Королевская двойня

      Глупо и наивно было полагать, что приключившийся скандал обойдётся без последствий или не коснётся никого, кроме самой Степлтон и Эдриана, причастность которого так и не была доказана – впрочем, сбором доказательств его вины или невиновности никто всерьёз не занимался.       Ответные меры, принятые администрацией школы, были отчасти уместными, но самую малость несвоевременными. Заключались они прежде всего в том, что родителям студентов с пятого по седьмой курс были разосланы письма с деликатными просьбами озаботиться поведением и воспитанием собственных отпрысков, а с самими студентами были проведены лекции о способах контрацепции – как магической, так и магловской, – причём с юношами и девушками беседовали отдельно во избежание. Гриффиндорских шестикурсников поручили инструктировать профессору Дугласу, и Мародёры на лекцию демонстративно не явились, поскольку Сириус заявил, что и сам в состоянии научить профессора необходимым премудростям, если тот обратится за помощью. Друзья Блэка поддержали, и даже Джеймс не стал шутить на тему французской лихорадки, хотя раньше не упускал возможности.       Вообще настроение у всех в школе было подавленное, смятённое, так что Питер почти обрадовался, когда наступила пора возвращаться домой. Он не слишком любил долгие каникулы, потому что летом дома было невообразимо скучно, но сейчас здесь было ещё и спокойно, так что пока, две недели после приезда, он всё ещё наслаждался тихой рутиной, рассеянно думая о том, каким будет следующий, последний для него год в Хогвартсе.       Это, наверное, и было то единственное, что омрачало его в общем-то безбедные каникулы. Давно пора было определиться с тем, чем он хотел бы заниматься после школы, и у его матери на этот счёт уже имелось своё, тщательно взвешенное и выверенное мнение. У неё вообще было мнение по любому вопросу, касавшемуся единственного сына, а потому с предпочтениями самого Питера в доме редко считались. Он не протестовал, конечно, в глубине души понимая, что мама хочет ему только добра и старается, чтобы всё сложилось для него как можно лучше, но иногда излишняя предопределённость сильно усложняла ему жизнь.       Так было и сегодня, когда они сели завтракать. Поначалу застольная беседа развивалась по привычному сценарию, хотя и беседой это сложно было назвать – мать проговаривала вполголоса планы на день, изредка сверяясь с собственным мелкоформатным пухлым ежедневником, а Питер кивал в такт, изредка вставляя весьма глубокомысленные междометия. За долгие годы, что они жили вдвоём, он так поднаторел в этом искусстве, что попадал в цель очередным «ага» или «ну надо же» процентах в девяноста случаев, даже не особо прислушиваясь, так что в доме Петтигрю обычно царила тишина и благодать – своеобразная, но такая, в которой вполне можно жить.       Питеру вообще не свойственна была тяга ко всякого рода байроническим страстям вроде тех, что творились у Аттенборо с соседней улицы: туда чуть не каждую неделю бдительные соседи вызывали представителей магического правопорядка, потому как мистер Аттенборо, который был совсем не дурак выпить, редкого дня не гонял жену с палочкой наперевес. Миссис Аттенборо, впрочем, отвечала супругу тем же, а однажды – Питеру тогда было чуть больше восьми – даже трансфигурировала подпитого мужа в котелок и спрятала в сарае, так что несчастным служителям правосудия пришлось по одному перебирать все котлы в попытке отыскать пострадавшего и вернуть ему изначальный вид. Так, будучи ещё ребёнком, Питер понял, что не все семьи, даже полные, счастливы и благополучны. Хотя могло статься и так, что для мистера и миссис Аттенборо это и было счастье.       Крепко задумавшись о том, как бы сам поступил на месте главы дома, Питер до того ушёл в себя, что встрепенулся лишь тогда, когда мать дважды позвала его по имени.       – Что ты сказала? – переспросил он, чувствуя себя очень виноватым. – Прости, я задумался.       Миссис Петтигрю, приспустив прямоугольные очки без оправы на кончик носа, лишь укоризненно покачала головой. Она казалась сейчас даже старше, чем обычно, и Питер в очередной раз задался вопросом о том, сколько же его матери лет. Эту тему они никогда не поднимали всерьёз, ведь неприлично же спрашивать о возрасте у женщины, а собственную метрику мать прятала так тщательно, что легче было выведать у сотрудника Скотленд-ярда все явки и пароли, чем докопаться до истины. Глядя на неё, истинный возраст определить не представлялось возможным – ей с равным успехом могло быть и тридцать, и пятьдесят, а длинные вязаные кардиганы, в которые она куталась вне зависимости от погоды, и скучный пучок тёмно-русых волос на затылке делали общую картину вовсе печальной. Питер сам стыдился подобных мыслей, но иногда, глядя на миссис Поттер или миссис Блэк, он жалел, что его мать не такая. Да даже миссис Люпин, хоть и не была волшебницей, всё равно была живая и... лёгкая.       Он почесал кончик носа, потому что раньше это слово ему на ум не приходило. Наверное, это и было самым прекрасным в некоторых женщинах – лёгкость, умение заставить вещи крутиться и превратить сложное и скучное в простое и забавное. На таких женщинах глаз сам останавливался, сколько бы лет им ни было, но его мать была, к сожалению, не такая, и от этого Питеру становилось стыдно, грустно и скучно.       Она снова что-то сказала, и он, багровея от неловкости за собственную невнимательность, воззрился на мать с яростным требованием во взгляде, так что она коротко вздохнула и повторила:       – Пойдёшь сегодня со мной на работу? Девочки будут рады.       Миссис Петтигрю работала в городском архиве, так что «девочкам» было хорошо так за шестьдесят, и Питер ощутимо замялся, не решаясь ответить согласием, потому что в таком случае его весь день будут поить чаем, закармливать совершенно отвратительным овсяным печеньем и с издёвкой выспрашивать, есть ли у него девушка. Выносить это чаще двух раз в год было невозможно.       – Нет, я останусь дома, - ответил он и прибавил в собственное оправдание: – Позанимаюсь немного.       Конечно, тратить время на уроки он не стал бы, а скорее умотал бы в гости к Римусу – Джеймс и Сириус сегодня обязаны были с родителями посетить какую-то скучнейшую великосветскую попойку, – но мать таким объяснением осталась довольна и согласно покивала, что-то исправляя в блокноте:       – Это правильно, дорогой. Тебе стоит подтянуть зелья, если планируешь работать в оранжерее. Конечно, личные рекомендации будут играть решающую роль, но и табель с приличными оценками тебе пригодится.       