Разорви донельзя

      Из поезда Полина вышла слегка помятой и усталой, но, увидев Дятлова, широко улыбнулась и бросилась к нему, в его руки. Он едва успел забрать у нее тяжелую сумку, как Полина с довольным визгом повисла на его шее, и Дятлов сам не заметил, как широко улыбнулся. Какая она у него славная, какая прекрасная… Он расцеловал ее лицо, обнимая за талию, и Полина широко улыбалась, светясь даже несмотря на след усталости.       — Как же я по тебе соскучилась всего за пару дней, — вздохнула она. — Но такая длинная поездка только ради одного дня тоже не самое приятное! В следующий раз минимум на пару дней надо. Так что тебе точно уж придется со мной, иначе я умру от тоски по тебе!       Дятлов ласково ей улыбнулся, и убрал прядь волос, которая выбилась из-под шапки.       — Я тоже по тебе соскучился, милая. Прихожу домой — а там пусто. Отоспался — все еще пусто. И мне без тебя так же — пусто.       Полина умилилась, заломив брови, и подалась к нему, крепко целуя, вцепившись в его плечи, сжимая, и он улыбнулся в поцелуй.       Он закинул ее сумку в машину, открыл перед ней дверь, следя за ней самым нежным взглядом. Он и вправду по ней ужасно истосковался даже за такое короткое время, и за все эти бесконечные часы разлуки она будто бы стала еще красивее, еще более желанной для него, хотя какое там?       Едва он завел машину, Полина заговорила:       — Представляешь, Сандра, оказывается, мужчину нашла!       — Сандра?..       — Ну Саша, то есть. Но мы, да и все, кто ее знает, называют Сандрой, ей так нравится.       — Боги, да кто это? — нахмурился он.       — Моя младшая сестра, — моргнула Полина. — Я что, не рассказывала?       — Ни разу, — покачал он головой.       — Ну вот, теперь рассказываю. Мы с ней совсем не похожи. Я в маму, она — в отца. И дикая вся. Иногда агрессивная. Прямо как отец. Но не с нами. Только веснушки у нее мамины…       — И как, оценили ее жениха родители? — спросил он чуть напряженно. Ему так-то тоже скоро показываться придется! А он до сих пор не сильно этого желал…       — Ой, Толь, — махнула она рукой. — Говорят, что он на уголовника похож. Но иностранец! Волосы у него длинные, до плеч… — когда Дятлов откашлялся, Полина ойкнула. — Ну у тебя как-то не так, не бросается в глаза длинна, и ты всегда укладываешь их, а у него просто, как есть. Говорят, дикий очень, прям как Сандра, юмор у него… вообще кошмар какой-то, очень обидный. А Сандра на него влюбленными глазками смотрит.       — А он… он ей пользоваться не может? Задурил ей мозги, например?.. — предположил он осторожно, и Полина, чуть задумавшись, покачала головой.       — Ты не знаешь Сандру, — вздохнула она. — Мы с мамой потом говорили, и она сказала, что даже на его фоне Сандра кажется все такой же дикой и себе на уме. Вообще-то она сказала, что этот ее жених на фоне нее еще очень даже ничего выглядит…       — Это что ж у тебя за сестра такая? — изумился он. Дятлов помнил ее отца, вполне себе манерный, серьезно настроенный мужчина. Знал он и Полину — дивное, нежное создание. И как-то совсем не клеилась эта Сандра с общим семейным протертом.       — Она хороший человек, Толь, — улыбнулась она нежно. — Всегда меня защищала, во всем помогала. Просто очень прямолинейная и вспыльчивая, вот и все. Но внутри она такая же нежная, как и я. Только очень-очень глубоко внутри, — Полина рассмеялась. — Я за нее совсем не боюсь, уверена, она со всем справится. Я даже рада за нее. Мне казалось, что она никогда не сможет найти мужчину, который бы ей понравился. Понимаешь, для нее все были слишком мягкими, а тут, ну… — она вздохнула. — Нашелся. Так я это к чему все, Толь… Мне же и тебя показать надо, — и посмотрела на него из-под ресниц.       Дятлов медленно кивнул. Ну да, он понял, к чему все шло, да и вопрос, наверное, вполне логичный и своевременный. То есть… вместе-то они не то чтобы много, но ведь они оба как-то негласно решили ни с чем не затягивать.       — Полиночка, нам же некуда спешить? — спросил он, и Полина поджала губы. Была в ней одна черта, которой Дятлов не хотел когда-либо пользоваться, считая это наглостью, но сейчас не смог удержаться. Полина, она… она очень послушная и безотказная (по крайней мере тогда, когда не задавалась целью, что случалось не слишком часто), с ней надо было очень бережно и аккуратно, чтобы не надавить, не придавить, и он всегда старался ее слушать и быть аккуратным. Порой, конечно, у нее была идея, исполнение которой для нее было весьма важным, как, например, мягкость Дятлова с ней на работе, но если вопрос не слишком сильно влиял на ее каждодневное состояние, то там для нее было лишь одно правильное мнение — его.       — Наверное, — вздохнула она. — Просто… У меня спрашивают, есть ли у меня кто, а мне и ответить нечего.       — Со временем все случится, не переживай. Просто и года же пока не прошло?       — А ты бы вообще хотел с ними знакомиться? — спросила она, чуть прищурившись.       — Конечно, — не соврал он. Познакомиться-то он хотел. Просто боялся. — Но всему свое время.       — Ладно, — вздохнула она. На самом деле в этом вопросе она не пыталась настаивать лишь потому, что искренне боялась, что, может быть… Что, может быть, он просто не хочет этого. Что он не уверен в серьезности всего между ними происходящего, и это чувство было холодным и липким, оно ей не нравилось, и она трусливо пыталась его избегать.       Все время, пока они ехали, Полина болтала о родителях, Сандре, ее иностранном ухажере (он явно как-то связан с верхушкой!) и про то, как утомительно ездить на поездах столько часов!              — Я так ужасно устала, — хныкала она, проходя в коридор и спешно скидывая с себя шубу.       — Прими ванну, станет легче.       — Только если ты присоседишься ко мне, — подмигнула она, снимая сапоги. — Ведь больше всего я устала от тоски по тебе.       Он мягко ей улыбнулся и кивнул. Да, он тоже ужасно по ней соскучился, и ему все не терпел ось ощутить жар и нежность ее тела, ее запах. Так что об отказах и речи идти не могло. К тому же ему весьма нравилось принимать с ней ванну.       