Три луны Татуина

      Оби-Ван проснулся в своей каюте на «Бдительном», один, в чем хоть и не было радости, но все же не было и странным. Энакин старался не сильно злоупотреблять и как действующий генерал оставался на своем флагмане «Решительный» вместе со своим легионом. Но вот проснуться в абсолютной тишине в Силе было тревожным. Обычно Энакин не произвольно без перерыва, что-нибудь транслировал через их связь. И Оби-Ван хоть и ворчал, на вечный шум в голове, который создавал Энакин, в тайне наслаждался им. Сейчас же была тишина. Энакин был закрыт от него. Оби-Ван резко вскочил с жесткой койки и потянулся к комлинку, чтобы связаться с адмиралом и выяснить что с генералом Скайуокером, но когда он уже набирал вызов, взгляд ухватил сообщение: «Не переживай. Я на тренировке. Пришлось прикрыть связь». Оби-Ван облегчено выдохнул, но хмуриться не перестал, в кратчайшее время собираясь и перелетая на «Решительный». Он уже шел по коридорам флагмана Энакина в сторону командного мостика, когда связь снова засияла, а одна из ближайших дверей с шипением открылась, и оттуда вышел Энакин. Разминая шею, растирая руку из плоти и перебирая пальцы протеза, как он делал, проверяя его работу.       — Энакин, — окликнул Оби-Ван, и парень на это вздрогнул поворачиваясь. Оби-Ван получил от мужа немного удивленный взгляд, в котором даже промелькнул, задавленный страх, словно его поймали с поличным.       — Оби-Ван, привет. Ты уже здесь? Ты ведь получил мое сообщение?       — Да, и если честно ничего не понял. Что за тренировка?       — Так решил немного увеличить физические нагрузки, подкачаться, а заодно объединить силовую тренировку с медитацией, не хотел тебя будить. А ты бы проснулся, если бы почувствовал.       Объяснения были логичными, да и сам Энакин выглядел так, словно ни один час бегом наматывал круги по лестницам Храма. Щеки бледные с красными пятнами, волосы потными, а мышцы даже под одеждой было видно, что все еще непроизвольно сжимаются, как после сильнейшей нагрузки.       — Тебе, что нагрузки в битвах не хватает? — усмехнулся Оби-Ван.       — Ну, сам понимаешь это не то, тем более физические тренировки у меня голову очищают не хуже медитации.       Это было верно. Когда все падаваны сидели в зале Тысячи фонтанов и медитировали. Энакин либо чинил дроидов, либо упражнялся с мечом, либо изматывал себя бегом и отжиманиями, и только после этого мог по настоящему окунуться в медитацию. Больше вопрос не поднимался, до Рендили, куда они спешили на помощь Пло Куну, оставалось два дня перелета, но следующую ночь Оби-Ван все же провел на «Решительном».       

* * *

      Вселенная была в покое и тишине. Джедаи считали это безмятежностью, но Энакин, как бы не любил звезды и Галактику, всем своим нутром ощущал равнодушие Вселенной. Еще с детства сжимаясь от ее холода и молчания. Только Сила делала Вселенную живой, без нее это только пустота, с холодным светом звезд. Вселенная не слышала взрывов, звездолетов, ее тишину никогда не разрывал последний крик умирающего пилота, что только в немом ужасе открывал рот, улетая в ее беспросветную темноту, даже взрывы звезд и уничтожение целых планет, для Вселенной проходило в абсолютной тишине. Как и битва, что развернулась у планеты Рендили, что заполнила все пространство темноты миллисекундными шарами взрывов, что фонарями освещали пространство, чтобы бесследно раствориться в пустоте, оборвав еще одну жизнь.       Рыцарь Скайуокер вел свой истребитель, огибая осколки разорвавшихся звездолетов, видя только вспышки света и линии лазеров. Ни кто не слышал взрывов, и только Сила вздрагивала, гася еще один светоч жизни. Многим джедаям нравилась эта тишина, она помогала сосредоточиться, Энакин же погружался в единственные звуки, которые могли окружить его в кабине Дельты, приглушенный свист двигателей, стрекот зарядов лазерных пушек и вибрация управления истребителем, которые не позволяли ему потерять опору и связь с реальностью, утаскивая в эту темную тишину Вселенной. Во всей этой кутерьме битвы, Энакин не терял ощущение звездолета Оби-Вана, что уничтожал фланг из вражеских истребителей. Кеноби в каждой битве действовал четко и выверено, ни одного лишнего движения, ни одного бессмысленного виража, кто-то мог бы сказать, что генерал просто не любит летать и неуверенно чувствует себя за штурвалом, но это было не так. И после стольких битв проведенных бок о бок Энакин видел то, что скрывалось от несведущего взгляда, Оби-Ван действовал методично неотвратимо уничтожая один истребитель за другим, не считая важным делать это вычурно и красуясь. Его удары были точны и эффектны и именно это было важно, он выполнял свой долг и работу, не получая от этого никакого удовольствия и восторга. Который обычно переполнял Энакина в любом полете, даже если этот полет был среди взрывов, выстрелов и обломков. Энакин же купался в полете, Сила оплетала его, прочерчивая маршрут, по которому и летел его «Лазурный Ангел». В наушнике по связи звучали голоса «Красный подбит», «Выстраивайте свое звено», «Прикрываем ударную группу, для решающего удара». Эти голоса перекрывали возмущенный, с плохо скрываемым волнением голос Оби-Вана, что звучал у него в наушнике, который практически требовал от Энакина остановиться и не творить глупости, действовать по плану.       — Это не мой план, — беззвучно прошептал Скайуокер ныряя под осколок фюзеляжа разорванного звездолета, прячась от лазерного выстрела, резко уводя истребитель от осколков.       — Рыцарь Скайуокер, вернитесь в строй, — раздался обманчиво спокойный голос магистра Тийна. — Прикрывайте группу, что уничтожит флагман врага.       Но Энакин только поморщился, делая резкий разворот, но только для того, чтобы уйти от столкновения, прорубая себе путь к вражескому флагману.       — Можно спасти магистра Пло Куна, не нужно приносить его в жертву.       — Мы все будем скорбеть о их потере. Утешением будет, что они соединились с Силой, но приказ канцлера необходимо исполнить. Флот влага подлежит уничтожению. Мы должны придерживаться принятого плана, — проговорил руководящий операцией магистр Тийн.       — Я тоже исполняю приказ канцлера и добываю для Республики еще один флот, разве плохо, что по пути мы спасем жизнь магистра, — нетерпеливо проговорил Энакин, споров ему хватило и при разработке плана, когда его идею, о близкой атаке и выводе из строя вражеского флагмана, отвергли. — Я знаю, что справлюсь, — более четко и решительно проговорил генерал и эти слова звучали уже не для Тийна, он практически видел, как Оби-Ван тяжело вздыхает, устало прикрывая глаза, чтобы в следующее мгновение услышать столь же решительное:       — Квинлан, ты и я отвлекаем дроидов. Энакин действуй.       Энакин позволил себе мимолетную улыбку и мгновение блаженства, как всегда, когда понимал, что Оби-Ван на его стороне, после чего погрузился в Силу, практически видя, весь свой план и необходимые действия как со стороны. Прорваться к вражескому флагману и сосредоточиться на безукоризненном исполнении опасного маневра, позволяющего проникнуть сквозь брешь в защите. Энакин летел вдоль корпуса флагмана, практически сливаясь с ним, Ардва молчал, хотя до этого трещал без умолку, понимая, одно неверное движение, и их разметает по корпусу, гиганта-звездолета. Энакин скользил между корпусом и защитными экранами, рискуя быть уничтоженным одним неверным движением если прижмется хоть к тому, хоть к другому, фоном следя и понимая, что Оби-Ван и Вос уже проникли на флагман отвлекая на себя все внимание, Энакину оставалось только стараться игнорировать все признаки, что флагман готовиться к гиперпрыжку, и как флагман магистра Тийна неотвратимо приближается и как в наушнике звучит приказ идти на таран, но не дать флагману Рендили сбежать. Энакин полностью слился с Силой, подлетая к двигателям и серией точных ударов, запуская цепную реакцию взрывов, что выводили из строя все двигательные системы.       — Да! — не сдержал победного возгласа рыцарь. — Птичке подрезаны крылья, теперь не улетит.       — Отлично, — послышался чуть надрывный голос Оби-Вана. — Пленники уже с нами, мы продвигаемся к командному центру, отвлеки их ударами снаружи. И не дайте им сбежать на капсулах.       — Ребята, слышали приказ генерала? Весь огонь по эвакуационным люкам. Запрем их в клетке.       Пока седьмой воздушный корпус ударял по люкам, закрывая их, Энакин взлетел вверх легкими ударами по мостику, отвлекая внимание, от прорывающейся туда группы. Битва была кончена, флот изменников сдался.              Энакин уже прибыл в ангар их флагмана совместно с ребятами воздушного корпуса Третьей армии, когда с двух сторон к нему направлялись группа с Кеноби, Восом и Пло Куном, что опирался на плечо солдата, а с другой магистр Тийн. Энакин ждал нагоняй, но магистр Тийн был из тех, кто принимал все как должное, ни похвалы за удачно проведенную операцию, ни отчитывания за нарушенный приказ. Энакин даже не знал радоваться ему или возмущаться, но это было не главное, к нему уже приближался уставший, но довольный Оби-Ван.       Пло Кун поравнялся с генералом Скайукером и магистром Тийном, устало проговорив, но хоть его слова были обезличены, голова со скрытым маской лицом все же поворачивалась к Энакину.       — Самым верным решением ради безопасности Республики, что вражеский флагман, не взирая ни на какие обстоятельства, должен был быть уничтожен и все же я невероятно признателен, что вы этого не сделали, благодарю за спасение.       Энакин, как и все остальные сказали стандартные ничего не значащие слова ответа и все же Скайуокер с интересом проводил взглядом уходящих джедаев и отдельно хромающего магистра Пло Куна, от которого шлейфом тянулось чувство неловкости, растерянности и сожаления. В отличие от удивленного такими чувствами Энакина, Оби-Ван же излучал удовлетворение с легким налетом злорадства, что еще больше усилило недоумение парня.       — Что с ним?       — Думаю достопочтенным магистрам и Пло Куну в частности, нужно многое обдумать по вопросу оправданности той или иной жертвы и принятия не легких решений, касаемо жертвенности попавших в плен джедаев, — немного слишком зло проговорил Оби-Ван, но посмотрев на все еще растерянного и не понимающего сказанного Энакина, только улыбнулся, положив свою руку на плечо мужа. — Ты герой. Давай вернемся на свой флагман и дадим себе хоть несколько часов покоя, думаю, и мы, и наши люди это заслужили.       Энакин хитро усмехнулся и повел плечами, картинно разминая спину, постанывая:       — Как же ты прав, мы заслужили отдых, у меня жутко затекла спина и побаливает.       — Хм, — Оби-Ван потер подбородок скрывая в бороде ухмылку, но не скрывая блеска глаз. — Надо сказать Киксу, пусть посмотрит. Или хорошая исцеляющая медитация.       Энакин всплеснул руками:       — Опять Кикс. Как что сразу Кикс или медитация. А для начала предложить массажик, размять мою многострадальную спинку?       Оби-Ван уже открыто смеялся.       — Посмотрим на твое поведение.       Довольная, предвкушающая улыбка парня была ответом.       Долго расслабиться им не дали, а надежды, хоть на короткий срок оказаться на Корусанте, разбились об указание отправиться на Ринго Винда.              Энакин почувствовал легкое жужжание ручного будильника, который он поставил на вибрацию и прежде чем открыть глаза, пробуждаясь, успокоил связь с Оби-Ваном, убеждаясь, что тот все еще спит и наглухо перекрыл ее, осторожно выбрался из его объятий. Через пару минут выходя из каюты в сопровождении Ардва, набрасывая на себя тунику, поворачивая в самый дальний от жилых комнат коридор венатора, где ввел код на одной из дверей.       Комната была маленькой, в ней висели провода, стоял генератор и металлическая конструкция. Энакин подошел к пульту управления, включая генератор и вбивая данные. Ардва, что ехал за ним затрещал, громко пиликая, всеми возможными способами выражая свое недовольство.       — Ардва, не беспокойся, я знаю, что делаю. Это не опасно. Все под контролем.       Звук, который издал дроид, выражал крайнюю степень сомнения.       — Я больше не допущу, чтобы Дуку застал меня врасплох, я не буду слабым.       Энакин скинул с себя тунику и сапоги, заходя в металлическую конструкцию и хватаясь за нее. Парень сделал пару глубоких вздохов, очистил разум, погружаясь в Силу, чувствуя ее линии вокруг себя, и в этот момент легким движением двух пальцев, что оторвал от металлического поручня, передвинул рычаг включения, направляя по проводам, металлу и пропуская через свое тело сотни разрядов тока. И тут же невероятная боль заставила с силой вцепиться в поручни, отключая мозг, который уже не понимал, что именно металл источник боли. Энакин изогнулся, глуша крик за зажатыми зубами.       Он уже не в первый раз приходил в эту комнатушку, надеясь, что в следующий раз уже не будет так больно и каждый раз это было неописуемо больно и боль не утихала. Он прочитал все про молнии силы, что смог найти из доступного в библиотеке джедаев, все что смог достать Оби-Ван. Казалось уже и сам смог бы их создать, если пожелает. Иногда в битве он чувствовал покалывание в пальцах, что заглушал на корню. Техника была проста и выполнима, особенно когда внутри кипел адреналин и пыл битвы, и в каждой прочитанной странице утверждалось — противостоять им возможно, боль можно победить. Но сейчас, когда разряды пронизывали тело, наполняя его страданием и мукой, сжигая каждую клетку, Энакин бы посмеялся над этим наивным утверждением, если бы не тратил все силы чтобы не заорать, чтобы заставлять хоть рвано и с болью наполняться легкие кислородом, не потерять сознание и чтобы сердце все еще билось. Но вот уже много недель Энакин учил свое тело принимать боль молний силы, приучая себя к ней, тренируя свою силу воли и терпение. Стараясь преобразовать эту боль в силу, что позволила бы при следующей встрече победить Дуку. Но с каждым днем понимая победить боль невозможно, это она завладевала, порабощала, эта мысль вспышкой отразилась в мыслях Энакина и он почувствовал как внутри закипает чистая ярость. Он — не раб боли. Гнев начал перекрывать боль, но тело уже начинало отказывать, а сердце сбиваться с ритма и в этот момент молнии прервались. Парень обессилено рухнул на пол, глубоко дыша, затуманенным взглядом он видел, как от пульта управления отъезжает Ардва, возмущенно пиликая, не выдержав и сам отключая пытку друга.       — Не ворчи, — прохрипел Энакин, чувствуя, как в голове начинают бить колокола. — Спасибо, парень.       Скайуокер усмехнулся, впервые за все время этих тренировок он хоть на мгновение, но заглушил боль. Только тот способ, который он использовал, заставил улыбку померкнуть, в голове всплыли строчки, что он прочитал в одном из томов, который принес ему Оби-Ван одним из первых, он описывал неприглядность Темной стороны. «Боль порождает ярость, ярость дает силу». Энакин не боялся Темной стороны, но и пользоваться ей не стремился, она своими догмами его не очень-то привлекала. Но если ситха Дуку может победить только ситх? Ответ на этот вопрос перебил писк комлинка, Оби-Ван спрашивал, где он. Энакин улыбнулся, на заботу мужа. Что ж, на сколько он знал, Оби-Ван победил ситха, не используя Темную сторону, значит и он сможет. Энакин со стоном поднялся с пола, выключая свой тренировочный аппарат и быстрой медитацией убирая из сознания и тела следы пытки, прежде чем опять открыть связь. Они прибыли на Ринго Винда, где ждала очередная битва.       

* * *

      Энакин сидел дома на кухне, уперевшись локтями в столешницу, и сдавливая голову ладонями. Из комнаты доносились тихие голоса Падме и Оби-Вана, который кратко рассказывал о том, что произошло. Эти дни были сущим кошмаром. Проигранная битва на Ринго Винда, Молот сошедший с ума и застреливший джедая, а после Файвз… Энакин зажмурил глаза и сжал ладони в кулак, не замечая как, зажимаются его волосы. Это боль была ничем, в сравнении с тем, что терзало его душу. Сначала Эхо, теперь Файвз, кто будет следующий? И это даже не была битва. А что это было? Так много вариантов: вирус, зомбирование, паразит. Так много было предположений, но что-то внутри не давало Энакину поверить ни в одно из них, как не мог поверить, что Файвз мог напасть на канцлера, он скорее поверил бы в какое-нибудь недоразумение, что Палпатин не так понял немного грубого солдата, ошибочно приняв это за нападение. А теперь Файвз мертв и убит не в битве, а застрелен собственными братьями, как предатель. Энакин прокручивал ту встречу в ангаре раз за разом, что нужно было сделать, что сказать еще, чтобы Файвз успокоился, если бы за ним и Рексом не проследил отряд, если бы они не атаковали, Энакин верил, они бы договорились с Файвзом, он был ему таким же братом как и Рексу. Зачем, зачем Корусантскую гвардию послали за ними? Он и Рекс справились бы. Эта сцена мучила Энакина, но он не мог перестать вспоминать ее и те последние слова Файвза, он слышал их в своей голове каждую минуту, и сам начал бояться, что сходит с ума: «Наконец, я свободен». Свободен, свободен, набатом билось в голове Энакина. Это слово заглушало сотни мыслей и голоса: слова Молота, что раз за разом повторял «Хорошие солдаты следуют приказам. Убей джедая», слова Шаак Ти о трансе клонов, слова Кикса, рассказывающий о встрече с Файвзом в баре, о том, что того подставили и что заговор на самом верху, и печальные слова Палпатина о паразите и повреждении чипа. Слишком много мыслей, что ни как не желали выстраиваться в прямую линию с причиной и следствием, слишком много не состыковок, что никак не хотели скрадываться в картину. Это была какофония, пестрый калейдоскоп и среди всего этого слабый, но спокойный голос Файвза: «Свободен, свободен, свободен». Энакин замотал головой и зарычал, вскакивая и выходя в гостиную:       — Что ты знаешь о чипах-ингибиторах? — сходу спросил парень, смотря на мужа, Падме стояла в стороне, с удивленным взглядом и напряжением, она была обеспокоена взвинченным состоянием Энакина и его обвинительным тоном в отношении Оби-Вана. Женщина сделала шаг вперед, чтобы возразить от такого, но заметила жест рукой старшего мужа, что просил не вмешиваться, да и сам Оби-Ван не выглядел возмущенным вспышкой Энакина, словно ждал эти вопросы. — Ты был на Камино, когда расследовал покушение. Ты знал о чипах?       Возможно, вопросы прозвучали слишком грубо и обвинительно, но у Энакина болела голова, и он не мог контролировать мягкость голоса, потом он попросит у Оби-Вана прощение за свою резкость, но сейчас ему нужны были ответы.       — Да, я знал о них. Их внедряют в клонов на стати эмбриона. Они должны контролировать агрессию клонов, которая им досталась от Джанго Фетта.       Энакин усмехнулся.       — Они, что убирали агрессию у тех, кому суждено стать солдатами. Глупое решение. Им предстояло не цветочки выращивать, а воевать, людям в битве не обойтись без агрессии, — проговорил Энакин, стараясь сделать голос более спокойным, он ни в чем не винил Оби-Вана, но не понимал, почему тот не считал нужным это рассказывать и не понимал почему у Оби-Вана такое подавленное выражение лица.       — Ты встречался с Джанго Феттом и он что был безумно агрессивен, что его агрессию необходимо было подавлять?       — Ну, если упустить, что он пытался меня убить. То нет, в полнее себе в меру для наемника. Даже был сын.       — Да, Мейс мне рассказывал, — кивнул Энакин, вспоминая их с Мейсом злоключения. — Тогда зачем вообще понадобились эти чипы?       — Не думаю, что они контролируют только агрессию. Скорей они делают клонов более исполнительными, — уклончиво ответил Оби-Ван и осторожно посмотрел на Энакина. Тот нахмурился, не до конца понимая сказанное, пока не расслышал, следи гула мыслей, отдаленный слишком громкий вздох Падме, что прижала руки к груди, словно пыталась удержать свое сердце не разбиться от понимания слов мужа, прошептав:       — Чипы подавляют волю.       Энакин замер это осознание накрыло его коконом тишины и шока. Чипы. Нет, это не была плохая ассоциация, что мучила его, Это не было что-то похожее. Это было тоже самое, то самое, что зудело у него под кожей до девяти лет, то самое, что вытаскивали у него, пока он сжимал ладонь Квай-Гона. Энакин закрыл глаза. Клоны так долго и упорно служили Республике, доказывая, что они тоже ее часть, что они индивидуальность, что они бьются и за свое будущее, но теперь разом одним чипом это было перечеркнуто. Они не свободны, а Республика и он стали рабовладельцами, Энакина затошнило, он был себе противен. Парень не винил ни в чем Оби-Вана, даже будучи генералом и магистром, он не мог ничего сделать он не мог вытаскивать эти чипы, это верный трибунал. Единственное, что мог сделать его муж это заботиться о вверенных ему людях и даровать своему любимому пару лет неведенья и спокойствия, но сейчас оно было разбито и осколки царапали Энакина, осколки вины и призрения к себе впились глубоко и он мог их вытащить только одним способом.       — Я пойду, — тихо проговорил Энакин, намереваясь выйти, но его остановил взволнованный голос Падме.       — Энакин.       Он посмотрел на ее и даже выдавил улыбку, только надеясь, что она не вышла оскалом.       — Я буду на «Решительном». Доставили первую партию вакцинации от паразитов. Простите, но после того что произошло, я должен быть со своими людьми, — слишком ровно и спокойно проговорил парень, принимая объятие жены и ее заверение, что они примут все, что ему нужно и в любое время может вернуться. Но на Оби-Вана посмотреть не смог, он не злился на него, он понимал его, просто Энакину нужно было время, чтобы понять, что он чувствует, и Оби-Ван готов был его ему дать, но все же, одно он должен был сказать сейчас.       — Энакин, — окликнул он его в спину, парень остановился, но не обернулся.       — Хочешь предупредить, чтобы я не наделал глупостей, — тихо произнес Энакин. — Лучше не стоит.       — Нет. Что бы ты не задумал, как Высший генерал-джедай Третьей системной армии, я даю свое согласие.       Энакин резко развернулся, впервые встречаясь с Оби-Ваном взглядом. У них будут тайны друг от друга, да сам Энакин хранит от Оби-Вана тайны, у них будут споры и ссоры, но как и сказал когда-то его муж это никогда не изменит одного они семья и они вместе.       — Спасибо, — произнес Энакин, тяжело сглатывая, и чувствуя, как свободней стало плечам, сбросив груз сомнения.       Меньше чем через четверть часа Энакин шел по коридорам своего венатора. Обычно когда они на Корусанте, на «Решительном» оставались только дежурные отряды, остальные предпочитали спускаться на планету и осаждали бары, но сегодня все были на флагмане. И если те, кто были на дежурстве могли занять себя делами, другие шатались по коридорам или сидели в казармах, столовой. В таких случаях, когда весь легион был на борту, то на «Решительном» стоял гам и шум, из казарм разносились крики и споры, звучала музыка и обсуждались последние сплетни за партией в карты. Энакин любил пройти по коридорам казарм, не столько для проверки, сколько затем, чтобы окунуться в единство своей команды, почувствовать их веселье и убедиться, он все правильно делает, его люди довольны и счастливы на сколько может быть счастлив солдат на войне. Но сегодня, несмотря на переполненный клонами венатор, на борту было слишком спокойно, клоны, ходили по коридорам с опущенными головами, и даже приветствуя генерала, не поднимали своего взгляда, в казармах было непривычно тихо, а двери кают закрыты. Рядом с «Решительным», базировался «Бдительный» и Энакин был уверен на флагмане Оби-Вана такая же обстановка напряжения и неопределенности. То что случилось с Молотом и Файвзом отразилось не только на 501 легионе. Энакин подошел к одной из дверей каюты, он чувствовал сияние огней жизни за ней, почерк каждого клона, и в этой каюте клонов было гораздо больше, чем было положено по регламенту. В ней было полсотни клонов, и когда он открыл двери и зашел в каюту, то даже не удивился, увидев среди бело синего окраса брони, желтые вкрапления. В каюте висело густое, тяжелое напряжение, смесь эмоций и чувств, клубилось вязкой дымкой над клонами. Они заняли все трехъярусные кровати, часть сидело на полу, кто-то подпирал стены, а другие заняли места вокруг стола. У многих в руках были металлические походные кружки, а на столе стояли бутылки. Когда в каюту зашел генерал, пару клонов вздрогнули, дергаясь прятать спиртное, но Рекс жестом остановил их, понимая, что его генерал явно пришел не ради лекции о дисциплине, в то время, когда Энакин надавил на плечо сидящего рядом с входом Нэкса, что хотел вскочить перед генералом, не давая ему встать, показывая и остальным клонам, что сейчас можно обойтись без воинских приветствий. Энакин бегло обвел взглядом присутствующих, отмечая, что в каюте нет ни одного «блестящего» все присутствующие были с ними уже не меньше года. Из ребят Оби-Вана он точно заметил Стерлинга, Чудилу, Бойла, Вули, и Криса, которого нельзя было не узнать по самым длинным и светлым волосам среди братьев, в которые сейчас были запущены пальцы рук, а взгляд направлен в кружку. Коди неизменно стоял рядом с Рексом. Энакин по пути схватил свободный табурет и, подставив к столу, занял место между Эппо и Виллом. Призывая к себе открытую бутылку, неизвестного, дешевого и главное наверняка бьющего по мозгам пойла, пока Джесси, что сидел напротив, ставил перед своим генералом стакан. Энакин плеснул себе спиртное и залпом выпил, чувствуя, как огонь опаляет пищевод, и сжигает желудок, сбивая дыхание, парень дал себе мгновение сглатывая и глубоко вздыхая, после чего поставил стакан на стол и еще раз обвел клонов взглядом. Он точно знал, что за тему они обсуждали полушепотом, пока он не зашел в каюту, слухи расползаются быстро, а то, что случилось с их братьями даже и не стремились скрыть.       — Что вы думаете о случившемся? — наконец прервал молчание Энакин, клоны молчали, в ответ у них было полно мыслей и им точно было, что сказать, но среди братьев, не перед генералом, каким бы понимающим он не был. Энакину и не нужен был ответ, он все прочитал в их глазах — неверие и боль, не только по погибшему брату, но и от того, что они поняли, им никогда полностью не доверяли, что потребовался контроль извне. Что и подтвердил следующий вопрос генерала.       — Что вы думаете о чипах? — проговорил Энакин, нарушая затянувшееся молчание, и плеснул себе еще пару глотков.       Клоны отвели взгляды, они были растеряны. До сегодняшнего дня, до слухов о чипах, что распространились подобно стихии, они знали кто они, какие они, что они любят, а что нет, знали, что они разные, не смотря на внешнее сходство. Кто-то весельчак, кто-то серьезен и педантичен, кто-то оптимист, а кто-то задумчив и молчалив. И если внешне они были одинаковыми, то внутри все они были личностью, отдельной и уникальной и каждый раз их генералы показывали им это, показывали их ценность, каждого в отдельности, а не только, как боевой единицы. Но теперь один факт перечеркнул и это. Они не знали настоящие ли они, или те кто они есть, это результат воздействия на них чипов, кто они с ними? Машины, роботы, которым не оставили ничего даже их мысли? И кто они без чипа? Агрессивные безумцы, что готовы напасть на собственных генералов? Клонам нечего было сказать, они не знали, что должны говорить и какой ответ будет правильным. Но все они чувствовали, словно их предали еще до их рождения, забрав тех, кем они должны были быть, убив их самих, их личность. Сведя на нет все их старания стать индивидуальными и заслужить свое место в Республики. Клоны не могли дать название, тем чувствам, тем кем они себя сейчас ощущали, но это грызло их изнутри, это причиняло боль. Энакин же снова обвел солдат взглядом.       — Доставили вакцину от паразитов, — проговорил генерали, допив стакан до конца, поставил его на стол, и встал. Рекс почувствовал, как рядом напрягся Коди с которым только что обсуждали, что они не верят ни в каких паразитов, и Кикс доказывал, что на его сканере при проверке Молота ничего не было. Но если генерал сказал, то у них нет выбора, у них, оказывается, никогда не было выбора и навряд ли будет выбор в будущем.       — Да, генерал, я подготовлю массовую вакцинацию, — равнодушно проговорил Кикс и встал, чтобы идти к себе, но когда проходил мимо Скайуокера, был остановлен его рукой, что уперлась в его плечо.       Генерал посмотрел на него и ровным, тихим, но четким, что слышали все, голосом добавил:       — Кроме вакцинации, ты проведешь операции по извлечению чипов-ингибиторов у всех клонов, что изъявят свое желание на это.       Эти тихие слова стали громом в маленькой каюте, клоны, что сидели, вскочили роняя стулья, что стояли, подались вперед.       — Генерал, — сдавленно произнес ошарашенный Кикс, впервые понимая, что испытывает настоящий ужас, паника и непонимание отразились в глазах клона, такие же, что были у всех его братьев, что окружали их.       — Считай это моим приказом, Кикс, — Энакин повернул взгляд на Коди, который был в растерянности, не зная, как действовать. — Это мой приказ, одобренный Высшим генералом джедаем Кеноби.       Видя, как напряжение отпускает Коди, заменяясь на неверие и надежду.       — Вы сами решите оставлять вам чипы или нет, это ваша жизнь и это будет только ваш выбор. Ни кто вас не принуждает, но и запрещать ни я, ни Оби-Ван вам не будем. Мы доверяем вам с чипами вы или без. Мы знаем, что вы отличные войны, преданы Республике, и мы верим, что в необходимой ситуации вы сделаете правильный выбор, без какого-либо искусственного стимула. Вы должны быть свободными, хотя бы в решении этого вопроса.       — Генерал, — Коди сделал шаг вперед, наводящее спрашивая. — Этот приказ только в рамках нашей третьей армии?       — Да, Коди, боюсь, другие генералы такое решение не поддержат, надеюсь, что вы понимаете.       Коди нахмурился и серьезно кивнул, когда Рекс впервые прервал молчание, смотря на своего генерала с восхищением и невероятной преданностью, которую не смог бы добиться ни какой в мире чип.       — Спасибо, — проговорил капитан, обмениваясь со своим генералом кивками, как и много раз до этого в битвах, они поняли друг друга без слов.       Энакин же еще раз обвел всех клонов взглядом, он знал каждого из них по имени, знал кто они и какие, он доверял им и чувствовал от них только преданность и благодарность, еще раз убеждаясь в правильности своего решения.       — В память о Файвзе, — проговорил Энакин и вышел из каюты.              Оби-Ван подлетал к флагману через пять часов, после того как ушел Энакин, не сумев справиться с беспокойством о состоянии мужа и вместо того, что бы лететь на «Бдительный» завернул на «Решительный». Их недавний разговор с Энакином ни как не желал выходить у него из головы. Да, он знал о чипах-ингибиторах, но он долго не мог провести параллель с чипами рабов, он никогда не думал о клонах как о рабах, но все чаще с начала войны он слышал споры о принадлежности клонов. Камино утверждали, что клоны их собственность, Республика же говорила, что она за них заплатила. И каждое такое предложение, что долетало до ушей Оби-Вана, заставляло его вздрагивать, стараясь убедить себя, что все не так как это слышаться, просто спорящие стороны не знают как правильно это назвать, какие термины дать, ведь армия клонов создавалась впервые за всю историю Галактики. И все же как бы не убеждал себя Оби-Ван, как бы ни старался отвлечься, что это не о его людях идет речь, что это не о его воинах говорят, что клоны не рабы, что-то внутри, что-то что говорило о том, что он не желает видеть очевидное заставляло его молчать о чипах- ингибиторах перед Энакином и стараться, чтобы он не услышал формулировки, которые иногда использовали, обсуждая клонов в коридорах Сената или даже на Высшем совете. Когда же Оби-Ван нашел в себе силы и признал, что клоны в Республике ничем не отличаются от рабов, было уже поздно, война окутала Галактику и вмешательство могло стоить победы. Он убедил себя, что это до конца войны, потом клонам даруют свободы, что потом они станут полноценными гражданами Республики. И все же понимая, что и этот аргумент в его мыслях начинает трещать по швам, рискуя разбиться об обсуждения, что он слышал в Сенате, о кощунственные речи самых циничных сенаторов, что уже сейчас подсчитывали бюджет и утверждали, что Республика не сможет содержать и прокармливать тысячи ветеранов войны. И если дроидов после войны можно было бы разобрать, то это не вариант с клонами, ведь они люди. Оби-Ван зажмурился, он не хотел предполагать самое страшное, что не озвучивалось. Что еще могли скрывать Камино о программе клонирования, какие еще тайны могут хранить клоны? Не был ли в чипе программы на самоуничтожение? Эта мысль ужасом мелькнула в голове Оби-Вана, когда он посадил истребитель в ангаре «Решительного» ни сколько не удивляясь, что в ангаре замечает Вули и Бойла, клонов своего батальона. И по тому, как они были возбуждены, как иногда потирали свою голову, стало понятно, Энакин не стал медлить с принятием решения. Кеноби не спрашивал, где ему найти Энакина, он чувствовал его сигнатуру на капитанском мостике, направляясь прямиком туда.       