Уже не впервые она заводила этот дурацкий разговор, и отчего-то именно сегодня Питер решил, что пора сдаваться.       – Мам, - окликнул он, ногтем ковыряя вытрепанную нитку на уголке скатерти, - я хотел сказать... и как раз по этому поводу.       Миссис Петтигрю через стол уставилась на него с вежливым недоумением, и Питер, набрав воздуху в грудь, выпалил, больше всего на свете боясь, что его перебьют:       – Сохатый... Джеймс сказал, у друга его отца есть вакансия... Он служит в Министерстве магии.       – Кто – отец Джеймса?       – Нет...       – Джеймс?!       – Да нет же! – возмутился Питер и, словно это придало ему сил, заговорил уже более уверенно: – У отца Джеймса есть друг, который служит в Министерстве. У них в отделе есть вакансия, и я хотел бы попробовать.       – Но тебе ведь ещё год учиться, - напомнила миссис Петтигрю, и он кивнул:       – Да, но место не особо популярное – сейчас все больше хотят быть мракоборцами, а это всего-навсего Отдел изучения изобретений маглов... Но они готовы взять меня на стажировку уже зимой! – прибавил он, лучась едва сдерживаемой гордостью. – Целую неделю я буду вертеться в отделе, а там и до реальной должности недалеко! Круто, правда?       Сняв очки и убрав их в специальный футляр, миссис Петтигрю устало потёрла переносицу и тихо возразила:       – Ты не будешь там работать, Питер.       – Почему ты так думаешь? – обиделся он и настоял: – Там нужны заклинания, а профессор Флитвик говорит, у меня хорошо получается. Он согласен дать рекомендации, и тогда я смогу попробовать устроиться... Я думал, ты обрадуешься.       Последнюю фразу он прибавил с такой неподдельной горечью, что миссис Петтигрю ощутимо дрогнула, но всё же не отступила и напомнила:       – Мы договаривались, что ты хорошо сдашь зельеварение и травологию и будешь работать в оранжерее, как тётя Имогена...       – Но я не хочу быть, как тётя Имогена! – воскликнул Питер, поражаясь тому, что мать не понимает элементарных вещей. – Я много раз тебе говорил, что у меня другие интересы и вообще... Я просто не хочу всю жизнь проработать в обществе скучных тёток.       Последнюю фразу он прибавил чуть тише, почти пробормотал, потому что понимал, что его слова наверняка обидят маму, но она, кажется, даже не поняла, что он сказал, продолжая гнуть своё:       – В оранжерее работают и молодые, в том числе очень симпатичные девушки. Я сама какое-то время работала там, когда была молода...       – Значит, ты была последней! – выпалил Питер, обречённо разведя руками. – Мама, я много раз там бывал и не видел ни одной не то что симпатичной, но даже просто милой девушки.       Но миссис Петтигрю, оседлав знакомого и горячо любимого конька, уже не могла остановиться вот так просто и продолжала уговаривать, расправляя и без того до хруста натянутую льняную скатерть вдоль короткой стороны столешницы:       – Я уверена, что они там есть, Питер.       – Да дело-то не в этом, мам! – воскликнул он, понимая, что из этого спора победителем точно не выйдет. – Мне просто не интересны все эти корешки, саженцы, вечное копание в земле... Я хочу другого.       Пожалуй, ни разу за последний год он не говорил настолько откровенно с кем-то, кроме друзей, но ведь они были одной семьёй, так что мать обязана была его понять, рано или поздно. Да, она по непонятным ему причинам сопротивлялась, иной раз её высказывания противоречили не только желаниям самого Питера, но даже здравому смыслу, и всё же он обязан был хотя бы попытаться достучаться до неё, потому что иначе существовала высокая вероятность того, что он в самом деле закончит свою жизнь работником оранжереи диковинных растений, как старая дева тётя Имогена.       – Мне нравятся заклинания, эксперименты, изобретения... Я не собираюсь рисковать собой, - прибавил он, когда мать обеспокоенно вздохнула и прижала ладонь к сердцу. – Просто это то, чем бы я искренне хотел зарабатывать на жизнь.       Натолкнувшись на целый список железных аргументов, миссис Петтигрю, очевидно, решила переменить тактику и пробормотала, часто хлопая редкими ресницами:       – Тебя сбили с толку твои друзья.       – Они хотя бы меня слушают, - не остался в долгу Питер, но тут же густо покраснел и попросил: – Извини меня. Мы можем отложить этот разговор хотя бы до Рождества?       На это миссис Петтигрю с радостью согласилась, но так просто угомониться оказалась не способна. Что-то бродило у неё в мозгу, и Питер с ужасом ощутил, как у него самым унизительным образом трясутся поджилки, потому что за такой перепалкой могло последовать буквально что угодно.       – Ты ведь не общался с этой девушкой, о которой писала МакГонагалл? – спросила она и, чуть замявшись, припомнила: – Как же её... Степлтон?       – С Агнес?       Питер искренне удивился, поскольку такого поворота не ожидал, но всё же попытался сориентироваться и сформулировать ответ так, чтобы не спровоцировать маму на новые нервные спазмы:       – Я... Мы знакомы, иногда у нас были совместные уроки. Конечно, она ведь на моём курсе... была, - исправился он и смущённо почесал в затылке, но не справился с собой и задумчиво пробормотал, подперев подбородок ладонью: – Вообще это страшно несправедливо, что Агнес отчислили. Она могла бы спокойно закончить школу – конечно, пришлось бы сделать перерыв на время родов, но это всё же лучше...       Ему пришлось замолчать, потому что миссис Петтигрю издала короткий, не поддающийся толкованию, но однозначно негодующий звук.       – Ты не понимаешь, о чём говоришь, - провозгласила она и прибавила, подняв руку с отставленным тонким пальцем: – Эта девица не заслуживает того, чтобы и дальше учиться в приличной школе среди приличных детей.       – Мам... – окликнул Питер, который вовсе не горел желанием беседовать об Агнес Степлтон. – Брось ты это. Мы с ней даже не были друзьями. Я просто... Нечестно винить во всём только Агнес. Не сама же она себе ребёнка сделала, - пробормотал он, глядя в сторону, и миссис Петтигрю возмущённо воскликнула:       – Питер!       Неозвученный упрёк буквально повис в воздухе между ними, и Питер понял, хотя первоначально совершенно не желал об этом думать, что когда-то на месте Степлтон была его мать. Да, она прежде успела окончить школу и даже поработать в этой проклятой оранжерее, куда теперь с такой силой пыталась запихнуть Питера, но сути произошедшего это не меняло. Быть может, его отец был таким же, как Руквуд – красивый засранец, который считает, что ему всё позволено.       От этого Агнес вдруг стало ещё жальче, и он поднялся из-за стола и, не прибавив ни слова, отправился в собственную комнату, планируя заняться чем угодно, кроме зельеварения.