Она скинула сумки в стороны и посмотрела на Дятлова горящим желанием взглядом. Да, он понял, чего она хотела больше всего… Как, впрочем, и он.       Воду Полина любила погорячее, и Дятлову с этим пришлось смириться. Он довольно выдохнул, опустившись в пенную воду (пена тоже — заграничная история, но крайне приятная) и с истинным удовольствием смотрел за тем, как она раздевалась, обнажая белое тело. Вдруг она замерла и нерешительно прижала к себе свитер, посмотрев на Дятлова сложным взглядом.       — Милая?.. — позвал он ее.       — Я… Слушай, я точно тебе нравлюсь? Вот так, — и неуверенно убрала свитер, демонстрируя себя.       — Шутишь? Ты великолепна, — сказал он, скользя взглядом по хрупкому разлету плеч, груди, талии и бедрам.       — Ты бы передумал, увидь Сандру, — вздохнула она и плавно присоединилась к нему, сев к нему спиной и откинувшись назад, положив голову на его плечо, прикрыв глаза. — Она прям как с комиксов каких-то.       — Ну и? Это бы не убивало моей страсти к тебе.       — Ты не понимаешь. У нее грудь, как у меня голова! А у меня…       — А у тебя прекрасная, красивая грудь, — сказал он, мягко накрыв ее ладонями, сжав и поглаживая большими пальцами кожу. — Сандра — это незнакомая мне женщина и она априори не может вызвать у меня никаких чувств. Никто, кроме тебя, — он нежно поцеловал ее в висок. — Никто не может быть красивее или лучше тебя, потому что я люблю тебя. Ладно? Я ведь не переживаю, что ты на молодых будешь заглядываться.       — Что мне там засматриваться? — нахмурилась она. — Тут скорее других дедов прятать надо.       Он рассмеялся, поцеловав ее в висок.       — Хочется верится, что они тебе не интересны.       — Только ты.       — А мне — только ты. К тому же ты прекрасна, как рассвет.       Полина нежно улыбнулась и посмотрел на него блестящим взглядом.       — Люблю тебя, хороший мой, — она с нежностью потерлась своим носом о его, широко улыбаясь. — Глупости какие-то в голову лезут.       — Глупости, — согласно кивнул он. — Для меня нет других женщин, кроме тебя. Только ты.       — А для меня — только ты, — сладко вздохнула она и, поерзав, плавно повернулась, усевшись на его бедра и погладив по плечам. Его жадный взгляд скользнул к ее голой, влажной груди, и он издал довольный вздох. Да, точно, он был без ума от нее и ее тела, и ничего больше ему не было интересно и ничего не хотелось.       Она прильнула к нему ближе, склонившись над ним, приподняв бедра так, что ее грудь была напротив его лица и он, восхищенно вздохнув, подался к ней лицом, целуя и лаская руками, пока Полина нежно терлась о его член, закусив губу, чувствуя, что щеки горели уже совсем не от жара воды…

*

      Ситников периодически спрашивал, мол, ну, как там дело обстоит с предложением, и Дятлов все отмахивался.       — Я не понимаю. Был уверен, что ты собираешься делать ей предложение! Ты купил кольцо.       — Сделаю, — хмуро сказал он, выдыхая дым. — Просто момента нужного нет.       — Своди ее в ресторан.       — У нас такие рестораны… Да ты и сам знаешь.       — Ну хорошо. Тогда съездите в Киев, там они хорошие. И путешествие будет, и новые впечатления.       — Ну да, как потеплеет, — кивнул Дятлов.       — Тут до потепления месяца два, — приподнял брови Ситников. — Ты что… все еще боишься?..       Дятлов нахмурился и отмахнулся, мол, он все сам решит, без сопливых. Ситников же в упор не понимал, чего он так медлит. Брак ничего в глобальном плане, например, как рождение детей, не решал, но Полине уж точно было бы спокойнее, будь она его женой. К тому же жили они уже вместе, недавно вот к ним на ужин приходили, жена Ситникова от Полины была в восторге — впрочем, как и все, кто вообще видел Полину. Да и кольцо куплено… Так как так?       Но Ситников знал: ответа бы не сказал и сам Дятлов.       Полина же о предложении ничего не знала и не догадывалась, ее лишь грыз червь сомнений, что Дятлов, кажется, не слишком рад идее знакомства с родителями, и она не понимала, почему. Ей так хотелось их познакомить! Она была уверена, что Дятлов им весьма понравится, особенно на фоне жениха Сандры! Сама Полина против него ничего не имела, она лишь делает выводы исходя из реакции самих родителей…       И это…       Но в основном она была счастлива. Дятлов оказался на редкость хорошим мужчиной во всех планах. Он любил ее, заботился и носил на руках. Был с ней нежен и аккуратен, часто дарил цветы, подарки, на работе поддерживал и помогал, если видел, что это ей необходимо. В сексуальном плане ее тоже все весьма устраивало. Да, он был не молод, но все равно справлялся с ней на десять звезд, Полина ни разу не чувствовала себя неудовлетворенной. А уж то, как он смотрел на нее, как обожал… Она знала, что лучше для него никого быть не могло, он обожествлял ее и в его руках она чувствовала себя самой красивой и желанной.       И все-таки рано или поздно случается скол, от которого идет трещина.       К несчастью для Полины, без этой трещины ничего бы так и не решилось — Дятлов бы так и остался в неизвестности, терзаясь вопросом, как же правильно поступить, так бы никогда и не узнав, что правильного или неправильного просто не было.       Во всю цвела весна, Полина с нежностью думала об их скорой годовщине и была каменно уверена в том, что точно уговорит его познакомиться с родителями! Они же уже год вместе, для нее это так много, тем более с тоской она думала о том, как мало времени им было отведено, и она так жадно хотела взять с этого все, что могла.       — Толь?.. — она улыбнулась, заглянув в комнату, где он читал. Пока что это было что-то вроде рабочего кабинета, но он часто говорил, что это — будущая детская, и мечтательная Полина каждый раз смотрела на нее с восторгом, думая о том, что когда-нибудь эти стены услышат детский смех их славного малыша.       — Да? — он оторвал взгляд от страниц и посмотрел с нежностью на Полину. Та скользнула к нему и села на его колени, обняв его за шею. Дятлов отложил книгу, тут же прижал Полину к себе теснее, погладил ее талию, нежно поцеловал в плечо. Он всегда уделял ей все свое внимание, когда она того требовала.       — У нас ведь скоро годовщина. Ты помнишь? — она провела ладонью по его волосам, погладив.       Дятлов чуть нахмурился, поджав губы. Да, точно… Ну вот, отличный повод будет сделать предложение! Киев, хороший отель, ресторан…       — Да, дорогая, помню. Давай съездим в Киев в этот день? Я поищу хороший ресторан.       — Ох, Киев, — она улыбнулась.       — Да, — он взял ее руку в свою, поцеловал в тыльную сторону ладони. — Посидим в ресторане, погуляем по ночному городу… Проведем ночь в отеле с хорошими стенами, м?       Полина широко улыбнулась, а потом опомнилась.       — Ну, знаешь, это очень хорошая идея, но, может, лучше Москва? И как раз познакомишься с моими родителями.       Он поджал губы. С одной стороны — да… Да, конечно. Все и сразу! И предложение, и родители, к тому же он уж точно должен с ними познакомиться, если она скажет «да», но…       — Дорогая… — он вздохнул, мягко поглаживая ее бедро и поднявшись вверх, по талии к груди. Полина охнула, не ожидав таких ласк, и посмотрела на него, чувствуя, как загорелись щеки.       — Да, хороший вариант… Мы его обсудим, — и, вместо слов, потянулся к ней, целуя и сжав в ладони грудь. Полина явно имела весьма повышенное либидо, так что даже простая лаская заводила ее за считанные секунды и она забывала обо всем, а хотела только одного — его.       Полина промычала в поцелуй и села к нему лицом, оседлав его бедра и крепко обняв, шумно дыша в его рот от того, как он ласкал грудь, а когда его руки забрались под домашнюю футболку, лаская голую кожу, Полина вообще обо всем забыла и довольно улыбнулась в поцелуй.

*

      То, что Дятлов нагло прервал изначальную тему до нее дошло лишь на следующий день. И от этого осознания она испытала странную смесь злости и отчаяния, какой-то странной, болезненной уязвимости. Она думала об этом все время, пока работала и, едва заметив его, когда вышла из диспетчерской, чтобы забрать документы, тут же направилась к нему.       Дятлов заметил ее и улыбнулся.       — Привет, Полиночка, — он посмотрел на нее с нежностью, но этот взгляд не мог сбить теперь ее с основной мысли.       — Привет, — она кивнула, сложив руки на груди и чуть сощурившись. — До меня дошло, что вчера кто-то нагло спрыгнул с темы!       Дятлов моргнул. Ну да, это было весьма заметно.       — Ну, я просто захотел тебя поцеловать, вот и все.       — И просто схватил меня за грудь, — передразнила она его. — Ставлю к твоему сведению, сегодня вечером мы продолжим эту тему и, если ты только попробуешь с нее соскочить, то будешь спать на диване!       Он поморщился:       — Ну, дорогая, мы оба знаем, что это не очень удобно, тем более в моем возрасте…       — А я тебя не заставляю, — она приподняла бровь. — У тебя есть выбор. Спать в теплой мягкой постели с весьма ласковой мной, или на диване. Понял?       — Не злись, — он погладил ее по плечу. — Честно, у меня в последнее время очень много работы, к тому же… Ты знаешь, что на меня давят.       Она почувствовала укол вины, поджав губы, и кивнув. Да, теперь, когда они были в близких отношениях, она знала, как сильно на него порой давит начальство, заставляя делать невозможное. Да, конечно, он всегда давал отпор, говорил, что что-то сделать просто невозможно, а что-то он не будет делать из соображений безопасности, но в такие дни, когда сверху поступало очередное невозможное поручение и они два часа спорили, он всегда ходил мрачнее тучи, а дома был непривычно тихим, порой даже избегая Полины. А тут, выходит, и она еще давит.       Она нежно сказала:       — Я знаю, любимый, но для меня это важная тема. Поэтому я говорю сейчас, чтобы у тебя было время собраться и подготовиться, ладно?       Он тяжело вздохнул:       — Ладно.       — Вот и отлично, — она довольно хихикнула, поцеловала его в щеку и, подмигнув, быстро ушла. Он проводил ее взглядом.       Полина решила, что все весьма неплохо складывается и еще она была уверена, что они все решат и на годовщину поедут в Москву, она познакомит их и все будет просто замечательно! Полина, правда, не учла того факта, что, несмотря на то, что она честно отходила к врачу, и продолжала пить успокоительные — месяц через месяц, перейдя с тех, что были по рецепту, на классические и доступные всем, но она все еще была Полиной с этими особенностями психики. А Полина уже находилась в нестабильной ситуации — и находилась в ней последние месяцы, пока терзала себя вопросами, почему же он отказывается от знакомства, неужели он не уверен в ней или в их отношениях? Она уставала от этих мыслей, они жрали ее изнутри, и это же выводило ее из равновесия.       И потому то, что вчера Дятлов перевел обсуждение в горизонтальное положение так вывело ее из себя, вызвало в ней такую бурю чувств.       Так что не было удивления в том, что ее реакция на то, что она увидела позже, вызвало в ней еще большую реакцию, сорвав и малую возможность на адекватное поведение.       Проблема в том, что Полина была уверена в Дятлове не только от того, что он боготворил ее и смотрел так, что она чувстовала: она самая любимая и желанная. Не только от того, что для него она была идеалом. Для ее нестабильной психики это были бы слишком слабые опоры.       Основная идея была в том, что Полина свято была уверена: на Дятлова просто некому засматриваться! Ее ровесницы предпочитали ровесников, а ровесницы Дятлова, по мнению Полины, все уже замужние дамы и никого не ищут! А сам Дятлов, до Полины, смотрел только на работу. Так что ее покой держался скорее на этих фактах, но…       В этот обед Полина была одна — Дятлов как зашел к Брюханову, так и не выходил, и, поев, Полина мирно сидела во дворике, много думая о том, как они поговорят сегодня вечером. Она смотрела на ясное небо, на зеленые листья и улыбалась, вспоминая, как они с Дятловым впервые вместе шли со станции, какой легкой и влюбленной она себя чувствовала. Полина сладко вздохнула: и будто бы ничего не изменилось!       