Epiphany

      Чонгук, несмотря на весь имеющийся багаж опыта за спиной, тоже волнуется. Наверное, поэтому и существует конфликт интересов: чувства и переживания настолько обострены, что ты готов на любые методы и подходы, на всякие риски, лишь бы сделать своих родных людей счастливыми. Особенно, если это счастье достижимо лишь одним путём — выигранным делом.        Он держит документы в руках, и себя бы тоже надо. Потому альфа вдыхает предельно глубоко и выдыхает тоже до предела, медленно восстанавливая сердцебиение и не позволяя ему опасно грохотать в ушах. Джехва и Ли держатся поодаль, но это не избавляет от мерзости их присутствия ни его, ни стоящего рядом Чимина. Омега бледен и почти трясётся — возможно, это последнее заседание, скорее всего, в ближайшие пару часов решится их с сыном судьба. Они снова наняли няню, чтобы она присмотрела за Юном на время суда, и Пак, вероятнее всего, и из-за этого не может найти пятый угол ни в одном из помещений сейчас.        Чонгук коротко стукает Чимина по плечу пальцем, ненавязчиво привлекая его внимание.        — Всё хорошо, я держусь, — на выдохе дрожаще произносит омега.        — Ты справишься, ты сильный, — шёпотом отвечает Чонгук и слегка приподнимает уголок губ. Ради него альфа должен быть стойким, и тут волнение как рукой снимает — Чонгук чувствует, как твёрдо стоит на ногах, почти давит титаническим весом на паркет. У них всё получится.        — Чего хандрим? — улыбается внезапно появившийся сзади омеги Тэхён и крепко стискивает того руками.        Чонгук рад, что у Чимина есть такой верный друг, как Тэ. Пусть с первого взгляда он и показался альфе довольно легкомысленным, сейчас, спустя такой промежуток времени, Чон понимает — Тэхён замечательный омега. Он смелый, уверенный, бойкий. Он защищал Чимина всё это время как только мог, теперь же это — поле Чонгука. И он не имеет права проиграть.        — Чимин, — обращается тихо к нему Чон, вынуждая омегу моргнуть, — я знаю, что достал тебя с этой темой, но скажи мне ещё раз — какой марки была машина, возле которой тебя ударил Джехва?        — Почему ты так спрашиваешь? — взволнованно интересуется Пак.        — Мне что-то не даёт успокоиться, словно я упустил важную деталь… — кусает губу альфа, и Чимин напрягается, вспоминая.        — Синий седан. Вроде бы это был Хёндай, — повторяет чётко Чимин, уверенно, и Чонгук покусывает сильнее щёку изнутри.        Что-то в этой истории не даёт альфе покоя. Что-то, что окажется важной деталью для нынешнего положения.        — Дай мне пять минут, — выдыхает он, — Тэхён, не отходи от него.        Омега кивает, а красная чёлка вздрагивает над его сведёнными к переносице бровями. И Чонгук быстрым шагом срывается прочь. Он пытается нащупать ответ, который может сыграть большую роль в доказательной базе против Джехва. И всем нутром ощущает — двигается в верном направлении.        Быстро преодолев расстояние до первого этажа, Чонгук сворачивает к комнате охраны. Там находятся мониторы, транслирующие записи с видеокамер в настоящее время. Когда Чонгук тихо заходит в помещение, за компьютером устало сидит молодой альфа и скучающе пялится в телефон. Но стоит ему услышать и понять, что в кабинете не один, как охранник встряхивается и нацепляет на лицо строгое выражение.        — Что вы здесь делаете? Здесь нельзя находиться посторонним, — насупливается юноша.        — Здравствуйте, — обезоруживающе улыбается Чонгук, — Джондже, — читает альфа на бейдже.        — Что вам надо? — уже без былой уверенности произносит охранник.        — Я был бы вам очень признателен, если бы вы оказали мне крохотную услугу, — укладывает Чонгук документы на край чужого стола и туда же присаживается, пока охранник зло на него посматривает. — Лишь кусочек видеозаписи посмотреть.        — Не положено, — ощущая мнимую власть, юноша ухмыляется, а Чонгук лишь ярко ему улыбается в ответ.        — Вы ведь добрый человек, Джондже, — начинает заискивающе альфа. — Разве, будь вы плохим человеком, пошли бы на столь важную работу? Охранять покой государственного суда, места, где решаются судьбы других, а вы — словно тень на нашей страже?        Джондже сомнительно хлопает глазами, а кончики его торчащих из-под кепчушки ушей начинают краснеть. Он всё ещё пытается сопротивляться.        — А добрые люди, как вы, как я, они ведь искренне помогают другим, правда? — склоняет альфа голову.        — Ну… ну да, — чешет затылок охранник, потупив взгляд.        — Так вот, я адвокат, — продолжает Чонгук, сложив руки на колене и качнув мыском туфель. — Я защищаю одного доброго омегу. Омеги они ведь такие нежные и хрупкие создания, правда? — Джондже, словно очарованный, кивает. — Они нуждаются в защите таких мужчин, как вы. — Джондже снова кивает, ещё активнее. — И мне нужно лишь взглянуть на одну из видеозаписей. Я не прошу материалов, но это крайне важно для одного доброго и мягкого омеги, которого я защищаю. Которого мы вместе сможем защитить, — вкрадчиво, понизив голос, твердит очаровывающе Чонгук, а Джондже на него заворожённо глядит, чуть ли не приоткрыв рот. — Всего одна запись. Никто не узнает. А я, в случае необходимости, всегда смогу отплатить вам за вашу доброту своей.        Чонгук выуживает свою красивую минималистичную визитку, так и кричащую о статусе.        «Адвокат гражданского права Чон Чонгук», — гласит она, и для Джондже это становится добивающим фактором.        — Какая дата? — тихо произносит охранник, а Чонгук ощущает восторженную волну победного чувства. Альфа называет дату необходимой записи, и слава всем высшим силам — ведь архив памяти охраны суда хранит их по полгода. Джондже с важным видом, задрав подбородок от горделивости, показывает необходимые данные Чонгуку.        На парковке стоит его машина, поблёскивая стёклами, а рядом синий седан Юнги. Чёрт. Это было так близко. Вот — показывается Чимин с Юном на руках, а через несколько мгновений, будто поджидал момент, к нему приближается Джехва. Они коротко и эмоционально переругиваются, а после Джехва, вышедший из себя, бьёт Чимина по щеке. Ошалелый и испуганный взгляд омеги вынуждает внутренне сжаться, пока Чон внимательно и цепко всё прослеживает.        — Это от этого мерзавца вы защищаете омегу? — шёпотом спрашивает Джондже.        — Именно, друг мой, — хрипит внезапно севшим от злости голосом сквозь зубы Чон.        — Разнесите его, адвокат, — хлопает охранник альфу по плечу, и Чонгук подхватывает документы, чтобы исчезнуть, бросив напоследок:        — Всенепременно.        Заседание вот-вот начнётся, Чонгук торопится обратно к залу, а по дороге спешно набирает Юнги и нетерпеливо цокает, пока альфа сонно не берёт трубку.        — Ты какого ляда спишь в обед? — шипит Чон на приятеля, на что Юнги невнятно бубнит что-то про Тэхёна. — Юнги, мне срочно нужна твоя помощь. Это вопрос жизни и смерти. Скажи мне, что ты давненько не чистил видео со своего регистратора.        Получив ленивый ответ начинающего пробуждаться коллеги, Чонгук выдыхает с долей облечения.        — Я куплю тебе чёртов байк, если ты в течение тридцати минут возьмёшь флешку и прилетишь в суд. Юнги, прошу тебя.        — Да понял я! Ищу штаны и лечу, — раздражённо слышится в ответ, прежде чем альфа сбрасывает звонок.        Чонгук застывает перед дверьми, куда уже вошли все участники дела — ответчик и истец, адвокат Ли, присяжные, свидетели. Остался только он. Взгляд альфы едва ли не мечет молнии, волнение испарилось, осталась лишь холодная расчётливая злость на противника и его адвоката, с которыми нужно расквитаться и протянуть эти проклятые тридцать минут, которые нужны Юнги, чтобы добраться сюда. Чонгук выдержит. Иначе не будет собой — блистательным специалистом, к которому люди выстраиваются в очередь. Он вытащит Чимина из этой ямы, и омеге больше никогда не нужно будет бояться за свою семью и тем более безопасность.        И Чон толкает двери.        — Прошу меня простить, — торопливо влетает Чонгук в зал заседаний, отчего ловит скептичный взгляд судьи Хан. Тот всё ещё надеется, судя по всему, что Чон не разочарует его в этом деле.        — Начнём.        Соблюдение всех протоколов начала заседаний почти нервирует, от ожидания и растянутости процесса, который прежде мало волновал Чонгука, едва ли не начинается мандраж, но альфа держит марку и не дёргает даже бровью. Наоборот, выглядит каменно спокойным, кладёт поддерживающе руку на плечо Чимину, чтобы это видели остальные, а вот скрытно от чужих глаз сжимает его вспотевшую от переживаний ладонь под столом. Чимин тоже держится молодцом, взяв себя в руки, лицо его, пусть и бледно, но уже меньше подвержено панике, как и напряжённое донельзя тело.        — Представитель истца, — машет рукой на Ли судья, ожидая его аргументов.        — Благодарю, — улыбается белыми зубами адвокат, выходя на свободное пространство перед столами участников заседания и присяжными. — Господа присяжные. Ещё на прошлом заседании всё было понятно: Пак Чимин недобросовестно исполняет обязанности, ведёт разгульный образ жизни…        — Протестую, — напрягается Чонгук. — Ещё на прошлом заседании было доказано, что разгульный образ жизни моего подзащитного в прошлом.        — Протест принят. По существу, Ли, — холодно проговаривает судья. Адвокат Джехва зло смотрит на Чонгука, но быстро возвращает себе самообладание.        — Хотелось бы сказать в общую сумму доказательств про исполнение обязанностей Пак Чимином, — улыбается адвокат присяжным. — Хотел бы пригласить господина Пхи Куна.        Хан кивает, позволяя пригласить в зал свидетеля, и люди навостряют уши.        — Господин Пхи, расскажите суду о случае в больнице от девятнадцатого марта прошлого года, — начинает адвокат, а Чонгук настороженно прислушивается. — И кем вы там работаете.        — Я работаю медбратом в детском неотложном отделении, — начинает смело свидетель, но глаза его тревожно мечутся по залу. — И девятнадцатого марта прошлого года к нам поступил маленький мальчик с сильным порезом предплечья.        Присяжные начинают гудеть, а Чонгук выпрямляется.        — Маленький Пак Юн поступил с обильным кровотечением и резаной раной. Со слов его родителя-омеги было записано, что ребёнок сильно поранился в бытовых условиях. Нашим медицинским персоналом была оказана первая помощь, порез зашили, обработали, после родитель водил его к педиатру на осмотр шва и в перевязочный кабинет.        — Благодарю вас, господин Пхи, — кивает свидетелю Ли. — Так скажите мне, господа присяжные, разве может человек воспитывать малолетнего, если не в состоянии оградить его в таком нежном возрасте от травм подобного рода? Что даже приходится накладывать швы.        Чимин бледнеет, но держится ровно, бесстрастно смотрит на судью, словно уже готовится вступить в бой.        — Господин Пак, ваше слово? — с нажимом произносит Хан, глядя на Чимина в ответ. Омега встаёт и распрямляет плечи, а Чонгук выглядит словно фурия — взгляд обжигающе холодный, словно готовые впиться в кожу льдинки, желваки чуть ли не ходят ходуном на скулах, пока Ли ехидно смотрит на Чимина.        — Господин Пак, расскажите уважаемому суду, как же так случилось?        — Юн очень энергичный ребёнок, господа присяжные, — с нежностью проговаривает омега, и это находит какой-никакой отклик среди омег-присяжных. Чимин же выдыхает и открыто, честно смотрит на них. — Скажите, у вас ведь есть дети? — Некоторые присяжные кивают, кто-то положительно гудит. — Наверное, почти у каждого из присутствующих есть дети. Маленькие или уже выросшие, — Хан внимательно следит за Чимином. — И все мы знаем, какие они порой непоседы… То коленку счешут, то палец порежут, то в ногу загонят занозу. Синяки, ссадины, слёзы. А йод и перекись — лучшие друзья.        Присяжные отзываются на искренность Чимина, и Чонгука захлёстывает тёплой гордостью к смелости этого омеги. Он готов бороться ради сына любыми способами.        — Юн — непоседливый мальчик. Сколько синяков он сажает себе каждый день, то стукнувшись о быльце дивана, то споткнувшись о собственную ногу… В тот день мы были с ним вдвоём дома. Я помню его так чётко, мне было жутко страшно. Я готовил ужин, а Юн рисовал рядом. И вдруг он отошёл в уборную буквально в метре от кухни. Дверь была открыта. Он так торопился закончить рисунок и порадовать меня, что споткнулся и разбил вазу, толкнув тумбочку. Мой бывший муж — большой любитель антиквариата, они у нас по всему дому были расставлены. А тот столик пошатнулся, ваза упала и Юн порезался.        