***

      Когда миссис Блэк, предваряя собственное появление громкой каблучной дробью, вошла в спальню, Капелла, в одном корсаже и пышной нижней юбке, стояла перед зеркалом и на предельной скорости докрашивала ресницы, и без того чёрные на зависть многим знакомым изящного пола.       – Ты что же, собралась отправиться в гости в одном корсете? – обратилась она к дочери, и Капелла тихо фыркнула, поскольку с утра установилась такая жара, что такой вариант рассматривался как рабочий.       – Нет, матушка, - ответила она, откладывая флакончик с тушью. – Если тебе интересно, то данный элемент гардероба я воспринимаю как личное оскорбление. Кикимер, помоги!       Вдвоём с подскочившей Топси домовики принялись одевать маленькую хозяйку в нарядное платье, стараясь не измять нежный мятно-зелёный шёлк, а миссис Блэк со знанием дела присовокупила:       – Вот подожди, родишь ребёнка – и тогда корсет станет необходимостью. Хотя фигура у тебя моя, к счастью, - прибавила она, и Капелла что-то неразборчиво пробормотала сквозь слои ткани. – Что, прости?       – Я говорю, что мне неимоверно повезло, - повторила она, как только голова показалась из широкой горловины платья.       Махнув рукой в ответ на лесть, миссис Блэк продолжила ничего не значащее движение и ласково прошлась кончиками пальцев по завитым волосам дочери, которые мгновение спустя, повинуясь взмахам зачарованной гребёнки, сплелись в свободный узел на затылке.       – Ну, поторапливайся, - указала она, не желая нежничать без повода, и повернулась, в дверях едва не налетев на Сириуса. – Мерлин всемогущий! Разве я не учила тебя стучаться?       – Напрасные труды, матушка, - прокомментировал из коридора Регулус, и Сириус, на мгновение обернувшись, едко поддразнил:       – Маменькин сынок!       Громко цыкнув, миссис Блэк дёрнула старшего сына за лацкан сюртука, призывая к порядку, и тут же вышла за дверь – мгновения спустя лестничный колодец огласился её голосом, на все лады призывающим домовиков, мужа и брата, причём последнего она приглашала таким тоном, что Сириус оценил:       – Я бы на месте Альфарда не показывался.       – Не говори ерунды, - укорила Капелла, мизинцем подправляя нарочно завитые ресницы. – Дядюшка не может пропустить семейный праздник, даже если это помолвка Нарциссы. Вы что, опять сцепились с Регулусом?       – Он первый начал, - отмахнулся Сириус, сверив собственные наручные часы с теми, что стояли в углу спальни. Убедившись, что время точное, он сунул руки в карманы брюк и, привалившись плечом к косяку, с удовольствием оглядел сестру с головы до ног. – Здорово выглядишь.       – Спасибо. – Капелла улыбнулась ему сквозь отражение, вдевая в уши серьги. – Ты тоже.       Благодарно склонив голову, он вдруг нахмурился, но она не успела даже уточнить, всё ли в порядке, как Сириус задумчиво окликнул:       – Элл...       – Да?       Она отвернулась от зеркала, глядя с искренним беспокойством, и Сириус, чувствуя непривычную неловкость в её присутствии, медленно произнёс:       – Ты никогда не думала о том... Впрочем, неважно, - спохватился он, но Капелла уже подошла ближе и настояла:       – Что?       Кончиком пальца осторожно смахнув у неё со щеки крохотную ресницу, он ещё подумал, словно не решался поделиться терзавшим его вопросом вот так, впопыхах посреди сборов, но всё же закончил фразу ничего не значащим тоном:       – В общем, что будет, когда я женюсь.       – У тебя уже есть кто-то на примете? – обрадовалась она, и Сириус поспешил успокоить:       – Нет, я это так. Гипотетически.       Тема для беседы была не то чтобы странная, но всяко необычная, и Капелла всерьёз задумалась, прежде чем ответить.       – Ну, если гипотетически, то мало что изменится, - наконец, определилась она и весело пожала плечами. – Мама сказала, что ты останешься жить здесь, на площади Гриммо, просто с тобой будет жить твоя жена. Хотя спальню придётся сменить, - признала она с искренним сожалением и объяснила: – Твоя для двоих будет тесновата, и на этом этаже негде обустроить детскую.       Сириус покивал, словно и сам думал о том же, и вдруг предположил:       – А если ты выйдешь замуж раньше?       Капелла задумалась. Взгляд её, блуждая, пробежался по стене за зеркалом – она сама выбирала шёлк для обоев, остановившись на нежно серебрящемся полотне с выбитым узором из диковинных птиц и цветов. Когда-то давно Альфард показывал ей воспоминания о собственном путешествии в тропики, и теперь по стенам её спальни порхали юркие колибри.       Мысль о том, что эта комната и эти обои когда-нибудь будут принадлежать не ей, порядком покоробила Капеллу, но вслух она беспечно обронила:       – И что тут такого? Всякое может случиться.       Она не могла обещать ничего конкретного, конечно же, но Сириуса её ответ всё же немного успокоил, так что в поместье Малфоев он собирался с заметно полегчавшим сердцем.       Хозяева праздника постарались на славу, так что, стоило гостям выйти из камина, их тут же захватывало невероятное переживание чего-то совершенно прекрасного, что происходит совсем рядом. Малфои всегда жили на широкую ногу, и за окном каминного зала Капелла, опираясь на руку Регулуса, увидела прогуливавшихся по лужайке белых павлинов, которых было явно меньше в прошлый их визит. Чуть дальше переливался всеми цветами радуги громадный фонтан, и она до того засмотрелась, что едва успела посторониться, выпуская из камина новых приглашённых.       – Капелла, моя дорогая!       Позабыв отряхнуть тёмно-синюю мантию от золы и бросив Эвана расшаркиваться с мистером Сигнусом Блэком, Рене Ламарк двинулся ей навстречу с приветствиями, и Капелла не нашла в себе сил оттолкнуть его или хотя бы одёрнуть. Благо, Рене с его извечной непосредственностью не стал её обнимать, а ограничился тем, что на мгновение сжал ей обе ладони под смущёнными и удивлёнными взглядами всех Блэков от мала до велика.       – Рене Ламарк, папа, - сообщила Капелла, припомнив, что мужчины не представлены лично, и мистер Блэк с удовольствием пожал протянутую руку:       – Как же, наслышан. Любопытно, где Вы, мистер Ламарк, могли познакомиться с моей дочерью.       Момент был куда как щекотливый, и Капелла, понимая, что выкручиваться нужно как можно скорее, решила, что честность есть лучшая политика.       – Нас познакомил Эван, - ответила она, лихорадочно вцепившись отцу в предплечье. – Целую вечность назад – уж и не припомню, где это было!       – На вечере Клуба Слизней, если не ошибаюсь, - подсказал подошедший Розье, мигом раскусивший её уловку, и Капелла радостно закивала в ответ, чувствуя, как у неё поджилки трясутся от собственного низкопробного вранья:       – В самом деле! Я сама ни за что бы не вспомнила, - прибавила она, одарив Эвана очаровательной улыбкой. – Кстати, в прошлом письме Рене весьма интересовался последним вояжем дядюшки Альфарда в Африку.       Последнюю фразу она прибавила интуитивно, судорожно ища отвлечённую тему для светской беседы, и Альфард не подвёл, а только, приосанившись, заверил:       – Он не был последним, милая. Мистер Ламарк, - обернулся он к Рене, - с удовольствием отвечу на Ваши вопросы сразу после отправления обязанностей. Эти церемонии... Иногда они портят всё веселье!       Не обращая внимания на то, как красноречиво закатила глаза миссис Блэк, он зашагал по ступеням вместе с новыми знакомыми, а Капелла, чуть поотстав, поравнялась с Сириусом и только теперь с облегчением выдохнула.       – Мерлин всемогущий, на тебе лица нет! – прошипел он, обеспокоенно склонившись к сестре, но она ограничилась тем, что покачала головой, без слов давая понять, что объяснит всё после.       В бальном зале на втором этаже уже собралось немало гостей, и все спешили поздравить счастливых обручённых. Люциус, благоухая парфюмом, принимал поздравления степенно и с удовольствием, в то время как Нарцисса настолько явно упивалась всеобщим вниманием, что смотреть на неё можно было разве что с горькой иронией.       Здесь не было лишних людей, так что Капелле не было никакой нужды цепляться за отца или брата, и она, увидев возле колонны Электру и Айрин, спросилась и тут же поспешила к подругам.       – Будь я твоим дядюшкой, я позволила бы себе как следует надраться, - вздохнула Айрин и протянула Капелле бокал, взяв и себе шампанского с проплывавшего мимо подноса.       – Эван тоже здесь? – догадалась Электра, которая, кажется, тоже пришла совсем недавно, и Бёрк тихонько вздохнула:       – Да. Я видела, как его увёл куда-то этот бородач, - прибавила она с ревнивым фырканьем. – Понятия не имею, кем он приходится жениху и невесте.       – Вроде бы, старший мистер Малфой курирует одно из направлений обучения в Академии, - сообщила Капелла без особой уверенности, потому как примерно догадывалась, куда могли скрыться Эван и Рене.       Впрочем, Айрин таким объяснением вполне удовольствовалась и, страдальчески вздохнув, отпила ещё глоток шампанского и украдкой облизнула губы.       Капелла между тем приглядывалась к Электре. Её подруга как всегда выглядела сногсшибательно в новенькой мантии нежно-розового щёлка и платье в тон, но глаза у неё отчего-то были покрасневшие, так что Капелла догадалась, что сборы в особняке Ноттов проходили в весьма нервной обстановке.       – Что Брутус? – спросила она, наклонившись так близко, что почти коснулась губами уха Электры, и та чуть слышно выдохнула в ответ:       – Сволочь. Испоганил мне всё утро своими придирками.       Капелла в ответ лишь вздохнула и мягко тронула запястье Электры. Она сама не могла даже представить, что могла бы сказать такое о Сириусе или Регулусе, но в чужую семью лучше было не соваться даже в крайних случаях. Для себя она решила, что в любом споре примет сторону Электры, и этого было достаточно для них обеих.       Между тем Айрин, которая недобро косилась на их перешёптывания, расцвела улыбкой и поприветствовала:       – Что, Сириус, не можешь без своей сестрёнки и минуты протянуть?       – А я и не к ней, - задиристо отозвался он и, с поклоном протянув Электре бокал шампанского, очаровательно улыбнулся: – Привет, ангелочек.       – Твоё здоровье, малыш, - не осталась в долгу та и отсалютовала ему бокалом, лишь слегка пригубив шампанское.       При таком большом скоплении народа от привычных двусмысленных колкостей и непристойностей стоило воздержаться, и оба это понимали, но даже сейчас Капелла чувствовала, как между её братом и подругой в воздухе то и дело проскакивают невидимые токи – вроде магловского электричества, о котором как-то рассказывал отец. В конце концов, решила она, если эти двое поженятся, всё будет только к лучшему.       Странным образом она ни разу об этом не задумывалась, воспринимая заигрывания Сириуса с её подругой лишь как надоевшую шутку, а между тем списывать Электру со счетов в плане подбора невесты для брата вовсе не стоило. Она была красива, неглупа, чистокровна и богата – чего ещё желать? И это не говоря о том, что Сириус в её присутствии только что счастливые слюни не пускал, словно хозяйка нежно чесала за ушком избалованного питомца.       Усмехнувшись пришедшей ей в голову метафоре, Капелла с радостью подумала, что тогда они с Электрой действительно стали бы сёстрами. Но для начала неплохо было выспросить, что об этом думает сама кандидатка на роль миссис Сириус Блэк, чем Капелла решила заняться сразу же, как они вернутся в Хогвартс. И никакие престарелые ухажёры не помешают ей осчастливить лучшую подругу.       – Джеймс уже здесь? – поинтересовалась она только затем, чтобы сменить тему, и Сириус огляделся, взглядом отыскивая в толпе лучшего друга.       – Должен быть, - пожал он плечами. – Нам с ним ещё нужно обсудить одно дело, так что лучше бы ему появиться, пока все не уселись за стол.       – Что за дело?       Стоило ожидать самого худшего, и Сириус, скосив глаза, понял, что его подозревают и, наклонившись к сестре, вполголоса объяснил:       – Мы с парнями думаем сделать подарок Питеру на окончание школы, - сообщил он и, когда Капелла заинтересованно приподняла бровь, поделился: – Хотим снять квартирку где-нибудь в Камдене и оплатить пару месяцев вперёд, пока он не найдёт работу и не сможет себе позволить что-то поприличнее.       – Вы с парнями? – уточнила она, и Сириус, что-то прикинув в уме, определился:       – В основном мы с Джеймсом. Это была идея Сохатого, если говорить совсем честно, - прибавил он, и Капелла удивилась:       – Зачем ты мне об этом говоришь?       Окинув её загадочным взглядом, Сириус ответил не сразу, но Капелла продолжала смотреть на него в упор, и он запросто откликнулся:       – Просто, чтобы ты знала. Элл... – окликнул он добрых пять минут молчания спустя. – Что происходит у вас с Джеймсом?       – И что же у нас происходит? – поинтересовалась она, пригладив ему галстучный узел ладонью.       По лицу Сириуса было понятно, что на этот раз он намерен докопаться до истины любыми методами, но пока что диалог шёл мирно, и он почти вкрадчиво напомнил:       – Я имею в виду матч по квиддичу. Если спросишь, какой именно, я тебя укушу, - предупредил он со зловещей ухмылкой, и Капелла не стала отпираться, но всё же позволила себе усмехнуться:       – До или после превращения? Всё в порядке, Сириус, - заверила она совершенно серьёзно и признала: – У нас были некоторые недопонимания, но мы всё обсудили и взаимно от всего сердца друг друга простили.       – В самом деле?       Казалось, он приятно удивлён, но некоторое время всё же продолжал смотреть на сестру с недоверием. Капелла его взгляд без труда выдержала, и Сириус милостиво разрешил:       – Ну ладно. Но ты держи меня в курсе, хорошо?       – Как только будет, о чём рассказать, ты первым узнаешь, - пообещала Капелла и, приподнявшись на носочки туфелек, легко поцеловала его в щёку.       Джеймса они увидели только в столовой, где подавали ужин, так что поговорить получилось лишь два с половиной часа спустя, когда гости поднялись из-за стола, восхваляя хозяев поместья и их будущую родственницу, и переместились в зал, отведённый для танцев.       – Сохатый! – окликнул Сириус вполголоса, украдкой махнув рукой, и Джеймс пробился к ним, ловко лавируя в толпе приглашённых.       – Привет! – улыбнулся он и, обернувшись к Капелле, радостно выдохнул: – Кэп, ну ты просто...       Понимая, что он собирается сделать комплимент, она приосанилась и подбодрила:       – Ну же, ты на верном пути.       Красноречиво сверкнув очками, Джеймс галантно склонился к её запястью и, запечатлев на перчатке невинный поцелуй, нараспев продекламировал:       – Все чудеса света не сравнятся с твоей юной прелестью этим волшебным вечером!       