Все обдумав, она встала, забрав шапочку, и пошла к входу на станцию, и… Она повернула голову, услышав знакомый смех и хотела была уже кинуться к нему, к Дятлову, но… Она замерла. Он был с какой-то женщиной, он держал папку под мышкой, она — его чуть ниже плеча, пытаясь отсмеяться. Полина моргнула. Она… ну, она ни разу не видела его с другой женщиной! Старше ее, но младше его, красивая… Полина чуть отошла, чтобы ее не было видно, и выглянула, чтобы понять: не надумывает ли?..       И долгая, пятиминутная слежка, дала ей понять: не надумывает!       Она флиртовала с ним! А он… он был с ней мил! Точно так же, как и с Полиной. Идея, что он мог быть таким не только с ней, но и с другими людьми, просто разбила ее. Она никогда прежде этого не видела, не знала… не догадывалась!       Пораженная, будто бы разбитая, она вернулась на станцию, надеясь, что к вечеру она все это сможет переварить, но, конечно, вышло все ровно наоборот. За время, пока она думала об этом, мысли становились только тяжелее и мрачнее, у нее просто разболелась от этого голова! Почему он был с ней мил? С другой женщиной?..       А если…       Полина побледнела.       Если она ему симпатична?.. Если… если ему всегда больше нравились ровесницы? Если… если у них уже и есть роман, а Полина для него легкое развлечение, и от этого он не хотел знакомиться с ее родителями?       В голове Полины все сложилось в неутешительную, пугающую картину. Мысль, что она могла быть только развлечением ее до ужаса напугала и обожгла. Она себе теперь виделась глупой и легкомысленной, слишком простой для такого сложного человека, как он. Вот Дятлову она и наскучила! В общем, Полина оставалась Полиной даже сидя на успокоительных, а тут аж целых три фактора, которые покачнули ее покой, ее стабильность и ее уверенность!       Дома она была молчаливой, и Дятлов все ждал, когда начнется обещанный диалог, но она молчала. А еще казалась очень напряженной, зажатой, будто бы вот-вот лопнет, как пружина.       Он спросил:       — Милая? У тебя все нормально на работе сегодня было?       — Нормально, — кратко и холодно ответила она, и Дятлов понял, что все совсем ненормально. Обычно Полина нежная, ласковая и влюбленная. А тут и сама не лезет целоваться, и ему не дает, что уже было для него весьма тревожным звоночком.       — Да? А мне кажется что-то совсем не так. Если ты где-то ошиблась или еще что — говори, решим.       — Я нигде не ошиблась, — выплюнула она и посмотрела на него таким взглядом, будто бы он где-то был ужасно-виноват.       — Я не понимаю… — тихо сказал он. — Полина, я не умею читать мысли, и если тебя что-то обидело — тебе придется сказать об этом вслух.       Полина поджала губы, посмотрела на него волком и сказала:       — Да, меня очень волнует, что ты флиртуешь в обед со всякими женщинами, а не со мной!       Дятлов опешил. Он ожидал каких угодно обвинений, но то, что ему интересна какая-то другая женщина? Бред.       — Полина, не неси ерунду. Это научная сотрудница, мы просто болтали.       — Как хорошо, что для неё ты нашел время в свой обед, а на меня нет, — зашипела она.       — Черт возьми, она тоже была у Брюханова! Мы вместе вышли и шли до станции, разговаривая! — злился он. Боги, он даже не понимал, в чем именно его обвиняют! Что ему, с другими людьми уже говорить нельзя?       — Нет, вы флиртовали! Смеялись! — настаивала она.       — Да ты что? А со сколькими мужчинами ты со станции смеялась?! Мне тоже надо было тебе скандал устроить?       — Это разное! — всплеснула она руками. — Я прекрасно видела, что ты ей нравишься, она флиртовала с тобой!       — Господи, а я тут при чем?!       — При том, что у тебя нет кольца на пальце, иначе она бы все поняла! Или ты ей… ты ей мог просто сказать, что у тебя есть женщина?!       — Боже ты мой, — он устало потер лицо. — Это намек на то, что я должен сделать тебе предложение?       Полина поджала губы и сказала:       — Никаких намеков. Я вообще не уверена, что у тебя на меня серьезные намерения.       — Здрасьте приехали, — он развел руками. — Мы живем под одной крышей, я отдаю тебе почти всю зарплату, этого мало?       — Этого мало, если ты даже боишься показаться моим родителям, — ответила она, почти шипя, чуть сжав плечи.       — Боги, Полина… Ты со своими родителями мне уже весь мозг выклевала.       — Потому что для меня это важно!       Он вздохнул, потер лицо и только сказал:       — Да, пожалуй, сегодня посплю на диване.       Полина дернулась. Идея, что он сам ляжет отдельно от нее так ее напугала, в ней было что-то ужасное, дикое, неправильное!       — Толь…       — Полин, я хочу отдохнуть, у меня был тяжелый день. Все, хватит.       И вышел из кухни, оставив ее одну. У Полины странно сжалось сердце, она испуганно огляделась.       Так странно. Они жили в одной квартире, делили одну кровать, у них сотню раз была близость, но она снова ощутила себя брошенной и никому ненужной, как тогда.       Год назад.       Весь вечер он не выходил из кабинета, а она, слишком напуганная, так и не смогла зайти к нему. Она не спала до поздней ночи, думая, что он вот-вот придет к ней, обнимет ее, и все будет совсем, как раньше.       Но он не пришел.       Полина тихо заплакала в подушку, чувствуя себя брошенной, непонятой. Она не могла разобраться и понять, что происходит. Если она оказалась права? Боги, она не справится с этим, не сможет.       Но самое тяжелое для Полины оказалось утром. У них был выходной, как обычно, всегда совместный, но его не оказалось дома. Он ушел на работу. Полина не могла поверить, что он просто ушел от нее в это утро, будто ему была невыносима ее компания, и она стояла вот так, в одной ночнушке, растерянно оглядываясь, будто вот-вот он выйдет из ванной, или зайдет в дом.       Но была тишина и только звук ее сердца.       