Королевская двойня

      В следующий вторник Капелла принимала гостей.       Откровенно говоря пока она была студенткой и большую часть года проводила в стенах школы, журфикс ей не полагался – просто потому, что невозможно было постоянно мотаться через полстраны даже при условии, что она готовилась вот-вот сдать трансгрессионные тесты. Но во время долгих каникул они с матушкой договорились всё же придерживаться дамского этикета хотя бы условно, тем более что сама процедура невероятно льстила самолюбию обеих.       Девочки появились на крыльце дома без опозданий, и, отпустив лапки доставившего их домовика Бёрков, тут же с объятиями бросились к Капелле.       – Привет! – расцвела она, обняв свободной рукой Электру – левой она продолжала гостеприимно придерживать дверь – и тут же слегка наклонилась, чтобы расцеловаться с Айрин. – Как добрались?       – С минимальным комфортом, - откликнулась последняя, отряхивая рукава, после чего наклонилась к домовушке и приказала: – Вернёшься домой – вели маме тебя наказать, поняла меня?       Эльфийка, покорно дрогнув ушками, кивнула и испарилась прежде, чем Капелла успела поинтересоваться причинами недовольства её маленькой хозяйки. Сама Айрин уже успела скрыться в холле, что-то гневно клекоча о жутком морозе, хотя температура на улице была едва ли ниже нуля, и Электра, походя склонившись к Капелле, чуть слышно шепнула:       – Сделай что-нибудь, иначе я её в чайной чашке утоплю!       Коротко хихикнув, Капелла вслед за подругами вошла в прихожую и заперла дверь, пока Кикимер спешно утаскивал их тёплые мантии в гардероб. Она пока не могла понять, в чём причина столь явного недовольства Айрин, но, надо думать, она как обычно не сумеет смолчать и сама всё расскажет, стоит им устроиться в малой гостиной с чаем и сладостями.       – Кикимер испёк свои фирменные кексы с миндальными хлопьями, - сообщила она, надеясь тем самым развеселить гостей. – Так что сейчас мы тебя согреем, не переживай.       Уловка подействовала, и Айрин, поправляя перед зеркалом туго завитые тёмные волосы, выглядела куда доброжелательней, чем пару минут назад.       – А со мной поделитесь?       Подняв голову на прозвучавший сверху вопрос, Капелла увидела Сириуса, который, опираясь локтями на лестничные перила, подпёр голову кулаком и наблюдал за девочками с непривычно вежливым интересом.       – Ну надо же... – протянула Электра, перед этим игриво покосившись на Капеллу. – Смотрите, кто здесь... Мой самый любимый любовник!       Та в ответ сухо хмыкнула, послушно растянув губы в усмешке.       С самого момента вылазки на каток Сириус держался как-то отстранённо, хотя Капелла и не могла предположить, в чём так сильно провинилась. Она вновь и вновь прокручивала в памяти тот самый день, многократно проговаривая одними губами каждый диалог, но так и не поняла ничего. В конце концов, устав ломать голову, она решила, что брат просто переволновался за день и лучше им временно вообще никуда не выходить, хотя бы вдвоём.       Но теперь, едва завидев Электру, он моментально подобрался и сосредоточился – точно гончая, готовая к охоте, – а после поспешил спуститься, чтобы поприветствовать предмет обожания во всеоружии.       – Так-так... – протянул он, опершись локтем о стену над головой подошедшей девушки. – Неужто этот ангелочек свалился к нам прямо с неба, пробив крышу?       – Этот подкат настолько древний, что хочется сдать его в дом престарелых, дорогуша, - оценила Электра, подзуживая его, но Сириус невозмутимо провозгласил:       – Уважение к традициям – основа здоровья и стабильности общества.       Коротко хихикнув, она сверкнула глазами и сообщила:       – Твоя сестра обещала побаловать нас фирменными кексами от Кикимера и свежими сплетнями. Так что будь хорошим мальчиком и дай пройти.       Она подняла руку и, играя, коротко щёлкнула Сириуса по носу, причём у него самого был вид настолько блаженный, будто он готов был растечься лужицей к её ногам.       Капелла громко откашлялась, желая напомнить об их с братом уговоре, хотя отчасти ей и самой было интересно, чем закончится дело, поскольку наблюдать за их с Электрой перепалками было до жути смешно и интересно, хоть временами и немного стыдно.       Бросив быстрый взгляд на Капеллу, которая, скрестив руки под грудью, с любопытством наблюдала за развитием диалога, Сириус с достоинством кивнул и с максимальным пафосом объявил:       – Увы, Электра, увы... Между нами всё кончено, моя дорогая, и отныне твоей сияющей красотой я буду любоваться лишь издали.       Коротко оглянувшись на подругу, умница Нотт мигом поняла, в чём тут дело и из-за кого ей так внезапно отказывают в столь демонстративной манере, и тут же подхватила, с радостью принимая участие в этом импровизированном спектакле.       – Неужели ты способен вот так покинуть меня, любимый? – протянула она, подходя вплотную, почти прижимаясь к Сириусу, и доверчиво распахнув глаза, которые теперь казались просто огромными, но он в ответ лишь вновь кивнул с видом приговорённого к казни:       – Увы, милая Электра... Долг чести вынуждает меня расстаться с возможностью на счастье с тобой.       – Как жаль... – выдохнула она, так что округлая грудь под платьем трепетно приподнялась. – У тебя ведь был такой большой... потенциал.       Хихикнув, она ловко обогнула его и продолжила свой путь вверх по лестнице, больше не оглядываясь; следом протиснулась глумливо хихикавшая Айрин, а сам Сириус, обернувшись к сестре, одарил её таким возмущённым и отчаянным взглядом, что Капелла едва не расхохоталась.       – Видела?.. Нет, ты видела?! – воскликнул он придушенным шёпотом. – Да она сама ко мне клеится!       – Терпи, - напутствовала она, кусая губы. – Ты же обещал. Иначе сделке конец.       Запрокинув лицо к далёкому потолку, Сириус застонал с почти что искренней мукой, и Капелла поспешила его утешить, заверив:       – Не переживай. Говорят, что те, кто страдал при жизни, после смерти точно попадут в рай.       – Твоими стараниями, Элл, я окажусь там раньше, чем хотелось бы, - пробурчал он, но всё же тряхнул головой и протянул ей руку, чтобы могла опереться, восходя по ступеням.       Она предложением воспользовалась, но почти тут же остановилась и тихо спросила:       – Мы ведь в порядке? Мне не по себе, когда ты такой.       Судя по всему он хотел сделать вид, что не понимает, о чём речь, но Капелла продолжала смотреть всё так же пристально, и Сириус вынужден был сдаться.       – Да, отлично, - кивнул он и прибавил, чтобы хоть как-то оправдаться: – Я просто переволновался за тебя, когда прицепились эти ублюдки.       