До свадьбы

Да, не так должна была кончиться их прогулка. Сидя в приемном покое травмпункта, Елена нежно гладила своего сына по голове, стараясь не задеть случайно его распоротую щеку. В пятилетнем мальчике не осталось никаких сил на слезы, он только крепко обвивал своими ладошками руку матери, позволяя себя укачивать. Уже сколько времени он слушал тихий шепот матери, который перебивал гомон толпы, в которой каждый ожидал своей очереди. Некоторые, так и не дождавшись, вставали и уходили, с агрессией сплевывая на пол. Елена поморщилась, глядя на двух мужчин едва ли старше нее самой, которые себе позволили подобное, но все быстро забылось, когда из кабинета, выпуская юную девчушку с перебинтованной ногой вперед себя, вышел врач. Осмотрев критическим взглядом толпу, он остановился на Елене, чей рукав уже полностью был залит кровью мальчика. — Ну что же вы, господа? — Покачал он головой, обводя еще раз взглядом сидящих в очереди. Среди них не было ни девушек, помимо Елены, ни детей, помимо ее сына. — Надеюсь, вы готовы пропустить даму вперед. Не понимаю, почему до этого момента до этого никто из вас не додумался. Какие же вы мужчины после этого? — Врач-травматолог широким шагом подошел к женщине и присел на корточки рядом, чтобы его глаза оказались на одном уровне с заплаканными глазами ребенка. — Привет. Меня Вячеслав Александрович зовут. Но ты и твоя мама можете называть меня просто Вячеслав. Пойдем в мой кабинет? Помогу твоей щеке почувствовать себя лучше, — он приветливо улыбнулся, глядя на ребенка. Мальчик едва уловимым движением склонил голову к плечу, резко становясь похожим на пандочку. На красную, если обратить внимание на размазанную по всему лицу кровь, которая за такой долгий отрывок времени давно должна была свернуться. Осматривая профессиональным взглядом своего юного пациента, доктор не сразу заметил серьезный взгляд мальчика. — Зачем давать почувствовать моей щеке себя лучше, если больно мне? Она ведь часть меня. Меня Даня зовут, кстати, — Вячеслав Александрович с восторгом взглянул на ребенка, а затем, подхватив его на руки, обратился к женщине: — Ну что же вы не сказали, э... Простите, не подскажете ваше имя..? — Елена, — быстро отозвалась женщина, следуя за врачом в его кабинет. Едва она успела прикрыть дверь, как ее взгляд упал на мальчика немногим старше ее сына. Ребенок был почти как две капли воды похож на доктора, который сейчас сюсюкался с юным пациентом, и, видимо, приходился ему если не сыном, то точно ближайшим родственником. Разве что глаза у них отличались. Вячеслав взирал на мир теплым лучистым взглядом карих глаз, тогда как его сын — женщина убедилась в этом, когда мальчик тихонечко позвал того, нежно назвав папой, — был обладателем больших синих глаз, которые напоминали своим блеском сапфиры. — Ну что, Даниил, рассказывайте! Как вы так умудрились? — Я Данил, — обиженно отозвался ребенок, потирая глаза. Еще одна капелька крови скатилась вниз, норовя упасть на колени, но ее аккуратно промокнули. С серьезным видом Вячеслав взирал на ватный диск. Отошел быстро к столу, смочив новый в какой-то белоснежной мази, и выдал его мальчику, дав четкую инструкцию не убирать руку. — Мамочка, пойдемте со мной, отойдем, — Елена со страхом последовала за врачом в дальний угол кабинета. В голове роились мысли одна хуже другой. И все были пугающе возможны. — Скажите, Елена, вы давно сдавали анализы? У вашего сына проблемы со свертываемостью крови. Сколько вы просидели в очереди? Уверен, я вас видел часа четыре назад, а вы все сидите и сидите. Вас не смутило, что кровь так и не превратилась в корочку? Хотя понимаю, не всем известно, что это не норма, а отклонение, — мужчина задумчиво вглядывался в испуганное лицо напротив него. Он буквально видел, как материнское сердце замерло от смеси вины, испуга и страха. — Я выпишу вам необходимые лекарства и анализы, все обязательно и в срочном порядке. Щеку я вашему мальчику зашью, иначе не заживет, но шрам все равно останется, — Елена кивала на каждое слово с серьезным выражением лица, а доктор в нем видел, что да, с мальчиком все будет хорошо. Что бы с ним ни случилось, такая участливая и любящая мать сделает для все для здоровья своего ребенка. — Вы не волнуйтесь, не волнуйтесь так сильно, мой Илья тоже вечно что-то выкинет такое... Хоть стой, хоть падай, жуткий непоседа. И с вашим