я собиралась дарить на Рождество, попали в... — она замялась, раздумывая, стоит ли посвящать Гарри в подробности. Наконец решив рассказать только малую часть, не слишком вдаваясь в подробности, Гермиона продолжила: — В общем, все подарки попали под мощное влияние одного артефакта и оказались разбросаны в разных уголках пространства и времени. И теперь для того, чтобы их найти, нужно как следует поработать, — заключила она совсем уж завуалированно. — Ума не приложу, как он здесь оказался.       Гермиона подняла подарок на уровень глаз и, подсвечивая себе Люмосом, повертела во все стороны, будто искала какие-то повреждения. Но он оставался в точности таким же, каким она видела его в последний раз. Внимательно изучив карточку, привязанную лентой, она уменьшила его в размерах и спрятала в карман. Наблюдавший за ней Гарри кивнул, но по его лицу было видно, что он ничего не понял. Однако рад был видеть ее такой счастливой.       — И как ты узнала, что он именно твой? — кивнув на карман, где скрылась коробка, спросил он, прежде чем успел сообразить, как глупо это звучит.       Гермиона все еще пребывала вне себя от радости. Она удивленно вскинула брови, словно и не поняла вопроса. Потом беспечно пожала плечами.       — На всех подарках есть карточки с поздравлениями, — ответила она наконец, будто это было само собой разумеющимся.       Гарри смущенно улыбнулся.       — Прости, у нас в семье за подарки отвечает Джинни. Наверное, она делает так же. — Потоптавшись на месте еще с полминуты, он спросил: — Ну что, пошли?       Гермиона кивнула, они вышли из чулана и направились к камину в гостиной.       — Надеюсь, летучего пороха хватит на обратный путь, — озабоченно проворчал Гарри, шаря в небольшой жестяной коробке на каминной полке.       Гермиона вновь беззаботно пожала плечами.       — Пройдемся пешком.       Гарри невесело усмехнулся и посмотрел на свою домашнюю одежду, которая совсем не подходила для вечерних прогулок на морозном воздухе.       — Не думаю, что это хорошая идея.       Гермиона рассмеялась, и в мрачном доме ее смех прозвучал слишком уж звонко и неуместно. Однако никому из них до этого дела уже не было.       — Гарри, — укоризненно произнесла она, вдоволь насмеявшись, — волшебник ты или нет, в конце концов?       Гарри наконец наскреб горсть чуть сырого летучего пороха и подал ей руку, помогая ступить в каминный портал.       — Когда мне ждать вашего начальника? Это ведь, — он обвел взглядом гостиную, — н ужно вернуть на место.       — Наверняка завтра утром он будет уже у тебя, — отозвалась Гермиона, взяв из ладони Гарри немного пороха. Она громко назвала адрес и исчезла, окутанная языками зеленого пламени.       Гарри снова окинул гостиную печальным взглядом, будто прощаясь с домом, затушил свечи и тоже шагнул в камин.