Механика и энергетика

- Вы принимаете назначенные таблетки?  - Да.  - Хорошо. Вы не испытывали сильного эмоционального потрясения или тревоги в последнее время?  - Нет, - мужчина обреченно сводит брови, отбрасывая очки на стопку бумаг. Почти сорок пять минут приема прошли без видимого результата.  - Вы со мной нечестны, Руслан.  Врач устало поправляет галстук и решает, что на сегодня им стоит закончить:  - Я хочу вам помочь. Если начнете принимать препараты, терапия пройдет эффективнее. Я не знаю, почему вы прекратили прием, но вам срочно необходимо начать их пить. Если, конечно, не хотите чаще видеться.  Пустота. Все вокруг меркнет, переливаясь мутными пятнами, будто на глаза накинули какой-то фильтр. Голова страшно ноет, и Руслан ловит отчетливое ощущение, что его били затылком о бетонные стены. По этой же причине и колотятся виски. С каждым новым ударом пульса по ним он неощутимо вздрагивает и, в конце концов, сонно трет их пальцами. Надоело.  Руслан уже два дня пластом отлеживается дома, «полностью отгораживаясь от внешних раздражителей», - так назначил психиатр. Последствия в этот раз оказались значительнее, загрузив нервную систему настолько, что даже минимальные функции организма превратились в пытку. Тушенцов никогда не считал себя изнеженным или хрупким, но теперь его словно отключили от поддерживающего аппарата и абсолютно голого выгнали в колючие джунгли. Его добивает все вокруг: от слишком яркого света до острых углов мебели, больно раздирающих кожу, когда Руслан, пошатываясь, встает в туалет. Психиатр объяснил это временной дезориентацией, вызванной перенагрузкой нервной системы с обострением хронических болезней, и попросил максимально снизить активность на период реабилитации. Поэтому во избежание страшного Тушенцова чуть ли не заперла сына в квартире, отпрашивая сразу со всех мероприятий, включая школу. Прописанные препараты теперь действуют сильнее и дольше, пугая Руслана побочными эффектами. Но сейчас их нельзя не пить. Юный организм ослаблен настолько, что приступ может повториться в любой момент, стоит только столкнуться с подсознательным триггером.  Со стороны Руслан выглядел слишком болезно, бледно и обессилено, пугая маму до дрожи в руках и вечно сиплого голоса. Когда она нашла его на полу в коридоре без сознания, сильно испугалась, сходу обвиняя себя в том, в чем действительно была виновата. Она не дала своему ребенку и капли материнской любви, хотя сердцем видела, как он нуждался. Но каждый раз, когда, проходя мимо, она видела синяки под глазами и уставший взгляд, ее душил панический страх быть отвергнутой. Ее ребенок смотрел на нее не глазами подростка, увлеченного сверстниками и школьными проблемами, а взрослым и изрядно уставшим взглядом бывшего мужа. Будто перед ней сидел не шабутной и проблемный сын, а забитый проблемами сорокалетний мужчина, утонувший в зависимостях. Руслан был слишком похож на своего отца. В такие моменты ее глаза наполнялись слезами и она шустро вылетала с кухни, громко объявляя, что совсем немного и опоздает на работу.  Если бы Руслан отказался от ее забыты, как показушно делал это раньше, она бы не пережила. Она бы не смогла сохранить надежду на примирение. Ходить с темным грузом на душе казалось проще и понятнее, чем с концами потерять собственного сына.  Волнение матери в первый день перешло на какой-то небывалый уровень, и Руслан снова ощутил себя ребенком, которому заботливо выказывают любовь во время болезни. Это было приятно даже после того, что он пережил. Сказал бы ему кто раньше, - он бы быстрее довел себя до ручки.  Пальцы после приступа все еще подрагивают, и, замечая это, шатен долго в них всматривается, стараясь вернуть прежнее мироощущение. Он словно находится не в своем теле, управляя не своими конечностями, разглядывая не своими глазами и ощущая все вокруг не так, как делал это раньше. Руслан уверен, что в комнате что-то поменялось, сделав ее темнее и просторнее. Будто все вещи поменяли местами, устроив дурацкую шутку над привычками. Вот рука тянется к телефону, но неожиданно нащупывает солнечные очки, а вот он тянется к верхней полке шкафа, где всегда стояла упаковка жевачек, но там только книги и противогаз с барахолки. И все пространство в его комнате вдруг видится странным, заполненным нелепо и без вкуса. А в шкафу вообще висит не его одежда, потому что половину он не узнает. «Цвет у толстовки был другой и вместо полосок здесь точно был рисунок крокодила». Кажется, сам мир изменился, меняя вслед за собой и Руслана. Это только усиливает чувство отстраненности, которое Тушенцов испытал, когда пришел в себя после приступа. Все вокруг и он сам больше не определяют его, а значит отныне ничего для него не значат.  