Даней все будет тоже хорошо, — он улыбнулся, силясь успокоить Елену. Если судить по расслабившимся плечам, с которых словно внезапно спал груз, сравнимый по весу с самим Олимпом, у него это получилось. И вот взрослые развернулись, собираясь сделать шаг к пациенту, но замерли, удивленные поджидающей их картиной. Илья, до этого флегматично рассматривающий пациентов и не проявляющий к ним никакого интереса, сейчас отложил свою тетрадку, в которой делал домашнее задание, — школа ему не нравилась, а вот учиться он любил, — и стоял рядом с Даней, одной рукой придерживая ватный диск с обезоливающим, а другой — протирая ваткой кровь с щек и шеи. Светловолосый мальчик о чем-то тихо-тихо рассказывал пациенту своего отца. Наблюдавшие за этим взрослые боялись даже дышать. Они увидели, как Илья выкинул испачканный в крови и, видимо, мирамистине диск, а затем аккуратно, словно боясь спугнуть, погладил пострадавшего по длиннным русым волосам. Елена и Вячеслав переглядываются, удивляясь неожиданному взаимодействию детей. Разница у них была небольшая, но два года в их возрасте — пять и семь — действительно имели смысл. И все же, глядя на двух мальчиков, которые о чем-то тихо переговаривались, взрослые боялись нарушить тихий миг спокойствия, повисшего в воздухе. Женщина наконец видела своего ребенка спокойным, впервые за последние часы после несчастного случая, произошедшего на площадке, когда ребенок, не справившись с телом, заплелся в собственных же ногах и неудачно упал, пропоров щеку об острый край небольшого заборчика, который ограждал детское пространство. Но как бы ни хотелось разрушать это мгновение, но небольшие красные капли так и продолжали стекать по бледной коже, смешиваясь с мирамистином, из-за чего, разбавляясь еще сильее, кривой дорожкой уходили под ворот футболки. Вячеслав улыбнулся своим мыслям, а потом поспешил подойти к своему сыну, мягко потрепав того по светлым волосам. — Илюш, ну как? Понравилось? Что думаешь, будешь врачом? Мальчик задумчиво рассматривал собственные пальцы. — Нет, буду играть в игры и получать за это деньги, — и как-то особенно хитро переглянулся с темноволосым мальчиком. Тот сначала улыбнулся в ответ, но поспешил опустить глаза вниз, столкнувшись с задумчивым выражением лица врача. Следующие двадцать минут прошли за аккуратным зашиванием детской мягкой кожи. Осторожные стежки все равно пугали ребенка, который время от времени начинал дрожать и стремиться дернуться в сторону, чтобы избежать очередного прикосновения прохладных пальцев. Елена же все это время наблюдала за внимательным взглядом светловолосого мальчика, который нет-нет, но порывался влезть своему папе под руку, чтобы оказаться рядом со своим новым знакомым. Какая-то мысль дернула интуицию женщины, закружив ей голову, но она оказалась такой неуловимой, пусть и продолжала свербеть в висках, не давая покоя. Но внимание быстро перетекло на собственного ребенка, который с сомнением глядел на яркую конфетку, лежащую на раскрытой ладони доктора. — Вот и все, боец. Не волнуйся, до свадьбы заживет. Держи презент за храбрость! — Мне мама запрещает брать вкусняшки у незнакомых взрослых. И брат тоже, — грустно поведал Даня своему врачу, который одобрительно покивал на это. Только мужчина собирался что-то сказать, когда Осипов-младший все же соскользнул с насиженного места, подходя к новому знакомому. Аккуратно забрал у своего отца лакомство, чтобы тут же протянуть его младшему. Женщина замерла, наблюдая за тем, как ребенок без раздумий тут же забрал конфету, с благодарностью улыбнувшись мальчику напротив. И пусть улыбка была кривовата из-за обезболивающего, которая заморозила почти половину лица, но что-то в груди ухнуло у Ильи от желания обнять этого мальчика, похожего на пухленького котенка. Тем временем Елена и Вячеслав искренне рассмеялись, веселясь с того, что ребенок отказался от лакомства из рук мужчины, но с радостью забрал его же из рук сына врача. — Все понятно, — утирая слезы, проговорила женщина, мягко касаясь руки сына, который тут же поднял на нее взгляд темных блестящих глаз. — Как хорошо, что маньяки редко ходят со своими детьми на преступления. — Елена, ваш бархатный смех настоящая услада для моих уставших нервов! — Осипов-старший с широкой улыбкой чуть наклонился, чтобы едва коснуться губами тыльной стороны ладони в джентльменском жесте