Генерал Скайуокер стоял перед центральным иллюминатором, ноги расставлены, руки сложены на груди, а сам он вытянулся, не отрываясь, смотря на раскинутую перед ним кругообразную поверхность Корусанта. Кеноби уверенно прошел по мостику, провожаемый редкими, но все же заинтересованными взглядами офицеров, подходя к мужу и вставая рядом с ним не произвольно повторяя его позу. Энакин не повернулся, впитывая пару минут тихого присутствия, пока не проговорил, все еще не отрывая взгляда от планеты.       — Надеюсь, ты убедил Падме не придавать факт наличия чипов огласке в Сенате? — спросил Энакин, он уже мысленно видел свою жену обвиняющую Сенат в рабовладении, не стесняясь слов, уже видел, как поднимается общественность, взбудораженная красноречием Амидалы и ее светом, стремлением к справедливости. Но сейчас это было опасно.       Оби-Ван посмотрел на мужа, он ожидал, что Энакин будет винить его, он ожидал очередную ссору и крики, даже обвинение в работорговле, он всего ожидал, но только не этой рациональности и спокойного понимания. Энакин молчал, ни один мускул на лице не дрогнул.       — Да, она согласилась, что сейчас война и это не лучшее время, чтобы взрывать эту бомбу, это может только разобщить Республику и привести к упущенной победе. Тем более, что она признала, что не все жители Галактики видят в клонах людей, многие, кому не довелось с ними сталкиваться, представляют их еще одним видом дроидов. Именно в направлении просвещения граждан она и собралась действовать. А еще проработать закон о правах клонов, подготовить варианты их социальной поддержки и поднять вопрос о тех клонах, которые уже не могут выполнять боевые задачи об их устройстве в Республике.       Энакин сдержано улыбнулся, он был напряжен и переполнен эмоциями, после разговора с клонами, но срываться на муже не планировал, по этому его голос был максимально ровным и мягким:       — Думаю, Падме уже развела бурную деятельность и полностью зарылась в работу и переговоры.       — Да, она снова в авангарде Сенатских баталий, уже собирает совещание своих сторонников, чтобы дать им пищу для размышления.       — И ты поспешил скрыться, чтобы не попасть под перекрестный огонь сенаторов, — Энакин, бросил быстрый взгляд на Оби-Вана, не удержавшись от подкола мужа, который практически сбежал, когда жена снова стала ураганом справедливости и праведного гнева.       — Боюсь, что эта ее идея хоть и высшей степени благородна, будет невероятно сложной в проталкивании через Сенат. Наверно даже сложнее, чем финансирование. Ведь про чипы она не скажет, будет только давить на социальную сферу, что сильно покалеченных клонов отправляют на Камино и именно они решают дальнейшую судьбу не годных для войны клонов, и мы не знаем, что происходит с клонами дальше. И боюсь, что теперь противниками ее идей выступит не только Камино, но и даже часть ее сторонников. Ведь это лишние затраты и наверняка половина сенаторов считает, что вопрос не первостепенной важности.       — Они не понимают, — тихо проговорил Энакин и Оби-Ван кивнул подтверждая.       — Да, они не понимают. Мало кто может понять, кто не встречался с клонами лично.       Их разговор прервал звук комлинка, на который Энакин поспешил ответить.       — Кикс, слушаю.       — Генерал Скайуокер, не могли бы вы подойти в медотсек, — голос клона-медика был непривычно взволнованным, хоть он и пытался сдерживать себя. — Это касается… — Кикс замялся. — Дополнительного протокола по вакцинации от паразитов.       Энакин нахмурился и, ответив согласием, поспешил вместе с Оби-Ваном в медотсек, стараясь не попасть во власть догадок, столь срочного вызова.       Кикс стоял спиной к двери, склонившись над столом пристально рассматривая в увеличительное стекло. Перед ним лежали медицинские стекла, с разложенными на них не понятной формы розоватыми субстанциями.       — Кикс, докладывай, — сходу проговорил Кеноби, пока Энакин включал на Ардва глушитель голосов, для подстраховки. Кикс резко развернулся.       — Генерал Кеноби, генерал Скайуокер, вакцинация от паразитов идет в штатном режиме.       — Кикс не о вакцинации, — поторопил Энакин. — Что о дополнительном протоколе к вакцинации.       — На данный момент, за текущие четыре с половиной часа было проведено четыре извлечений у клонов 212ого штурмового батальона, два у клонов 7ого воздушного корпуса и у одиннадцати клонов 501ого легиона. Дальше это количество будет увеличиваться, все клоны, которые слышали о дополнительном протоколе к вакцинации, и кому было предложено, изъявили желание пройти извлечение. После вашего ухода, генерал, мы посовещались и решили пока ограничиться распространением вашего приказа только на клонов, которые служат под вашим командованием не первый год и в ком мы точно уверены, что они не станут лишнего болтать.       — Верное решение, — кивнул Оби-Ван и обменялся с Энакином взглядами, они в своем порыве упустили момент сохранения тайны. Но их люди продумали и эту сторону, понимая, что генералы ради них, простых солдат, идут против правил.       Энакин же с прищуром смотрел на Кикса, он знал его очень хорошо, обычно строгий и сдержанный, он говорил всегда мало и по делу, сейчас же выдавая пространный доклад, явно оттягивая информацию, что собирался сообщить.       — Кикс, что ты обнаружил, — поторопил его генерал, и клон на мгновение отвел взгляд.       — Я не знал, как проводить извлечение, точнее только теорию, и, понимая, что это может быть опасно мне нужны были добровольцы для первых операций. Вызывались все, но все же первыми пошли маршал Коди и капитан Рекс. Все прошло успешно, — поспешил добавить Кикс, видя, как одинаково нахмурились генералы, это было не разумно, эти клоны были из командования, они не должны были рисковать. И все же и Оби-Ван, и Энакин понимали, почему именно лидеры пошли первыми добровольцами, не желая рисковать своими братьями и показывая пример, и в очередной раз прониклись уважением к командирам своих клонов.       — После них я сделал извлечение себе. Потом были Чудила и Джесси, Эппо и Крис и остальные, и после того как был вытащен уже семнадцатый чип, понял, что что-то не то.       — Что ты имеешь ввиду? — заволновался Энакин, он не простил бы себе если бы его порыв навредил его людям, самым верным и близким для него.       — Посмотрите, генералы, — Кикс отступил, открывая обзор на стол, где в прозрачных маленьких контейнерах лежали, как поняли джедаи извлеченные чипы-ингибиторы. Они сразу поняли, что имел ввиду клон-медик, среди розоватых чипов было три чипа, которые явно отличались от остальных. Они были абсолютно черные, скукоженные, обгоревшие.       — Что с ними? — спросил Оби-Ван уже предполагая ответ.       — Эти чипы были полностью уничтожены.       — Но как? Они повредились при извлечении?       Кикс помотал головой, выглядя напряженно и виновато. Энакин растеряно смотрел на обгоревшие чипы, вспоминая своих ребят и их поведение, никто из них не сходил с ума, роме Молота, никаких эксцессов не было.       — Чьи это чипы? — Энакин устал перебирать в голове всех клонов.       Кикс замялся, что Энакину пришлось надавить:       — Кикс?       — Мой, — решительно ответил клон. — Один из этих уничтоженных чипов мой. Два других принадлежат Коди и Рексу.       Оби-Ван и Энакин замерли, в голове не было ни одной мысли, они были ошарашены. Поврежденные чипы приводят к безумию клонов, приводят к нападению на джедаев, так говорил доклад с Камино. Официально только благодаря чипам клоны такие исполнительные. Но сейчас Кикс сказал, что у трех самых верных клонов, в тех в ком Энакин и Оби-Ван никогда не сомневались, уже не было работающего чипа.       — Кикс, сможешь установить, как давно ваши чипы были уничтожены? — первым поборов шок, вернул деловое состояние Оби-Ван.       — Уже, сделал, генерал Кеноби. Я провел анализ и по степени разложения оставшихся органических соединений они были уничтожены практически в самом начале войны. Я посмотрел по журналу записи, примерно в то же время когда мы захватывали базу сепаратистов, для получения секретных кодов, но больше я никаких сведений не смог найти. И хоть не жалуюсь на память, также не смог ничего вспомнить про эту миссию, думаю, в ней не было ничего не обычного.       Кикс продолжал говорить, описывая миссию и последующие после нее дни, а Энакин через Силу уже звал Оби-Вана, от такого крика, что раздался в голове, магистр вздрогнул и поморщился.       «Прости, — проговорил Энакин и уже тише продолжил. — Это я.»       «Что ты?»       «Я, уничтожил их чипы. Это тогда, когда ты меня спас. Я стер им память: Киксу, Коди и Рексу. Думаю, я уничтожил чипы воздействием Силы на их мозг. Это было два года назад.» — Энакин был взбудоражен этой идеей ведь если он был прав, а Оби-Ван чувствовал, что догадка парня правильная и все так и было, то три самых преданных солдат практически всю Войну воевали без чипов, но все же не было клонов верней них. Это говорило только об одном, чипы клонам были ни к чему, они и без них могли быть отличными солдатами.       -Значит, чтобы не было с Молотом, это не связано с чипом-ингибитором, — проговорил Оби-Ван, а вот это уже заставляло задуматься, насколько верны результаты предоставленного расследования по вопросу вышедшего из строя чипа-ингибитора Молота.       — А значит Файвз погиб напрасно, значит, он был прав, и заговор есть, — прошипел Энакин. Он верил словам Палпатина, а тот явно верил сведениям, что ему предоставили по расследованию, но кто сказал, что сведения верные. Ведь ситх в Сенате. Его размышления прервал голос Кикса.       — Не совсем, генерал, — ответил Кикс, брезгливо смотря на три обугленных чипа. — Эти чипы были уничтожены полностью, это можно было прировнять с тем, что их вынули, они сгорели. До какой степени был поврежден чип Молота, мы не знаем. Этот чип, часть мозга, он посылает сигналы и если происходит частичное замыкание, то он начинает посылать не правильные сигналы. Так что причиной поведения Молота и, правда, мог быть чип поврежденный паразитом. А Файвз… — Кикс на мгновение отвел взгляд, скрывая боль за брата. — На него слишком много свалилось, того, чего он не понимал, и возможно поспешно принял не самые верные решения, но его смерть не была напрасна, все это благодаря ему.       Кикс видел, как это мучает генерала и хоть частично он мог принести ему облегчение.       — Спасибо Кикс и продолжай. Дополнительный протокол к вакцинации остается в силе, — Энакин легко сжал плечо клона-медика. Кикс не мог знать всего, что творилось в голове у Энакина, но в одном он был прав, решения их генералов, чипы, все было только благодаря Файвзу, может и правда все не напрасно.       — Ты сможешь изучить чип-ингибитор? — спросил Кеноби, не отрывая взгляда от ровных рядов чипов на столе.       Кикс задумался, огладывая свой кабинет.       — Теоретически это возможно. Но только с аппаратурой, что есть на Камино. Это ведь не простой чип, он органический, для него нужно особое считывающее устройство.       — То есть нужно будет залезть в базу Каминно? Что создает риск, оставить след? — заинтересовался Оби-Ван       — Да, — честно ответил Кикс.       — Ясно. Тогда просто уничтожай чипы, так чтобы никто не знал. Кикс, никто не должен знать, — с нажимом повторил Оби-Ван. — Если хоть кто-нибудь поймет, что мы делаем, джедаи, сенат, адмиралы, да даже офицеры, это будет катастрофа. Другие все еще думают, что клоны без чипов могут быть опасными, — Оби-Ван замолчал, но и Кикс и Энакин поняли, что имел ввиду Оби-Ван, что скорей всего клонов убьют как Молота и как Файвза. -А мы с Энакином в лучшем случае окажемся под трибуналом и в тюрьме.       Кикс был полностью серьезен, когда посмотрел в глаза своих генералов:       — Мы никогда не подведем вас, — четко как клятву произнес Кикс. Это и была клятва. Кикс высказал мнение всех своих братьев, оказаться под командованием генералов Кеноби и Скайуокера все клоны и так считали благословением, а теперь после того как их генералы дали им свободу выбора, впервые в жизни клоны сами распоряжались своим телом. Кикс и братья чувствовали, что им даруют свободу. После такого все они готовы были пойти на смерть за своих генералов, и это не было бы приказом, не было бы долгом, это теперь был их выбор.       — Мы знаем, — произнес Энакин. — Всецело доверяем вам.       С этими словами Энакин и Оби-Ван вышли из медотсека, им обоим было что поразмыслить. И если Оби-Ван размышлял в медитации, то Энакин сразу направился в ангар, куда уже должны были доставить его новый перехватчик Эта-2 типа «АКТИС». И не было лучшего способа отвлечься от проблем и очистить голову, чем испытать новый звездолет. После получаса полета, вырисовывания виражей, резких торможений, заходов в пике Энакин был доволен, маневренность, скорость Эты-2 была на высшем уровне. А то что перехватчик уже был перекрашен по его просьбе в желтый заставляло губы растянуться в улыбке. Но сейчас стоя перед своим стареньким потрепанным в боях «Лазурным ангелом» Энакин не мог избавиться от чувства сожаления. Ему было жалко расставаться с верной и полюбившейся «Дельтой», что верой служила ему во многих битвах. Он помнил, как в один из тихих вечеров дома Оби-Ван смеялся, что благодаря стараниям Энакина от первоначальной модификации перехватчика уже ничего не осталось и звездолет в пору переименовывать, давать новый тип. Энакин не долго думая назвал перехватчик «Ангелом», раз изначально он был «Феей». Довольно смотря, как краснеют щечки жены, а Оби-Ван не перестает улыбаться. Даже впервые отступая от своей традиции, и крася свой звездолет не в желтый, а в любимый цвет Падме, в синий. Так и появился «Лазурный Ангел». А теперь какая судьба его ждет? Разбор на запчасти?       — Джедай не привязывается к вещам и к звездолетам тоже, — раздался со спины голос Оби-Вана.       — Я рад новому перехватчику. «Эта» великолепен, но…       — Но если хочешь, оставь себе и этот. Я придумаю, что написать в отчете, что бы это не сильно нарушало правила Ордена, — улыбнулся Оби-Ван, довольно наблюдая как загораются глаза Энакина и он начинает излучать счастье, что Оби-Ван картинно прикрывает глаза рукой, словно от яркого солнца, и смеется. — Не так бурно радуйся, это всего лишь звездолет.       И все же прекрасно понимая и поддерживая особое отношение мужа именно к этому перехватчику. Несмотря на последние сложные дни, печаль и тяжесть начали отступать, и уменьшалась с каждым вынутым из клона чипом. Оби-Ван и Энакин чувствовали облегчение, от которого улыбка сама возникала на лице.       — Ты улетаешь? — Энакин увидел Арчетыре, что крутился возле Оби-Вана.       — Нужно вернуться в Храм, а потом домой. Надеюсь, к этому времени сенаторы уже разойдутся.       — Я с тобой в Храм. У Шпильки сейчас как раз закончилась одна из самых нудных лекций по истории Ордена и у нее есть пару часов свободного времени. Предложу ей, что-нибудь более увлекательное, чем медитация.       — Ты уже запомнил ее расписание? — задумчиво пробормотал Оби-Ван, смотря, как Энакин быстро забирается в кабину «Дельты», а сам направился к своей новой «Эта».       Энакин замечание Кеноби не расслышал, а сам Оби-Ван всю дорогу до Корусанта летя рядом с Энакином, видя его в соседней кабине, думал о том, что в ближайшие лет тринадцать они Орден точно не покинут. Но не испытывая по этому вопросу никакого сожаления, скорей облегчение, что все определилось само собой. Оби-Ван с трудом признавался себе, что боится неизвестной жизни вне Ордена. Боится, что спокойная жизнь может отразиться и на их семье, ведь их семья создавалась среди войны, выдержит ли она испытание миром. Хоть они говорили о том, что мечтают о нормальной жизни, но никто из них троих не знает как бы вписались в нее. А сейчас есть шанс, что вроде как все останется как есть. После войны Падме полностью будет поглощена правами клонов, уже найдя себе новую цель, Энакин сам того не понимая обзавелся падаваном, связывая свое будущее с Храмом, а он уйдет из Высшего Совета, чтобы хоть немного уменьшить давление на свою совесть из-за тайны, что хранит его сердце, станет рядовым джедаем, возможно будет летать на переговоры с Падме или уйдет в преподавание в Храме. И все останется как есть сейчас. Идеально.       

* * *

      Урок полета был долгий, а в конце Асока сама уже облетала «Решительный», петляя между его пушками, что адмирал будучи на борту не выдержал и через связь попросил генерала не рисковать разбить очередной звездолет. Энакин и Асока ели сдержали смех, но все же решили на сегодня заканчивать урок. После чего разместились среди фонтанов, где Асока рассказывала о том, что она прочитала про звездолеты, пилотирование, впитывая каждый комментарий Энакина, что демонстрировал на голоизображении, включенном Ардва, строение перехватчика. Они сидели вместе до позднего вечера и Энакин не останавливаясь, рассказывал Асоке все что знал, уже переключившись с полетов на фехтование, а с фехтования на обсуждение прошедших уроков Асоки, дополняя нудные лекций по истории Ордена и философии интересными фактами и анекдотами, что тогрута заливисто смеялась, меняя свое мнение о бесполезности этих уроков. Юнлинг слушала с замиранием, во все глаза глядя на рыцаря и Энакин не мог не признать такое восхищение и внимание ему льстило. Ему нравилось делиться своим взглядом на ту или иную тему, рассказывать о своем мировоззрении и понимать, что юнлинг перед ним не просто слушает его, она перенимает это на себя, словно забирая часть Энакина себе, становясь на него похожей. Что-то она обрабатывала и выдавала новое, что-то отвергала, но что-то принимала, делая взгляд и мысли Энакина, частью себя. На мгновение Энакин испугался осознания ответственность. Кто он такой, чтобы участвовать в формировании мировоззрения столь юного существа, знакомить ее с миром, достоин ли он этой чести? Углубиться этим мыслям не позволили воспитатели, что собирали юнлингов, чтобы увести их из зала фонтанов в ясли. Но перед тем как Асока убежала, Энакин взял ее ладошку, накрывая своей. Когда он убрал свою ладонь, на ладони тогруты лежал небольшой металлический треугольник. Девочка его развернула, рассматривая, и ахнула, это была миниатюрная, размером с ее ладошку копия Дельты — 7 с кабиной и лазерными пушками, даже маленький астродроид сидел в выемке на крыле. Асока не могла отвести взгляд от макета звездолета.       — Ты как-то упомянула, что предпочла бы красную расцветку Дельты, — Энакин немного неуверенно проговорил, задумчиво добавив. — Как и Оби-Ван.       Девочка кивнула, но бросила на рыцаря неуверенный взгляд.       — Джедаям нельзя…       Энакин не сдержал улыбку, снова взяв ее ладошку и мягко согнув пальчики, которые обхватили Дельту.       — Это не куплено, я сделал из запчастей, так что почти и не подарок, считай это наглядное пособие нашего урока, — Энакин подмигнул, и девочка улыбнулась.       — Спасибо, мастер, — тихо проговорила Асока, но ее улыбка чуть померкла, когда она поняла, что второй урок полета закончен, а рыцарь обещал ей два, а значит это прощальный подарок. Парень заметил изменение в своем юном друге и шире улыбнулся:       — Ну что ж если до завтра меня не дернут на задания, можем еще полетать.       — Может, познакомимся с гиперпрыжком или возьмем в руки мечи, — заулыбалась Асока, радостно понимая, что Энакин не собирается заканчивать их встречи.       — Ну, ты и сорвиголова, Шпилька — засмеялся на ее дерзость Скайуокер, подталкивая к воспитателю, который подошел к ним с остальной частью клана, чтоб забрать с собой Асоку. Девочка присоединилась к ним, спрятав в кармашек на поясе игрушку, а Энакин, поднявшись на пару минут в комнату, чтобы проверить настройки дроида на полив растений, поспешил домой.              