Она промаялась так до самого обеда, не понимая, почему он ушел. Он не пришел к ней в постель, оставил по утру… Полине было это невыносимо, и она была согласна на все. Пусть никогда не знакомится с ее родителями, пусть флиртует, пусть даже любовницу заведет! Только лишь бы больше не оставлял ее вот так.       Он понятия не имел, но для нее это было худшим наказанием.       К часу дня все стало еще хуже. Стараясь занять руки и мысли, она начала уборку и, перебирая ящик в ванной, растерянно посмотрела на упаковку прокладок. Моргнув, она положила ее обратно и зашла в спальню. Достала свой календарик, где отмечала месячные, и обнаружила, что уже второй месяц подходит к концу, но — ничего.       Она плавно присела на кровать, смотря немигающим взглядом.       О нет.       Нет.       Не сейчас.       То, что это может случиться для нее не было бы удивлением. Презервативами они пользовались только в месячные — на этом все. Полина сама была против них, они ей не нравились и вообще казались какой-то преградой. Она любила вот так, без латекса. И он, кстати, тоже. Но он всегда во время вытаскивал! И тут…       Она моргнула и решила в срочном порядке провериться и ни в коем случае это не откладывать. От мысли, что беременность могла подтвердиться она, к несчастью, не испытала ничего, кроме ужаса. Вот так, именно сейчас… Когда ничего не ясно, когда он всеми силами избегает темы даже простого знакомства, не то что брака! И эта ссора, и это все… Нервно она собралась и, не нанося косметику, спешно вышла из квартиры. Всю дорогу до больницы у нее дрожали руки, а в ожидании врача она вся извелась. Ее радовало лишь то, что у них тут была очень приятная женщина, очень аккуратная. К счастью, пока что все ужасы, о которых она была понаслышана, обходили ее стороной. В Москве мама сама нашла ей врача, а тут ей просто сказочно повезло, что гинекологом была молодая женщина.       Когда пришло ее время, она, сжимая талончик белыми, мокрыми руками, вошла в кабинет.       — Ну, какие жалобы? — она улыбнулась ей, и Полина немного успокоилась. Почему-то вид женщины ее немного утешил.       Выслушав про задержку, она кивнула и указала за ширму, на кресло. Полина эти кресла ужасно не любила, даже несмотря на то, что врачи с ней всегда были аккуратны, она просто… ну, ей на них не нравилось и было ужасно некомфортно! Но это было вынужденное зло, избежать этого, увы, было никак.       Она все время смотрела в потолок, вдыхая свежий весенний воздух — к счастью хоть окно не было прямо напротив кресла, она и о таком наслушалось. Да и этаж тут пятый.       Боли или даже дискомфорта не было, ну, кроме собственных эмоций, что вот в таком интимном положении находишься… К этому она все никак привыкнуть не могла, хоть и врач здесь очень хороший, приятный…       — Так, ну все… Вы пока одевайтесь.       Она кивнула, хоть и первое, что хотела сделать, спросить, мол, ну что? Но она лишь нервно села и аккуратно встала с кресла, а после натянула белье и юбку, оправив ее и, переведя дух, обошла шторку и села напротив стола, подняв на доктора нервный взгляд.       — Примерно десятая неделя, срок приличный, — сказала она, что-то расписывая в документах. — Какие планы на беременность? Если решите прервать, то желательно в ближайшие две недели, можно, конечно, позже, но, сами понимаете…       Полина просто смотрела на нее большими глазами и зачем-то уточнила:       — Так я… беременна?       — Да, — она кивнула. — Ну, будем на учет становиться? — спросила она мягко. — Но в любом случае анализы сдадите, — сказала она, выписывая направление.       — Я… я подумаю.       — Ну, время есть, но поспешите, — она передала ей направление на анализы. — На первый взгляд у вас все в порядке, да и вы девушка молодая… Работаете вы где?       — На ЧАЭС. Сейчас больше оператором… — пробормотала она, видя, как лицо врача немного похмурело.       — Хорошо. Сдадите анализы, — повторила она, и Полина, кивнув, встала, сжимая в руке направление на анализы.       Она вышла на улицу и обернулась, глядя на больницу, после снова — на направление.       Ну вот. Доигрались.       Полина не до конца понимала, как так вышло. Она часто раньше думала, как это произойдет. А то, что рано или поздно произойдет — в этом она не сомневалась. Понимала, что это случится, фантазировала, думала, с каким трепетом встретит эту новость, как будет счастлива, а в итоге… В итоге вот она. Стоит во дворе больницы, смотря на свои туфли, и думает о том, что она тут будто бы совсем одна. Она не уверена, что у него серьезные намерения, они поссорились вчера, он впервые не пришел к ней в кровать, оставил ее одну, и она сама ощущала себя брошенной. Такой одинокой. И новость о беременности не вызвала в ней ничего, кроме тупого удивления и растерянности.       Ей хотелось в Москву, к родителям, туда, где о ней позаботятся, где все будет ясно и понятно, но тут…       Она даже не понимала, что ей чувствовать. Она беременна, но дальше что? Что ей делать с этим фактом? Она… она хочет оставлять ребенка? А как быть дальше? Как работать? А он, Толя… как он к этому отнесется? Если так же, как и она? С удивлением и ничего больше? Боги, она тогда точно этим же днем просто уедет к родителям, и там и останется. Ей не хотелось… чтобы все было вот так. В подвешенном, неясном состоянии, когда она не была уверена ни в себе, ни в Дятлове.       Вздохнув, она плавно пошла вперед.       Во всяком случае, она точно была уверена, что ни за что не сделает аборт. Одна эта мысль отзывалась странным, холодным ужасом внутри. Даже если… даже если Дятлов не уверен в их отношениях, даже если ему все это не нужно, она все равно любит его, и этот ребенок — часть его, часть их отношений, она ни за что бы не избавилась от него.       