восхищения. Илья с интересом наблюдал за широкой улыбкой женщины, которая послужила ответом его отцу. На секунду задумавшись, проведя вполне очевидную логическую цепочку, светловолосый мальчик внимательно оглядел Даню, который спокойно смотрел в окно и качал ногами, совсем не придавая значения всему происходящему вокруг. Но вот смех взрослых стих, послышались сначала очередные указания, предписания, советы, а потом и благодарности, заверения, что все будет сделано, все анализы сданы, а за дитем теперь в два раза больше внимания будет. Илья грустно отошел в сторону, присел на то же место, где и находился раньше. Поерзал. В носу почему-то странно щекотало. Мальчик шмыгнул, прижал к себе тетрадь, проводил грустным взглядом уходящего маленького пациента своего отца. Взор так и замер на закрывшейся со скрипом двери. Илья даже не заметил, как родитель оказался рядом, пока светлые волосы не растрепались от мягкого успокающего поглаживания. — Я тебе кое-что скажу, а ты уж сам думай, к чему это было, ты же мальчик умный. Наше от нас никогда не уйдет. С кем суждено встретиться еще раз, с тем встретимся обязательно. Илья задумчиво проследил за родителем, который спокойно продолжил заниматься своими рабочими делами, позвав следующего пациента. Отточенные движения, привычное спокойствие и светлая улыбка на лице — это по обыкновению вернуло все в свое русло. Маленький мальчик с карими глазами остался в памяти, иногда даже снился, но все чаяния и надежды на то, чтобы однажды встретить случайного знакомого детства на улице, чтобы однажды увидеть его в коридорах школы, все они давно испарились, оставив в голове только светлый образ без четких очертаний. Пока однажды судьба не сводит их снова лицом к лицу. Илья не раз и не два слышал про перспективного игрока академии, они даже были заочно знакомы через некоторых игроков, но никогда лично не встречались. Все на места расставила воля случая, когда Дмитрий Соколов назвал в качестве смелого предикта именно его — Донка. Мягкие черты лица сразу показались знакомыми, но особенно сильно собственный взор замер на разрезе глаз. Мягкий взгляд карих глаз был похож на горячий шоколад после долгой зимней прогулки, который теплом обволакивал изнутри и дарил непомерное счастье. И шрам. Тот самый, который он много лет назад собственноручно обрабатывал, помогая отцу. С абсолютно глупым видом он замер посреди пракрума, держа в руках телефон с открытой фотографией. Совершенно не верилось, что это может быть правдой. Да и едва ли это походило на нее, оказываясь похожим скорее на фантастический сюжет фильма про судьбу. Знакомые черты неуловимо проглядывались в подростковом лице, которое совсем скоро должно было уже начать терять детскую мягкость. Никола по-дружески привычно хлопнул по спине, чтобы заглянуть через плечо своего друга. Желание увидеть нечто, что так поразило Осипова было сильнее всего на свете. Но на экране красовался лишь хорошо знакомый снайпер из топа игроков и его смелый предикт в лице какого-то парнишки, играющего сейчас, как и Илья раньше, в академке одной из команд. — Нико, — тихий бархатный голос прозвучал с опаской, с недоверием и с непонятной надеждой. — Веришь в судьбу? Ковач моргнул. Не то, чтобы он не верил, просто очень уж странным показался озвученный вопрос. — Верю. — Вот и я теперь уверовал, — светлая улыбка расцвела на счастливом лице, а Ковачу остро захотелось прощупать у напарника температуру. Прояснилось ли все позже для Николы? Едва ли. Все стало только хуже, когда Осипов начал постоянно залипать в телефон — просыпался он сразу с ним, судя по ощущениям всех остальных в команде, в душ ходил тоже только с ним. Не отрывался от экрана и во время завтрака, обеда, ужина, не раз и не два из-за этого обливаясь горчим кофе, роняя еду на колени и оставаясь без бутербродов. На все вопросы молчал заговорщически, смотрел многозначительно, загадочно переворачивал телефон экраном вниз, что было для него самым непривычным жестом. И чем дольше все это продолжалось, тем более странным казалось поведение Ильи. Высшей точкой стала покупка билетов в Белград. Сидел-сидел молча, глядя в телефон, а потом подлетел так, словно его кипятком ошпарили. Под удивленными возгласами тиммейтов поспешил в комнату, а уже спустя пятнадцать минут вышел из комнаты с удивительно блаженной улыбкой и ручной кладью, которую оставил