трепетная дрожь

      Напротив неё — самый прекрасный, умный, добрый и ещё много какой в хорошем смысле молодой человек. Ему и в домашней обстановке свойственно стоическое спокойствие. Зейн выглядит расслабленно, таким его, в общем-то, нечасто можно увидеть, лишь в свободное от работы время, какового гораздо меньше, нежели времени рабочего. Напротив него — одна из приходивших к нему пациенток, девушка младше его на 6 лет. Светлые длинные волосы, чёрный укороченный свитер с юбкой, туфли белого цвета.       Она пришла в 7 часов вечера в гости к Зейну, чего он никак не мог ожидать. Да, они иногда созванивались, интересовались, как идут дела друг у друга, несколько раз ходили куда-нибудь вместе, но всегда договаривались предварительно. Может, она и понимала, что Зейн в любом случае пустит её, тем не менее на всякий случай пришла с сюрпризом. Ну, чтобы уж точно быть уверенной.       Шоколадные бисквитные пирожные, вкуснейший десерт из всякого, который можно было только вообразить Зейну, когда он вернулся с работы домой и убедился в отсутствии чего-нибудь сладенького на кухне (а сладенькое он поесть очень даже не против практически всегда, о чём его подруга давно осведомлена). Нет, он, конечно, мог бы снова одеться, выйти на улицу, дойти до магазина, но раньше этого к нему нежданно-негаданно пришла его подруга. И вот, они уже целых 15 минут разговаривают, пьют чай, едят угощение. — После консультации ты собиралась пойти к другому врачу. Я ведь сказал, что твоя тахикардия связана с чем-то другим. Не исключено, что это проблемы с гормонами, – он посмотрел на неё. — Да, я знаю, я собиралась, но что-то руки не дошли... То есть, не руки, а ноги... Ну, в общем, Вы поняли. — Руки и ноги не дошли... Ни разу ещё не слышал такое выражение, особенно, из твоих уст, Рокселла. — Доктор Зейн, я была очень занята учёбой, и, понимаете, я не слишком доверяю врачам. Не поймите меня неправильно, к Вам это не относится, просто я.., – она говорила растерянно и будто нервничала. — Я переживаю, что мой новый лечащий врач окажется не таким как Вы. Мне страшно... — А каким? — Непрофессиональным, некомпетентным... Э-э-э, стало быть, не вызывающим доверия?       Зейн слушает её внимательно, и тут на его телефон приходит от кого-то сообщение. Он берёт в руки устройство и проверяет. Рокси прерывает речь, замечает в его телефоне изображение незнакомой темноволосой девушки, которая и прислала SMS. — Кто это? – она смотрит на него. — Пациент. А также друг детства. — Друг детства? Правда? – её взгляд опустился. — Как часто вы общаетесь? А как в детстве познакомились? Насколько близкая подруга? — Любой другой на моём месте мог бы подумать, что эти вопросы обоснованы таким явлением как ревность. — Но... Вы ведь так не подумали? – спросила тихо. — Конечно, нет, – ответил он спокойно.       Рокселла ничего больше не сказала, да и своё пирожное она доела. Час поздний, следовало бы после чаепития возвращаться домой, а там уже как в поговорке — после сытного обеда по закону Архимеда; она встаёт из-за стола, с менее счастливым видом направляется на выход. Зейн ей ничего не говорит. Проходит несколько шагов, дверь перед ней. Рокси оборачивается, чтобы посмотреть на доктора, но тут выясняется, что он уже стоит прямо перед ней. Как же это он так тихо и незаметно за несколько секунд встал из-за стола и подошёл сюда? — Прежде чем уйти, следовало бы забрать одну вещь, забытую в моём кабинете, – говорит Зейн и достаёт подвеску Рокселлы, серебряная цепочка с маленьким ключиком.       Она тут же переменилась в лице, смотря на потерянное однажды украшение. — Я думаю, эта вещь для тебя очень важна, – Зейн расстёгивает застёжку и, подойдя к подруге ближе, надевает на её шею подвеску. — Спасибо большое! Я очень долго её повсюду искала. Не могла подумать, что она может быть у Вас... А как Вы поняли, что она для меня важна? — Пока мы сидели за столом и разговаривали, ты несколько раз проводила рукой у себя на шее и чуть ниже, будто по привычке, – и показал именно так, как делала Рокселла сама того не замечая. — Значит, ты носила её часто.       Она снова словно автоматически провела пальцами, на этот раз полностью удовлетворённая присутствием цепочки. Рокси немного улыбнулась. — На самом деле, я не собиралась уй.., – прежде чем она бы договорила, Зейн взял её за руку. Мысль в голове не успевает сформироваться; без слов они оба следуют в его спальню, держа за ручку он ведёт туда девушку.       Эта комната довольно просторная, как и во всём доме, здесь Рокселле, впрочем, как и почти любому, кто сюда пришёл бы, уютно и комфортно. Зейн усаживает её на мягкую двуспальную кровать с тёмно-серым одеялом. Пока Рокси не понимает, что такого он задумал, но для неё нет ни единого повода для беспокойства, поскольку она целиком и полностью доверяет ему. Расположившись сзади неё, Зейн кладёт руки на её плечи, говорит очень мягко и вкрадчиво: — Я знаю, что у тебя тревожность. Что ты слишком много думаешь обо всём, беспокоишься, – и тут он прикасается к её длинным распущенным волосами, лежащим на её одежде красивой светлой копной.       