Присяжные смолкают, слушая Чимина.        — Конечно, я сразу же повёз сына в больницу, чтобы остановить кровь и сделать всё правильно… но от таких случаев не застрахован ни один ребёнок…        — Довольно, садитесь, — кивает Хан, а Чимин видит в нескольких людях отзывчивое понимание ситуации. Дети — существа крайне травмоопасные. Даже на глазах Чонгука Юн врезался в косяк дважды за пятнадцать минут, потому что слишком увлёкся собственными мыслями.        — Чон? — изгибает бровь судья. — Вижу, у вас есть вопросы.        — Конечно, — улыбается альфа, поднимаясь, пока Ли, буравя его взглядом, возвращается на своё место. — Господин Пхи, — привлекает Чонгук внимание свидетеля. — Скажите суду и присяжным: как вёл себя мальчик в тот день.        — Он плакал, как и всякий ребёнок, — пожимает плечами медбрат.        — Он жался к своему папе?        — Конечно, — кивает Пхи, недоумённо моргая. — Обнимал его за шею, не выпускал ладони, пока его зашивали.        Чонгук кивает, оборачиваясь к присяжным.        — Господа присяжные, — улыбается им обворжительно Чонгук, — скажите: станет ли угнетённый и недолюбленный ребёнок так искать защиты у своего родителя? Маленькие дети очень эмпатичны, они никогда не подойдут к плохому человеку, от которого ощущают опасность. Мой коллега пытался намекнуть на халатность моего подопечного, будто он упустил из виду ребёнка и позволил ему блуждать там, где опасно. Но мальчик нуждался в поддержке своего папы и лишь рядом с ним ощущал себя защищённым.        — Протестую! Все маленькие дети так себя ведут, — краснеет от злости Ли.        — Протест отклонён, — выдаёт судья. — Пусть говорит.        — Мальчик крайне привязан к своему папе. Они буквально неразделимое целое. Многие из вас ещё на прошлом заседании видели, что мой подзащитный даже на перерыве рвался к сыну, а сын — к нему. И значит, что мальчик хочет быть со своим папой рядом. Разве можно их разлучать? Разве подарит это малышу счастье?        Присяжные переглядываются, кто-то задумчиво потирает подбородок.        — Я прошу пригласить уважаемый суд свитеделя Джэ Ина.        В зале оказывается немолодой омега, он смущённо озирается, а Чимин уставляется на него во все глаза, узнавая. Он вспыхнувшими глазами обводит фигуру Чонгука, пока Джэ Ин занимает место на трибуне.        — Господин Джэ, правда, что вы являлись долгое время домоуправителем семьи Пак? — спрашивает Чонгук, когда пожилой мужчина оказывается готов.        — Да, — тихо проговаривает он, — я работал на господина Джехва ещё до брака с господином Чимином.        — Как вы можете их охарктеризовать? — Чонгук почти спиной ощущает, как полыхает Джехва. Никто не мог подумать, что Чонгук найдёт бедного старика, уехавшего в дом пристарелых далеко от их города. Но он сумел сложить дважды два и найти важного свидетеля.        — Господин Джехва всегда был довольно вспыльчивым, — смущённо выговаривает омега. — Мне частенько доставалось за провинности, хотя я просил у него расчёта и увольнения. Но он отказывал мне, приказывая работать, пока могу.        Присяжные охают, а Чонгук продолжает задавать вопросы:        — А что скажете про господина Пак Чимина? — спокойно и даже ласково спрашивает Чонгук у потерянного старичка, хлопающего глазами.        — Господин Чимин — светлый человек, — улыбается Джэ Ин. — Он очень добрый. Всегда старался помочь мне, хотя это была моя работа. Всегда такой красивый и цветущий был. Сына очень любит, при мне холил-лелеял, сказочки любил читать перед сном, — с нежностью проговаривает старик.        — А как складывались между супругами отношения?        — Когда как, — прокашливается Джэ Ин. — Господин Джехва многого требовал от господина Чимина. Идеальности, покорности.        — Они ругались? — продолжает осторожно надавливать Чон.        — Бывало, — тихо отвечает омега. — И ссоры их были… шумными.        — Доходило ли до рукоприкладства? — спрашивает Чонгук.        — Нет, господин адвокат, — смущается старик. — Вещами бросались, да и только…        — Есть ли вопросы у адвоката истца? — самодовольно спрашивает у Ли Чонгук, на что тот лишь багровеет и сквозь зубы цедит: «Нет».        Хан, оглядев их, вздыхает.        — Суд удаляется для обсуждения.        Он и присяжные покидают зал заседаний, а когда Чон возвращается на своё место, Чимин на него восхищённо смотрит.        — Ты нашёл Джэ Ина…        — Это многого стоило, — выдыхает альфа с улыбкой, — но всё же стоило.        Чимин отвлекается, чтобы поговорить с бывшим домоуправителем, обнимает его, видимо, о чём-то расспрашивая, а Чонгук уже начинает волноваться. Он не просто хочет выиграть. Он хочет разнести Джехва в щепки, обрубить его загребущие руки и лишить желания приближаться с вредом к Чимину. Буравит Джехва взглядом, сощурившись, а сам волнуется из-за ожидания приезда Юнги. Сколько можно тащиться к суду? Нервные окончания буквально зудят от нарастающего напряжения, Чонгук не имеет права дать присяжным даже повода к сомнению, они должны все до единого встать на сторону омеги. Никак иначе.        Чонгук постукивает пальцем по столу, оглядываясь на дверь. Решение присяжных может оказаться обескураживающим. Тэхён гладит Чимина по плечам рядом со столом, где они сидят, а Чонгук не прекращает пялиться на дверь.        — Кого высматриваешь, адвокат Чон? — спрашивает шипяще Ли.        — Твой провал, который скоро настанет, — рявкает в ответ.        — А настанет ли?        — Излишняя самоуверенность — задаток для проигрыша, — уже с большим холодом отвечает, выпрямившись, Чонгук и поправляет лацканы пиджака. — Смотри, как бы ухмылка не стала разочарованием.        Джехва буравит Чонгука взглядом, но пока молчит. Однако молчание это продолжается недолго:        — Вы так заинтересованы в этом деле, адвокат Чон. Не примешано ли личное? — усмехается альфа, вызывая всполохи гнева в Чонгуке.        — Я заинтересован так сильно в каждом деле, которое курирую, — парирует в ответ Чон. — Иначе я бы не был на такой высоте, правда, адвокат Ли? — с нажимом произносит Чонгук, и Ли вздрагивает, переводя взгляд на Джехва и отрицательно мотая головой.        В этот миг двери распахиваются, впуская лохматого, одетого небрежно Юнги, что отличается от его обычного облика. Тэхён удивлённо на своего альфу моргает, пока Юнги шлёпает тапками в сторону поднявшегося с места Чонгука.        — Держи, — с придыханием от бега по ступенькам произносит приятель. — Надеюсь, это стоило моей пробежки. Ты, блять, знаешь, как я не люблю бегать.        — Стоило, — зажимает флешку в кулаке Чонгук, выдыхая. — Ещё как. Останешься?        — Ещё бы. Хочу посмотреть, как мой друг раздавит червей, — подмигивает ему едва заметно Юнги, и Чонгука подбадривает это «мой друг». Общение с Тэхёном явно идёт деревяшке Юнги на пользу.        Альфа отходит к Киму и приветственно целует его в губы, отчего Тэ почти расплывается в счастливой улыбке. Они стоят рядом с Чимином, который изумлённо смотрит на своего адвоката, а Чонгук Паку лишь ободрительно кивает и моргает, словно немо обещает — всё будет хорошо.        Судья и прияжные вскоре возвращаются по местам, шумя и нарушая напряжённое, натянутое молчание участников процесса.        — Уважаемый суд, — начинает тут же Чонгук, — до того, как вы огласите решение присяжных, я бы хотел внести в перечень доказательной базы внезапно появившуюся видеозапись. — Судья Хан вздёргивает вопросительно бровь. — К сожалению, мне удалось получить её лишь во время вашего перерыва. И это доказательство крайне важное, показывающее истинное лицо моего оппонента, доказывающее, что он не может быть достойным родителем для малолетнего.        Хан, задумчиво зависнув, всё же кивает и просит Чонгука передать доказательство секретарю.        — Включите видеозапись, прошу, — просит его Чонгук, оборачиваясь к присяжным. — Как вам уже известно, уважаемый суд, я просил у суда защиты для моего подопечного от преследования его бывшего супруга, который при этом ему угрожал и оказывал давление. Вот это видео — прямое доказательство его отношения и агрессивности.        Секретарь клацает мышью, чтобы на большом проекторе воспроизвелось видео. Чонгук, стоя возле Чимина, кладёт тому руку на плечо и поддерживающе сжимает. Омега непонимающе смотрит на значок загрузки.        — И что ты? Хочешь сказать, что многое ему дашь? — слышится голос Джехва. Чонгук попросту не в состоянии смотреть видео с регистратора Юнги, возле машины которого и произошла мерзость.        — Это рассудят присяжные и суд, — несмело произносит омега, прижимая к себе ребёнка.        — Ты не дашь ему ничего. Ты никчёмный, точно такой же, как твой шлюхан-дружок. Тебе же лучше будет, если пойдёшь на мировую и отдашь Юна. А ещё лучше будет, если закончишь этот детский сад и вернёшься домой.        — Куда, домой, Джехва? — едва ли не на грани слёз звучит голос Пака. — К альфе, который меня ни в грош не ставит? Который швыряет в меня мебель и называет ничтожеством? Не смей оскорблять Тэ, ты его мизинца не стоишь!        — Чимин, — угрожающе тянет на видео Джехва. А когда Чонгук переводит на ублюдка взгляд, тот кажется багровым от ярости и ловушки, в которую угодил.        — Джехва, уйди. Суд всё решит. Ты давишь на меня.        — Пап, — жалобно тянет Юн, обнимая Чимина.        — Ты пугаешь Юна, — просит уже Пак, отходя на шаг.        Джехва, явно выходит из себя.        — Уходи, иначе я буду кричать и напишу на тебя заявление! — уже выкрикивает омега. — Проваливай, Джехва.        — Заткнись.        — Уходи, по-хорошему прошу, — ещё дальше пятится омега.        Но Джехва замахивается, и зал суда, как и парковку в тот день, оглашает хлёстким звуком пощёчины. Юн разражается плачем, и на видео слышно, как Чимин пытается его успокоить, закрывая собой. Джехва хочет продолжить ссору, но вдруг замечает кого-то.        — Лучше тебе остепениться, иначе я превращу твою жизнь в ад, — шипит альфа, прежде чем торопливо покинуть парковку.        Секретарь выключает запись. Чимин не двигается, его плечо кажется каменным под рукой альфы, а Чонгук ненавидяще смотрит на его бывшего мужа, желая удавить собственными руками в этом же зале, но не может.        — Уважаемый суд, — начинает жёстким голосом, потеряв всякую вальяжность, Чон, — разве может воспитывать мальчика альфа, который в его же присутствии, травмируя психику малолетнего несозревшего ребёнка, бьёт его папу? Я уже не говорю о морали и насилии по отношению к человеку заведомо слабее… — голос альфы становится всё ниже. — Это — уже домашнее насилие. Давление на омегу, унижения, оскорбления, рукоприкладство. Это ли — норма для воспитания будущего альфы? — почти шипит Чонгук, обводя глазами присяжных. — Кого вырастит этот человек? Того, кто в будущем будет унижать и бить своего любимого человека? С кем Юну будет лучше — с любящим папой или отцом-тираном, дающим пощёчины омеге при нём?        Присяжные, застыв, глядят на Чонгука. Сокджин, как представитель органов опеки, закрывает рот рукой, едва сдерживая слёзы и глядя в уже замерший побелевший проектор.        — Суд удаляется для пересмотра дела при новых обстоятельствах, — с какой-то победной интонацией произносит судья Хан.        Эти десять минут отсутствия его и присяжных кажутся вечными. В зале заседаний стоит гробовая тишина, лишь позади зло сопит Тэхён, которого двумя руками удерживает от глупости Юнги. Жаль, Юнги не удержит ещё и Чонгука от желания начистить твари морду. Так что приходится держаться самому. Чимин дрожит, но всё равно касается ладони Чонгука под столом, а альфа тут же переплетает их пальцы, придавая омеге капельку уверенности. Долго руки сцепленными они не держат, так как могут заметить, да и суд возвращается с оглашением решения.        — Решением районного суда с вынесенным вердиктом присяжных — единогласно — принято, что несовершеннолетний Пак Юн будет проживать до достижения совершеннолетия с отцом-омегой Пак Чимином. Время, отведённое контактом для Пак Юна и его альфа-отца Пак Джехва будет составлять два часа в неделю в присутствии второго родителя и после того, как психолог от органов опеки даст разрешение, заверяя о том, что данные визиты не наносят психологического вреда малолетнему. Судом присваиваются ежемесячные выплаты алиментов Пак Джехва…        Дальше ни Чонгук, ни Чимин не слушают. Дыхание спёрло ещё после того, как судья объявил, что Юн останется с Чимином. В голове стоит гул, в ушах — писк от трещащей температуры крови. У них получилось. Дело выиграно. Юн будет с папой, Чонгук выиграл для них суд.        Альфа и омега переглядываются, в глазах Пака сверкают счастливые слёзы, и омега щурится, силясь не заплакать прямо здесь. Чонгук же ощущает, как камень с его сердца рассыпается в труху, облегчая жизнь. Он смог. Он сумел выиграть это дело, нет никаких сомнений, что без Юнги результат мог бы быть другим. Но у них, чёрт возьми, получилось! Чон не прекращает счастливо улыбаться, и стоит ему только открыть рот, как обоих сносит верещащим красным ураганом, который плакать совсем почему-то не стесняется, а ещё и в придачу показывает Джехва два оттопыренных средних пальца и язык тоже, так что Мину приходится сгрести омегу руками.        Сокджин подходит к Чимину и крепко обнимает, тихо поздравляя с выигранным делом.        — Решение окончательное и обжалованию не подлежит, — громом звучит голос судьи Хан, а в самом конце Чонгук замечает, как омега ему подмигивает, словно поздравляет и гордится усилиями и тем, как адвокат выкрутился из этой ситуации. Чонгук судье салютует и выдыхает с облегчением.        — Чёрт возьми! — радостно выкрикивает Тэхён, обнимая и Чимина, и Сокджина, попавшего под огонь его бурной радости. — Мы срочно должны это отпраздновать, — тащит омега всех в коридор, пока потерянный Чимин едва ли не обмякает от облегчения. — Ты едешь с нами, ты мне нравишься, — тычет Тэ пальцем в смущающегося Сокджина.        — Чонгук, — хватает уже направляющегося в другую сторону альфу Пак, — как тебе идея отпраздновать?        — Замечательная, — с чувством выдыхает тот, глядя в сверкающие счастьем ореховые радужки, которые безумно любит.        Тэхён продолжает радостно бушевать на весь суд, повиснув на Юнги и Сокджине, а Чон отводит Пака в сторонку.        — Езжайте пока без меня, ладно? — склоняет он голову, наблюдая боковым зрением за окружающими, чтобы их никто не подслушал.        — Хорошо, — сглатывает тяжело омега. — Чонгук… — снова пытается начать Чимин, но эмоций слишком много.        — Помнишь, что я тебе сказал? — шепчет альфа, взяв его за руки. Плевать, пусть все видят. Дело выиграно. — Я выиграю для тебя суд любой ценой. И любое твоё решение приму, Чимин. Для меня самое главное — твоё счастье сейчас. Я очень сильно тебя люблю. А пока успокой свою бурю в облике лучшего друга и езжайте. У меня есть ещё маленькое дельце.        — Ты постараешься побыстрее? — взволнованно шепчет омега.        — Конечно, — кивает альфа. Он, наплевав на всех вокруг, склоняется и мягко целует Пака в лоб. — Буду мчать ракетой.        Чимин улыбается и всё же отпускает его руки, чтобы догнать честную компанию, уже улизнувшую за поворот. А Чонгук мгновенно теряет всю мягкость лица, стоит омеге отойти.

♡♡♡

       Он поступает с Джехва так же, как тот поступил с Чимином, но вот Чонгук гораздо умнее бывшего мужа омеги — он успел в кабинете охраны высмотреть слепые зоны камер наблюдения. И как же чешутся костяшки в желании надавать ублюдку по морде, но, зная опасность и его влияние, альфа лишь хватает Джехва за лацканы пиджака и со шлепком вдавливает в стену. На лице Чонгука ходуном ходят от злости желваки, челюсть с силой сомкнута, а брови сведены к переносице. Джехва, зажмурившийся на мгновения от удара спиной о стену, приоткрывает один глаз и усмехается.        — Я ведь всем нутром ощущал, что между вами что-то есть, — ядовито выговаривает он в лицо Чонгуку.        — Тебя это уже не касается, — отфыркивается, гордо вздёрнув подбородок, Чонгук. — Ты прекратишь портить жизнь Чимину. Ты никогда больше не попытаешься на него надавить, ваше общение будет лишь формальным и деловым касательно Юна.        Альфа закатывает глаза, отчего Чонгук ещё раз прикладывает его спиной о стену здания.        — Слышал меня?        — То, что ты выиграл один суд, ничего…        — Я выигрываю суд за судом уже много лет, — хрипит Чонгук. — Я специалист высшего ранга, и стоит мне шевельнуть пальцем, как я могу развалить весь твой бизнес по щелчку.        Джехва уставляется на Чонгука.        — Или ты думал, что хорошо подчищаешь свои хвосты? — усмехается Чонгук, сдавливая противника в кулаках. — Думал, что никто не заметит денежных махинаций с биржевым фондом и вкладами акционеров твоих компаний? Юристы — связаны друг с другом крепкими узами. И как бы ты ни прятал свои грехи, я нашёл лазейку, чтобы их откопать, Пак Джехва, — альфа зло скалится на Чонгука.        — Ты ничего не докажешь…        — Докажу, — хмыкает Чонгук. — И не я один. Я достану всё твоё грязное нижнее бельё и скину с пьедестала на землю. Но если хочешь сохранить себе своё состояние и жить по-человечески, — угрожающе низко тянет Чонгук, — оставь Чимина в покое. Ты проиграл, вас больше ничего не связывает.        Джехва в омерзении приподнимает верхнюю губу, но Чонгук продолжает на него давить.        — Если я нашёл твои косяки, мне ничего не стоит их обнародовать, отдав прессе, — шипит Чон, и Джехва вырывается, отталкивая его от себя.        Поправляет воротник и лацканы, чтобы, зверски зло глянув на Чона, гордо стоящего позади, выдохнуть:        — Всего вам хорошего, адвокат Чон, — и, развернувшись, покидает Чонгука, который прослеживает его спину до того, как Джехва сядет в машину.        Теперь ему лишь остаётся рассчитывать на то, что в голове Пак Джехва остались извилины и толика страха за всё украденное, а ещё нежелание сесть в тюрьму. Чонгук фыркает, прячет кисти в карманах брюк и шагает к своей машине, постепенно избавляясь от злости. Его ждёт празднование в честь выигранного дела и любимый омега с маленьким осчастливленным мальчиком в руках.