в прихожей. Поставил всех перед фактом, что рано утром он уедет и что будет отсутствовать немногим меньше недели. И действительно. Пять дней юноша отдыхал, редко появляясь в сети, чтобы ответить своим сокомандникам и показать, что с ним все хорошо. Вернулся Осипов с потрясающим настроением, широкой улыбкой во все лицо и ярким заметным засосом на ключице, которым он сверкал с особым удовольствием, словно это была самая большая его заслуга в жизни. Немного погодя, все прояснилось, когда на буткемпе G2 появился смущенный до невозможности и потрясающе очаровательный игрок Team Spirit, позволяющий себе редкие влюбленнные взгляды сквозь ресницы на их снайпера. А потом этот самый смущенный до невозможности и потрясающе очаровательный игрок Team Spirit, взрывает профессиональную сцену и привлекает к себе всеобщее внимание, даже все бывшие игроки не остаются в стороне, но, что самое важное, не менее звездный снайпер G2 видит перед собой тоже только его. Любые турниры, любые соревнования — всегда вдвоем. Глаза в глаза, единый темп жизни и единое же на двоих настроение. Когда Драконы забирают Мажор, Илья не может сдержать собственных чувств. От горячих слез намокает футболка на чужом тонком плече, когда он в невероятной радости кружит юношу, прижимая к себе, а поцелуй оказывается с соленым привкусом от слез радости и крови из прокушенной губы. Осипов держит бледное лицо в своих ладонях и целует губы, целует скулы, целует виски. Последний раз мягко касается губами чужого лба, убирает нежно темные пряди, заправляет их за уши. И внезапно даже для самого себя предлагает: — Отпразднуешь со мной этот Новый год? Хочу познакомить тебя с родителями. Официально. А Даня не может не согласиться, даже несмотря на внутренний страх непринятия. Боится, что не понравится чете Осиповых, очень боится. Не понравится не потому, что парень, а как личность. И все равно соглашается. Потому что глядя в эти кристально чистые голубые глаза, смотрящие на него с любовью, он знает, что способен на все. А Илья наполняется тихой уверенностью. Что бы ни произошло, он уже навсегда потерян, потому что его путеводной звездой давно стали теплые карие глаза, ради которых он и против мнения семьи, к которому всю жизнь прислушивался, готов пойти. Лишь бы не лишиться того человека, к которому испытывал самые светлые чувства. Мажор, символически закончившийся победой Spirit против FaZe, по обыкновению громко и шумно завершает сезон, даруя игрокам долгожданную возможность отдохнуть, вернуться к семье и насладиться спокойным времяпрепровождением с любимыми людьми. Илья, не думая ни секунды, по первому же зову с большим удовольствием следует за Даней в Томск, который встречает их тишиной и уютом, словно специально приберег эти спокойные дни для уставших чемпионов. Узкие улочки, укрытые снегом, и украшенные частные дома создавали атмосферу, в которой можно было забыть о шуме больших городов и бесконечных турнирах. Каждое их утро начинается с чашки горячего кофе и неторопливых разговоров с Даней, а вечера — с прогулок по заснеженному парку, где их никто не узнавал, ведь медицинские маски и головные уборы становятся их верными спутниками. Девять счастливых дней оказываются приятно наполнены таким долгожданным спокойствием, плавно протекая и снимая напряжение, и Илья ловит себя на мысли, что именно такие моменты делают жизнь по-настоящему ценной. Возможность быть собой, без масок и ролей, рядом с близким человеком — это и было настоящей победой. Еще большей победой становятся слова Дани, когда он в очередной раз возвращается после встречи с родителями. Провожает задумчивым взглядом движения Ильи, собирающего вещи для запланированной поездки к своим родителям. — Моя семья будут ждать нас на Рождество. — Буду получать их благословение? — Илья улыбается, но в его глазах на долю секунды мелькает тень сомнения, которая была до боли знакома Дане. Страх не понравиться. Ужас от возможности потерять того, кого любил абсолютно искренне, до сердечек в глазах. — Если заслужишь, — шутливо парирует Даня, подходя ближе. Его пальцы легонько касаются руки своего возлюбленного, словно пытаясь передать уверенность, которой сам не чувствовал. — Они уже знают о тебе. Мама сказала, что хочет познакомиться. И познакомиться с твоими родителями, если все... — Крышковец пропускает судорожный вдох. — Если все пройдет