Осязательные рецепторы сами волосы не имеют, зато кожа головы и вся остальная, в общем-то, кожа ещё как имеет. В случае Рокселлы к тому же и крайне чувствительная в этом месте, и если для кого-то другого такие прикосновения могут оказаться крайне неприятными, даже если это близкий человек, то для неё это одни из самых приятных и восхитительных чувств на свете. Так как волосы длинные, касания приходятся на кончики, там и одновременно на спину, что вызывает множество приятных покалываний по телу. Руки Зейна ощущаются как мороз. Холод, становящийся жаром и пробегающий по коже. — Как Вы узнали, что я люблю прикосновения к моим волосам? — Во время приёма я нечаянно зацепился за одну из прядей, немного потянул, потом увидел, как твоё прежде напряжённое от стресса лицо расслабилось, а на руках появились мурашки.       Рокселла закрыла глаза, чувствуя каждое движение его пальцев на своей голове. Когда-то давно, ещё в школе, она открыла для себя такую интересную функцию тела: одноклассница, которая любит делать всем причёски, добралась до длинной копны Рокси и всё возилась, возилась, перебирала одну за другой пряди, плела косички. Тогда кого-то расслабленнее Рокселлы не было и даже не могло быть в целом мире.       Спустя несколько минут она вдруг говорит: — Я знаю, что у Вас бессонница. Вам снятся кошмары, очень часто.       Зейн не ожидал, что она скажет это, ведь он был уверен, что совершенно точно не рассказывал ей об этом никогда. Он делает паузу в попытках скрыть своё удивление, а потом спрашивает: — Откуда ты узнала? — Я видела, как Вы рассматривали в экране монитора на работе изображения. Фотографии амулета, который мог бы Вам, судя по описанию продавца, помочь избавиться от кошмаров. Ловец снов. Вы читали о его чудодейственных способностях. А ещё, в некоторые особо загруженные дни, можно было, если хорошо присмотреться, заметить у Вас под глазами синяки. У меня есть скромное предположение, что в глубине души Вы не верите в силу амулета, потому так и не купили его. Хотя изучали с очень заинтересованным видом.       Рокселла поворачивается к нему, он выглядит спокойно, кажется, он впечатлён её наблюдательностью, хотя и скрывает это. Она заключает его в свои тёплые объятия, кладёт руки на спину. — Вы ведь врач. Для Вас забота о ком-то и внимательность — обычное явление, но что-то внутри меня говорит мне, что в большинстве случаев Вы делаете это всё не потому что такова обязанность доктора, а потому что у Вас доброе сердце и кроткая душа, – Зейн ничего не отвечает, медленно и осторожно кладёт руки на её спину в ответ, не спеша ответить на эти объятия. — Позвольте мне позаботиться о Вас так же, как и заботились обо мне Вы.       Она выпускает из объятий, затем снимает его очки и кладёт их на прикроватную тумбочку. Не похоже, что Зейн имеет что-то против, он сам не останавливает её, хотя и не спешит помогать ей. Рокселла снимает с него домашнюю футболку. — Ложитесь, – поднимает уголок одеяла, – вот так.       Зейн лёг поудобнее на живот, Рокси прикрывает его одеялом до поясницы, сама присаживается рядышком и проводит ладонями и кончиками пальцев по его спине. Говорит шёпотом, тихонечко: — Вы очень устали. Истратили энергию, которую не могли накопить из-за бессонницы. Вот сейчас я прохожусь по Вашей спине, и всё тело расслабляется. Импульсы с кожи отправляются в путешествие по телу, в конце концов, доходят до конечностей, которые покрываются мурашками. Вы ощущаете безмятежность, она наполняет Вас, Вашу голову, освобождает от дурных мыслей и тревоги. Вот сейчас Вы закрыли глаза и стали медленно погружаться в мир спокойствия, в мир сновидений. Он как далёкая страна, закрытая от целого мира. И в эту страну Вы сейчас потихоньку отправляетесь, пробудете там некоторое время, за которое наберётесь сил. Сил, необходимых для Вас как никогда раньше. А я в это время не покину Вас ни на минуту. Кому-то ведь нужно охранять Ваш сон, пока Вы в него погружаетесь. Вот сейчас я Вас укрою получше, – и она подоткнула краешек одеяла, прикрыла половину спины, по оставшейся половине продолжила проводить осторожненько кончиками пальцев, – и тогда уж точно никакой кошмар не сможет добраться до Вас. И всё впредь будет замечательно, всё будет именно так, как Вы, доктор Зейн, захотите.       Она заметила, что он целиком и полностью расслабился, а дыхание стало максимально медленным и совсем бесшумным, что означало погружение в сон. — Я Вас люблю.       Рокселла осторожно улыбнулась. И хотя её спокойствие могло быть многозначным, внутри себя она безгранично счастлива. И больше не чувствует тревожность.