Лицо Руслана осунулось под действием таблеток, напрочь перебивающих аппетит и убивающих сон, волосы безжизненно спали на глаза, и шатен с трудом узнает себя в отражении экрана телефона, когда собирается писать Даниле. Он медленно откладывает айфон в сторону и тяжело вздыхает, - он прямо сейчас подводит людей, утопая в таблетках, от которых чувствует себя только хуже. Уже второй час он на полном серьезе решает перестать принимать лекарства хотя бы на время, пока они не сыграют первый матч. В мыслях раз за разом прокручиваются предстоящие события, его состояние и вероятность хорошего исхода. При любых обстоятельствах Руслан в эту вероятность не верит, возвращаясь к идее, которая наверняка будет стоить ему здоровья и победы всей команде. Но каждый раз, когда он с трудом отнимает голову от подушки, мысль о самопожертвовании опровергается сама собой. От бестолковости хочется взвыть. Руслан не может сделать буквально ничего, отсчитывая дни до игры. И пускай команда с теплом пожелала ему выздоровления, Тушенцов знает: они все еще на него надеются.  Руслан бы тоже на себя надеялся, но, в отличие от других, знаком с правдой. Он знает, что слаб. Руслан уже давно не выдерживает возложенного бремени и только делает вид, что все еще на что-то способен. У него в душе решето, все мысли скомканные и туманные от постоянного напряжения. Он и не помнит, когда в последний раз думал ясно и холодно, предавался пустым игривым размышлениям и делал что-то просто так, а не потому что этого требует ситуация. О Юлике Руслан предпочитает не думать.  На третий день поздно ночью кто-то громко ударяет по потолку, подрывая спящего парня в сидячее положение. Виски моментально режет боль, и Руслан корчится, замирая. Он надеется, что, как в сказке, закроет глаза, и в ту же минуту все пропадет. Но, зажмурившись, ощущения обостряются, поэтому привычка концентрироваться на внешнем, а не внутреннем как-то сама собой вошла в обиход. Руслан по выработанной системе выискивает в темноте стопку старых книг, чтобы поймать концентрацию на цветах, потом ищет круглое, - на глаза сразу попадается мяч. И вдруг стопами он ловит прохладу. Вдох, выдох и Руслан старается сосредоточиться только на этом ощущении. Холод паркета иголками прокалывает кожу, плавно тянется по мышцам и сводит ноги. От судороги спасает быстрый массаж и блистер на тумбочке, к которому сразу появляется интерес.  После приступа Руслан проспал не меньше двенадцати часов. Больше заснуть без снотворного не получалось. Сначала мучили навязчивые мысли, или обсессии, как их обозвал психиатр, и ему прописали крепкие седативные, а позже, в качестве побочки, его захватила бессонница. Руслан откладывал их прием ровно до первой ночи, пока нервозность не начала вылезать из слабо освещенных углов. Постепенно в голову проникали комья рассуждений о бессмысленных мелочах, следом возникла неподконтрольная визуализация. Картинки в голове растягивались, меняли формы с плоских на объемные, становились живыми и превращались обратно в предметы. Между этими эфемерными формами разыгрывались бредовые сценарии без смысла и содержания. В этот момент Руслан, уловив за хвост единственное спасение, включил на телефоне фонарик и направил прямо в зрачки, чтобы вызвать зайчиков. Они слепили, жгли глаза, но отвлекали от бешеного темпа мыслей. Ненадолго, но это помогло. Как помогло бы самоповреждение, от которого Тушенцов намеренно отказывался. На пороге сна его тогда догнало неспокойное чувство, что за ним наблюдают, схожее с паранойей, и под толстым одеялом Руслан задрожал от холода. Принимать таблетки оказалось не так романтично, как об этом говорят. Сейчас Руслан предпочитает следовать рекомендациям