хорошо. — Все пройдет хорошо, не сомневайся. У меня есть туз в рукаве. Даня вздыхает, но его напряжение понемногу спадает, позволяя свободно расправить плечи. Он смотрит на Илью, словно ища в его глазах подтверждение своим сомнениям. — Ты уверен, что они… Примут меня? — Я уверен в тебе, — отвечает парень. Его голос звучит твердо, отвергая все сомнения. — А это главное. Остальное — дело времени. Ну и, конечно, моего абсолютно непогрешимого аргумента, — он подмигивает, стараясь разрядить обстановку. И Крышковец наконец улыбается, пусть и неуверенно. Но все равно провожает своего партнера долгим взглядом, останавливаясь на хитрых глазах, в которых плясали бесенята. И только он хотел что-то ответить, но Илья уже оказывается ближе, переплетая их пальцы в любовном жесте. — Дань, — тихий шепот мурашками проходится по коже, пуская импульс вдоль позвоночника, когда Илья нежно касается его щеки. Плавно оглаживает шрамик, о котором они никогда не говорили. Честно говоря, Осипов не знает, вспомнил ли его юноша. Все получилось слишком спонтанным и сумбурным, когда в тот день он набрался смелости и написал подающему надежды игроку. А теперь говорить об этом кажется странным, особенно в этот миг, когда губы Ильи, словно шепчущие тайну, касаются губ Дани, а сердце, будто откликаясь на этот нежный призыв, начинает биться чаще, стремясь вырваться из груди и слиться с этим мгновением. Нежный, но уверенный поцелуй стремится растопить все их страхи и тревоги. Юноша кивает, светло улыбаясь. Под своими ладонями он ощущает быстрый темп чужого сердца, который вторит его собственному. — Хорошо. Что бы ни случилось, мы справимся вместе. Дорога не отнимает у них много времени, однако они решают остаться на несколько дней в Москве, чтобы обрести столь необходимую передышку перед встречей одновременно пугающей и долгожданной. В тот день утро, по мнению Дани, наступает слишком быстро — этой ночью он едва сумел сомкнуть глаза, и то лишь на полчаса. Крышковец, с трудом оторвав голову от подушки, чувствует, как тяжесть недосыпа медленно, но верно уже начинает давить на виски. Он поднимается, тянется и, не обнаруживая на второй стороне постели своего возлюбленного, сразу стремится к окну. Начало дня встречает их не приевшимся серым и промозглым светом, а неожиданно новогодней атмосферой. Улицы Москвы с неба осыпает легкий мягкий снежок, холодный ветер остается настолько же леденящим тело и душу, но уже не стремится снести гуляющих с ног. Завтрак проходит в уютной тишине. Каждый оказывается погружен в свои собственные мысли. Данил дважды ловит себя на том, что его пальцы нервно постукивают по стеклянному столу, а взгляд то и дело возвращается к изящным часам, отсчитывающим последние моменты спокойствия. Встреча, которая случится уже сегодня, теперь казалась чем-то нереальным, почти абстрактным. Он боялся, что все пойдет не так, как они планировали, но одновременно чувствовал, что другого выбора у них нет, это рано или поздно все равно случится. — Даня, — тихий осторожный шепот Ильи резанул по ушам. Голову резко простреливает болью, которая остается с ним гудящей тяжестью, но свой замутненный взгляд он все равно переводит на парня, сидящего напротив. В голубых глазах кристалликами сверкает обеспокоенность. — У нас есть несколько часов. Поспи, умоляю. Крышковец чувствует иррациональное желание взбрыкнуться, начать ерничать, но останавливает себя в последний момент, осознавая, что это от недосыпа. — Ладно, — пробормотал Даня, с трудом поднимаясь с насиженного места. Ноги подкашиваются, словно ватные, но он делает шаг, потом еще один, пока не добирается до спальни. Тело обмякает, будто кто-то выключает его изнутри, и он падает на постель. Глаза закрываются сами собой, а сон настигает быстрее, чем он того ожидал. Илья наблюдает за возлюбленным, сжимая от волнения челюсти. Последовав за ним в комнату, он не мог не заметить, как наконец расслабился сам, когда вокруг вновь воцаряется сонная тишина, прерываемая лишь ровным дыханием Дани. Черты лица разгладились, а тени под глазами уже не кажутся такими страшными. Осипов мягко улыбается. Да, у них есть всего пара свободных часов, которые Даня потратит на сон, а он сам — на упаковывание подарков. Когда звенит будильник, все уже готово. Илья ответственно заботится обо всем, заготовив им обоим даже одежду. Даня же, урвав небольшую