Такого ответа Капелла не ожидала и умилённо улыбнулась. Для неё не было секретом, что брат её любит, но всё же он не говорил об этом каждый день – просто потому, что настоящему мужчине не положено сюсюкать, – и от этого каждое вырванное признание становилось втройне ценным.       – Я тоже перенервничала, - признала она, ласкающим жестом поправив ему воротник рубашки. – Хорошо, что Римус оказался поблизости, да?       – Да, - кивнул он, и его кадык странно дёрнулся. – Отлично.       Смерив его пристальным взглядом, Капелла не решилась настаивать и позволила проводить себя до второго этажа, где девочки уже степенно раскланивались с вышедшими им навстречу миссис Блэк и Альфардом.       После отправления официальных обязанностей они устроились в малой гостиной, куда Кикимер спешно стаскивал чайные принадлежности и всяческие вкусности, от одного запаха которых рот сам по себе наполнялся голодной слюной. После традиционного обмена благодарностями за присланные подарки к Рождеству девушки вольготно разместились на диване и в креслах и занялись тем, чем и полагалось в течение всего журфикса, а именно принялись вдохновенно сплетничать.       Капелла, впрочем, больше слушала, тем более что перебить Айрин было не так-то просто. Речь снова зашла об Агнес Степлтон – их четвёртой соседке по спальне в Хогвартсе, которая одна из всех девочек осталась в школе на праздники. Вернее, первоначально Электра заговорила о готовящемся праздновании семнадцатилетия Айрин, но сама будущая именинница внезапно пустилась в настолько яростные рассуждения, что оставалось только диву даваться, откуда в этой сказочной фее столько злобы и яда.       – Надеюсь, ей хватит ума не напрашиваться, - хмыкнула Айрин и сообщила так, будто они об этом ни разу не заговаривали: – Мне совершенно не хотелось бы видеть её в числе приглашённых.       – Брось, она ведь никогда не напрашивалась, - справедливости ради заметила Капелла, и Айрин коротко закатила глаза:       – Разумеется, нет! Но будто ты не видела, с каким лицом она сидит, когда мы куда-то собираемся.       Положа руку на сердце, Капелла не могла припомнить, что такого уж примечательного было в лице Агнес каждый раз, когда они втроём громили спальню, собираясь в Хогсмид или на очередной приём к Слизнорту – хотя, если говорить совсем откровенно, она особо и не приглядывалась. Не возникало желания.       Вообще-то Агнес не внушала ей отвращения, как могло показаться на первый взгляд, и не будила даже половины тех эмоций, которые обыкновенно вызывала у Айрин. Глядя на неё, Капелла не могла остановить блуждающий взгляд – так бывает, когда смотришь на чисто убранный стол с полированной столешницей или вазу сухоцветов: вроде бы симпатично, но вместе с тем совершенно всё равно. Электра – и она знала это наверняка – была с ней в этом вопросе солидарна, разве что могла иной раз отпустить злую остроту, если была сильно не в духе или мучилась предменструальными болями. В остальном подруги вели себя так, будто кроме них в комнате вообще никто не живёт – но только не Айрин. Её спокойная и тихая как бескрылый мотылёк Степлтон бесила до белого каления, а потому не проходило ни дня, чтобы она не придралась к простушке Агнес по какому-нибудь мелочному поводу.       Мимоходом подумав, что хоть теперь бедняжка сумеет передохнуть от извечных шпилек, Капелла самолично подлила Айрин чаю и попыталась сменить тему, обронив:       – Вы уже думали о том, кого возьмут на место Рейкпик?       Поддавшись на уловку, Айрин кокетливо пожала круглым плечиком:       – Кого-нибудь да возьмут. Не будем же мы до конца года сидеть без преподавателя. Как Ж.А.Б.А. потом сдавать?       – Уж ты-то можешь не беспокоиться, - льстиво заметила Капелла, и Айрин, которая мнила себя крупным специалистом в наложении охранных чар (что соответствовало правде лишь отчасти), очаровательно порозовела от удовольствия.       В прошлом году защиту от Тёмных искусств у студентов Хогвартса вела мисс Патриция Рейкпик – женщина исключительная во всех смыслах. Несмотря на куда как экстравагантные туалеты и макияж, вряд ли уместные в светском учебном заведении, Рейкпик показала себя талантливым, хоть и своеобразным педагогом с огромным багажом практических знаний и весьма абстрактными представлениями о дисциплине. Быть может именно поэтому, когда милашку Петти пригласили поработать в Гринготтс и она ответила согласием, большинство преподавателей во главе с заместителем директора Минервой МакГонагалл вздохнули с явным облегчением.       – А мне она нравилась, - признала Капелла, слегка покачивая туфелькой, грозившей вот-вот сорваться со ступни. – Она столько всего знает о проклятиях!       – Это не оправдывает её ужасные волосы, - заметила Айрин и издала протестующее мычание, когда сахарная пудра с пирожного посыпалась ей на колени.       – Да, но она-то, по крайней мере, ушла из Хогвартса целой даже несмотря на проклятие, - заметила Электра, рассеянно почёсывая собственный локоть, пока Капелла кружила вокруг Айрин с салфеткой. – И неплохо так ушла. Ликвидатор заклятий в лондонском отделении «Гринготтс» – это тебе не пикси начихали!       – Да, - согласилась Капелла и протянула, нарочно гнусавя на французский манер: – Но это ведь такое неженское дело...       Подруги так и покатились со смеху, потому как пародия на Нарциссу вышла слишком уж явной и, что греха таить, довольно талантливой.       – К слову о женских делах, - заметила Электра, вольготно откинувшись на подушки, - что это такое с твоим братцем, Элл? Уж и не помню, когда он вот так добровольно отваживался пренебрегать моим обществом. Или вся его добровольность является твоей инициативой?       Отпираться было бессмысленно, да и причин не было, так что Капелла запросто призналась:       – У нас с Сириусом честный обмен – он не трогает тебя, а я не прохожусь по Поттеру и его медвежьим манерам.       – Могла бы и у меня спросить прежде, - хмыкнула Электра и, подавшись вперёд, томно протянула: – Быть может, я просто мечтаю, чтобы он меня тронул...       В ответ на это Капелла и Айрин столь дружно закатили глаза, что Электре не оставалось ничего, кроме как расхохотаться. И если мисс Бёрк скривилась из природного ханжества, то у Капеллы причины были иные, ведь она одна из всех знала, что Электра, с её глубокими декольте и сытой томностью разнежившейся кошки, на деле невинна как младенец. Она никогда не интересовалась у подруги, зачем той подобная видимость распутства, которую Электра пестовала со всей доступной страстью, но впечатление она производила сильное, после единой встречи врезаясь в память на долгие годы.       