Впечатлённая до глубины души, Капелла до того растерялась, что даже забыла поблагодарить, вместо этого пробормотав:       – Мерлин всемогущий... Кажется, я своими руками создала монстра!       Вполне довольный такой оценкой, Поттер сосредоточил всё внимание на Сириусе, так что уже минуту спустя юноши увлечённо шептались о собственной задумке, а Капелла, в ожидании, пока настроят музыкальные инструменты, оглядела зал и вдруг зацепилась взглядом за одиноко стоявшего у окна Эдриана. Они не виделись с самого прощального пира в конце учебного года, и теперь Капелла приняла решение, что им стоило бы поговорить хотя бы ради соблюдения приличий.       – Я на минутку, - бросила она, успокаивающе тронув Сириуса за рукав, но тот был так увлечён беседой с приятелем, что лишь на мгновение сжал её пальцы, и Капелла, удовольствовавшись хотя бы таким откликом, проскользнула под рукой Джеймса и, уже не оглядываясь, направилась к однокурснику.       – Здравствуй, Энди, - поприветствовала она, и Руквуд приветливо кивнул:       – Капелла... Замечательно выглядишь.       – Благодарю. Как ты?       Лишь задав вопрос, она подумала, что, быть может, Эдриану вовсе не хочется ни о чём таком говорить, и он предпочёл бы с головой окунуться в пьянящее веселье чужого праздника, но он, к чести, снова чуть склонил голову, благодаря за беспокойство, после чего указал на выход на балкон, намекая на разговор без свидетелей.       Капелла не стала возражать – из этого угла их было хорошо видно всем присутствующим в зале, тем более что разговор со школьным товарищем не являлся проступком, оставаясь в рамках приличий.       – Ты очень добра, - поблагодарил он, стоило им укрыться от посторонних, и Капелла, чувствуя себя крайне неловко, спросила:       – Как ко всему отнеслись твои родители?       Эдриан покачал головой, и такой ответ был куда красноречивее любых слов.       – Мать в ужасе, - признал он, коротко вздохнув. – Отец... Он либерал и понимает, что могло быть гораздо хуже. По счастью, как заметил Август, это оказалась не одна из тех девиц, которые приглашены на эту помолвку.       Его замечание показалось Капелле странным, но она никак не могла понять, в чём дело, и в качестве компромисса пробормотала:       – Немыслимо... Никак не могу взять в толк, с чего это Агнес повела себя именно таким образом.       – Вот именно! – с жаром согласился Эдриан и напомнил так, словно они уже не единожды говорили об этом: – Ей за беспокойство была выплачена соразмерная сумма, и после всего ей ещё хватило наглости...       Он столкнулся взглядами с Капеллой и не договорил.       На некоторое время между ними установилась тишина, в продолжение которой Капелла никак не могла понять, что именно она услышала. Но пауза затягивалась, и она медленно, всё ещё не веря себе, прошептала:       – Так это в самом деле был ты?.. Энди...       Он даже не подумал отпираться, и от этого у Капеллы земля ушла из-под ног. Она до последнего отказывалась верить в драму, разыгрывавшуюся у неё на глазах, считая это неудачной шуткой или даже плодом больной фантазии Степлтон. Но теперь, когда Эдриан не просто не отпирался, а признался в том, что в самом деле виновен, она не могла понять, как себя с ним дальше вести.       – Ты же просто использовал её.       Недоумённый вздох вырвался прежде, чем она сумела его сдержать, и Эдриан поморщился, пробормотав:       – Ты рассуждаешь, как ребёнок.       Она продолжала смотреть на него широко распахнутыми глазами, и, хотя никто не требовал от него оправданий, Эдриан вспылил и выдохнул, нарочно понижая голос:       – Что ты хочешь услышать, Капелла? Я мужчина и у меня есть потребности. Я ведь не думал, что дело примет настолько скверный оборот.       Он звучал сейчас невыносимо жалко, но это странным образом придало Капелле сил, и она, чуть приметно тряхнув головой, словно сбрасывая морок, уточнила:       – О чём именно ты не думал? О том, что когда двое ложатся в постель, женщина может оказаться в тягости? Или о том, что Агнес посмеет заговорить? – предположила она, и Эдриан не остался в долгу:       – Такое чувство, будто ты жалеешь эту дуру.       На это Капелла не ответила, смутно розовея щеками, и он издевательски хмыкнул:       – О, вот как. В тебе проснулась жалость... Скажи Медоуз, что есть повод составить очередную петицию, - посоветовал он, отточенным жестом оправив воротник мантии. – Может, она даже поднапряжётся и организует сбор средств.       – Эдриан, перестань немедленно! – возмущённо воскликнула Капелла, не заботясь об уровне шума, который производила, но Руквуд отрезал:       – Не перестану, потому что эта бесстыжая девица своими выходками позорит доброе имя моей семьи! Ты что, всерьёз поверила в то, что я мог обещать ей любовь до гробовой доски?       – Что тут происходит?       Должно быть, они слишком расшумелись, потому что теперь Сириус стоял в паре шагов за спиной сестры с таким видом, словно едва сдерживался, чтобы не вызвать Руквуда на дуэль. Плечом к плечу с другом стоял Джеймс, и Эдриан, понимая, что находится в заведомо невыгодном положении, тихо огрызнулся:       – Ничего, Блэк. Кроме того, что твоя сестра в очередной раз продемонстрировала поистине пуританское воспитание. Такая благодетельная юная мисс... – издевательски протянул он, почти выплюнув последнее слово. – Повезёт же её будущему мужу!       – Слушай, ты... – начал было Джеймс, угрожающе шагнув вперёд, но Сириус удержал его левой рукой, правую протянув сестре, и потребовал:       – Брось его. Капелла, идём! Сейчас же.       Она позволила себя увести, но вовсе не безропотно, яростным шёпотом не прекращая жаловаться:       – Ты бы слышал его! Он же просто проговорился!       – Что, он оскорбил тебя? – не понял Джеймс, и она резко остановилась, дёрнув Сириуса за рукав.       – Он сказал, что с Агнес довольно и денег, - отчеканила она звенящим от возмущения голосом. – Ты ведь так не считаешь? Сириус?       – Элл, послушай...       Он замялся на мгновение, подбирая слова, но это было и не нужно. Вся неприглядная правда обрушилась на неё единым ударом, так что и не увернуться, и не закрыться, и Капелла тут же ощутила, как у неё совершенно не иллюзорно скрутило желудок.       – Всё ясно. Нет, не говори, - остановила она, когда брат попытался оправдаться, - не произноси ни слова! Иначе я разочаруюсь в мужчинах окончательно. Мерлин всемогущий, какая мерзость...       – Да о чём вы двое толкуете? – возмущённо взорвался Джеймс, и Капелла с дрожью облегчения поняла – он ничего не знал. Их Джимми, наивный мальчик, он в самом деле не понимал, что происходит, и это было правильно. Только такой реакции она от него и ждала.       – Пусть Сириус тебе объяснит, - взмахнула она рукой, понимая, что, если только попытается подобрать слова, непременно сгорит от стыда. – Извините, я на минутку.       Покидать зал за пару минут до начала полонеза было далеко не самой лучшей идеей, но Капелла ничего не могла с собой поделать – ей необходимо было отдышаться, иначе она просто не сможет танцевать и улыбаться, а без этого обойтись было никак нельзя. В результате она, дёрнув на себя первую попавшуюся дверь слева от парадной лестницы, оказалась в курительной комнате, и только теперь с облегчением выдохнула.       Легчайший приступ дурноты она ощутила не сразу, подспудно, и поначалу списала всё на душный воздух в доме и слишком тугой корсет. Протянув руку себе за спину, она машинально царапнула ногтями по атласной шнуровке, но распустить ленты сама не смогла бы даже при большом желании.       – Кэп, ты как?       Обернувшись, она смерила замершего в дверях Джеймса грустным, немного усталым взглядом и вздохнула:       – В отличие от Агнес, сносно. Знаешь, Джимми, это так несправедливо, - пробормотала она, качая головой. – Почему мужчинам можно всё, в том числе портить жизнь женщинам, услаждая собственное тело и дух, а женщины связаны по рукам и ногам общественной моралью? И, стоит хоть немного оступиться, несчастную тут же заклеймят потаскухой. Но разве она виновата в том, что поддалась собственным желаниям?       Говоря так, она неосознанно провела рукой по собственной груди, скользнула пальцами на шею, и Джеймс тут же ощутил, что ему нечем дышать в подпирающей подбородок мантии.       – Капелла? Ты чего это...       – Мне просто душно, - пожаловалась она, обмахиваясь ладонью как веером. – Нужно выйти на воздух.       – Я провожу! – тут же вызвался он, потому что и сам после всех её томных вздохов очень сильно хотел на воздух, но, стоило ему протянуть руку, Капелла осторожно отпрянула и укоризненно нахмурилась.       – Нет, не ты, - выдохнула она и обиженно надула губы. – Ты, конечно, красивый, но я не хочу, чтобы ты меня провожал.       Она говорила теперь с такой непривычно капризной интонацией, что Джеймс, всем сердцем чувствуя подвох, с максимальным тактом окликнул:       – Кэп? С тобой точно всё в порядке?       – Я расстроена, - вздохнула она и горько уронила едва прикрытые фатином плечи. – До глубины души, если хочешь знать. У меня ведь тоже есть душа!       Говоря так, она снова прижала ладонь к сердцу, и Джеймс, прикладывая максимум усилий, чтобы не таращиться на её декольте, которого он раньше будто не замечал, собрал остатки стремительно гибнущей воли в кулак и уточнил:       – Из-за Руквуда?       – Ох, да причём тут он, Джеймс! – с негодованием воскликнула Капелла. – Это всё Рабастан.       – А Лестрейндж-то тут причём?       Капелла в ответ снова покачала головой, и, когда она обернулась снова, Джеймс с ужасом увидел у неё в глазах слёзы.       – Он сегодня ко мне даже не подошёл, - горько пожаловалась она. – Так, кивнул издалека, словно я для него ничего не стою. После всех писем, что он мне писал... Знаешь, я сейчас пойду и выскажу ему всё. Пусть знает!       Провозгласив это как экзальтированная героиня дешёвого романа, она ринулась к двери, но Джеймс броском опытного игрока в квиддич преградил ей дорогу и с немного нервной улыбкой предложил:       – Давай-ка ты лучше останешься здесь со мной.       – Но я не хочу, - протестовала Капелла. – Я хочу поговорить с Рабастаном! Может, он опять захочет меня поцеловать.       Последнюю фразу она прибавила с мечтательным восторгом, и Джеймс, неотвратимо теряя нить здравого смысла, смог лишь оторопело выдохнуть в ответ:       – Чего?..       Неизвестно, чем бы закончилась эта фарсовая во всех смыслах ситуация, если бы не скрипнула, открываясь, дверь, и Капелла не воскликнула с облегчением, перекрывая звуки доносившейся из зала музыки:       – Сириус! Сириус, он меня не пускает! – тут же пожаловалась она. – Я хочу поцеловать Рабастана, а Джеймс мне мешает!       У него в секунду стало такое лицо, словно он не мог понять, ослышался или нет, но, наконец, он сообразил закрыть за собой дверь и прошипел:       – Какого обвислого Мерлина тут происходит?..       – Не смотри на меня, - предупредил Джеймс, не отпуская Капеллу. – Я в таком же шоке, как и ты.       Широким шагом быстро подойдя к сестре, Сириус принялся привычно осматривать её на предмет возможных ран, и лицо его становилось всё более сумрачным с каждой секундой, а Джеймс между тем комментировал:       – Она несла тут всякую чушь про Лестрейнджа. Я не понимаю, что с ней, но что-то не так.       – Да отпусти ты! – предприняла она очередную попытку вырваться наружу. – Я хочу отсюда уйти!       – Может, её оглушить? - предложил Джеймс, понимая, что это крайняя мера, и Сириус, на мгновение обернувшись к нему, прорычал сквозь зубы:       – Ты в своём уме?!       – Что? – возмутился он в ответ. – Я хотя бы предлагаю варианты!       Понимая, что друг один не справится, он осторожно, но крепко взял Капеллу за локоть, но она, которая ещё минуту назад спокойно переносила его прикосновения, внезапно вырвалась и крикнула так, что наверняка было слышно и за пределами комнаты:       – Нет! Только Рабастан может меня трогать!       Схватив сестру в охапку, Сириус сжал её лицо в ладонях и потребовал:       – Элл, посмотри на меня... Смотри на меня! Что ты пила? – чётко, едва не по слогам задал он вопрос. – Кто приносил тебе выпивку?       Она в ответ только хлопала глазами, не оставляя собственных попыток освободиться, и Джеймс догадался:       – Думаешь, ей что-то подлили?       Он не ответил, вместо этого безрадостно подытожив:       – Нужно уводить её отсюда, - и Джеймс развёл руками:       – Как – через толпу гостей её тащить? Сначала нужно противоядие или что-то там... нейтрализовать эту заразу! – извлёк он из кладовых собственной памяти те немногие термины, которые почерпнул на уроках зельеварения, и Сириус ответил ему холодным насмешливым взглядом.       – Отлично! У тебя есть? – уточнил он.       – Я что, по-твоему, постоянно таскаю с собой безоар?       – А надо бы! – огрызнулся Сириус, на что Джеймс внезапно оттеснил его плечом и обратился к Капелле:       – Прости, милая, иначе никак.       Она не успела ответить ни словом, как он резко сжал её подбородок, оттягивая нижнюю челюсть вниз, а пальцы свободной руки запустил в рот так глубоко, что без проблем достал до горла.       – Какого дьявола ты творишь?!       Но вопль Сириуса потонул в омерзительном блюющем звуке, и Капелла, согнувшись пополам, исторгла из себя всё съеденное вместе со сгустками крови, попав точно на туфли не успевшему отскочить Джеймсу.       – Первая помощь при отравлениях, - пробормотал тот и красноречиво поморщился.       Сириус его даже не услышал, обеспокоенное хлопоча над согнувшейся пополам Капеллой, которая, кашляя и давясь, не могла даже нормально вдохнуть.       – Сириус... – позвала она, пока к ей медленно приходило понимание того, что она чуть было не натворила. – Что...       Её глаза наполнились слезами, и он поспешно прижал её голову к собственному плечу, успокаивающе шепча:       – Тихо-тихо, козочка... Всё хорошо, сейчас пойдём домой. Кикимер!       С негромким хлопком у их ног возник старый домовик, и Джеймс только что по лбу себя не хлопнул – конечно, эльфы ведь могут трансгрессировать даже там, где волшебники бессильны! Догадайся они раньше, никаких проблем бы не возникло, и это избавило бы его от вида Капеллы, дрожащей как ягнёнок и вообще ничего не соображающей.       Обняв сестру за плечи, Сириус поднял на друга страдальческие глаза, поскольку сказать тут было решительно нечего.       – Найди родителей и расскажи им всё, - попросил он, и Джеймс тут же пламенно заверил:       – Сделаю.       В этом он и не сомневался и протянул слуге свободную руку.       – Домой, немедленно, - приказал он, и они с Капеллой, увлекаемые эльфом, тут же испарились.       А Джеймс, заклинанием вычистив туфли, на мгновение замялся, но всё же стремительно покинул курительную комнату, на ходу судорожно соображая, как объяснить всё мистеру Блэку.