врача хотя бы частично. Сидя на кровати, он высыпает в ладонь пару штук, но глотает только одну, остальные выбрасывая в упаковку. Согнувшись он сидит еще десять минут, пока головная боль не отступает. Вместе с ней проходит тошнота, и самочувствие приходит в норму. Теперь, отвлекшись от боли, Тушенцов зарывается в волосы пятерней, слабо оттягивая на затылке. Ночь постепенно его обволакивает, а Руслан беспрекословно за это хватается. Окно открывается настеж, и свежий воздух выгоняет из квартиры затхлость. Опершись локтями, Руслан повисает над пропастью за окном и долго всматривается в ночной город. По узким дорогам проезжают несколько машин, сворачивают за соседнюю многоэтажку, и улица окончательно пустеет. Нет людей, нет транспорта, нет лающих собак, нет вечно горящего света в окнах. Нет движения и нет жизни.  В тотальном одиночестве, пускай и временном, Тушенцов до хруста разминает запястья и бегло осматривает рабочее место. Он подцепляет худи одними пальцами, пару раз крутит вещь и натягивает на себя, не снимая с головы капюшона. Как раньше, опираясь на подоконник, Руслан вдыхает ночную свежесть, и решает, что пора бы вернуться обратно в постель, пока холод не дошел до мамы. Но вместе со свежестью он вдруг улавливает слабый запах. Знакомый, но неразличимый. Как будто кто-то из его не самых близких знакомых сейчас стоит вместе с ним. Недолгими размышлениями подозрение падает на толстовку.  Терпкий запах то появляется, то также неконтролируемо исчезает, как если бы им пропиталось только одно конкретное место. Он натягивает кофту на кулак и долго принюхивается, пытаясь поймать какие-то слабые отголоски в памяти. Ольфакторная память самая сильная, - Руслан запомнил это еще с первых уроков биологии в пятом классе. Он глубоко вдыхает аромат, набивая легкие, и чувствует волнение где-то в груди. Знакомые нотки сладости простреливают между горечью духов. Руслан цепляется за возникающие в памяти эпизоды и оказывается зажатым в спортзале, где Юлик впервые заставил его что-то почувствовать. Он не надевал эту толстовку с того самого раза. Лучше бы не трогал ее и дальше.  Руслан опускает голову на уровень плеч и сдерживается, чтобы не приложиться ей по подоконнику. Потому что сердце ухает, и в обессиленном теле взрастает что-то прежнее, до этого плотно запертое. Кулаки сжимаются до побеления, напитываясь странным возбуждением.  - Нет, пожалуйста.  Тихие молитвы слетают с губ так же, как и трескаются возведенные в голове укрепления. Руслан за раз потерял весь напор, что днями копил и трепетно охранял. Он снова смотрит на то, как раскаленной сталью по телу растекается надежда, трепет и напряжение. И будь у Тушенцова хоть какие-то силы, он бы не сдерживался, оборонялся и тушил в себе все до последней искры. Но вопреки желаниям, сил нет. Не дожидаясь собственного поражения, Руслан только медленно стягивает с себя толстовку и кидает под ноги.  На подоконнике за коробкой кроссовок лежит запрятанная пачка сигарет, как неприкосновенный запас именно для такого случая, как сегодня. Сигарета последняя. Руслан подбирает со стола ручку и кривым почерком калякает на бумаге «начать сначала». Примета устаревшая и неправдивая, но и Тушенцов не сильно изощряется в запросах.   Когда желание «начать сначала» постепенно тлеет, он надеется, что вместе с дымом выдыхает старого себя: запутавшегося, брошенного и упавшего с пьедестала собственных ожиданий.  Пора бы оставить себя в покое, вернуть все то, что успел за месяц проебать, и забыть о Юлике о случившемся, как о страшном сне. Не после приступа ему храбриться и играть с нервами.  *** Лиза пишет ему рано утром, когда Руслан еще спит, освобожденный от учебы и тренировок. Утром Тушенцов просыпается побитым: под глазами выделились фиолетовые круги и общее состояние как при температуре 40. По Руслану словно проехалась машина для укладки асфальта. Но ему написала Лиза. Он находит это неоспоримым плюсом своего положения.  lizzzka Ты жив?  08:05 Мне сказали, что ты сильно заболел 08:06 Если что-то будет нужно - напиши 08:15 Последнее свое сообщение Лиза явно долго обдумывала, и Руслана это сильно смешит. Неред никогда не умела сдерживать искренние порывы доброты.  