♡♡♡

       Чимин уже полчаса как скинул Чонгуку смс о том, что они все собрались у них с Юном. В груди не перестаёт колоть от волнения, но так же тело затапливает облегчением. Суд состоялся, они выиграли это противостояние и Юн останется с ним. Чимин сможет спокойно наблюдать за тем, как его сын растёт и превращается во взрослого мужчину. И… очень надеется, что перед глазами Юна всё же будет хороший пример. Взгляд касается кольца, которое омега удерживает в руке, стоя в ванной перед зеркалом. Недорогое, украшенное фианитами помолвочное колечко, в котором заключена история гораздо большая, чем металл способен впитать.        Чонгук отменил их сделку с десятью свиданиями, он сделал всё, что было в его силах и достиг ошеломительного результата. Он изменил унылую жизнь Чимина. Показал, что омега может справиться с любой работой, и она полюбилась Паку всей душой. Открыл глаза на то, насколько он смелый и сильный, когда этого требует ситуация. Позволил окунуться в комфорт семейной жизни, которую Чимин по-настоящему заслуживает. Дал выбор — самостоятельно принять решение, будет ли между ними и дальше всё восстанавливаться, как восстанавливаются города после стихийных бедствий. Чонгук позволил Чимину отпустить прошлое, исправлял свои поступки раз за разом, позволяя принять себя, свои чувства, осознать свои ошибки и дальше исправлять их вместе. И Чонгук ждёт ответа.        Чимин для себя решение, кажется, принял уже давно, потому, прикусив полную губу, омега дрожаще надевает кольцо на безымянный палец. Камешек задорно и словно бы радостно посверкивает отбликами лампы в ванной, и Чимин с улыбкой выдыхает, глядя на сияющее отражение в зеркале. Он стал совсем другим за последнее время, он стал спокойнее, он перестал винить прошлое в ошибках настоящего. Чимин больше не держит обид, потому что разве можно шагать дальше, если негатив в груди так и тянет балластом назад? Нет. Поэтому Чимин из-за желания двигаться дальше и быть наконец-то счастливым, бросает прошлое в прошлом, идёт на свет в будущее. И в его руках решить, каким оно будет.        Чимин ненадолго смеживает веки, прежде чем выйти из ванной. Тэхён откупоривает бутылку с игристым так прытко, что пробка отлетает к потолку, Юнги ворчит на своего омегу, хмурясь, но Чимин замечает, как подрагивают его уголки губ в едва сдерживаемой улыбке.        — За выигранное дело! — восклицает Тэхён, наполняя бокалы, а Сокджин смущённо жмётся, не ожидая, что его затащат в квартиру Чимина. Последний похлопывает представителя опеки по плечу и тепло улыбается. — Ну и где, чёрт, виновник торжества?        Чимин подхватывает счастливого Юна (потому что счастливы все остальные, пусть малыш толком даже не понимает повода для радости), и жмёт плечом, как вдруг дверь квартиры хлопает. Чонгук, румяный от мороза, проходит в комнату и сбрасывает пиджак, сразу же ища омегу глазами.        — Чонгук! — бросается к нему Юн, и альфа с тёплой улыбкой подхватывает мальчика, чтобы покружить.        — Я тоже тебя рад видеть, — обнимает он ребёнка, и Чимин ощущает, как сердце его заходится в сумасшедшем ритме. — Вы начали без меня?        — Как мы могли, адвокат Чон? — подмигивает ему Тэхён и тут же подаёт бокал альфе, который тихо посмеивается. Чимин обхватывает свой за ножку и отрывает взгляд от Чонгука нехотя, с усилием. — Тост! — поднимает Тэ бокал, обводя всех взглядом. Чимин же ощущает, как свободная ладонь альфы ложится на его мигом напрягшуюся поясницу, и задерживает взволнованно дыхание. — За упорство. За свободу. И за настоящую любовь, которую не сломить ни препятствиям, ни времени, — выдыхает омега, переводя взгляд на Юнги, отчего альфа зачарованно смотрит в ответ.        Чимин же поднимает взгляд и сразу же сталкивается со взором альфы. Карие глаза почти светятся, Чимин не чувствует ни сердца, ни лёгких, едва дышит, удерживая бокал с шампанским.        — За исполнение желаний? — почти шёпотом произносит он, пока остальные галдят на фоне, что-то обсуждая. Юн висит на Юнги, а тот потерянно и панически смотрит на хохочущего Тэхёна.        — За исполнение желаний, — отвечает, сощурившись от улыбки, альфа. — Моё почти исполнено.        Чимин, закусив губу от эмоций, чокается с бокалом Чонгука, позволяя свету упасть на тут же отразившее его кольцо. Глаза Чонгука расширяются в удивлении, а после он улыбается во все тридцать два, отставляя бокалы и сгребая омегу в объятия.        — Теперь исполнилось целиком? — тихо шепчет Пак ему в ухо.        — Лучше и быть не может, чем сейчас, — отвечает чувственно и горячо Чон, и Чимин зажмуривается. Такое теплое чувство, словно подставляешь лицо солнцу в погожий весенний день. — А нет, может. Будет в день нашей свадьбы, правда?        Чимин кивает, поджимая от накатывающих эмоций губы. Так должно было быть давно — кольцо на пальце и обещание долгожданного брака. Но… и они должны были пройти свой трудный путь, чтобы вернуться друг к другу. Момент озарения капризен — приходит, когда ему вздумается, учит людей больно и даже жестоко, чтобы каждый получил по своим заслугам. Чимин думал, что счастье давно потерял среди залежей плесневелого горя, но Чонгук пришёл и расчистил им путь, распахнул шторы и прогнал с любви пыль. Чимин крепко обвивает альфу за шею, глядя с прищуром на посверкивающее на пальце кольцо.        Всё совершенно точно будет дальше хорошо. Их озарение прошло, чёрные полосы закончились, ошибки преодолены, и настал миг шага в светлое будущее. Чонгук поглаживает омегу по спине и утыкается в его волосы носом, чтобы втянуть с них лёгкий шлейф запаха.        В квартире оказывается необычный гость, которого не ждали. Тэхён сразу же насупливается и отворачивается от пришедшего Намджуна, а его кузен втягивает голову в плечи.        — Господин Мин, — подходит альфа поближе. — Мне бы хотелось ещё раз попросить у вас прощения за ту сумятицу, что я заварил, — низко кланяется Джун, пока Тэхён испытывающе на него фыркает. — Мне очень жаль! — протягивает он Юнги, смотрящему с некоей усталостью, коробку с элитным виски.        — Думаю, мы решили этот вопрос, — размеренно проговаривает Мин, — правда, бестия? И никто никому больше ружьём не угрожает.        Тэхён скрещивает возмущённо руки на груди и отворачивается от кузена, а Намджун виновато чешет голову. Юнги от этих двоих прыскает, пока Чонгук обнимает теперь уже и Юна, и Чимина с обеих сторон его окруживших. И тут взгляд Намджуна касается скромно стоящего рядом с Тэхёном Сокджина, который вертит в пальцах бокал.        — Матерь божья, — вырывается из губ Джуна, сразу же привлекая внимание Тэ. — Что за ангел сошёл с картины или с небес?..        Сокджин тут же вспыхивает смущённым румянцем, а Тэхён закрывает омегу собой.        — А ну прочь от него грабли, ловелас! Я тебя, падлу, знаю! Мозги запудришь…        Чимин тихо смеётся и снова смотрит на Чонгука, пока начинается перебранка между братьями за внимание новообретённого друга. Альфа склоняется и отрывисто целует Пака в губы, на что тот не может не ответить. И солнечным светом начавшейся весны среди зимы затапливает всё пространство без остатка внутри обоих.