***

      Поскольку сложившаяся ситуация явно выходила за рамки ординарной, требовалось действовать на уровне, максимально высоком из доступных. Именно поэтому миссис Блэк, весьма обеспокоенная благополучием и будущим собственной дочери, ранним утром следующего дня отправилась в поместье в Певенси, чтобы встретиться с собственными ближайшими родственниками.       Домовик проводил её сразу в домашний кабинет хозяина Поллукса, и это было, наверное, к лучшему. Если бы пришлось потратить ещё хоть минуту на соблюдение церемониала, включающего совместное распитие чая с матерью и невесткой, она бы не выдержала и взорвалась, а для этого было пока что не время.       Выслушав дочь, мистер Блэк, который и без того был обеспокоен приключившимся скандалом, лишь сильнее сдвинул седые брови, отставил набитую трубку и для проформы уточнил:       – Вы с Орионом полагаете, что это не сам Рабастан?       – Это совершенно точно не он, - подтвердила Вальбурга, сопроводив сказанное кивком, быстрым и острым, и мистер Блэк осведомился:       – С чего такая уверенность?       – Потому что ещё вчера вечером на площадь Гриммо явились младший Лестрейндж с отцом и, падая в ноги нам с Орионом, клялись, что к нападению на Капеллу непричастны. И знаешь, отец, я им верю, - прибавила она, с трудом сдерживая рвущийся с языка поток совершенно непечатной ругани. – До сих пор Рабастан относился к Капелле с нежностью и не допустил бы для неё такого позора.       Окинув пристальным взглядом её пылающее праведным гневом лицо, Поллукс задумался, после чего потёр подбородок пальцами и заметил:       – Иногда нежность не выдерживает проверку временем. Быть может, он просто устал ждать...       – О нет-нет-нет, меня так просто не проведёшь, - предупредила Вальбурга, выставив перед собой раскрытую ладонь и тем самым прерывая зарождающуюся тираду в самом начале. – Яд – женское оружие, и я точно знаю, кто это сделал. Именно поэтому я сейчас здесь, отец.       Имени злоумышленника пока что не прозвучало, но это было лишь вопросом времени, и Поллукс нахмурился ещё сильнее. Такое обвинение нельзя было спускать просто так, и мистер Блэк это понимал, хотя и сам подозревал что-то подобное – уж слишком благодушна была Беллатрикс на протяжении прошедшего вечера, так что поневоле подумаешь неладное. В то же время ему не по душе было, что теперь, когда он остался старшим в семье, его дорогие родственники решили пойти домом на дом. И ладно бы просто родственники – дети, каждый из которых был намерен отстоять честь собственного потомства с поистине фамильной яростью, так что оставалось только догадываться, чем окончится эта история, если он сейчас же не вмешается и не повернёт разыгравшийся скандал в мирное русло.       Пока он размышлял, по ту сторону двери раздались торопливые шаги, и в кабинет без стука вошёл Сигнус, который, увидев в гостевом кресле сестру, казалось, ничуть не удивился.       – Я так и знал, что это ты, Вальбурга, - сообщил он, входя и останавливаясь у письменного стола цельного дуба.       – Твоё счастье, - откликнулась та, обернувшись поверх плеча. – Будь здесь Орион, он бы вызвал тебя на дуэль, и тогда мы оба знаем, кто бы вышел победителем.       Пальцами пригладив волосы на виске, Сигнус сконфуженно отвёл глаза, потому что однажды они с кузеном уже сошлись в неравном бою и, если бы дуэлянтов не разняли присутствовавшие на юбилее тёти Кассиопеи родственники, их с Друэллой младших дочерей на свет бы не появилось, потому что Орион, который среди прочего был старше Сигнуса на четыре года, с палочкой всегда управлялся виртуозно – куда там некоторым заклинателям.       – Альфард тоже порывался заглянуть с визитом, - прибавила Вальбурга, и лицо Сигнуса, и до этого не радовавшее красками, мгновенно посерело. – Я оставила его с Орионом, чтобы сумел удержать его в случае чего.       – Сейчас не время для пустых угроз, Валли, - одёрнул мистер Блэк, и она резко обернулась к отцу, тут же позабыв о присутствии Сигнуса:       – «Пустых»? Так ты считаешь? Мой ребёнок опозорен! – напомнила она так, словно об этом успели благополучно забыть, и голос её впервые с начала визита дрогнул. – Твою внучку пытались отравить любовным зельем, а ты всё ещё считаешь, что я попросту трачу слова?       Ничего не ответив на прозвучавшую тираду, мистер Блэк перевёл взгляд на младшего сына и, не предложив тому присесть, сообщил:       – Как видишь, Вальбурга расстроена приключившимся вчера у Малфоев. Быть может, всем вместе нам стоит...       – Я не расстроена, - отчеканила она, не дав отцу договорить. – Я вне себя и требую реванша! Неслыханно, чтобы Блэк пошёл против Блэка! Твоя дочь безумна, Сигнус, - прибавила она с искренней болью, снизу вверх взглянув на брата. – Ей требуется помощь целителей, в противном случае её стоит изолировать и не подпускать к приличным здравомыслящим людям.       Вытаращив глаза так, что даже извечные одутловатые «мешки» на его лице стали казаться меньше, Сигнус возмущённо обернулся в отцу и уточнил:       – Что я слышу? И ты что же, просто так спустишь подобные обвинения, отец? Просто промолчишь?       – Ты-то помолчи! - не сдержалась Вальбурга, отмахнувшись от младшего брата, как от назойливого комара. – Будто это не твоя дочь всё это устроила!       – Беллатрикс тут не при чём! – выпалил он, и она не осталась в долгу, ядовито напомнив:       – А я и не говорила, что это Беллатрикс! Как будто Нарцисса не могла выкинуть что-то подобное!       – Хватит, Вальбурга! – вмешался мистер Блэк, и она откинулась на спинку кресла, будто схлынула приливная волна, хотя сама не могла точно вспомнить, когда всем телом подалась вперёд. – Сейчас же перестань. Ты не имеешь никакого права являться сюда и оскорблять моих внучек.       