CrazyMegaHell

Привет зайдешь ко мне после уроков? 

10:02

У мамы сегодня смена 

10:03

боюсь не дожить до утра

10:05

lizzzka ок 10:05 В полвторого Руслан просыпается от громкой трели звонка и, растирая глаза до красноты, медленно плетется к входной двери. Время в ожидании Лизы тянулось настолько медленно, что Руслана скосило прямо в прохладные подушки. Громко шаркая домашними тапочками, он держится за каждую горизонтальную поверхность: после сна голова еще кружится, и общая слабость давит к полу. У двери он подбирается, ладонями стирает с лица признаки болезни и натягивает скромную улыбку, дабы не спугнуть Лизу.  - Привет, - девушка неуверенно здоровается и продолжает топтаться на месте, не переступая порог. В ее руках Тушенцов замечает полупрозрачный пакет, наполненный апельсинами и одной черной жестяной баночкой флеша, который Руслан негласно считал своим.  - Привет, - Руслан звучит хрипло, сонно, но так даже лучше: Неред побудит с ним чуть дольше, если поверит в серьезность его состояния. - Заходи.  Дверь открывается шире, впуская прохладу в квартиру, и Руслан сразу ежится. Лиза нездоровое потряхивание замечает с ходу и как можно скорее закрывает за собой входную дверь. Пакет в ее руках переходит из одной в другую, и Лиза вспоминает, что содержимое вообще-то покупала специально для заболевшего друга одноклассника.  - Это вот тебе, - Руслан, отвыкший от Лизиной заботы, чуть было ярко не улыбнулся, но вовремя остановился, прикрыв настоящую радость мелкой ухмылкой. - Мне сказали, что ты сильно заболел. Я подробностей не знаю, но, наверное, тебе стоит оставить флеш на потом.  - А, да, спасибо, - банка энергетика мнется в руке, пока Тушенцов подбирает слова, чтобы пригласить подругу зайти. Но ничего лучше, чем молча кивнуть в сторону кухни, у Руслана в голове не родилось.  Он дожидается, пока Неред кивнет в ответ, и заходит следом. Лиза привычно садится на свое место, которое, как все привыкли, никому кроме нее не принадлежит. Раньше шатен редко собирал друзей у себя на кухне, потому что не хотел сталкивать их с отчимом, а сейчас, когда квартира не полнилась угрозами и перегаром, становилось не по себе. В первые за долгое время он может собрать всех на кухне, но теперь приглашать некого. А сейчас с Неред, молча ждущей свой чай, кухня кажется чужой: приглашающей, спокойной, не одинокой и даже уютной. Тушенцов все-таки хотел бы еще собраться в такой атмосфере. Руслан подцепляет две кружки, стаскивает с полки и каждую заливает чаем, заваренным мамой еще утром. Кипяток от дрожания рук попадает на столешницу и брызгами обжигает кожу. Сразу появляются красные пятнышки, на которые Руслан скорее с раздражением, нежели с болью, шипит. Лиза подрывается с табуретки и хватает Руслана за запястье, ближе притягивая руку к своему лицу. Молчание все еще сохраняется, но теперь его перебивают тихое шуршание, удар ножки стула о пол и мелкие капли, стекающие со столешницы. Больше скрываться не получается и Тушенцов довольно лыбится, наблюдая за стараниями подруги: та салфетки намочила и спешно прижимает их к ожогам.  - Прям как раньше, - Руслан с теплотой прижимает Лизу к себе, не сдерживаясь в эмоциях. - Прости меня, - он чувствует, как девушка пытается увести руки, и прижимает ее сильнее. - Виноват, знаю. Поверь, я уже успел пожалеть, что повелся на слова Кашина. Да и сам я тоже… в общем долбоеб. - Русл… - девушка толкается, чтобы освободить себе пространство для рук, но в ответ ее обхватывают так крепко, что дышать становится тяжело и спина начинает странно болеть.  - Лиз, пожалуйста, послушай, - он тяжело вздыхает, глазами упираясь в пол. - Я каждый день себя виню. И каждый день решаю, что все исправлю сегодня же, потому что ты всей этой хуйни не заслужила… но у меня не выходит, - Руслан говорит быстро, не подбирая слова, а лепеча то, что давно лежит на сердце. Голос между гласными дрожит, фразы выходят нелинейными, но честными и искренними. - Знаю, что злишься. И, если я что-то могу еще сделать, то скажи мне.  