Между тем Айрин, всегда бывшая довольно прагматичной, постучала пальцем по кончику собственного чуть вздёрнутого носа и задумчиво протянула:       – А с чего бы это Сириусу так тебя уговаривать за Поттера?.. Уж не задумал ли он вас свести?       – Что? – Капелла от удивления едва не поперхнулась и поспешно отставила чашку. – О нет, ни за что. Мой братец, конечно, умом не блещет, но не до такой же степени!       Она тихо засмеялась и обернулась к Электре в поисках поддержки, но та в ответ лишь пожала плечами и озвучила собственное мнение, оценив:       – Он ничего вообще-то.       – Кто – Поттер?       Капелла вымученно засмеялась, с неудовольствием ощущая, как по шее и груди растекается жгучая краска. Она сама не могла объяснить, с чего вдруг покраснела, а потому выпалила – пожалуй, чересчур поспешно:       – Во-первых, пусть Джеймс и «ничего», Эл, он вряд ли способен меня заинтересовать. А во-вторых, Сириус бы никогда не стал играть в сводню, тем более за моей спиной.       – Но в этом же нет совершенно ничего плохого! - неожиданно вмешалась в её речь Айрин. – Что такого в том, чтобы помочь двум молодым людям осознать, что они идеально друг другу подходят.       Смерив её придирчивым взглядом, Капелла чуть приметно сдвинула брови и после короткой неловкой паузы уточнила:       – Мы ведь сейчас не обо мне говорим, верно?       Айрин не впервые уже заводила подобные беседы, а потому Капелла примерно могла просчитать, чем грозит кажущееся безобидным замечание. Невольно она прокляла тот день, когда дядюшке Сигнусу пришло в голову породниться с Розье, потому что пока бонусов от такого союза было чуть, зато проблем... Капелла мысленно попросила у Мерлина и Морганы терпения и бросила:       – Сириус не стал бы никого ни с кем сводить, и я не стану.       – Могла бы и поспособствовать ради блага подруги, - обиженно надулась Айрин, резко хлопая густыми ресницами. – Вы ведь в родстве.       – Блэки много с кем в родстве, - напомнила Капелла, которой совершенно не нравился тон разговора. – Что именно ты хочешь, чтобы я сделала? Я не могу ведь пригласить Эвана на чашку чая просто так - это поставит меня в неловкое положение. И вообще – мне сейчас не до сердечных проблем окружающих. Со своими бы разобраться, - прибавила она, понимая, что стоило прикусить язык ещё пять минут назад.       Электра заинтересованно приподняла брови, и даже Айрин ненадолго забыла о собственной страсти к Эвану Розье, так что Капелла, как это ни прискорбно, вынуждена была продолжить начатую фразу.       – Кажется, моей руки вознамерился просить Рабастан Лестрейндж, - призналась она и повернула голову на раздавшиеся в коридоре голоса.       – Ты ещё кого-то ждёшь? – уточнила Айрин с плохо скрываемым ревнивым возмущением, но Капелла замотала головой и поднялась на ноги, напряжённо прислушиваясь и подкрадываясь всё ближе к двери, в конце концов и вовсе выйдя на лестницу.       Она сразу же узнала тётушку Друэллу – её клёкот трудно было перепутать хоть с кем-то из ближайшей родни. Но тётушка не могла ведь прийти одна. Мерлин всемогущий, только не это...       Ринувшись вперёд так, что грудью налетела на лестничные перила, она свесилась в колодец головой вниз и прислушалась. Разглагольствования Нарциссы разносились теперь во все стороны на добрых двадцать ярдов, и Капелла едва не застонала сквозь стиснутые зубы.       Обратной стороной прелестей журфикса было то, что в запланированный день тебе могла нанести визит любая посетительница из тех, кому не было отказано от дома – то есть, появление Нарциссы не должно было удивить Капеллу, потому как желание навестить младшую кузину естественно и даже похвально... Чушь собачья, хмыкнула про себя Капелла и поморщилась. Её бы воля - прекратила всяческие сношения с семьёй дядюшки раз и навсегда, но у Блэков так было по большей части не принято, вот и приходилось терпеть родственные визиты, набившие оскомину частотой.       – Разумеется, тётушка, - ответствовала Нарцисса на, очевидно, заданный ранее вопрос Вальбурги. – Подготовка к свадьбе так утомительна. Я с трудом выкраиваю время на визиты!       – Вот и сидела бы в поместье, змея, - выплюнула Капелла придушенным шёпотом и невольно вздрогнула, когда подошедшая Электра провела пальцем по её спине, привлекая внимание.       Они с Айрин остановились по обеим сторонам от подруги и теперь тоже внимательно прислушивались, смутно осознавая, что мирные девичьи посиделки вот-вот будут бесповоротно испорчены.       – У неё талант своим присутствием моментально просаживать любую вечеринку, - шепнула Электра и хихикнула, растягивая полные губы.       Капелла на смешок подруги не ответила, напряжённо прикидывая, чем грозит присутствие кузины.       – Я понятия не имела, что она тоже придёт, - прошипела она, покосившись на подруг, и Айрин капризно вздохнула.       – Что с вами делать... Беру твою милейшую кузину на себя.       Электра и Капелла недоумённо переглянулись, а последняя не преминула уточнить:       – И что ты с ней сделаешь? Рот пирожными заткнёшь?       – Нет, - на удивление спокойно откликнулась Бёрк. – Но я могу невзначай задать вопрос о том, почему, выбирая свадебное платье, они с матерью обратились к Твилфитту, а не в наш салон. Это вызовет самую живую дискуссию, в ходе которой о вас с Электрой просто забудут. К тому же, ты всегда можешь сделать вид, что тебе показалось, будто это тётушка Друэлла пришла в гости к твоей матери и Нарциссу с собой прихватила, - посоветовала она и, чересчур старательно хлопая ресницами, прощебетала: – Молоденькие девочки иногда совершенные дурочки!       Идея с обсуждением свадебных платьев и мест их продажи Капелле понравилась, тем более что Айрин, мать которой владела одним из самых крупных салонов в магической части Кардиффа, могла часами вдохновенно щебетать о моде на подвязки, фатиновые цветы и туфельки подружек невесты. Но оставлять её вот так на растерзание Нарциссе и тётушке Друэлле было как-то совсем уж бесчеловечно, поэтому Капелла решилась и кивнула с ухмылкой поджидавшей её ответа Электре:       – Ладно, крошки. Одеваемся и сваливаем. Топси!       Наморщив носик от такого обращения, Айрин всё же довольно хмыкнула и первой важно прошествовала по лестнице вниз.       На удачу скрестив пальцы за спиной, Капелла отправилась следом.       