Переведя дух, она подняла голову. Надо было… надо было поговорить с ним, обсудить, и ей надо было встретиться с реакцией Дятлова. Какой бы она ни была…       По приходе домой, она закончила уборку в ванной и принялась за ужин. Она… чувстовала себя странно. Обычно, когда ей было плохо, ей хотелось плакать и не хотелось ничего делать, но сейчас даже желания слез не было, только странная пустота и фрустрация. Тело двигалось, она совершала обычные, выученные действия, но внутри было так пусто. На самом деле, она даже не до конца осознавала, что беременна. Знала это, как факт, но не более.       — Полина?       Она дернулась от испуга, выронила тарелку — та упала и с громким звоном разбилась. Полина посмотрел в сторону, на Дятлова, и тот растерянно поглядел на осколки на полу, а после перевел взгляд на Полину, такую белую и напуганную, такую… маленькую. Он стоял с букетом цветов и смотрел на нее. Маленькую и беззащитную, и она выглядела настолько иначе, чем обычно, будто бы еще более уязвимой, что в нем что-то странно, неприятно заныло.       — Толя… — прошептала она, глядя на него так, будто не знала, что делать.       Он плавно подошел к ней и протянул букет. Она растерянно его приняла, разглядывая, а после нерешительно подняла взгляд на него. Он чуть склонил голову, мягко погладил ее ее по щеке и сказал:       — Прости за вчерашнее. Повел себя, как ребенок какой-то.       — Все хорошо… Ты ведь просто… Ну, тебя разозлила моя ревность.       — А не должна была. Знаешь, я бы скорее счел это милым или что-то такое, а тут… Просто я так много думал о знакомстве с родителями, что боюсь этого, все время был в напряжении и казалось, что мне надо от всего защищаться. Вот идиот, а? От тебя защищался. Это тебя надо от меня защищать, — он поцеловал ее в лоб, взяв ее лицо в свои ладони. — Прости, малышка. Стыдно за то, как я с тобой обошелся. Как идиот, — вздохнул он, и она слышала в его голосе злобу на самого себя.       Полина вдохнула запах цветов — свежий и сладкий — и подняла голову, глядя ему в глаза. Он все еще нежно гладил ее щеки, смотрел на нее и даже этим взглядом молил о прощении, было видно, как ему стыдно.       — И еще. Меня никто не привлекает, кроме тебя. В этом мире для меня есть только одна женщина — ты. Все остальное как было бесполым, так и осталось. Вот и все. Ты единственная и самая любимая. Слышишь меня?       — Да… — отозвалась она тихо. Она казалась такой спокойной и почему-то это спокойствие пугало его. В этот момент… Черт, она должна или злиться, или улыбаться. Или ругать его, или признаваться в любви. Но спокойствие… Это ранило его. И он чувствовал недосказанность, чувстовал, что что-то висело в воздухе, но не понимал, что именно.       — Ты злишься на меня, да? — попытал он удачу, надеясь нащупать хоть что-то, с чем можно работать.       — Нет, я не злюсь.       — Ты… ты странная, Полина. Если тебя что-то тревожит — скажи мне. Я согласен, что ужасно поступил, что заслужил наказание, может быть, но я… я не понимаю, что с тобой, Полина.       — Просто… Я не знаю, Толь, прости, но я не знаю, — она прикрыла глаза, прижимая к себе букет цветов. Ей было приятно его получить, да, но она в самом деле чувстовала во всем своем теле и сознании какой-то блок. Будто этот блок защищал ее от новой боли.       — Полина… — прошептал он почти умоляюще. — Это из-за того, что я оставил тебя вчера ночью, да? — ему казалось, что этим он ранил ее сильнее, чем что-либо другое. Оставить ее одну в постели, оттолкнуть, он чувствовал в этом что-то низкое, садистское и не мог понять, как вообще додумался до такого! Его бедная девочка, страшно подумать, что она могла вчера испытать.       И она снова прошептала:       — Я не знаю.       Он моргнул.       И все прекрасно понял.       Была ли какая-то кардинальная разница между истерикой у Полины, когда он ее ранил, и этим странным равнодушием? Он чувствовал: нет. Для этого не нужно было быть гением, ему достаточно было любить ее и хотеть защитить — даже от самого себя.       — Так, я понял, все дела сейчас откладываем… — он забрал букет, положив его на стол, выключил газ из-под кастрюли и одним движением схватил Полину на руки. Она пораженно вскрикнула, ничего не понимая, захлопав глазами.       Он отнес ее в спальню, закрыл дверь и мягко опустил на кровать, сев рядом, обхватив ее в кольцо своих рук, прижимая к себе, и прошептал:       — Сейчас мы вот так немного посидим и ты хорошенько подумаешь о том, что чувствуешь, да? Я рядом с тобой. Слышишь? Я рядом. Никуда не ухожу и не оставлю тебя. Ни за что и никогда не оставлю.       Она сначала замерла, напряглась, нервно дыша в его шею и — заплакала. Дятлов издал облегченный вздох — ну вот, уже на верном пути. Полина прильнула к нему сама и, Боже, как это было хорошо, какую волну облегчения он испытал от этого, ткнулась в шею, потерлась, тихо плача. Он мягко погладил ее по волосам, по плечам и спине, укачивая ее в своих руках.       — Вот так, девочка, все хорошо, я рядом, все хорошо, — шептал он, целуя ее лицо, щеки, за ушами.       Такая хрупкая… О Боги. Как же он ненавидел себя за то, как вчера поступил с ней. Ранило бы это так сильно другую женщину? Вероятно, нет. Но он знал прекрасно, какое хрупкое у Полины сердца и знал, как с этим обходится. И вчера он прекрасно понимал, что делал! И злился на себя, и больше всего хотел, чтобы и Полина на него злилась, чтобы по лицу дала, чтобы сама в постель его больше не пускала, но она не такая. Она не защищается от него, но демонстрирует то, к чему он пришел. К ее боли. Показывает, мол, вот оно, вот что ты сделал, смотри. И он смотрел, и терялся, и не знал, что сделать, как помочь, как утешить?       Когда в ответ на наши поступки мы получаем в ответ злость — довольно сложно дойти до мысли, что ты в самом деле причинил боль.       Но когда ты встречаешься с прямыми последствиями… Да, это выворачивает тебя наизнанку.       — Я рядом, — снова прошептал он то, что, ему казалось, ей больше всего нужно было услышать. Ведь вчера… вчера она могла подумать, что якобы ему все равно на ее близость, якобы он может легко ее оттолкнуть. Но это было совсем не так. — Уже лучше, да?       