часть от необходимого сна, ловит себя на том, что испытывает острый приступ нежности к своему парню, который даже в праздник делает все, чтобы Даниному здоровью ничего не угрожало. Который предпочел сделать все сам, лишь бы не тревожить сон того, кого любил. Единственным минусом во всем этом было время, которого оставалось все меньше и меньше для сборов. В спешке Крышковец невероятным образом в рекордные сроки вылетает из ванной, тут же накидывая на себя первую одежду, которая попадается под его руку. Часы уверенно показывают семь вечера. Два часа, отведенные ими на дорогу до родного города Ильи, начинаются прямо сейчас. Входная дверь захлопывается за спиной юноши, а сам он спешит спуститься по лестнице, опасаясь застрять в лифте, отношения с которыми у него решительно не складывались, в такой важный день. Когда он выходит на улицу, холодный ветер бьет в лицо, заставляя поежиться. Глазами тот спешит найти своего спутника. Осипов обнаруживается рядом с изящным черным лексусом, опираясь на него со сложенными на груди руками. Светлые волосы кажутся настоящим золотом под освещением уличных фонарей. Приятная улыбка расцветает на лице, когда Илья сталкивается взглядом со спешившим к нему будущим топ-1 мира. Его глаза всегда говорили гораздо больше, чем слова. Внутри приятным теплом разгорается желание поцеловать Даню, в котором он не смог — и не захотел — себе отказывать. Он медленно наклоняется и касается губами Даниной щеки, зная, что это был лишь первый шаг к тому, что должно было произойти. Крышковец тихо вздыхает, и этот звук, подобный шепоту ветра, пробуждает новые эмоции. Их взгляды вновь встречаются. В глазах напротив отражается все то, что каждый из них чувствует и сам. Ухватившись за пушистый шарф, юноша притягивает Илью ближе к себе и, приподнявшись на носочках, оставляет поцелуй на чужих губах. С задорной улыбкой он подмигивает и спешит оказаться внутри уже прогретой машины. И с того момента начинаются самые долгие два часа в их жизнях. Платная дорогая безусловно облегчает их путь, избавляя от пробок, а новогодний плейлист, совместно составленный еще в Томске, поднимает настроение, создавая праздничную атмосферу. Из задумчивого состояния Даню вырывает решительный голос: — Мы на месте. — Ты уверен, что они… Нормально отнесутся? — Спрашивает в очередной раз Даня, глядя на огни за окном. Илья улыбается и плавно тянется в сторону, чтобы взять его за руку и сжать тонкую ладонь в своих пальцах. — Не переживай, они тебя полюбят. Я же люблю. Оба спешат вылезти из машины, чтобы тут же ощутить морозное дыхание зимы. Багажник едва слышно щелкает, открываясь, как портал в мир праздника. Яркие коробки с подарками, обернутые в блестящую бумагу, призывно сияли, словно умоляя их забрать. Юноши делят ношу на двоих, после чего Крышковец закидывает голову, устремляя взгляд наверх. Теплое дыхание паром вырывается из легких, а холодный воздух морозит горло на вдохе. Волнение прошло, но это походит скорее на затишье перед бурей. Несколько вдохов и выдыхов помогают взять себя в руки, но четкий ритм дыхания сбивается, когда Илья задорно чмокает парня в щеку. Уже стоя у двери в тамбур, Даня приобретает потрясающую уверенность, что все будет хорошо. Было ли это связано с глубинным предчувствием хорошо развитой благодаря играм интуиции? Едва ли. Все дело было в человеке, который смотрел с той самой непоколебимостью и обещанием, что он все решит. Сам же Осипов преисполняется каким-то неуловимым чувством, что они все делают правильно. Настолько, насколько это возможно. Они друг другу ничего не говорят, просто сцепляют руки в замок, переплетая пальцы. Страхи, неуверенность и сомнения растворяются, как утренний туман, потому что они есть друг у друга, а это было самым важным. И все равно их сердца пропускают по удару, когда дверь распахивается, открывая взору красивую женщину, вытирающую руки об передник. Даня скашивает взгляд на возлюбленного, отмечая схожесть между родителем и сыном. Особенно глаза. Такие же кристально чистые, с глубинными искорками. — Илья! Господи, чего ж вы так поздно! — И замирает, осматривая незнакомого молодого человека. Маленький, значительно ниже младшего Осипова. Ухоженные волосы переливаются в искуственном освещении, а небольшая ладонь покоится в захвате ее сына. Но больше всего внимания привлекают абсолютно очаровательные