Столкновение с роднёй произошло на нижнем пролёте лестницы: миссис Блэк, лично провожавшая родственниц в комнаты, увидела дочь, остановилась на мгновение, о чём-то размышляя, и, наконец, окликнула:       – Капелла, поздоровайся с гостями.       – Добрый день, тётушка, - послушно откликнулась она, на выдохе прикусывая губы, чтобы не ухмыляться так уж явно. – Нарцисса, рада тебя видеть. Чудесно, что вы заглянули! Я сегодня принимаю девочек, и матушка совершенно заскучала в одиночестве. Теперь-то будет, кому её развлечь!       Чётко определив роли и игнорируя то, как оскорблённо вытянулись лица обеих визитёрш, она повернулась на каблуках и собиралась уже протиснуться между перилами и материнским боком, но Вальбурга удержала дочь за локоть и на пределе слышимого шикнула:       – Не далеко ли ты собралась, милая? А как же другие твои гости?       Ощутимо дрогнув, Капелла тем не менее ясно понимала, что отступать теперь некуда и придётся отыгрывать спектакль до самого конца.       – Матушка, но разве Нарцисса пришла ко мне? – воскликнула она, хлопая ресницами так старательно, что глаза заслезились. – Я была уверена, что она всего лишь сопровождает тётушку Друэллу!       По лицу матери было видно, что она мигом раскусила нехитрый приём, но перечить не стала, благосклонно протянув:       – В самом деле... Ну что ж, желаю вам отлично провести время. Если слишком потратишься, вели записать всё на счёт отца.       – Непременно, - заверила Капелла и, потянувшись, легко поцеловала мать в щёку, так что та лишь капризно отмахнулась:       – Ну, полно тебе. Иди.       Не сдержавшись, Капелла громко хихикнула. Последним, что она видела, прежде чем спуститься к поджидавшим её девочкам, было лицо Нарциссы, бледное, с контрастно пламенеющими щеками и носом, и искажённое самой настоящей яростью. Впрочем, ей на реакцию кузины было глубоко и торжественно наплевать.       Вывалившись на высокое крыльцо и хохоча во всё горло, девочки чуть не бегом завернули за угол и легко слились с праздной толпой, вкусно пахнущей хвоей и сырым мехом.       – Я уж думала, - поделилась Айрин, - придётся сидеть там и выслушивать её никому не интересную болтовню!       – Ну нет, - категорично отозвалась Капелла, - матушка всегда меня поддержит. Она ведь знает, какое мучение для меня эти близкородственные визиты...       Однако продолжить она не сумела, потому что Айрин, ловко вклинившись между ней и Электрой, схватила обеих подруг под руки и потребовала:       – Нет уж, моя дорогая, так не пойдёт! Кому интересна твоя кузина на фоне того, что ты сказала там, в гостиной, о Лестрейнджах? Давай, рассказывай всё! Вы надумали вновь породниться?       – Где уж мне, недостойной, - откликнулась Капелла с непередаваемым пафосом. – Мне ведь так безбожно далеко до Беллатрикс.       Но Айрин ей обмануть не удалось – та с завидным упорством продолжала задавать всё новые вопросы, так что в конце концов Капелле не оставалось ничего, кроме как свернуть в сторону Косого переулка и будто бы между прочим пригласить девочек за покупками, надеясь, что, оказавшись в магазине дамского платья, заноза Бёрк утратит бдительность и отстанет.       Что и говорить, уловка сработала блестяще; едва переступив порог, Айрин всплеснула руками и тут же бросилась к крайнему стеллажу, куда уже спешили предвкушающие жирную добычу консультантки.       Делая вид, что и себе присматривает наряд, Капелла отошла чуть в сторону и, походя отмахнувшись от помощи миловидной сотрудницы, принялась перебирать висевшие на штанге платья и блузы. Электра, стоит заметить, от неё далеко не отходила и, дождавшись, пока заскучавшая консультантка вернётся к коллегам, тихо окликнула:       – А теперь серьёзно – что ты думаешь по поводу Рабастана?       – Не знаю, Эл. – Капелла покачала головой. – Мне пока нечего тебе ответить.       – Так-таки и нечего?..       Она лукаво приподняла изящно изогнутую бровь, и Капелла болезненно нахмурилась, понимая, что просто так от неё не отстанут. В конце концов, если она планировала хоть с кем-то откровенничать на этот счёт, то Электра прекрасно подходила на роль доверенного слушателя. Элл и Эл – они всегда были заодно, а потому Капелла всерьёз задумалась, прикидывая, как донести до подруги вообще-то очень неприглядную правду.       – Я просто пока вообще не вижу себя в отношениях, - протянула она, наконец, нежными пальцами перебирая тоненькие вешалки-плечики, - тем более замужем.       – Боишься? – Электра с готовностью приподняла брови домиком, и Капелла чуть слышно фыркнула:       – Нет. В смысле... боюсь, но не близости. Я опасаюсь того, что кто-то будет иметь надо мной власть.       Электра в ответ лишь неразборчиво хмыкнула.       – Вообще обосновано, - оценила она, привалившись плечом к колонне торгового зала. – Лестрейнджи – известные тираны.       – Да нет же! Просто я... Если я вдруг – в порядке бреда, да? – уточнила она, и Электра с готовностью кивнула. – Если полюблю, то я уже не смогу жить так, как привыкла. Центр тяжести сместится и тогда... Я не знаю, что будет с моей жизнью. Этого я боюсь. Неизвестности.       Она обернулась к Электре, сама не своя от невнятного беспокойства, и та ожидаемо отвела глаза, обшаривая взглядом висевшие перед ней комплекты – сами того не заметив, они подобрались к отделу нижнего белья.       – Вот, - напутствовала она, вытянув из общей кучи что-то очень маленькое и прозрачно-чёрное, - примерь.       Капелла в ответ лишь возмущённо ахнула:       – С ума сошла!..       – Что? – усмехнулась Электра с самым невинным видом и, играя, перебросила комплект Капелле. – Ты ведь минуту назад сказала, что не боишься близости – так вперёд, девочка! Покажи, какая ты храбрая. Сириус учится на Гриффиндоре, так может, и тебе что-то перепало?       Последняя фраза могла сойти за оскорбление, если бы Капелла не знала, что для Электры такой стиль общения вполне обычен и привычен. При этом она вовсе не ставила своей целью кого-то унизить или уколоть – просто не понимала, что слова иной раз могут ударить больнее пощёчины. Вернее даже было бы сказать, что она вообще не давала себе труда подумать о чувствах окружающих, разве что в качестве редчайшего исключения. В категорию исключений зачастую попадала и Капелла.       Очевидно, поняв, что на этот раз ненароком коснулась темы, на которую рассуждать не следовало, Электра выхватила вешалку у Капеллы из рук, так что едва не разорвала нежное кружево, и посулила:       – Если не хочешь брать, я сама тебе его куплю! Такую вещь нельзя оставлять в магазине ни за что.       – Ну ты точно чокнутая! – рассмеялась Капелла и, рванув комплект на себя, решительно вернула его на прежнее место на штанге. – Если матушка увидит у меня такое бельё, у неё могут возникнуть очень неприятные для меня вопросы.       – То, о чём миссис Блэк не узнает, ей не повредит, - пропела Электра, после чего пошарила пальцами в ворохе тончайшей ткани и, вытянув бюстгальтер (точнее, пару полосок кружева, заменявших бюстгальтер), приложила его к груди Капеллы и окинула придирчивым взглядом. – А что, очень даже...       Легонько шлёпнув подругу по запястью, Капелла всё же сдалась и спросила:       – Если куплю его, ты отвяжешься?       Электра радостно закивала в ответ, кусая губы от едва сдерживаемого хохота, и Капелле не оставалось ничего, кроме как схватить обновку и, пряча под мышку, прошествовать к кассе, куда консультантки спешно стаскивали отобранные Айрин платья.       Спустив почти всю имевшуюся наличность и оставив в магазине по тройке чеков на имя любящих родственников, девушки направились в булочную, находившуюся на углу, где с комфортом разместились за столиком у окна и принялись ждать заказ, то и дело выуживая из картонных свёртков и пакетов очередную обновку и беззастенчиво хвастаясь перед подругами.       – Это уже пятое зелёное платье, - справедливости ради заметила Электра, когда Капелла достала из пакета что-то кружевное и изумрудное. – А тебе ведь так идёт красный, Элл!       – Я считаю, Капелла права в своём выборе, - со знанием дела заметила Айрин, осторожно надкусывая пирожное. – Красный будет её старить.       Красноречиво закатив глаза, Электра откинула светлые волосы на спину и, налегая локтями на стол, уточнила:       – Ты тоже так думаешь?       Однако ответить она не успела, потому что сидевшая по левую руку Айрин внезапно прижала к груди перемазанные сахарной пудрой ладони и испустила радостный писк – негромкий, но на такой высокой ноте, что Капелла на секунду оглохла на левое ухо.       – Мерлина ради, Айрин!       – Это Эван!.. – воскликнула она, от избытка чувств под столом пихая подругу в бедро. – Вон он, посмотри!       Обернувшись ко входу, куда указывала, беззастенчиво тыча пальцем, Айрин, Капелла и вправду увидела только что вошедшего Эвана Розье – как всегда неотразимого в густо-синей с иголочки мантии с золотым позументом, который будто бы случайно перекликался с золотом волос. В очередной раз отметив, что родственник прихорашивается как редкая барышня, Капелла повернулась к несчастной влюблённой, которая за секунду сделалась сама не своя от радостного беспокойства.       – Как я выгляжу? – вопрошала она придушенным шёпотом, то и дело суетливо оправляя волосы. – Мерлин всемогущий, он нас сейчас увидит! Проклятые пирожные, я же всю помаду съела!..       – Не ёрзай! – шикнула Капелла и, подняв руку, звонко окликнула: – Эван!       – Что ты делаешь? – тут же напустилась на неё Айрин, но Капелла в её сторону даже не обернулась, шепнув самым уголком губ:       – Способствую... Привет! – прибавила она чуть громче, когда Розье подошёл и остановился возле их столика. – Решил побаловаться сладким?       – Приветствую, леди, - откликнулся Эван с самым радушным кивком и, сосредоточив всё внимание на Капелле, подтвердил: – Да, матушка просила забрать заказ. У Ванессы сегодня важный экзамен на целительских курсах – в случае неудачи нам потребуется много круассанов.       Ванесса была старшей сестрой Эвана, и с ней Капелла общалась довольно неплохо – ровно настолько, насколько могли приятельствовать две девочки со Слизерина при разнице в четыре года.       Мило улыбнувшись, она под столом с силой пнула Айрин, и та, наконец, отмерев, выдавила:       – А-а-а... какие она любит?       Удивлённо приподняв брови, Эван всё же из природной вежливости откликнулся:       – С клубничным конфитюром.       Стрельнув глазами в подругу и мысленно хлопнув себя ладонью по лбу, Капелла искренне попросила:       – Передай Ванессе мой привет. Уверена, она блестяще справится с экзаменом.       – Спасибо, Капелла, - поблагодарил он, улыбнувшись. – Ты очень мила. Передавай моё почтение родителям и братьям.       Наклонившись, он поцеловал воздух у её щеки, обдав Капеллу волной дорогого парфюма, после чего церемонно кивнул девушкам:       – Электра, мисс Бёрк, счастлив видеть.       – Пока!.. – выдавила Айрин и, стоило ему отойти, растеряла остатки улыбки и убитым тоном поинтересовалась: – Он снова назвал меня мисс Бёрк, да?       – Да, мы слышали, - кисло подтвердила Капелла, и бедняжка медленно грустно покачала головой:       – Это безнадёжно... Я совсем ему не нравлюсь! Почему я ему не нравлюсь?       При этом она бросила уходящему Эвану в спину настолько страдальческий взгляд, что Капелла и Электра, не сговариваясь, бросились её подбадривать.       – Вы просто очень мало видитесь, - справедливости ради заметила Капелла, ласково поглаживая приунывшую Айрин по плечу. – Если бы вы чаще находились в одних компаниях, Эван бы не устоял, ты ведь такая прелесть!       – А вообще тебе нужно быть посмелее, - будто бы со знанием дела заявила Электра, и Айрин негодующе фыркнула. – А что такого? У тебя ведь полный порядок с французским. Ты ему только прошепчешь вот так томно oui, plus fort – он и растает!       В следующую секунду Капелла взорвалась настолько громким хохотом, что на них тут же заоборачивались – впрочем, без осуждения. Тут уже и Айрин не выдержала и рассмеялась вслед за подругами, хотя ещё минуту назад сидела с глазами на мокром месте.       – Эл, ты иногда выкидываешь шуточки хуже Сириуса! – с притворным укором воскликнула Капелла, на что Нотт лишь игриво пропела:       – Ничего не делаю, не шалю, - и слизнула со среднего пальца капельку масляного крема.       Качая головой, Капелла обернулась проверить, не слышал ли их ненароком рассчитывавшийся за круассаны Эван, но тут взгляд её упал на очередь у стойки, и улыбка покинула её губы так быстро, будто метлой смахнули.       Они не виделись года два или около того, но всё же Капелла сразу узнала её – Андромеда почти не изменилась, если не считать того, что никогда на её памяти кузина не была такой розовощёкой и довольной жизнью. Опираясь на стойку, она мило беседовала с булочником, суетно размахивая руками, чего, конечно же, не стоит позволять себе на людях, да ещё и при общении с обслугой.       Но что поразило Капеллу сильнее всего – так это огромный живот, выглядывавший из-под распахнутого пальто кузины.       