Дома Энакин сразу прошел за сигнатурами Оби-Вана и Падме по коридору в самый дальний угол квартиры, куда обычно уходил Оби-Ван для медитаций, подходя к двери за которой слышались звуки тяжелого дыхания и вскрики. Энакин ухмыльнулся и нажал на открытие двери, готовясь насладиться зрелищем, но от представленной картины его брови взлетели вверх. Все вещи были расставлены вдоль стен, освобождая центр комнаты. Оби-Ван снял все кроме брюк и туники, а Падме была в спортивном костюме очень похожем на тот, что был на ней на Джеонозисе, пучок, в который были собраны волосы, растрепался, а некоторые пряди липли на лицо. Когда как Оби-Ван, напротив которого она стояла, был как всегда безупречен, словно в сотый раз не демонстрировал ей захват рук и, комментируя, где она ошиблась, на что обратить внимание. Женщина слушала внимательно и сосредоточено кивала, но как только Энакин прервал их уединение, подняла взор и радостно проговорила:       — Вот смотри Энакин пришел, пора заканчивать и ужинать.       Оби-Ван же бросил беглый взгляд на мужа:       — Энакин, подождет минут двадцать. Сначала тренировка.       — Да я не тороплю, — улыбнулся Энакин, что прошел вперед, прислоняясь к стене, заинтересовано смотря на происходящее, все же любопытное зрелище ему будет предоставлено, но от него не скрылось разочарование Падме его словами, что явно надеялась завершить тренировку.       — Что здесь происходит? — все же решил уточнить парень.       — Оби-Ван, решил, что уроков Панаки для защиты не достаточно, — успела сказать Падме, прежде чем продемонстрировать захват и потянуть, роняя Оби-Вана на маты, не скрывая гордой улыбки. Не замечая или делая вид, что не заметила, как Оби-Ван все же подался, практически сам падая. Энакин не успел удивиться, что Оби-Ван посчитал Падме не подготовленной к бою, ведь ее боевая подготовка была на довольно высоком уровне, она прекрасно стреляла, пилотировала, была в хорошей спортивной форме, знала основы самообороны, а рукопашный бой ей был ни к чему, в бою он редко пригождается, как в голове раздался голос Оби-Вана: «Это необходимо, чтобы если на горизонте появится очередной «Кловис» он отлетел от нее минимум со сломанным носом и парочкой переломов». С этими словами-мыслями, Оби-Ван заметив оплошность Падме, что подошла к нему с опасной стороны, и, демонстрируя ее ошибку, вырвался из захвата и скинул ее на маты. Падме с разочарованным стоном растянулась на полу, пока Энакин хмурился на слова Оби-Вана, согласно ему кивая.       — Думаю прекрасная идея, — уже в слух согласился парень, стараясь не замечать, как Падме, услышав его ответ, приподнявшись с матов бросила на него горящий, недовольный взгляд.       — Ты делаешь очень слабые захваты, а твои удары я практически не чувствую, — проговорил Оби-Ван помогая ей подняться. — Постарайся напрячь мышцы, когда совершаешь захват.       Падме кивала, но было видно, что взгляд был далеко в своих мыслях.       — Она не может, — ответил вместо нее Энакин и взоры его супругов были тут же направлены на него. — Оби-Ван ты сейчас просишь ее причинить тебе боль. У нее срабатывает ступор перед ударом. Я прав, Падме?       Молодая женщина опустила взор, не желая признаваться в своей слабости. Оби-Ван же улыбнулся, мягко проведя ладонью по ее щеке.       — Мне не будет больно.       — Можешь до скончания веков это повторять, любящая женщина не поверит. Как и ты не можешь причинить ей боль, так и она. Представь, если бы она просила тебя ударить ее.       Падме улыбнулась, Энакин был прав.       — Для тренировки ударов подойдет специальный дроид, завтра принесу, а пока… — Энакин оторвался от стены и начал приближаться. — Для хорошего удара, как минимум нужна причина, а для отличного не хилая такая ярость.       — Энакин ярость не выход, — скучающе произнес Оби-Ван, а Падме заинтересовано вслушивалась в их обсуждение.       — Ты сейчас это серьезно? — парень усмехнулся. — Будешь продвигать джедайские догмы, для не джедая. Раскрою тебе секрет, чем добрее человек, тем больше ярости ему нужно, чтобы на самом деле нанести удар. Для гражданского человека удар это выплеск эмоций. Прости, Падме, но какой бы воительницей ты у нас не была, ты не солдат.       Падме только улыбнулась и повела плечами, на правду не обижаются и она не хотела становиться солдатом, она не поклонница войн.       — А значит, нужна сильная эмоция, что бы ее выплеснуть. Например, ярость.       — Я не хочу злиться, — ответила Падме, смотря на подошедшего к ней Энакина, тот задумался.       — Хорошо, тогда не ярость. Тем более я не могу представить, чем Оби-Ван мог бы тебя разозлить. Тем более есть и другое сильное чувство.       — Энакин, — предостерегающе проговорил Оби-Ван, но парень только усмехнулся с хитрым прищуром и встал за спиной Падме, мягко обхватывая ее руками за талию, прижимая и наклоняясь к ее уху, зашептал, практически касаясь губами кожи уха. Оби-Ван видел, как глаза Падме на мгновение расширились, как они сузились, а губы коснулась коварная улыбка.       — Готова? — чуть отстранился Энакин, Падме кивнула. — Помни захват, удар, бросок. И напряги мышцы живота удар будет резче и сильнее.       Руки парня скользнули по ее талии, и он отступил, смотря, как Оби-Ван идет вперед, имитируя нападение, как Падме решительно отбивает руку, совершая захват, поворот удар, переворот. Энакин видел, что Оби-Ван все же практически не сопротивлялся в ином случае у Падме бы не получилось. Но результатом все равно был опрокинутый на маты магистр джедаев и Падме, что восседала на нем, придавливая над головой его руки к полу.       — Молодец, уложила на лопатки, — радовался Энакин.       — Вы повержены, магистр, сдавайтесь, — смеялась Падме, смотря на Оби-Вана сверху вниз, и тот начинал улыбаться.       — Тебе? С радостью, — проговорил мужчина, и в следующее мгновение Падме накрыла его собой, соединяя их губы в поцелуе.       От увлечения в поцелуй хватка Падме ослабла и она только успела вскрикнуть, как Оби-Ван перевернул их уже сам, придавливая ее к полу.       — Не теряй бдительность, — проговорил муж в ее открытые от удивления губы.       Падме ожидала, что он встанет, требуя повторения удара, но он подался вперед, сминая губы усиленным напором, проводя ладонями вдоль тела, слыша, как шуршит сбрасываемая Энакином одежда.       — Страсть иногда не менее эффективна чем ярость, — прошептал Энакин, присоединяясь к ним, что ж ужин и, правда, мог подождать.       

* * *

      Следующий день предполагался спокойным. На миссию не вызвали, так как 501ый все еще проходил вакцинацию от паразитов, вечером Энакина пригласили на званый ужин, устраиваемый канцлером, а день джедай думал провести в компании с Оби-Ваном и выделить время для Асоки, но звонок комлинка от мужа, что с утра по раньше ушел в Храм, заставил пересмотреть планы.       — Юнлинг Тано с тобой? — сразу проговорил Оби-Ван и голос ели скрывал волнение.       — Нет, — неуверенно протянул Энакин, не сразу понимая к чему ведет этот вопрос, поспешно добавляя. — Что с Асокой?       — Она пропала. Воспитатели поймали меня, думали, что она к тебе сбежала, но ее не видели с утреней медитации, не была ни на одном уроке.       — Я найду ее, — решительно проговорил Энакин.       — Как? Если она сбежала…       — Еще не знаю, как, но найду. И она не сбежала. Она бы не сбежала.       Энакин отключил связь, чувствуя, как волнение поднимается внутри, но он быстро его задушил, сейчас надо было сосредоточиться на поиске, поспешно направляясь в самые известные места: Зал тысячи фонтанов, столовая, зал для фехтования, библиотека со стеллажами, где располагались деки с книгами, о которых они вчера говорили, ангар, где Энакин с облегчением увидел на месте «Лазурного ангела», даже связался с Падме, может Асока решила улизнуть Сенат, но ее нигде не было. Энакин остановился посередине коридора, не зная куда направляться, обращаясь к самому могущественному союзнику. Он прикрыл глаза и отошел к стене, очищая голову и окунаясь в Силу. Энакин не знал, как попросить Силу о помощи, не знал, что от нее ждет, поэтому просто наполнял ее своими воспоминаниями об Асоке, ожидая отклик в Силе, ожидая, что она подскажет, где девочка. Джедай вспоминал свою юную подругу, ее дерзость, ум, смех, задор, доброту и открытость миру. Воскрешал те чувства, что испытывал рядом с ней: радость, щекочущее беспокойство, удовлетворение своей жизнью, гордость за ее успехи и собой, что сумел ее научить, заботу и нестерпимое желание, что бы она была в безопасности и счастлива. И Сила ответила, все эти воспоминания и чувства переплелись и потянули к маленькому комочку еще неуверенно тлеющему огоньку, что сжался и дрожал на самой вершине Храма. Энакин раскрыл глаза и уверенно пошел туда, куда его тянула и звала Сила, стараясь не думать, не анализировать, почему так четко начал ощущать Асоку, почему через Силу протянулась еще одна нить. Потом он поймет свою ошибку и беспечность к столь деликатной теме как создание связи, потом он выслушает лекцию от Оби-Вана, что нельзя создавать связь без отклика с другого конца, что это не этично и неразумно, в конце концов опасно для них обоих. Это будет потом, а сейчас он нужен Асоке. Энакин забирался все выше, пока не понял, что его тянет в одну из башен, к залу Совета назначения. Но вместо того, чтобы подойти к самому залу рыцарь завернул в небольшой коридор, что огибал центр башни и подошел к вентиляционному люку, что вел наружу, на парапет, сравнивая свои габариты и размер люка. Сбрасывая мантию и растягиваясь на полу, стараясь сжаться и не дышать, моля Силу не позволить ему застрять и надеясь, что никто сейчас не решит прогуляться по этому коридору, чтобы обнаружить его в довольно неловкой позе. Энакин кряхтя и отдуваясь, все же вылез наружу, с вскриком прижимаясь к стене, стараясь удержаться на узком парапете и пробираясь на выступ, где обхватив колени руками, сжавшись, сидела Асока, что сейчас во все глаза смотрела на приближающегося к ней Энакина, что с ужасом смотрел вниз и только плюхнувшись рядом с ней с облегчением выдохнул.       — Знаешь я бы выбрал для любованиями красотами Корусанта центральный шпиль, там повыше и места больше, залезть легче и риск свалиться меньше, — проговорил Энакин.       — Откуда знаете? — не удержалась от вопроса юнлинг.       Энакин только посмотрел на нее, подняв брови.       — Понятно, — проговорила девочка и снова уткнулась в острые коленки, смотря вдаль перед собой.       Спрашивать, что здесь делает рыцарь Скайуокер не имело смысла, она прекрасно понимала, что ее уже ищут, но возвращаться она не хотела, а куда идти не знала, что делать с болью, что терзала ее изнутри тоже. Внутри нее был водоворот из чувств и эмоций и он затягивал ее, она понимала, что это не достойно джедая, но ничего не могла с собой сделать, возможно, Мари права и ей не суждено стать джедаем. Эти мысли снова сжали тисками ее сердце, и Асока зажмурилась, чтобы не дать слезам политься из глаз.       — Скажешь, что ты здесь делаешь? — через некоторое время все же прервал молчание Энакин, чувствуя бурю, что клубилась вокруг девочки. Асока на это печально хмыкнула.       — Пытаюсь примириться со своей судьбой.       Энакин поперхнулся воздухом.       — Это что какое то новое безумное задание? Им что медитации и познания себя уже не достаточно? Ну и как помогает? Если да, то, пожалуй, мне тоже нужно попрактиковаться.       — Нет не очень, — тихо ответила юнлинг и бросила беглый взгляд на Энакина, он никогда не осуждал ее, за эти несколько встреч она уже чувствовала себя в его присутствии спокойно и защищено, но не сегодня. И все же возможно он не стал бы ее осуждать как другие за недостойное джедая поведение, возможно, понял бы. Голубые глаза с участием и нежностью смотрели на нее, от этого защемило сердце. Асока снова отвела взгляд и тихо, почти шепотом заговорила:       — Сегодня было заседание Совета назначения. Я пробралась и спряталась, чтобы посмотреть. Мартина, ему четырнадцать, распределили в медицинский корпус. Кажется, он был счастлив, сколько себя помню, он вечно крутился возле мастера Вокары Че. Но я не люблю медицинское крыло, даже запах бакты не переношу, в Аграрный тоже не подойдет, я вечно забываю полить наши растения, и уроки не люблю, Образовательный тоже отпадает. Остается Исследовательский корпус, мне нравится, как это звучит, думаю это будет интересно.       Энакин не понимал о чем она говорит, но не перебивал, давая высказаться. Асока старалась говорить ровно и даже небрежно, словно это ничего для нее не значит, но все же не могла полностью убрать легкую дрожь в голосе.       — Нам говорят, что стать падаванами не обязательно, что джедай должен помогать в любом звании, в любой работе, что ему назначена. Но это сложно принять, что тебя не выберут в подаваны, потому что ты не такая идеальная как другие. Ведь я сорвиголова, а сегодня еще и подралась. Поэтому я здесь, чтобы смериться с тем, что не стану рыцарем.       — Кто тебе это сказал? — сдавлено произнес Энакин, наконец-то начиная, приближаться к причине, почему Асока была так расстроена. Наверняка дети замечали их тесное общение, и кто-то услышал, как он говорит, что она сорвиголова, переиначив их и сделав не верные выводы со стороны взгляда джедая, приняв его комплимент, за осуждение.       — Не важно, если я чувствую, что они правы.       — Дети бывают жестокими, — сказал Энакин, понимая, что и сегодняшняя драка, о которой упомянула Асока, была причиной того, что дети из клана наверняка дразнили ее, а она не сдержалась.       — Это не жестокость, это рациональность. Я отчаянная, несдержанная, безрассудная это не качества будущего джедая.       — А по мне так отличные качества, — попытался улыбнуться Энакин, но увидев отчаяние в больших синих глазах, осекся.       — Я знаю, что не идеальна, стараюсь, но не получается. Но я приложу все усилия, я стану идеальным джедаем, я буду послушной, я буду сдержанной, никакие сильные эмоции не потревожат покой, я научусь служить высшей цели, я научусь слушать других, я смогу принять отстраненность, перестану выскакивать и стараться везде быть первой, задушу стремление к успеху, смогу победить свое упрямство. Я буду идеальным джедаем, идеальным падаваном. Обещаю!       Воскликнула Асока, резко посмотрев на Энакина, что не понимал почему, но от этих слов ему становилось жутко. Эта живая, яркая девочка, словно вырывала свое сердце, словно убеждала себя потушить искру своей души, убеждая, что так правильно, но не желая. Она сидела и своими мыслями, убеждениями ломала себя. Ей так стало горько, что, не выдержав, она заплакала, прижимаясь единственному источнику тепла, что был рядом, проливая слезы по самой себе, которая такая была здесь не нужна, оплакивая саму себя, прощаясь с собой, цепляясь за рукав туники джедая.       — Не смей, — практически крикнул Энакин, отрывая Асоку от себя и смотря ей в глаза. — Обещай, что останешься такой, какая есть, что никто и ни что не изменят тебя. Обещай.       Асока от удивления реакции перестала плакать и подняла взгляд.       — Но тогда, ни один мастер не возьмет меня в падаваны.       Эти слова воскрешали в голове разговор, который был у Энакина десятилетие назад. Оби-Ван никогда не рассказывал ему, как он стал падаваном Квай-Гона, а на все вопросы своего юного, любознательного, падавана который собирал каждый осколок информации о Квай-Гоне, уходил от ответа. Энакину об этом рассказа Квинлан. В тот период Энакин был не сносным падаваном, и понимал это, несдержанный, эмоциональный. Он любил Оби-Вана, уважал, но ничего не мог сделать со всплесками своего раздражения и естественно под удар всегда попадал тот, кто был ближе к нему, тот, кто никогда не срывался на нем, кто был мягким, понимающим и умело сдерживал свою ответную реакцию.       Однажды после очередной вспышки, которую случайно увидел Квинлан, когда Оби-Ван печально улыбнувшись, ушел в комнату, мягким голосом, попросив Энакина не сильно задерживаться и вернуться хотя бы к ночи, Вос подошел к нему и сжал острое тонкое плечо падавана. Энакин думал, что уж кто-то, а Квинлан сам будучи бунтарем должен был его понять, но тот только помотал головой и печально проговорил:       — Парень, ты еще не понимаешь, как тебе повезло. Десятки юнлингов мечтают стать падаванами, но становятся единицы. Ты не ценишь то, что имеешь, потому что не боролся за это. А Оби-Ван вырвал право стать падаваном своей жизнью.       Тот рассказ, в печатался огненными буквами в сознание юного Энакина, как его мастер идеальный джедай, чуть не лишился права стать рыцарем, как он боролся, за это, как менял себя, задавливая все бунтарские качества, которые были в нем. Как Квай-Гон рассмотрел истинную суть Оби-Вана, скрытую под юношеской несдержанностью, только после того, как Оби-Ван готов был пожертвовать своей жизнью ради других. Как сложно давался и Оби-Вану, и Квай-Гону процесс обучения, как они притирались друг другу, как долго и медленно создавалась связь между ними. Энакин слушал растерянно, ведь их связь с Оби-Ваном возникла практически моментально, просто в какой-то момент, после гибели Квай-Гона, Энакин понял, что не один, что рядом есть свет, что согревает его, что окутывает поддержкой, принимает его таким, какой он есть. У Энакина было полно недостатков, полно черт, что не соответствовали пониманию идеального джедая, но Оби-Ван никогда не говорил, что он должен от чего-то избавиться, он направлял, делал замечания, старался объяснить неправильность каких-то поступков и ошибочность мнения, но он никогда не ломал своего падавана, позволяя ему оставаться самим собой. Да, Энакин знал, ему невероятно повезло, что он не знал борьбу за место падавана и что рядом оказался человек, который поддерживал его, который всегда был рядом с ним, который понимал его. Пусть сам Энакин не сразу это понял, пусть долгие юношеские годы не видел истинную прекрасную суть своего мастера. И меньшее, что он мог сделать, это стать такой же поддержкой и опорой, для другого ребенка, дать ему уверенность в себе, показать мир и путь, по которому она сможет пойти, не тащить, требуя идти вперед, а предлагая и расставляя на этом пути указатели, давая возможность самой решать и самой выбирать, обеспечивая защиту. И раньше, чем смог обдумать все стороны своего решения, прежде чем смог остановить себя рациональностью, подавшись порыву, интуиции, что шептала: «Так и должно быть», проговорил:       — Да, возможно мастера ищут идеального падавана, и возможно те черты, что ты назвала, и правда, не подходят под определение идеального джедая. Но ты уникальна, ты невероятна и светишься самой яркой звездой. И если ты через несколько лет захочешь продолжить обучение, я с великой гордостью назову тебя своим падаваном. Если ты согласишься на такого неидеального мастера.       Мгновение замерло, синие большие глаза смотрели в голубые глаза цвета неба, ветер раздувал волосы и ткани туник, и Энакин почувствовал, как та нить, что потянулась от него к Асоке, когда он начал ее поиски получила отклик восхищения, признательности и почтения с другой стороны. Здесь на вершине башни, на это мгновение исчез Корусант со своей суетой, исчез Храм со своей размеренной жизнью, исчезла равнодушная Вселенная, были только Энакин, Асока и Сила, что объединила их, что говорила о правильности происходящего.       — Почту за честь, мастер Скайуокер, — проговорила Асока, видя, как Энакин ей легко улыбается, а на ее ложиться уверенная, сильная рука, приобнимая ее острые плечи. В этот момент впервые за всю свою жизнь юная тогрута поняла, что, несмотря на то, что рядом с ней постоянно кто-то был, она была одна, и только сейчас это чувство одиночества, которое она до этого не осознавала, прошло.       В сторону яслей они шли рядом, и Энакин не убирал руку с ее спины, передавая уверенность, хоть Асока непроизвольно сжималась, думая, о том, как отреагируют на ее побег, стараясь спрятаться за большим и сильным мастером. Разговор с воспитателями Скайуокер взял на себя, пока мягко подталкивал Асоку вперед, одобряюще улыбаясь и шепча: «До встречи Шпилька. Да прибудет с тобой Сила», получая сияющий ответ: «До встречи, мастер, да прибудет с вами Сила». И все же пару раз Асока оглянулась, уходя, пока ее взволновано не окружили юнлинги ее клана, некоторые, из которых потупили взор и излучали вину и сожаления. Энакин не сдержался от колкого взгляда в их сторону, но смягчился, когда сама Асока благодушно улыбнулась своим обидчикам, прощая. И убедившись, что у Шпильки все наладилось, Энакин поспешно направился в их с Оби-Ваном комнату, разговор с Асокой на многое заставил посмотреть под другим углом, многое заставил вспомнить. Ведь он за все эти годы так и не сказал ему самое главное, то, что считал, что Оби-Ван понимает и так, но все же он должен был это услышать.       Энакин ворвался в их комнату и Оби-Ван взволнованно встал из-за стола, смотря на взбудораженного Энакина.       — Ты нашел ее?       — Да, с ней все хорошо, — поспешно ответил Энакин, приближаясь к мужу, очищая голову от всех мыслей, оставляя только главное ощущение бороды под ладонью, прижатое тело к его телу, жаркий поцелуй и надрывно с чувством произнесенные слова.       — Я люблю тебя.       Оби-Ван осторожно улыбнулся, смущенный столь эмоциональным поведением мужа.       — Я знаю, я тоже.       