Девушка в объятиях затихает, и Тушенцов чувствует, как у него постепенно намокает футболка. Мокрое пятно разрастается все больше, а вместе с ним и желание хорошенько удариться об стену. Шатен виновато запрокидывает голову, закусывая губу, и легонько водит ладонью по спине, чтобы не спугнуть подругу.  - Не плачь, пожалуйста, - Руслан первым подает голос, окончательно угнетенный молчанием.  - Не дождешься.  - Что?  - Отпусти меня. Руслан отходит на шаг, неуверенно выпуская Лизу из рук.  - Придурком каким был, таким и остался, - девушка стоит с мокрой салфеткой в руках, которую до этого прижимала к ожогу, и абсолютно сухим лицом, где теперь проступают признаки смущения.  - Ну, выходит, я прощен? - вопрос выходит скомканным, но Руслан быстро подбирается, когда получает от подруги уверенный кивок. Ладонью он пару раз проводит по мокрой футболке, словно пытается стереть с нее влагу.  - Еще бы я на клинического идиота злилась.  - А Данила…  - У нас с ним другая ситуация, - Неред перебивает, как только слышит заветное имя, и тут же хмурится. - Он сильно болеет? Неделю в школе нет, - и как только видит вопросительный взгляд, добавляет. - Меня классуха попросила узнать. Что ты так смотришь?  - Передай Елене Николаевне, что ему лучше. На следующей неделе должен выйти, - Лиза будто выдыхает, опуская плечи, и Руслан прячет хитрую улыбку в ладони, делая вид, что подавился. - Кстати, - продолжает, как только откашливается. - Ты не подумай, мне просто интересно. В общем, кхм… - Ближе к делу, - отрезает, обрывая поток невнятности.  - Да… я чисто для себя спрашиваю. - Руслан следит внимательно, оценивает реакцию, чтобы в случае чего остановиться. - У Кашина еще есть шанс?   - Я сейчас уйду, Тушенцов, - девушка театрально отходит на шаг, порываясь уйти. - У нас ничего не выйдет. Он сам все оборвал, - разочарованно кивая, парень берет в руки горячую чашку, чтобы сделать пару глотков. - Вам стоит в последний раз нормально поговорить об этом. - Иногда громкое молчание значит больше, чем слова, - Лиза отходит к окну, что-то внимательно выглядывая. - Тем более… Девушка мнется. Руслан видит, как поджимается ее подбородок и сжимаются плечи, и он морально готовится к тому, что ему расскажут судьбоносную тайну. - Тем более, что мне нравится Юлик, - кружка выпадает из рук Руслана и на мелкие осколки разбивается о паркет. Лиза поворачивается на сто восемьдесят и, хмурясь, пытается считать состояние друга. - Ты шутишь, - не вопрос, а уверенный факт. - Нет. - Да, - девушка недоверчиво сводит брови. - В чем проблема? - Проблема в том, что тебе не может нравиться Юлик, Лиза, - его тон становится жестче, как и хватка пальцев о края столешницы. - Мне может нравится Юлик, Руслан, - Лиза отвечает напором на напор, но не видит, как сильно начинают трястись руки друга. - Прекрати мне указывать. Как раньше уже не будет. Руслан выдыхает, пряча ладони в карманы спортивных штанов. В груди поднимается ураган из раздражения и ревности, и шатен сильно сдерживается, чтобы не перейти на хамство. Он откровенно не верит подруге, но, если Лизе все же нравится Онешко, - это огромная проблема. И для Юлика в том числе. - Сколько ему лет вообще? Не меньше двадцати трех. Он еще и физрук, - Руслан говорит не в упрек, но в голосе стойко прорезается недоверие. - Ему двадцать два, - Лиза, кажется, сама немного успокаивается и лезет под мойку, чтобы достать веник. - И вообще он физику преподает. С чего ты взял, что физрук? - ее громкая ухмылка растворяется в шорохах битого стекла, когда прямо из под ног Руслана она выметает осколки. - Копал под него что ли? Руслан на мгновение задумывается о том, что ему и так было известно о преподавателе слишком мало, а теперь из этого «мало» можно убрать еще половину. Благо, его правда зовут Юлик. - Я понял, прости, - ладонью он потирает шею и даже немного мнется от того, как только что разозлился на подругу. - Прощу, если сходишь со мной кое-куда, - Лиза хитро улыбается и, высыпая стекло в урну, останавливается рядом с Русланом. Рукой она обхватывает его локоть и вопрошающе тянет. - Я обещала тебя привести, Русь. - Вот, как ты заговорила. Раньше я был Русланом, а теперь вдруг - Русь, - он недовольно хмыкает, но отказываться не собирается. Ему жизненно необходимо выйти за пределы четырех стен.