Она не была сильна в чисто женских премудростях, справедливо полагая, что всему своё время и она успеет ещё научиться, но, вперившись взглядом в обтянутый оранжевым трикотажем шар, прикинула, что срок там немаленький – месяц восьмой, а то и вовсе девятый, когда полагается целыми днями полулежать и уплетать фрукты в томительном ожидании и единственная активность, доступная счастливой будущей матери, – это многократное перекладывание крахмальных чепчиков. Однако если судить по порывистым движениям кузины, отлёживаться она явно не собиралась, то и дело заливаясь звонким смехом и между делом окликая затерявшегося в толпе Теда – Капелла подумала, что это и есть Тед, и от единого взгляда на его раскрасневшуюся от мороза физиономию её душила глухая злоба.       Сверкнув глазами на дерзновенного мерзавца, она свела брови, отвернулась и, наконец, встретилась взглядом с Андромедой.       Она тоже узнала её – не могла не узнать, Мерлин раздери, – и этого хватило, чтобы от прежнего благодушия и жизнелюбия не осталось и следа. Сделав инстинктивный шаг назад, Андромеда хлопнула длинными ресницами, бросавшими на щёки кружевную тень, и вдруг обеими руками прикрыла живот. К изумлению Капеллы, сделала она это не из стыда, а так, будто ребёнку могли навредить. Но кто? Неужели...       Полыхнув щеками и опасаясь, что не сможет сдержать подкатывающий гнев, она отвернулась и тут же натолкнулась на обеспокоенный взгляд Электры.       – Ты в порядке? – шепнула она, перегнувшись через стол и обеспокоенно тронув руку Капеллы.       Между тем Айрин, высматривавшая Эвана, тихо икнула и окликнула:       – Послушай, это ведь...       – Мы не разговариваем об этом, - напомнила Капелла, отставив собственную чашку на столик, чтобы было не видно, как у неё дрожат руки.       Айрин, к её чести, промолчала, за что Капелла была ей смертельно благодарна. Настроение, такое радужное с утра, померкло, будто кто-то задул свечу.

***

      Скатав в ладони крепкий снежок, Римус запустил его, и снаряд, описав мягкую изящную дугу в воздухе, с глухим шорохом утонул в сугробе, пробив в крепком насте изрядную дыру.       – То есть, она так ничего и не говорит? – подытожил он, и Питер, поправив съехавшую на затылок шапку, вздохнул.       – Нет, молчит, - подтвердил он совсем печально. – В сочельник мы даже повздорили, ты знаешь... Я пытался настаивать, и ма просто взбеленилась... Никогда её такой не видел.       Римус в ответ рассеянно кивнул, с прищуром обозревая блестящую на солнце снежную равнину. Положа руку на сердце, вскипеть было от чего.       Бедняга Пит пытался разузнать хоть что-то о собственном отце с тех пор, наверное, как они с Римусом познакомились, а может, даже раньше. Однако миссис Петтигрю, эта тихая и какая-то бесцветная женщина, в вопросе сохранения собственных тайн проявляла недюжинную твёрдость духа и на все требования, уговоры и мольбы единственного сына неизменно отвечала отказом. Делиться информацией такого толка она не хотела, и Римус откровенно не понимал, почему. С одной стороны, миссис Петтигрю могла стыдиться собственных ошибок, совершённых в молодости, но всё же из-за простого стыда лишать Питера права знать хотя бы имя отца – это было чересчур, хоть Римус и не имел права высказывать собственное мнение по такому деликатному вопросу. Тот же Сириус себя не сдерживал и пару раз даже скабрезно пошутил что-то такое о непорочном зачатии, но Римус не собирался давить другу на больную мозоль, тем более что в этот раз он пришёл не просто пожаловаться, а за советом.       Сухо кашлянув, Питер вновь цмыкнул несчастную шапку и проговорил, будто обращаясь к самому себе:       – Мне в апреле исполнится семнадцать, ты знаешь. И я подумал... Ты знаешь... – Он натужно откашлялся и прибавил после недолгого молчания: – Я подумал, что теперь, когда я стану совершеннолетним, я мог бы попытаться самостоятельно что-то узнать... В смысле, без помощи мамы... Ты понимаешь?       Он взглянул на Римуса с такой надеждой, что он ни за что не смог бы ответить отрицательно, так что ему не оставалось ничего, кроме как успокаивающе похлопать друга по плечу и заверить:       – Конечно, понимаю. Ты, наверное, прав.       – «Наверное»?       Питер побледнел так, что Римус поспешил прикусить язык и неловко протянул:       – В смысле... Ты точно хочешь сделать всё за спиной матери? Быть может, после твоего дня рождения стоит ещё раз попытаться поговорить с ней.       – Нет. – Питер скорбно покачал головой. – Я всё уже перепробовал. Не угрожать же ей, в самом-то деле...       – Конечно, нет, - нахмурился Римус, и Питер кивнул, шмыгнув носом.       – Вы просто... – протянул он, задумчиво почёсывая шею, а после поднял на Римуса водянисто-голубые глаза и произнёс: – Вы не понимаете. Никто из вас. То есть, вы мои друзья, но у вас же такие отцы – и твой, и Сириуса... Мистер Поттер – тот вообще...       Он замолчал, неопределённо махнув рукой, и Римус с неловкой усмешкой согласился:       – Да, вообще, - поскольку такое описание было самым правильным для Карлуса Поттера.       Слабо хмыкнув в ответ, Питер вдруг нахмурился и продолжил:       – Ну вот, я о том же. А я сам... Это обидно, понимаешь? В младшей школе, когда всех мальчишек отцы пороли за плохие отметки, я тоже хотел. Думал, пусть мне лучше ремня всыплют, пусть в угол поставят... Но наказание же закончится, а папа останется. И это... Мне до сих пор больно, - признался он совсем тихо и постучал кулаком по собственной куртке, натянутой на груди. – Вот тут больно. Как будто чего-то не хватает.       Похлопав его по плечу, Римус напомнил:       – Всё как-нибудь пойдёт на лад. Просто должно пройти достаточно времени.       Голову вновь накрыло пеленой мигрени, и он поморщился, не успев отвернуться, так что лицо Питера сочувственно вытянулось:       – Хочешь, я останусь?       Но Римус упрямо покачал головой и, зачерпнув снега со скамьи, приложил его горстью ко лбу.       – Не надо, сейчас отпустит... Ты и без того проделал такой путь, чтобы меня проведать, - напомнил он, распрямившись, и участливо поинтересовался: – Как ты теперь обратно?       – По сети, - со вздохом ответил Питер. – Прогуляюсь до порохового пункта – как раз будет время подумать.       Он замолчал, понемногу уходя в себя, и Римус обеспокоенно окликнул:       – Пит... Ты только не делай глупостей, ладно? И, если что...       – Ладно, - кивнул он, перебивая. – Если что, сразу скажу.       За их спинами скрипнула открывающаяся оконная рама, и миссис Люпин, высунувшись на мороз, позвала:       – Римус, обед!       Со вздохом поднявшись со скамьи, он протянул другу руку и переспросил:       – Точно не хочешь с нами пообедать?       – Не хочу мешать, - откликнулся Питер, отряхивая налипший на куртку снег. – Мистер Люпин, кажется, и без того не в духе.       – М-да... – Римус почесал в затылке. – Слабо сказано.       Быть может, именно поэтому он так отчаянно не хотел отпускать Питера домой – потому что тогда пришлось бы возвращаться и наверняка выслушивать совершенно бесполезные упрёки до тех пор, пока в небе не покажется полная луна. Ещё никогда Римус не радовался так сильно возможности хоть немного побыть с собой наедине, хотя это была шуточка скорее в духе Сириуса.       Когда он, помахав Питеру на прощание, вошёл в дом, воздух в кухне можно было кубком черпать. Сидя во главе стола у задней двери, мистер Люпин постукивал пальцами по столешнице, делая вид, что целиком поглощён газетой, но сам нет-нет да поглядывал на сына, пока тот устраивался за столом и принюхивался к поданной еде – не замутит ли опять? Но нет, в этот раз обошлось, и Римус, чувствуя на собственной склонённой макушке тяжёлый отцовский взгляд, поблагодарил мать, взялся за ложку и принялся предельно медленно, осторожно поглощать суп.       Вообще-то он любил те моменты, когда вся их маленькая семья собиралась за одним столом, потому что это дарило чувство комфорта и защищённости родом, должно быть, из глухих доисторических времён, когда и закладывались самые глубинные и мощные из человеческих инстинктов. Ты ешь – тебя не едят. Но сегодня сам акт пережёвывания пищи казался ему глубоко отвратительным, и дело не могло быть исключительно в надвигающемся полнолунии.       – Передай соль, пожалуйста, - попросил он, старательно работая челюстями и изо всех сил стараясь не морщиться.       Отложив газету, мистер Люпин опустил солонку в центр стола с таким грохотом, что Римус содрогнулся и невольно уронил ложку, звякнувшую о тарелку.       – Пап, - окликнул он, не поднимая глаз, - прекращай свой молчаливый террор, ладно? Мне и так плохо. Если ты ещё не всё мне сказал...       – О да, - откликнулся мистер Люпин, - я сказал не всё.       – Лайелл, милый... – начала было миссис Люпин, но он вскинул ладонь, останавливая жену на полуслове:       – Помолчи, Хоуп. Он должен понимать! – после чего вновь обернулся к сыну и возмущённо выпалил: – Что мы должны были думать? Ты ушёл покататься на коньках с друзьями, а вернулся весь избитый! Если ты связался с плохой компанией, Римус...       – Знаешь, для большинства моих сверстников я сам – плохая компания, - заметил он, надеясь перевести всё в шутку, но мистер Люпин строго оборвал:       – Не смешно!       Медленно подняв голову, Римус откинулся на спинку стула, чувствуя, как локтевые суставы мерзко выворачивает против часовой стрелки.       – А почему бы не посмеяться, - протянул он, постукивая пальцами совсем как отец недавно. – Друзья говорят, будто у меня прекрасное чувство юмора... Друзья, пап. Слышал?       – Римус... – окликнула миссис Люпин в тщетной попытке остановить ругань, но он покачал головой, даже не обернувшись, не сводя воспалённых глаз с отца и чеканя слово за словом:       – Ты всё время твердишь о том, что я должен жить полной жизнью, несмотря ни на что. Что у меня должны быть друзья, свой круг интересов, в будущем – достойная профессия... Так что изменилось сейчас, па? Вы вдруг резко вспомнили о том, что ваш сын – чёртов оборотень?       – Римус! – воскликнула миссис Люпин одновременно с укором и болью, но он почти не слушал, хотя уже сейчас предчувствовал подкатывавшую волну стыда, которая позже наверняка потопит его.       Не сводя глаз с отца, он поднялся на ноги и, упираясь в край стола широко расставленными ладонями, будто это могло придать ему дополнительный вес и твёрдость, с неожиданной злой радостью отчеканил:       – И знаешь – я подрался и в целом отлично провёл время! Весь вечер я не вспоминал о том, кто я есть, даже когда меня лупили трое, втаптывая в грязь! И если я вступился за Капеллу, защищая её от тех пьянчуг, не тебе меня стыдить!       Мистер Люпин, который едва наклонился, чтобы выпалить ответный аргумент, резко распрямил спину и замер. Повисла напряжённая тишина, лишь чуть слышно охнула мать, и Римус понял, что больше так не выдержит. Только не сегодня, когда окружающий мир и без того тонет в совершенно не закатном багрянце.       – Я к себе, - тихо пробормотал он и, крутанувшись на месте, будто хотел трансгрессировать, направился прочь из кухни.       Дёрнувшись следом, миссис Люпин налетела бедром на край стола и вынужденно остановилась, беспомощно воскликнув:       – Римус, куда ты идёшь?       Остановившись на пороге, он смерил мать усталым взглядом, будто вместе с гневом ушли последние силы, но всё же собрался и с нажимом повторил:       – К себе.       Однако путь его лежал вовсе не в конец коридора, где располагалась его спальня, а вниз по ступеням, в подвал. Как однажды пошутил Джеймс, весь пафос ситуации заключался в том, что у Римуса, единственного из друзей, было в пользовании две личных комнаты – непозволительная роскошь для такого маленького дома.       Ох, Сохатый, лучше бы ты забрал мою вторую комнату себе, подумал он и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной и медленно выдохнул.       Грубый каменный мешок напоминал тюремный каземат, но Римус старался об этом не думать. Для него это было прежде всего место, где он не сможет навредить ни близким, ни себе – этим и объяснялся тот факт, что теперь его окружали голые стены. В западную была вмонтирована широкая дубовая доска – то ли скамья, то ли койка для душевнобольного, – углы которой были обиты толстым матерчатым слоем, чтобы он не поранился, если вдруг начнёт метаться. Под самым потолком располагалось решётчатое отверстие пяти дюймов шириной для притока воздуха, поэтому теперь здесь было почти совсем темно, хотя снаружи по-прежнему глаза слепило от укрывшего землю снежного наста и солнца, но так было даже лучше: меньше раздражителей – меньше шансов, что он будет рваться на волю.       Более чем уверенный, что не выйдет отсюда до следующего утра, Римус протянул руку и оставил палочку в углублении над притолокой, чтобы точно не сломать, после чего подошёл к лежанке и опустился, устроившись лицом к стене.       Он не обижался на отца, как это могло показаться, просто искренне не понимал, почему тот противоречит сам себе. Растя и мужая, Римус привык ради собственной безопасности опираться именно на логику как на одну из констант собственного существования – больше уповать было просто не на что, а потому сейчас он ощущал себя по-детски обиженным, почти раненным, будто кто-то попытался выбить почву у него из-под ног. И осознавать, что это был его родной отец, было вдвойне горько.       