карие глаза. Как у лани. — Мама, — и в голосе столько непомерной нежности и любви. — Даня, знакомься, моя мама, Елизавета. Мама, это... — Это наш новогодний сюрприз после фразы "Хочу вас кое с кем познакоомить, это моя душа и свет жизни моей"? — Женщина улыбается, открывая взору милые ямочки на щеках. — Ну наконец-то! А я говорила, что будет и на нашей улице праздник, — Елизавета притягивает к себе Даню и крепко обнимает, ощущая от него то, что так хотела однажды увидеть в возлюбленной сына — чистую к нему любовь. На глаза наворачиваются слезы, а сердце сжимается от радости, что они правильно воспитали сына, взращивая его в понимании и принятии. Потому что теперь он не побоялся привести того, кто обязательно станет членом их семьи. В коридоре появляется мужчина, к которому Елизавета тут же разворачивается, сверкая слезинками радости на глазах и шмыгая носом от переполняющих ее чувств. — Лизонька, ну что там..? Ага, понятно. Елизавета Васильевна, держите себя в руках! — Даня на секунду пугается громкого голоса, но расслабляется, когда его обладатель нежно целует супругу в висок. — Иди-иди, приводи себя в порядок, пора уже наряжаться к празднику. Даня чуть-чуть в замешательстве от стремительности всего происходящего. — Пап, давно не виделись, — Илья крепко сжимает руку своему отцу. Между ними происходит молчаливый диалог, который длится едва ли минуту, но для Дани это оказывается целой вечностью. В итоге мужчина что-то спрашивает одними губами, не издавая ни звука, на что получает легкий кивок. — Вячеслав, отец этого балбеса, — и он с неожиданной теплотой, будто это старый друг, а не будущий новоиспеченный член семьи, — если все будет хорошо, конечно, — улыбается, здороваясь мягким рукопожатием. — Данил... — Возлюбленный этого балбеса, — продолжает за него Илья, закрывая дверь. И улыбается. Даня думает, что все правильно было сказано. Действительно балбес. Когда Крышковец снимает с себя куртку, позади него слышится приглушенный вдох. Юноша разворачивается, внимательно вглядываясь в лицо Ильи, на котором читался искренний восторг. На Дане оказывается его любимое белое худи от Диор, от покупки которого он до сих пор был счастлив. И именно на Дане оно выглядело так, словно было создано специально для него: мягкое, свободное, с характерным элегантным логотипом, несильно привлекающим внимание, но расположенным по всей поверхности множество раз. Илья чувствует тепло внутри — ему нравится видеть юношу в своих вещах, это придает ему уверенности. Он понимает, что этот момент был не совсем случайностью, все-таки это скорее была маленькая часть их связи, которая становилась все крепче. — Это мое худи, — слегка смущенно произносит Илья, не в силах скрыть влюбленную улыбку. — Ты потрясающий. Крышковец все же с осторожностью решает уточнить: — Ты не против? Видимо, случайно схватил... — Но оказывается прерван осторожным поцелуем в уголок губ. — Тебе очень идет. А потом все внезапно так закручивается, что отслеживать происходящее становится почти невозможно. Первым делом Даню знакомят с бабушкой, представляя ее Людмилой. Эта невероятно умная женщина с добрыми и внимательными глазами осознает все еще до того, как ей что-то говорят. В целом, едва ли ей вообще собирались рассказывать про отношения между двумя парнями именно сегодня, но даже человек старой закалки пропитывается странной симпатией к юноше, который так волнуется, перебирая пальцами мягкую белую ткань. Просто ощущает своим шестым чувством, что рядом с внучком стоит вовсе не друг. Потому что друзей не приводят знакомить с семьей на Новый год. Потому что на друзей не смотрят так, будто они весь мир. — Потому что целоваться нужно осторожнее, внимательно осматриваясь по сторонам, если вы хотели скрываться! — Шепчет им по секрету Людмила, когда Илья уточняет у нее, как именно она догадалась. Приходится отводить глаза. Крышковец от смущения внезапно обнаруживает, что люстра в комнате очень красивая. Темп немного снижается, когда Вячеслав уводит их обоих в комнату на разговор. Закрывает дверь, чтобы отгородить их от шума приготовлений, а потом усаживает юношей напротив себя. Внимательно рассматривает Даню. Тот поднимает удивленный взгляд, когда мужчина начинает сначала считать пульс, потом растирать кожу на внутренней стороне запястья. Осматривает сгибы локтей, из-за чего приходится закатить мягкую