Что-то было в его тоне, кроме бесконечной усталости, что заставило её прислушаться. Выпрямившись до чуть слышного характерного скрипа ткани мантии о дорогую кожу кресла, несколько невыносимых тихих мгновений она приглядывалась к отцу, будто он вдруг заговорил на иностранном языке, а она никак не могла понять, о чём же он ведёт речь. Но постепенно до неё всё же дошёл истинный смысл сказанного, и Вальбурга, не сумев сдержаться, испустила одиночный нервный смешок.       – Прекрасно... – пробормотала она, чуть приметно качая головой, всё ещё не в силах поверить собственным доводам. – То есть, дети Сигнуса – это твои внуки, а мои дети – просто мои дети? Замечательно!       Поднявшись из кресла единым плавным движением, она поправила сползшую перчатку, ещё раз зачем-то проверила натяжение ажурной ткани, после чего окинула взглядом подозрительно притихших мужчин и ровным ледяным тоном сообщила:       – Больше ноги ни моей, ни Ориона не будет в этом доме до тех пор, пока наша семья не получит официальных извинений для Капеллы. Никто не посмеет обидеть мою девочку.       Она ушла, но поток официальных визитов на этом не закончился, и уже ко времени обеда в поместье появился Люциус Малфой. К этому времени о незапланированном визите миссис Блэк знали уже все домашние, и теперь Нарцисса без умолку трещала, возмущённо хлопая ресницами и тараща на жениха круглые лазоревые глаза.       – Поверить не могу, что тётушка думает, будто это Белла всё подстроила! – воскликнула она, и эхо её голоса взмыло под самый потолок крытой беседки, в которой они, гуляя по саду, в конце концов остановились. – Она, конечно, чудачка, но это было бы уже чересчур!       Люциус, который все рассуждения невесты слушал с наморщенным от напряжения лбом, тихо уточнил:       – То есть, ты склонна полагать, что Беллатрикс здесь не при чём?       – Ну разумеется, Люциус! – возмутилась Нарцисса, капризно взмахнув рукой. – Конечно, они с Капеллой никогда не ладили, но кто её вообще вытерпит? Она такая зануда и к тому же очень грубая. Этот её квиддич...       Она красноречиво наморщила прелестный носик и, обхватив себя руками, ненадолго замолчала, но всё же не вынесла душной тишины сада и подытожила:       – Кто-то должен был рано или поздно щёлкнуть эту высокомерную девицу по носу. Да я сама бы это сделала, с удовольствием! – топнула она ногой. – Лишь бы посмотреть, как с неё сходит спесь.       – Сама?..       Он смотрел на неё с недоверием, и Нарцисса, поняв, что на этот раз сболтнула лишнего, пошла на попятный и исправилась:       – Гипотетически. Слышал бы ты, что она говорила обо мне, когда ты только-только попросил моей руки! – пожаловалась она, подходя и обнимая жениха за шею. – Ужасные вещи – такие, что я даже не могу повторить их вслух!       В этом он сильно сомневался, но промолчал, а Нарцисса, невесомым прикосновением пересчитав бриллианты на его галстучной булавке, полушёпотом поделилась:       – Жутко бесит, что ей всё достаётся просто так. Тоже мне, всеобщая любимица... Арктурус так её баловал, - признала она и кивнула с мстительным удовольствием: – Ну ничего, пусть теперь узнает.       Всё то время, пока она изливала душу, Люциус молчал и даже не обнял её в ответ, но теперь, слегка отстранившись, взял пальцы Нарциссы в свои ладони и очень спокойно попросил:       – Я задам тебе вопрос, Нарцисса, и хочу, чтобы ты ответила честно. Это мало что изменит в текущем положении дел, - предупредил он, - но мне важно знать... Ты знала, что Беллатрикс затеяла против Капеллы?       Сообразив, что её уловка не удалась, она замялась, но не вынесла его взгляда и сдалась, тихо выдохнув:       – Ну да. Ты только не говори никому! Она даже предлагала мне самой подлить этой дурочке Амортенцию, но я отказалась, - поведала она и прибавила с радостным возмущением: – Это же моя помолвка! Мне недосуг. Стала бы я в такой день тратить время на мою дражайшую кузину. Ты можешь себе представить, Люциус? Мы и без того так долго ждали из-за этого глупого траура... Почему ты молчишь?       Он всегда был немногословен, но сегодня Нарцисса надеялась хоть на какой-то отклик. Правда, она никак не ожидала, что её любимый, медленно выдохнув, ответит всё тем же бесстрастным тоном:       – Потому что я согласен с твоей тёткой.       – Как – согласен?       Нарцисса недоумённо нахмурилась, но вспомнила, что от этого бывают ранние морщины, и неимоверным мышечным усилием расслабила лицо. Люциус её потуг будто не замечал, глядя в сторону и говоря так, словно читал очередной невообразимо скучный отчёт о поставках древесины:       – Об этом я хотел поговорить с твоим отцом, но прежде решил объяснить всё тебе, чтобы хотя бы закончить всё правильно.       – Что закончить? – улыбнулась Нарцисса. – Я не понимаю тебя, милый.       Он поднял голову так внезапно, что она едва не отпрянула, поразившись тому холоду, который теперь сквозил у него во взгляде.       – Моя гостья была отравлена в моём доме, - отчеканил Люциус, некрасиво багровея лбом и щеками. – Это недопустимо. Твоя полоумная сестра бросила тень на всю мою семью, и мне жаль, что ты не понимаешь, насколько это серьёзно.       Нарцисса в самом деле не понимала. Она прекрасно знала, что их союз будет выгоден и Малфоям, и Блэкам, но кроме того она также знала, что её Люциус любит её. А теперь он появился здесь, говоря не своими интонациями, и принялся вещать что-то о том, что Белла виновата в том, что пострадала эта дурочка Капелла. Да хоть бы и так! Нарцисса едва не фыркнула сквозь сомкнутые розовые губы. Сейчас она поцелует Люциуса и всё ему объяснит. Он, конечно же, поймёт и не станет сердиться.       Однако прежде, чем она сумела произнести хоть слово, он отступил на шаг и с болью произнёс:       – Прости меня, Нарцисса. Свадьбы не будет.