Чуть слышно скрипнула дверь, прошлёпали по полу домашние тапочки, и заголившуюся поясницу неожиданно ожгло теплом.       – Тебе нельзя здесь быть, - проворчал он, не поворачивая головы, но миссис Люпин откликнулась с ласковой непреклонностью:       – Я ненадолго.       Она не прибавила ни слова, но Римус и без того ощутил, как в нём поднимается жгучая волна стыда перед матерью, по которой их с отцом размолвки всегда били больнее всего. Он перевернулся на спину, потом сел, изредка поглядывая на неё исподлобья, но почти тут же отводя глаза, не зная, что тут ещё можно сказать.       Тронув наполовину зажившую ссадинку у него на щеке, Хоуп ласково улыбнулась и окликнула:       – Так ты подрался из-за девочки?       Он покаянно кивнул, не поднимая глаз, и не проронил ни слова. Обычно эта фраза имела некий романтизированно-рыцарский подтекст, но теперешняя ситуация этому критерию настолько не соответствовала, что Римус лишь покачал головой, горько усмехаясь собственным мыслям, уже опасно плывущим по краю.       – Мам, - окликнул он, споткнувшись об ощутимо острый пробел в имеющейся информации, - а папа когда-нибудь дрался из-за тебя?       Миссис Люпин задумалась, подперев подбородок двумя кулаками.       – Да, однажды было, - определилась она. – Его тогда жутко избили и даже руку сломали... Только не говори, что я сказала! Его это расстроит, - спохватилась она, и Римус с усталой усмешкой пообещал:       – Ладно, не буду.       Она помолчала, обхватив собственное колено ладонями и слегка покачиваясь взад-вперёд. По выражению её лица было понятно, что она не собирается сдаваться вот так просто и с расспросами ещё не закончила, поэтому Римус даже не удивился, когда мать после недолгого молчания окликнула:       – Она красивая?       Не в его правилах было врать, так что он спокойно кивнул:       – Очень.       – Как, ты сказал, её зовут?       – Капелла, - повторил он, усмехнувшись тому, как легко имя слетает с языка и радуясь, что оно такое простое. Бродяга рассказывал, какую-то из его пра-пра звали Мисапиноа – ужас просто.       Что-то прикинув в уме, миссис Люпин беззвучно повторила имя, отчётливо шевеля губами, и, наконец, вспомнила:       – Погоди, она вроде сестра вашего Сириуса?       – Да. Она его двойняшка, - подтвердил Римус, и мать с облегчением взмахнула рукой:       – Ну, значит точно красавица.       Оторопело сморгнув, Римус поспешил оправдаться и неловко выдохнул:       – Это... Это не имеет никакого значения. Я бы всё равно вступился за неё.       – Конечно, - поспешно согласилась миссис Люпин, хотя лицо у неё при этом было такое, будто она размышляет, как бы подробнее расспросить о Капелле, а лучше – самой на неё посмотреть.       – Мам, - окликнул Римус, невольно усмехаясь нелепости ситуации, - оставь это. Мы даже не друзья.       – Да я ничего такого в виду не имела, - прощебетала она с самым невинным видом, и Римус понял, что поздно – адский механизм уже запущен.       Бред, конечно. На факультете с ним считались, но в общешкольных масштабах он, хотя и староста, мало что из себя представлял. То ли дело Капелла Блэк, слизеринская принцесса... О такой парням вроде него оставалось лишь мечтать, да и то не слишком часто, чтобы не утратить связь с суровой реальностью. Вот и Бродяга жаловался в подпитом угаре, что сестру планируют отдать за Лестрейнджа – по характеристике Сириуса, «соплежуя и тютю». И была в этом какая-то огромная, почти что вселенская несправедливость... В смысле...       Римус запнулся, понимая, что в своих мыслях зашёл куда-то не туда. Не то чтобы он сам хотел, вовсе нет, но ясное дело, что Капелла при всех её многочисленных достоинствах была рождена для кого-то получше, чем Рабастан Лестрейндж, хотя решать это, конечно же, было не ему.       Подняв голову и смерив взглядом мать, всё это время терпеливо дожидавшуюся продолжения разговора, он коротко вздохнул и бросил:       – Попроси папу запереть дверь, ладно?       – Точно не хочешь выйти наверх?       И хоть Римус хотел, очень хотел выйти и никогда уже не возвращаться сюда, он коротко качнул головой и отозвался:       – Нет. Уже поздно.       Поднявшись, миссис Люпин наклонилась и ласково чмокнула сына в висок, а после провела кончиками пальцев по лбу, как делала всегда, с самого его детства. Слабо усмехнувшись, Римус проследил её перемещение до двери и, прислушавшись, убедился, что она действительно ушла, а не осталась стоять под дверью. Вскоре снова раздались шаги, но совсем другие – это пришёл отец. Благо, внутрь он заходить не стал, а лишь наложил запирающие и заглушающие чары. Теперь всё. Римус остался один.       Посидев немного в тишине, он поднялся на ноги, разделся, убрав одежду в нарочно стоявшую под койкой корзину с крышкой, после чего лёг обратно, с трудом устроившись на койке. Лежать было жёстко и холодно, но он успокаивал себя тем, что это ненадолго – накануне трансформации температура всегда подскакивала до немыслимых пределов, будто у него была лихорадка. Жаль, нельзя градусником измерить – вот это была бы научная работа, вот это данные...       Утомлённый долгими препирательствами и головной болью, он задремал и сквозь морок вдруг увидел тонкую веточку омелы и почувствовал нежно щекочущий ноздри запах – цветочный, но очень тёплый, совершенно не рождественский. Так пах луг за Визжащей хижиной и та прогалина в Запретном лесу, куда его неизменно приносили ноги, стоило вырваться на свободу...       Он очнулся резко, распахивая глаза и боясь пошевелиться. Вокруг стало ещё темнее, так что ни зги не видно, он по-прежнему был в подвале, но не мог отделаться от ощущения, что рядом в темноте кто-то стоит. Впору было встрепенуться в лучших традициях дешёвых ужастиков на видеокассетах и окликнуть «Кто здесь?».       Вся беда была в том, что Римус уже точно знал, кто – сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди и пробить лежанку, на которой он скрутился в узел. На секунду у него мелькнула наивная мысль, что, если он будет лежать достаточно неподвижно, всё пройдёт, если удастся вновь уснуть, наваждение исчезнет... Напрасные чаяния. Царапая пальцами койку, он уже чувствовал, как изнутри подступает неуёмная дрожь, и точно знал, что будет дальше.       Кровь волнами подкатывала к голове, суставы выворачивались разом во все стороны, и Римус, отчаявшись побороть очередную огненную волну, уткнулся лбом в пористое дерево и закричал.