Энакин замотал головой, Оби-Ван не все еще услышал, поспешно добавляя.       — Я люблю тебя, всего тебя, твой характер, все твои эмоции и черты, все твои мнения и принципы, люблю, когда ты ворчишь, люблю каждый твою остроту и сарказм, люблю твою заботу и опеку, хоть могу и бурчать на нее, люблю упрямство и наши споры, даже люблю, когда ты не всегда со мной согласен, люблю твою задумчивость, люблю твой смех и нежность, люблю твою силу и нежелание ее применять, люблю твои взгляды на мир, люблю твои ранние подъемы и твои иногда липкие от конфет пальцы, люблю твое тепло и укоризненные взгляды с легкой улыбкой, люблю, что ты часами занимаешь ванну и даже люблю твою нелюбовь к скорости. Все это делает тебя идеальным.       Дыхание Оби-Вана перехватило, от распирающего изнутри чувства нежности, стараясь не дать слезам, что уже дымкой заволокли глаза политься по щекам. И все же помотал головой.       — Я не такой, каким ты меня видишь, ты смотришь влюбленными глазами, я не идеален, совсем не идеален.       — Возможно, ты так думаешь, но не для меня и не для Падме. И да, в каждом есть сторона, которую он не очень то желает показывать другим. Я это знаю, но я люблю все твои стороны, и если поймешь, что есть что-то еще что ты хочешь мне показать в себе, я приму все, я люблю всего тебя, полностью, без исключения. Люблю таким, какой ты есть, со всеми достоинствами и раз уж ты настаиваешь на их наличии, то с недостатками тоже, хотя я еще с ними не встречался.       — Энакин, — сдавленно проговорил мужчина, не зная, как он сможет выразить чувства, что переполняли его, ту любовь, что пылала в его сердце.       — И еще одно. Я никогда этого не говорил, но ты должен услышать, — Энакин обхватил ладонями лицо Оби-Вана и прижался лбом ко лбу мужа, соединяя их носы, смотря глаза в глаза. — Спасибо. Спасибо, что именно ты показал мне этот мир. Спасибо, что благодаря тебе, я ни дня не чувствовал себя одиноким. — Энакин на мгновение замолчал, сделал вздох и чувственно, вкладывая в каждый произнесенный звук силу своего убеждения, своей веры и своей благодарности, проговорил. — Спасибо, что именно ты был моим учителем. Лучшего я и просить не мог.       Оби-Ван чувствовал, как по его щекам скатываются слезы, но у него не было душевных сил их сдерживать, от переполняющих его эмоций. Эти слезы словно вымывали из его души затаенные прошлые юношеские обиды, страхи, сомнения в себе, а Энакин уже перехватывал соленые капли губами, покрывая лицо любимого нежными поцелуями, пока губы Оби-Вана шептали «Энакин, Энакин», как свою личную молитву.       — Мне повезло, быть любимым тобой, — проговорил Оби-Ван, перехватывая губы мужа и вовлекая его в поцелуй, заглушая надрывно сказанное Энакином «Всегда».       Жар их поцелуя усиливался, а дыхание смешивалось, становясь единым, пока языки, сплетались в ласке, пробегая, по губам и небу. По мере того, как они углубляли поцелуй, их тела становились все ближе, чувствуя дрожь от стучащих в унисон в грудных клетках сердец. Руки гладили друг друга, невесомо касаясь к единственным открытым участкам тела: ладоням, лицам, но этого становилось мало. Они разорвали поцелуй, оставляя покалывание блаженства на губах и языке. Энакин с придыханием проговорил:       — Тебе никуда срочно не нужно идти? — с радостью видя мотание головой мужа и его полный желания, пронзительный взгляд. После чего потянул в сторону спальни.       Оби-Ван растянулся на кровати, пока Энакин проводил руками по его телу, потянутый пресс, каштановые волосы внизу живота и на груди, которые приятно проходили сквозь пальцы, множество шрамов, расположение каждого парень знал наизусть, как карту подвигов своего любимого. Вид Оби-Вана, извивающегося и напрягающегося, с розовыми щеками, с медными прядями волос, разметавшимися по лбу и прилипшими к вискам, с зажмуренными в удовольствии глазами, заставил Энакина почувствовать нечто больше чем вожделение, это был огонь нежности и всепоглощающей любви, это была радость и чистейшее счастье. Энакин медленно наклонился вперед, все также не отрывая своих ладоней от тела мужа, накрывая его, своим теплом, чувствуя это сжигающее ощущение прикосновения кожи к коже. Снова соединяя их губы в мучительно неторопливом, сладком поцелуе, что погружал их в вязкие воды желания. Энакин покрывал поцелуями лицо Оби-Вана, его тело, и с каждым поцелуем, его губы шептали за что он любит своего мужа, какой он, словно рисуя его портрет кистями любви и нежности. Оби-Ван изнемогал от переполняющих его чувств, тяжело дыша, пока Энакин не накрыл своими губами жаждущую плоть, от чего Оби-Ван непроизвольно подался бедрами вперед, не сдержав протяжного стона «Энакин», что перешел в безумный поток признания в любви, в слова привязанности и признательности. Вскоре они снова потонули в поцелуе. Мужья ощущали вкус их счастья и любви на своих языках и чувствовали их в своем теле, в мягких выдохах и тихих вздохах, в плавных, едва ли не мучительных движениях бедер навстречу друг другу, ощущая плавное скольжение и растяжение внутри, пока возбужденная изнывающая плоть получала облегчение, зажатая между их животами. Энакин запустил руку из плоти в волосы Оби-Вана, перебирая его светло-русые с медным отливом пряди и снова поцеловал его, заглушая их стоны, переводя поцелуи на челюсть, легко хватая ее зубами, прочерчивая бороду. Пока Оби-Ван обхватывал его талию ногами, прижимая еще ближе, а руки лихорадочно гладили спину, словно не могли насладиться контактом разгоряченной кожи.       Дрожь пришла с горловым стоном, выгнутыми телами и закинутыми назад головами, пока внутри и на животах разливалась теплое свидетельство их страсти.       Они еще некоторое время лежали в переплетении ног и рук, пока Оби-Ван лениво гладил спину и волосы Энакина, что все еще лежал на нем, не отпуская из объятий, пока старший мужчина не проговорил.       — То что случилось с того момента как ты вошел в комнату, было удивительно. Нет слов, что бы описать мои чувства к тебе.       — Именно поэтому мы и оказались в постели. У нас так всегда, если не хватает слов, переходим к действию, — усмехнулся в грудь Оби-Вана Энакин, чувствуя, как грудная клетка мужа, вздрагивает от легкого смеха под его щекой.       — Не скажу, что я против, но что на тебя нашло?       — Я люблю тебя, ты ведь знаешь это?       — Да, знаю, я тоже тебя люблю. Но ты начинаешь меня пугать. Энакин? Скажи, что это ни какое-то прощание? Скажи, что за эти несколько часов, что мы не виделись с утра, не случилось чего-нибудь не поправимого.       — Нет, — Энакин все-таки скатился с теплого тела мужа, растягиваясь рядом с ним, подпирая голову рукой, чтобы видеть Оби-Вана, но его левая рука все равно легко гладила грудь мужа, перебирая короткие волоски, словно он не мог остановиться прикасаться к нему. — Ничего, что должно нас беспокоить. Просто у меня был разговор, который кое-что напомнил, а о кое-чем заставил задуматься.       — Расскажешь?       Энакин кивнул.       — Но позже. Это не разговор для постели.       — Хорошо, тогда поговорим позже, а пока, — Оби-Ван перехватил ласкающую его руку и резко перекатился на Энакина, придавливая его к постели сцеловывая с его губ улыбку. Накрывая напором своей страсти и любви, заставляя Энакина извиваться ему навстречу, уничтожая любые мысли силой желания.              Только после освежителя, уже заканчивая одевать туники, после полного рассказа Энакина, который Оби-Ван выслушал не перебивая, магистр понял, то основное что произошло за эти часы. И как бы ни были приятны признания Энакина в безмерной любви, это были не они.       — Значит теперь у тебя есть падаван, — Оби-Вану показалось, что его голос был ровный, но все же не смог скрыть волнение, что окутало его, когда он посмотрел на Энакина, понимая, что теперь тот сам стал учителем.       — Будет через пару лет, — поправил Энакин, бросая на скептически улыбающегося Оби-Вана настороженный взгляд, принимая волнение в голосе мужа за неодобрение.       — Энакин, даже то, что она сейчас в яслях, не меняет того, что теперь она твоя ученица, то что все называют ее юнлингом, не уберет вашу связь и того, что теперь для тебя она падаван. Говорить о том, что так спонтанно создавать связь это рискованно, я не буду, сам знаешь. И то, что брать в падаваны семилетку не по правилам Ордена, тоже. В прочем, когда мы это действовали по правилам. А Совету об этом не обязательно знать, а если что Йода сам виноват, напросился.       Энакин в ответ неуверенно улыбнулся:       — Ты ведь в курсе, что тоже часть Совета, — на что Оби-Ван неопределенно махнул рукой, меняя тему.       — И кстати она обошла тебя, самый юный падаван. Асока только что забрала у тебя этот титул.       Но вместо сожаления Энакин испытал только гордость пусть таким незначительным и самопроизвольным достижением своей юной ученицы. Оби-Ван заметив это, довольно покачал головой, словно пройденная веха, словно он сам получил продолжение в этой маленькой тогруте, впервые по-настоящему понимая, почему Йода так настаивал на ученике для Энакина.       — Но, Оби-Ван, мы планировали уйти из Ордена после войны, а теперь, если я буду обучать падавана.       Оби-Ван тяжело вздохнул и повернулся к Энакину, что нашел что-то невероятно интересное в застежке своих сапог.       — Это жизнь, мы планируем одно, потом планы меняются. Падме планировала уйти из Сената, а теперь взялась за борьбу о правах клонов, и это важное дело и его нельзя будет бросать особенно после войны, когда эта тема особенно встанет остро. Ты не планировал брать падавана, а он нашел тебя сам. И не стоит перечить воле Великой Силы, — усмехнулся Оби-Ван. — Значит, теперь наши планы просто поменяются, но это не изменит, что мы вместе, что мы семья.       Когда Оби-Ван заканчивал говорить, Энакин уже смотрел на него с блестящими от счастья и нежности глазами.       — Я и Падме поддержим твой выбор и твое решение.       Энакин благодарно улыбнулся, вспоминая слова жены по поводу падавана и уверенный, что супруги тоже успели уже эту тему между собой обсудить.       — Спасибо. Только я не уверен, что достоин обучать падавана, я не самый идеальный джедай. Я уже даже не знаю, какой из запретов Ордена я еще не нарушил.       — Но у тебя не было одновременно двух падаванов, — усмехнулся Оби-Ван и Энакин ответил ему своей улыбкой. — Никто не идеален. Но ты достоин обучить падавана, наверно больше чем кто либо кого я знаю. Возможно, это будет не идеальный джедай, но точно будет удивительная личность.       — Спасибо, — проговорил Энакин, понимая как важно ему было услышать одобрение Оби-Вана, и теперь словно груз свалился с его плеч.