Она рвано кивнула и подняла голову, глядя на него зареванными глазами. Он нежно погладил ее мокрые, горячие щеки, и Полина прошептала:       — Правда? Не оставишь?.. — спросила она дрожащим голосом.       — Клянусь, — ответил он тихо, прижавшись своим лбом к ее. Она снова тихо всхлипнула       — Толь… — она всхлипнула. — Я беременна.       Дятлов моргнул.       Это… ну, это совсем не то, что он мог ожидать услышать.       Пораженно моргнув, он удивленно посмотрел в ее глаза.       Блять.       Блять.       Картина маслом. Он все увидел ясно и захотел пойти удавиться. Вот его юная дама сердца. Молодая, влюбленная в него и беременная. И он, который не смог даже пообещать ей познакомиться с ее родителями. Не сделал ей предложение. Оставил ее одну вчера в кровати.       Совсем не удивительно, что она чувствовала себя разбитой, брошенной, ненужной.       Его девочка…       — Полиночка… — он смотрел в ее глаза, все еще напуганные, она боялась его реакции. — Я… Господи… Почему ты все еще меня не ударила?..       — А должна?.. — прошептала она, чувствуя, как белело ее лицо от страха и незнания, как он среагирует.       — Я единственная причина, почему твоя реакция на новость о беременности — слезы, а не радость!       — А ты рад?.. — прошептала она еле слышно.       — Конечно! Кто бы не радовался?!       И вдруг крепко, на эмоциях, поцеловал ее. Она широко раскрыл глаза, не ожидав, но тут же прильнула к нему в ответ, обняв за шею, отвечая на его поцелуй и вдруг ощутив облегчение. Будто только лишь сейчас она смогла увидеть все ясно.       Он отстранился от ее губ и широко улыбнулся, смотря на нее в восторге.       — Я… честно, я не думал, что у нас… что у нас получится, — и снова подался вперед, целуя ее щеки, губы. — С ума сойти, дорогая… И с родителями скоро познакомимся обязательно, и брак будет, — шептал он сквозь поцелуи, и Полина сидела, удивленно моргая, пытаясь осознать, что Дятлов в самом деле искренне счастлив, что они ждут ребенка.       — Но я… Толь, я не хочу брака по залету, — пробормотала она испуганно. — Это получается… Ты меня замуж взял только из-за моей беременности… а не потому… а не потому, что ты меня любишь.       Он чуть отстранился, заглянув в ее глаза и выдохнул. Ладно, это вполне себе здравый страх. Конечно она может быть напугана идеей того, что на самом деле она не нужна, что все это из-за беременности.       — Полечка… Я… я купил кольцо еще в декабре, — выдохнул он. Дурак старый! Он все момент не мог найти, чтобы красиво все сделать, все ждал чего-то, а в итоге… в итоге сюрприза абсолютно точно не вышло. Теперь предложение очевидно, она все знает, и…       — Ты купил кольцо в декабре и все ждал чего-то?! — вдруг вскипела она, вскочив с кровати.       Дятлов пораженно моргнул.       — Полин, я… Я хотел, но не было подходящего момента! — он встал вслед за ней, и она посмотрела на него горящими глазами.       — А я тут все на нервах! Думаю, что я ему не нужна! Думаю, что у тебя несерьезные намерения, что ты думаешь, как бы избежать серьезных шагов! А ты!..       — Я просто ждал моме…       Он прервался, когда она ударила его по щеке. Медленно моргнув, он перевел на нее взгляд. Полина ойкнула, осознав, что ударила его, и тут же прильнула к нему, прошептав:       — Прости-прости, я не хотела! Я просто…       Она расцеловала покрасневшую от удара щеку, и вздрогнула, когда он мягко погладил ее талию.       — Ну, я испытал облегчение. Можешь еще раз ударить.       — Ни за что! — пискнула она, нежно погладив щеку. — Я просто… на эмоциях. Я столько переживала и все, оказывается, зря! Если б я только знала…       — Но ты не могла знать, — он покачал головой и поцеловал ее в лоб. — Прости меня. Я все испортил.       — Нет, ты не испортил! — закачала она головой.       — Испортил. Не смог сделать тебе предложение в новый год, как хотел, а отложил на нашу годовщину. Не смог прямо сказать тебе, что просто боюсь реакции твоих родителей на меня… Оставил тебя одну в постели. И вот, к чему мы пришли. Ты плакала, узнав о беременности, и не от счастья, а мое предложение теперь и вовсе не сюрприз. Все вышло просто ужасно, — на самом деле, осознав масштаб ему искренне захотелось пойти убиться. Это даже не ужасно. Это отвратительно. Особенно по отношению к Полине. Юная и влюбленная, она заслужила самого волшебного предложения и радости в новости о беременности, а в итоге…       Полина посмотрела ему в глаза, погладила по щекам и поцеловала в губы.              — Ничего ужасного не случилось. Предложение для меня не стало менее ожидаемым, а про беременность я у знала несколько часов назад. Да, я испугалась, но теперь я… мы счастливы, — она улыбнулась, подавшись вперед, потеревшись своим носом о его, и Дятлов пораженно приподнял брови.       — Ты слишком добра ко мне, любовь моя.       — Я просто люблю тебя, — выдохнула она, обняв его за шею. — Ты правда… правда рад ребенку, да?       — Я много об этом думал. Мол, что это случится, а мой возраст, а до сколько я доживу, но Ситников сказал мне верную мысль: я никогда не узнаю, как было бы правильно. А я люблю тебя и, конечно, был бы счастлив растить с тобой ребенка.       — И я, — прошептала она, широко улыбаясь. Наконец, до нее начало плавно доходить, что она беременна. Что у них будет ребенок. У нее будет малыш от него! С ума сойти… Ребенок! У них! Они совсем не планировали, да, понимали и озвучивали, что, возможно, это так случится, но все равно…       Она улыбнулась еще шире, едва не пискнула, когда ощутила, как его ладонь легла на его живот. О Боги… О Боги… Она вдруг стала самой счастливой, самой довольной, и смотрела на него блестящими восторгом глазами.       — Сказали, какой срок?.. — тихо спросил Дятлов.       — Около десяти недель, но это пока не точно. Точно будет после анализов, — она улыбнулась, положив свою руку на тыльную сторону ладони Дятлова.       — Ого, так он уже большой! — пораженно сказал Дятлов, приподняв брови, и Полина весело рассмеялась, снова поцеловал его в губы, жмуря от счастья глаза. — Может, сходим в честь этого в ресторан? Отпразднуем.       