♡♡♡

       Он замахивается со всей мощи, поднимает кувалду над головой и обрушивает её сокрушительный удар на бедную стену перед собой. Вокруг — каменная крошка, осколки кирпича и штукатурки, но внутри — восхитительное ощущение приближающихся свободы и счастья. Кирпичная пыль оседает на выбеленных напрочь волосах, путаются мелкие камешки, покрывая корочкой небольшой грязи, а на губах сверкает квадратная счастливая улыбка. Тэхён откашливается от оседающей пыли и замахивается снова, кувалда врезается в стену и образуется здоровая дырка — начало положено. Он утирает струящийся со лба пот, когда в комнату вбегает растрёпанный и мокрый после душа Юнги, тёмные подстриженные волосы липнут к лицу, а глаза альфа беспомощно щурит без очков.        — Какого?.. — вырывается изо рта Мина, когда он замечает свою белокурую фурию с извечной пальмой на голове в руках с огромным молотом и в окружении каменной пыли. — Ким Тэхён, твою…        — Смотри! — восторженно выкрикивает омега, тыча пальцем в образующуюся дырень. — Я проверил, стена не несущая, мы можем сделать проход и у нас будет здоровая квартира!        Юнги ошеломлённо удерживает полотенце на бёдрах, понимая, что мыться после такого количества пыли придётся ещё раз. Тэхён же светится, как начищенная монетка, когда вскидывает кувалду снова, с грохотом пробивая кирпич и делая отверстие ещё больше.        — Тэхён, твою мать! — бушует альфа, подскакивая к нему и силясь отобрать кувалду.        — Ну чего тебе, бандерлог? — ворчит Тэ, не отдавая инструмент и фырча на альфу.        Полотенце борьбы не выдерживает и падает с бёдер альфы, обнажая крепкие подтянутые ноги. Тэ шаловливо опускает взгляд и прикусывает губу, оглядывая голого Юнги, а после хитро растягивает губы в улыбке.        — Тебе холодно?        — Тэ!        — Да что Тэ?!        — Стены так не ломают. Нам нужно получить разрешение домоуправления, подготовить всё…        — Вот ты этим и займись, скучный засранец, — выкрикивает Тэ и всё же отнимает кувалду у альфы. Юнги, уже забив на наготу, хватается за неё и не позволяет в очередной раз врезаться в стену.        — Побеспокойся о своём состоянии? Тебе нельзя так тяжело работать.        — Мне полезна физическая активность, и это повышает мне настроение, — противоборствует омега, тянет молот на себя, не дав забрать Мину.        — Чёрт возьми… — ругается альфа, стоя голышом посреди запыленной разгромленной комнаты.        Ему всё же удаётся отобрать молот и обхватить Тэхёна руками, но препирания и борьба вдруг перерастают в горячий пыльно-мокрый поцелуй. Не успевают они моргнуть, как оба оказываются на постели в соседней комнате, а вместе с ними — кувалда, которую так и силится отобрать Тэхён. Губы сталкиваются, конечности сплетаются, и омега мгновенно избавляется от одежды. Тэ кусается, покрывая тело альфы следами своих зубов, Юнги целует его в каждую родинку на теле, шепча признание в любви, которое не устанет повторять.        Торопливо, страстно и быстро они сцепляются руками и ногами, ворочаются по постели, пока оба не достигают пика, обмякая в трепетных обжигающих объятиях. Тэ переводит дыхание, стиснутый ладонями альфы, и блаженно жмурится. Отвлёк-таки, засранец, от важного дела, приносящего не меньше удовольствия, чем секс. Он так хотел пробить проход в стене, чтобы квартиры соединились, как склеились друг с другом их владельцы.        Кувалда по-прежнему лежит на постели, но на неё никто уже не обращает внимания. Пока Мин вдруг не кладёт на голову молота сверкающее кольцо.        — Не-а, — хитро тянет губы в ухмылке омега, делая вид, что кольца там не было в помине.        — Четыре с половиной месяца я прошу выйти тебя замуж за меня.        — Придумай что-то пооригинальнее, — целует омега его в подбородок. — И получше.        — Куда уже лучше, если в тебе буквально мой сын? — бесится альфа, пробивая Тэхёна на смех, сдерживаемый в сомкнутых губах.        — Попытайся ещё раз! — восклицает Тэ и, почесав светловолосую голову, поднимается с постели, чтобы одеться и взяться за работу снова.        — Тебе нельзя так тяжело работать, слышишь ты меня, бестия? — буянит вслед омеге Юнги, одеваясь тоже.        — Я беременный, а не больной, господин квочка, — фыркает Тэхён, уже планируя, как объединит две гостиных, чтобы сделать одну огромную для весёлых посиделок в будущем. Юнги, напяливая домашнюю одежду, шагает за ним следом и всё же отнимает инструмент разрушения стен и создания будущего.        Тэхён только и может, что улыбаться ему, пока Мин по-стариковски в ответ на поцелуи бурчит.

♡♡♡

       Солнце ласково прикасается к белоснежным простыням, пробившись через зашторенное окно полоской света в ногах. Оно почти не щекочет, дотрагиваясь, лишь смущает выскользнувшие из-под одеяла пальцы ног. Спящий шевелится, потягивается, тяжело просыпаясь, хватается сильными пальцами с выразительными косточками запястий за изголовье, чтобы размять спину после сна. Он блаженно выдыхает, только после распахивая карие глаза, сонно слипающиеся и умоляющие продолжить благостную дремоту. Первое, что видит Чонгук после пробуждения — спящее лицо со следами подушки на коже щеки. Сомкнутые глаза и дрожащие во сне ресницы. И на губах тут же играет улыбка от этого вида объятого лукавым солнечным светом человека-мечты, теперь просыпающегося рядом с ним каждое утро. Один вид Чимина на соседней подушке придаёт сил на день, как и хорошего настроения.        Чонгук тянется к омеге и ласково проводит подушечками пальцев по пояснице, тот от щекотки морщится и начинает пробуждаться. Хоть и пытается спрятаться от назойливого игривого солнечного света начала лета, хоть пытается ускользнуть от смуглых пальцев альфы, но всё равно оказывается растаявшим мороженным в его ладонях, стоит оставить горячий сонный поцелуй за ухом.        Чимин улыбается одними губами, сморщивает нос в протесте и только крепче смыкает веки, зажмуриваясь.        — Соня, — тянет хрипло ото сна Чон, — вставай. Сегодня важный день, его проспать никак нельзя.        Чимин начинает потягиваться, окончательно пробуждаясь выскальзывая из трепетных объятий сновидений, а Чонгук начинает покрывать поцелуями обнажившийся из-за задравшейся футболки живот, отчего из губ омеги выскальзывают тихие смешки.        — Прекрати мне мешать, — недовольно ворчит омега, чей ритуал потягиваний нарушили совершенно беспардонным образом.        — Давай вставай, — хрипит Чонгук, но вопреки своим же словам продолжает целовать тело омеги: живот, тазовые косточки, границу белья и кожи, чуть прикусывая, отчего дыхание Чимина становится всё тяжелее и поверхностнее.        