ткань повыше. Крышковец ничего не понимает, он чувствует себя так, словно его на убой сюда привели. — Ты увлекаешься модой? — Уточняет Вячеслав с улыбкой, почувствовав напряжение, висящее в воздухе. — Эта вещь действительно стильная. Даня слегка краснеет, смущенно отводя взгляд в сторону. — Люблю комфортную одежду. Илья всегда выбирает что-то особенное. Мужчина кивает, а потом тянется к лицу, заставляя Даню отшатнуться от неожиданности. — Напугал? Прости, я хотел посмотреть на свою работу, редко предоставляется возможность взглянуть на шрамы, которые зашивались еще на совсем маленьком ребенке, а потом увидеть их на взрослом человеке, — и видя непонимающий взгляд, только улыбается. — Я вас оставлю, — и выходит, прикрывая тихонечко за собой дверь, подмигнув при этом сыну. В комнате повисает тишина. — Дань, — тихий голос Ильи привлекает внимание. — Я тебе не рассказывал, но мы первый раз встретились сильно заранее до того, когда я тебе написал по глупому поводу. Помнишь, ты вскользь упоминал происхождение твоего шрама? Это было в самом начале нашего знакомства, поэтому я и не решился признаться, что знаю и про эту историю, и тебя тоже знаю. Папа меня брал на работу один единственный раз, но именно тогда туда пришла твоя мама с тобой. С ребенком, которого я долго не мог забыть, потому что именно ты подал мне идею пойти в киберспорт. Знаю, глупо, но так и получилось, что именно ты определил мою дальнейшую судьбу. Я и не думал, что однажды мы встретимся снова. Надеялся, конечно, но не думал, что это возможно... Там уже случайно получилось, что мы так хорошо начали общаться. А потом, когда мы стали ближе, я испугался говорить, вдруг ты бы посчитал это бредом сумасшедшего. Но именно сейчас это имеет очень большую роль, потому что... — Стой, подожди, пожалуйста. Ты поэтому так часто расспрашивал про судьбу? — Да. И раз уж мы про это заговорили, то я надеюсь, что ты захочешь связать свою судьбу со мной, — парень тянется к карману, чтобы уже через мгновение достать оттуда бархатную коробочку. Стук сердца в ушах гремит так, что почти ничего не слышно. — Это не полноценное предложение руки и сердца, но это мое обещание, что свою жизнь мы строим сами. На судьбу надейся, а сам действуй. Осторожное прикосновение ощущается почти фантомным. Даня нежно обхватывает лицо своего возлюбленного, — он обязательно не раз и не два назовет его своим судьбоносным партнером, смущая до невозможности, — а потом трепетно целует. Едва ощутимо касается скул, щек, замирает на секунду, чтобы потом прильнуть к губам. — Это "да"? — Уточняет взволнованно Илья, открывая коробочку, в которой красиво лежали два парных кольца. — Конечно. Балбес, — он аккуратно берет драгоценность, рассматривает витиеватую надпись изнутри, но она кажется какой-то незаконченной даже без понимания смысла. — Тu es ma raison de vivre. Ты — смысл моей жизни. Одна фраза на два кольца, — поясняет Осипов, когда они обмениваются украшениями. — Вот я и окольцован. Сюрприз маме на Рождество будет, — хихикает Даня, рассматривая свой безымянный палец. Выходят они из комнаты немногим позже, наполненные непостижимым счастьем и радостью любви, когда все блюда уже аккуратно расставлены на столе, создавая особый рисунок, а бутылка шампанского призывно сверкает золотой фольгой. Вся семья в сборе. Елизавета с нежной улыбкой на лице осматривает комнату, задерживая взгляд на новоприбывших. Кивает им, утирает осторожно слезинки, чтобы не повредить макияж. Людмила вешает последние украшения на пушистую елку, приговаривая тихонечко про приметы и про счастье молодых. Шутливо грозит им пальцем, но не сдерживает смех, когда они оба отводят взгляды. Молодость! Дане все это кажется настолько привычным, что он понимает, что если еще не является членом этой семьи, то совсем скоро уже станет. Просто надо немного подождать. — А я же говорил, что до свадьбы заживет, — улыбка расцветает на лице у Вячеслава, когда он ловит блеск кольца сначала у своего сына, а потом и у его партнера. У обоих внутри огнем полыхает смущение. Потому что молодость, потому что любовь. Потому что делом судьбы было только указать направление, а дальше отстветственность на людях. И совсем скоро прогремят куранты, отметив наступление нового года, а у двоих влюбленных сердца в едином ритме и руки переплетены. Как год встретишь, так и проведешь, не так ли?