Она закивала и, все еще широко улыбаясь, снова прильнула к нему, ткнувшись лицом в его шею, тихо всхлипнув и прошептав:       — Толь… у нас будет ребенок.       — Да, девочка, да, — ответил он в тон, целуя ее волосы, крепко обнимая. — У нас будет ребенок. Это чудо. Она прижалась виском к его плечу, широко улыбаясь и снова заплакала. От счастья. Она беременна от него, у них будет семья, у нее будет все то, чего она хотела. С ним. Полина чувствовала, как крепко он ее обнимал, его губы, сцеловывающие ее слезы. Да, может, все вышло совсем не так идеально, но сейчас она была счастлива, так, как еще никогда. Он укачивал ее в своих руках, она вспомнила год, который они разделили. Ее успокоило, что ссора, которая была вчера — по факту, единственная серьезная ссора. Остальные конфликты, как правило, решались тут же.       И еще… для нее очень много значило, что он сразу понял, что ее равнодушие плохой знак, и он тут же постарался с этим разобраться.       Она прикрыла глаза, счастливо улыбаясь.       Все у них будет хорошо.       В ресторан она собиралась дольше обычного, ей хотелось выглядеть на все сто! Для него, для себя. Еще, меряя платье, она замерла напротив зеркала, гладя свой живот. Боги, там уже их ребенок… Он уже развивается! Она судорожно, счастливо выдохнула и надела платье. Уложила волосы, сделала макияж, и Дятлов, выйдя с балкона, где курил (теперь он был намерен ни за что не курить при Полине! Чтобы она не дышала этой гадостью!), посмотрел на часы:       — У тебя рекорд по сборам.       Он поднял взгляд и, оглядев ее, вздохнул:       — И рекорд по внешнему виду. Ты просто неотразима.       Она широко улыбнулась, поправив волосы. На ней было вечернее, черное платье, которое она давно заказала из заграницы. Полностью в облипку, с красивым декольте, как раз, чтобы притянуть взгляды, но при этом не выглядеть слишком пошло. Золотые украшения, которые он ей дарил. Волосы, волнами лежащие на ее плечах. Дятлов подошел ближе и, взяв ее за руку, поцеловал в тыльную сторону ладони.       — Знаешь, ты точно можешь не переживать, якобы испортил сюрприз с предложением. Я теперь буду его ждать каждый день! От этого эмоций еще больше! Я и сейчас дольше обычного собиралась, потому что подумала: вдруг ты предложение сделаешь?       — Рад, что хоть что-то не испортил, — он улыбнулся и скользнул рукой по шее, мягко погладил ее сзади и, чуть сжав, притянул к себе для поцелуя. Полина шумно выдохнул в его рот, прикрыв глаза, и ответила на поцелуй, а после дернулась, пискнула и отстранилась.       — Помада! Ты мне ее смазал! — возмутилась она и, глядя на его растерянное лицо, вздохнула: — И себя приукрасил.       — А ты думала, что я смогу не целовать тебя весь вечер? — фыркнул он, вытирая губы от помады. — Дорогая, да я хочу целовать тебя сильнее, чем прежде!       — Правда? — она широко улыбнулась.       — Да, — он кивнул, нежно гладя ее волосы. — Просто… — он покачал головой, переведя дух. — Думать о тебе, как о матери ребенка… Хочется быть с тобой еще нежнее. И больше ни в коем случае не вести себя, как болван.       — Я уже сто раз обо всем забыла, хватит себя хаять, — она ткнула его пальцем в грудь. — Мать твоего ребенка была бы рада, если бы ты думал о том, как бы она побольше улыбалась, а не о прошлых ошибках, ладно?       — Ладно, — вздохнул он. — Слово матери моего ребенка — закон.       Она рассмеялась и нежно погладила его по щеке, а после утерла уголок губ от помады, широко улыбаясь.       — Люблю тебя, Толь.       — И я тебя люблю, дорогая.       Вечером она была крайне довольна. Предложения, правда, так и не случилось, но Полина сочла, что так в самом деле лучше. Для нее это в любом случае будет сюрприз! И она чувствовала себя… иначе. То, что беременна. То, что она ждет ребенка. Да, это было что-то непередаваемое, она была в восторге. И пока она ни о чем другом не думала, ни о чем, кроме того, что скоро она станет мамой. Это было так трепетно, так невероятно.       Дома он поцеловал ее в самой прихожей и, взяв на руки, унес в спальню. Полина, хихикая в его рот, с трудом по пути скинула с себя туфли, а после красиво выгнулась на кровати, издав довольный, сладкий вздох, чувствуя себя, возможно, самой красивой.       Он был с ней иначе. Нежнее, но при этом более страстным. Жадно целовал ее и ласкал, сжимал в своих руках, прижимая ближе к себе, а потом…       Он поднял на нее взгляд, когда она чувствовала его меж своих ног, как он терся меж складок, и…       — Я же… Ну, я же могу?.. — пробормотал он, краснея.       Полина сначала не поняла, о чем он, а после хищно улыбнулась. Черт возьми, они могли.       Она издала тихий стон, прошептав сквозь него:       — Черт возьми, да.       Он, разумеется, до этого ни разу не кончал в нее, хотя обоим весьма хотелось, но теперь… Дятлов поцеловал ее и вошел, задвигавшись, тут же находя их любимый темп. Полина застонала в его рот во время поцелуя, блаженно закрыв глаза, сжимая его плечи.       И это оказалось еще лучше, чем она фантазировала. Скорее о моральном удовольствии, чем физическом, но это было так сладко — она сжалась на нем, ощутив, как внутри стало жарче, и он зарычал, делая последние толчки. Полина довольно зажмурилась, тихо выстанывая его имя.       — Господи… — прошептала она в его губы.       Он довольно промычал, целуя ее и, шумно выдохнув, навалился на нее всем весом, не выходя, продолжая целовать ее лицо и волосы, видя, как блаженно она улыбалась.       — Блин, Толь… — прошептала она с блаженной улыбкой, не открывая глаз. — Надо тут наверстывать упущенное.       — Согласен, — кивнул он, целуя ее губы. Вот так отпустить себя, не бояться не успеть, расслабиться… Да, он был в восторге. И, главное, в восторге была Полина.       Она приоткрыла глаза и потянулась к его губам, нежно целуя. Он обхватил ее руками, ближе прижимая к себе, и ответил на поцелуй, а после скользнул к животу, нежно гладя.       Полина тихо хихикнула.