Чимин охнуть не успевает и глаз тоже не раскрывает, когда трусы с него наглым образом стягивают, чтобы исцеловать всё то, что прежде они скрывали. Омега откидывается на кровати, протягивает ладонь с подрагивающими от зарождающегося возбуждения пальцами, пока Чонгук целует твердеющий член и обхватывает головку ртом, чтобы обласкать. Глаз ему, по всей видимости, распахивать не хочется, лишь полные губы в немом стоне, когда альфа берёт глубже, соблазняя его на такого рода пробуждение.        Чонгук торопливо закидывает стройные ноги на свои плечи и исцеловывает ягодицы, прежде чем дотронуться влажными губами к сжимающемуся входу. Чимина же едва от неожиданности не выгибает в пояснице, и он сдавливает стон. Потому что Юн, вероятнее всего, всё ещё сопит в детской и видит десятый сон.        — Гук, — тянет Пак и поджимает пальцы на ногах от нетерпения, а альфа продолжает пытать его ласковыми поцелуями в анус, раздразнивая и заставляя возбудиться как можно сильнее.        Чимин часто дышит через нос, когда в него проникает горячий язык. Все нервные окончание пронзает токовыми разрядами и омега всё же распахивает глаза, глядя на альфу, соблазнительно устроившегося меж его разведённых ног. Щёки вспыхивают предвкушающим румянцем, стоит Чонгуку отстраниться и большим пальцем утереть уголок губ, а Чимин почти беззвучно просит его о продолжении волшебного сна в реальности. Тянет к альфе руки, чтобы обхватить за крепкие плечи и прижаться всем телом в момент, когда член Чонгука с лёгкостью в него проникает, доводя до белых пляшущих мушек перед взором.        Чимин прикусывает указательный палец, боясь разбудить сына излишними звуками, потому выгибается, часто вздыхает и шипит от удовольствия, показывая отдачу на каждое действие альфы. Чонгук входит в него плавно, неторопливо, растягивая удовольствие, словно горячую нугу, и вынуждая нервы становиться оголёнными проводами.        — Люблю тебя, — прерывисто шепчет омега, цепляясь за Чонгука в момент, когда уже почти достигает пика, зажмуривается, оглушённый оргазмом и ленностью, растекающейся после по телу.        Чонгук омегу прижимает к себе, целует в острую косточку плеча и слегка двигается в чрезмерно чувствительном теле, вызывая буквально взрывы фейерверка перед глазами. Чимин к нему с трепетностью жмётся, позволяя всё на свете, особенно шептать приятные, ласковые слова прямо в ухо.        — Нам правда нельзя опаздывать сегодня, — чувственно шепчет, прежде чем поцеловать в ушную раковину и отлипнуть от омеги с большой неохотой.        — Знаю, — разнеженно улыбается Чимин, путаясь в белом покрывале, которым они укрываются.        Сегодня день, который Чимин уже переживал. Но этот — самый важный на свете, неповторимый, единственный такой.

♡♡♡

       Чимин взволнованно дрожит, когда ждёт момента выхода. Он одет довольно просто, никакой помпезности — лёгкая муслиновая блузка белого цвета, светло-серые брюки и маленькая бутоньерка в петличке. Но чувствует омега себя самым красивым, самым желанным на свете. Нет никакой вычурности, как было в его первую свадьбу, нет тонны неизвестных ему гостей. Лишь самые дорогие и близкие.        Он выходит к небольшой белой дорожке зала бракосочетаний. Важный день — день, которого он ждал ещё много лет назад, — всё же настал. Пак, взволнованно дрожа всем телом, проходит мимо малочисленных рядов стульев, которые заняты друзьями, коллегами, семьёй. Тэхён со своей белокурой шевелюрой уже во всю рыдает, а Юнги подаёт ему носовые платки.        Юн идёт впереди — сопровождает папу, взволнованно пружиня каждым шагом и лучисто всем улыбаясь. Отец и папа Чонгука ведут себя сдержанно, альфа даже улыбается слегка Чимину, и такой маленький шажок к искренности дарит омеге малость тепла в груди. Грустно ли ему от того, что здесь нет его родителей? Отчасти. Но эта щиплющая боль, которую Пак уже перерос. Не судьба им быть дружной семьёй, но это не значит, что семьи у Чимина нет. У него есть Тэхён, который много лет заменял Паку опору по всем фронтам. Есть самое драгоценное в жизни — его сын, который с крохотной гордостью во всём детском теле ведёт папу под венец. Есть Юнги, постепенно вливающийся в их крохотный кружок и старающийся помогать, общаться, раскрываться. Есть мужчина, который ждёт его там — впереди. Мужчина, совершивший и глупости, и благородные поступки. Мужчина, которому сердце Чимина принадлежит с мгновения, когда тот тёмным октябрьским вечером подарил смело плюшевого медведя и решил добиваться несмотря ни на что.        Чимину разве следует мечтать о большем? У него есть для счастья всё. Вот там — чуть сбоку, сидят коллеги и Бомгю, который поглаживает прослезившегося супруга по ладони от вида счастливо шагающего Чимина. Сокджин, настойчиво игнорирующий горячие взгляды Намджуна, который бесплодно пытается добиться внимания омеги. И даже ведь закончил свои гулянья ради него. Наверняка у этих двоих всё выйдет. Те, кто должны были быть рядом с Чимином в этот день, все присутствуют.        Чонгук застывает каменным изваянием, стоит ему заметить Чимина, улыбающегося во все тридцать два и размеренно шагающего под музыку скрипки, каждым шагом приближая их обоих к маленькой, но исполнимой и желанной мечте. Пак сперва опешивает, когда альфа сощуривается, словно прячет глаза, а потом и вовсе закрывает их ладонью на несколько мгновений от обилия бушующих внутри эмоций. Чонгук тоже этого очень долго ждал.        Он подаёт омеге ладонь, чтобы позволить встать руку об руку, чтобы так в дальнейшем и двигаться. Юн взбудораженно вцепляется в пальцы Чимина, и тот поддерживающе их сжимает, взволнованно выдыхая. Они пропускают мимо ушей речь регистратора, однотипную на каждом бракосочетании, потому что сердце так и тарабанит в груди от нетерпения самого главного момента.        — Согласны ли вы, Пак Чимин, взять в законные мужья Чон Чонгука?        — Да, — в свете изобилия чувств осипше отвечает омега.        Регистратор повторяет вопрос для альфы, и тот не задумываясь отвечает согласием.        — Можете скрепить союз поцелуем, — с улыбкой объявляет регистратор, когда кольца оказываются на пальцах и поблёскивают в жарком летнем солнце, и Чонгук сгребает теперь уже мужа в объятия, чтобы столкнуться с его губами.        Чимин от счастья почти повисает на альфе, смеётся в долгожданный первый поцелуй, как супругов, а Чонгук со всеми чувствами скрепляет их союз, как и повелели ему ранее.        — Знаешь, — шепчет Пак, стоит им отстраниться друг от друга, но не разорвать зрительный контакт, — у нас в сделке так и осталось висеть одно свидание.        Чонгук, посмеиваясь, снова мягко и кратко целует омегу, прижимая к груди.        — Почему одно? У нас их теперь есть целая бесконечность.        И правда, одного свидания будет мало. Как и десяти, как и, наверное, бесконечности тоже.

Конец.